Поцелуй истинной любви

Юнги грубо разбудил его же телефон, ревущий какую-то песню Джастина Бибера, которую Чонгук поставил на себя, когда Юнги потерял бдительность. (Вероятно, он в это время спал.) Парень стонет и решает не обращать внимания на звонившего в три часа ночи, потому что ещё слишком рано просыпаться после того, как не спал до трёх часов ночи накануне. После минуты сжимания подушкой ушей, музыка наконец смолкает. Только чтобы снова начать звонить несколько секунд спустя. Нехотя он роняет подушку рядом с собой на кровать и вслепую нащупывает телефон на тумбочке, почти случайно дотягиваясь до лампы. Он отвечает на звонок, не глядя, кто это. — Лучше бы это было важно, — рычит он, его голос хриплый и низкий ото сна. Короткая пауза, а затем из динамика доносится мягкий голос: — Хён. — Чонгук? — Юнги садится и трёт глаза. — Всё в порядке? Снова наступает пауза, во время которой Юнги слышит шорох на другом конце провода. Он чувствует, как беспокойство поселяется в животе, и убирает волосы с глаз. — Хён, я… я думаю, что на мне проклятье, — наконец говорит Чонгук. Голос звучит расстроенным, и Юнги не хочется ничего больше, чем дотянуться до него и успокоить, положив руку на плечо. — Проклятье? — повторяет Юнги. Он смотрит на часы. Дело даже не в 5 часах утра уже. Чонгук не пил так много на вечеринке в честь Хэллоуина, которую они устроили накануне вечером, но он определённо ещё пьян. — Да, — говорит Чонгук. — Ты помнишь тот костюм кролика, который мне навязал Чимин-хён? — Конечно, помню. Это было буквально несколько часов назад, — невозмутимо произносит Юнги. Проходит ещё один миг в молчании, а затем Чонгук шепчет: — Я не могу их снять. Юнги хмурится. — Что значит — не можешь снять? Неужели Чонгук серьёзно звонит ему посреди ночи, потому что слишком пьян, чтобы самостоятельно снять свой грёбаный костюм? — Ушки не снимаются, — говорит Чонгук, но на самом деле это ничего не объясняет, и Юнги собирается прокомментировать до того, как Чонгук снова заговаривает. — Хён, — начинает он, чуть ли не плача, и всё, что Юнги собирался сказать, улетучивается из его головы. Чонгуку нелегко расплакаться, и тем более из-за какого-то костюма, из которого он не может выбраться. Должно быть, он очень встревожен. — Ты не мог бы приехать? Я не знаю, что делать. — Конечно, — без колебаний отвечает Юнги. Как будто он когда-нибудь мог сказать «нет» Чонгуку, особенно, когда тот так расстроен. — Я буду там минут через десять. Вот так Юнги оказывается перед многоквартирным домом Чонгука в 5 утра, ожидая, когда Чонгук позвонит ему. Моросит мелкий дождик, а Юнги не подумал проверить погоду перед уходом, поэтому не взял с собой зонт. Или куртку, если уж на то пошло. На самом деле он не заметил дождь, будучи слишком обеспокоенным интонацией Чонгука по телефону. Вскоре он оказывается перед общежитием Чонгука и Чимина. Чимин, который не сдерживался и пил столько, сколько влезет, ушёл домой с Тэхёном раньше, не желая отпускать своего парня в пьяном состоянии. Когда дверь, наконец, открывается, видно совершенно тёмную квартиру и Чонгука, одетого в спортивные штаны и толстовку с капюшоном, только нижняя часть его лица видна, освещённая идущим из коридора светом. Определённо не похоже, что он до сих пор в костюме. — Разве ты не говорил, что не можешь его снять? — спрашивает Юнги, приподняв бровь после того, как Чонгук отодвинулся в сторону, чтобы впустить его. Юнги нажимает на выключатель, да ладно, ему же нужно видеть, куда он идёт, иначе он закончит, как Намджун: со сломанным о дверной проём носом, потому что парнишке было лень включать свет. — Подожди! — кричит Чонгук, бросаясь к выключателю, но уже слишком поздно. Коридор заливается светом, когда Юнги оборачивается. И тут он видит: два серых и пушистых кончика кроличьих ушей торчат из толстовки. Юнги вздыхает. — Неужели ты ждал, что я помогу тебе снять их в полной темноте? — Нет, — неохотно отвечает Чонгук, что само по себе говорит о том, что парнишка думал именно так. Юнги жестом показывает ему снять капюшон, чтобы осмотреть, но Чонгук не делает никаких движений. Он, кажется, начинает