Промахи и поцелуи

Персептор совершил серьезную ошибку, посетив вечеринку «Фестивус», как было предписано. Это была какая-то традиция органического мира, основанная на движении оси их планеты и расстоянии от их звезды. Но как только Родимус услышал об этом, ему захотелось отпраздновать. Он украсил залы разнообразными огнями и потребовал, чтобы корабль погрузился «в праздничный дух».      Он прибыл первым в бар Сверва, быстро и вовремя. Это, конечно, означало, что ничего еще не готово, поэтому ему дали стакан энгекса и позволили занять тихий уголок в баре.      Тишина длилась недолго, пока один за другим не вступали в схватку разные члены экипажа за то, что, как мог предположить Персептор, было разнообразным барахлом, сделанным для придания праздничной атмосферы. Ему предложили еще один энгекс, и в этот раз он взял второй куб. Он заплатил бы за то, чтобы быть ближе к другому, будучи слегка пьяным.      Все расступались перед ним, правда, он не мог понять, раздражало его это или нет. Никаких натужных разговоров, но это заставляло его чувствовать себя одиноким в толпе незнакомцев. Обычно Брейнсторм досаждал ему, но он, должно быть, воздержался от вечеринки и теперь сам Персептор жалел, что не сделал так же.      Последним украшением, которое нужно было прикрепить к дверному косяку у входа, был отслуживший свое корпус ракеты, украшенный какой-то листвой с довольно ядовитыми на вид луковичными плодами. С этим праздничным украшением был связан свод правил. Он не мог не обратить на это внимание, так как это умудрилось сделать и так шумную толпу еще более шумной. Проход под поцелуй-ракетой, или «ракетным носком», как его называют. Любая возможность сбежать сейчас осложнялась тем, что большинство ботов спешили схватить того, кто не успевал сбежать от шумных пьяниц. Некоторые хватали беднягу, чтобы их не поцеловал кто-нибудь вроде Родимуса или Сверва.      Бармен начал громко жаловаться на отсутствие поцелуев, особенно после того, как чуть не началась настоящая драка, когда Тейлгейт, спотыкаясь, направился к двери.      Персептор все еще чувствовал себя одиноким. Он не ждал, что к нему будут приставать, но поблизости не было никого значимого, с кем можно было бы поболтать. Никто даже не сел рядом с ним. Брейнсторм был достаточно сообразителен, чтобы не влезать в эту кутерьму, ведь даже Рэтчет отсутствовал на празднике. Это означало, что несколько несогласных громко жаловались на его отсутствие.      Он также не мог не заметить несколько пар оптик и визоров устремленных на него. Все, что угодно, лишь бы сбить со скованного ученого спесь, чем заставить его страдать от поцелуя. Было ошибкой присоединиться к общению или неудачно попытаться его завести.      Трудно было не завидовать окружавшим и милующимся членам экипажа. Независимо от «духа этого праздника», энгекс усиливал его эффективность. Родимус произнес какую-то большую речь о единстве и семье, и Персептор начал просчитывать план отхода.      Он был еще немного пьян, уже третий куб успел очутиться в его баках, но это не притупило его разум, когда он проницательно наблюдал, как внимание рассеивается, а затем возвращается к нему. Ему придется рассчитать идеальную стратегию. Слишком долго ждать — и на него обратят внимание пьяные.      Возможность появилась, когда боты тихо болтали, омела была забыта и их интересы обратились друг к другу. Еще несколько часов и у него будут неприятности, но сейчас самое время уходить.      Персептор небрежно встал и, оставив пустой стакан, как можно медленнее побрел к двери. Как только он заметил, что никто за ним не следит, бот ускорился.Смотря только на комнату, он не понимал, что был шанс столкнуться с кем-то на входе.      Словно по сигналу, Брейнсторм шагнул вперед, чтобы преградить ему путь, широкие крылья распахнулись перед окулярами, и Персептор почувствовал, как его манипулятор угодил в лапу коллеги. — Брейнсторм! — У меня было предчувствие, что ты будешь здесь, — самоназваный гений наклонился вперед. Толчок был деликатным, но твердым, заставляя ученого прислониться спиной к дверному косяку. — Ждал лучшего момента, чтобы уйти. — Праймус, как долго ты там пробыл?..–, почти сразу же Персептор накинулся на коллегу. — Ты скучал по мне?      Красный бот смутился и поднял плечевые сегменты: ему казалось, что признай он это, он признается в нечто большем. — О, смотри, омела.      Персептор посмотрел вверх, как будто это было новостью, а затем отвернул шлем, что означало: « я не хочу делать это на публике».      Брейнсторм, будучи ученым, убрал маску, вдавливая и затем стягивая ее с лицевой пластины. Праймус, он был красив. Персептор ухватился за дверной косяк, словно это давало ему силы устоять на месте. Мех наклонил маску и посмотрел на ученого, избегавшего его взгляда. — Правила и процедуры должны соблюдаться, Персептор.      Вероятно, это было эхо его собственных чувств, и это объясняло свирепый взгляд слегка подвыпившего красного бота. Джет ненавидел тот факт, что ему пришлось обманывать, но он ждал этого момента всю ночь, и он не собирался уходить, независимо от того, как долго ему придется прятаться в дверном проёме.       Персептор что-то пробормотал, и Брейнсторм наклонился ближе. — Что такое, Перси? — Ты спрячешь поцелуй под маской? — Конечно, — улыбнулся джет не в силах сдержать возбужденную энергию, охватившую его, наблюдая, как бесстрастное выражение лицевой пластины ученого сменилось смущением от признания того, что такое было приемлемо для него.      За маской Персептор почувствовал легкий трепет, когда Брейнсторм поцеловал его под коряво сделанной фальшивой омелой. Он почувствовал манипулятор на пояснице, когда его вплотную к себе прижал коллега. Персептор хотел большего, он хотел почувствовать, как жар другого бота касается металла его корпуса. Но они обменялись непосредственно целомудренным поцелуем.      Брейнсторм отстранился и выдал небольшую, почти искрораздирающую улыбку: — Веселого празднества, Персептор.