нервничать, его рука поднимается, чтобы коснуться волос, и неловко опускается, чтобы потянуть за одну из завязок его толстовки. — Я, — говорит он и замолкает, глядя себе под ноги. Боже, Юнги определённо не выспался для подобного, и у него, конечно, не хватает терпения, но он постарается взять себя в руки ради Чонгука. — Послушай, я не смогу тебе помочь, если ты мне а) не скажешь, в чём проблема и б) не покажешь. Чонгук наконец поднимает глаза. — Обещай не смеяться. Юнги снова вздыхает. — Прямо сейчас у меня даже нет энергии болтать, что уж говорить о смехе, — произносит он монотонно. Это, кажется, немного успокаивает Чонгука, но он по-прежнему довольно сильно прикусывает нижнюю губу, когда медленно опускает капюшон, приоткрывая свои волосы и пару кроличьих ушей. Юнги подходит ближе и встаёт на цыпочки, когда Чонгук машинально опускает голову. И что ж, при близком рассмотрении он может понять, почему Чонгук испугался. — Ободок пропал, — говорит Юнги, что больше похоже на вопрос, чем на утверждение. — Да, — тихо соглашается Чонгук, и, к полному изумлению Юнги, уши, блин, дёргаются прямо перед его глазами. — Какого хрена. — Я… я хотел снять их раньше, но не смог, а потом понял, что они приклеились к моей голове, и не знал, что делать, потому что чувствую, как они двигаются, и… и они не снимаются, и… — Эй. — Юнги прерывает лепет Чонгука и мягко кладёт руку ему на плечо, большим пальцем рисуя круги на шее. — Всё в порядке. Мы с этим разберёмся. — А что, если они никогда не исчезнут? — спрашивает Чонгук со слезами на глазах, его голос обрывается в конце вопроса. Юнги поднимает руку к волосам Чонгука, мягко их поглаживая. — Исчезнут, — говорит он, хотя понятия не имеет, произойдёт ли так на самом деле, но он не хочет, чтобы Чонгук волновался ещё больше. — Хён здесь, чтобы помочь, — добавляет он, потому что чувствует ответственность за то, чтобы Чонгук не чувствовал, что его оставляют с этим в одиночестве. — Давай присядем на диван, ладно? Он подталкивает Чонгука к уродливому жёлтому дивану посреди гостиной, заставляя парнишку присесть. Вскоре он думает заварить Чонгуку чай, что Сокджин всегда делает, когда кто-то паникует, но, будучи настолько уставшим, он бы умудрился сжечь свою руку. Вместо этого он садится на кофейный столик перед Чонгуком и кладёт руки ему на бёдра. Они оба не любят открываться людям, когда дело доходит до собственных чувств, но Юнги знает, что прикосновения успокаивают Чонгука, поэтому он хочет убедиться, что Чонгук физически чувствует его присутствие. Честно говоря, Юнги понятия не имеет, что делать. Очевидно, что ничего подобного с ним никогда не случалось, и он думает, что, вероятно, это очень реалистичный сон. Однако ради Чонгука он готов каким-то образом пройти через это. — Ты помнишь, что-нибудь необычное произошло на вечеринке? — спрашивает он. Он считает, что выяснение источника проблемы, возможно, поможет им найти решение. Чонгук качает головой, а затем предлагает, слегка навострив ушки: — Может быть, кто-то подсыпал что-то в мой напиток? — Может быть, — говорит Юнги и тут же замечает, что недавно приобретённые кроличьи уши Чонгука снова поникли. — Но это ничего не даст, пока мы не выясним, кто это был и что именно тебе дали. Учитывая количество людей на вечеринке в честь Хэллоуина, было бы почти невозможно найти всех присутствовавших и выделить одного единственного человека, который мог что-то подсыпать в напиток Чонгука. Они даже не знают, что в первую очередь послужило тому причиной. Юнги потирает висок. Он уже не в состоянии справиться с бесконечными возможностями того, как кроличьи уши прицепились к голове Чонгука, а перечисление списка даже ещё не началось. — Может быть это проклятье, — говорит Чонгук. Он рассеянно почёсывает одно ухо и дёргается, когда то шевелится. — Да, — соглашается Юнги, очарованный тем, как ушко, к которому только что прикоснулся Чонгук, продолжает шевелиться. Прежде чем он осознаёт, что протягивает руку и медленно гладит мягкую шёрстку. Сразу же Чонгук издаёт грёбаное мяуканье, прильнув к прикосновению Юнги. В ту секунду, когда он осознаёт, что творит, его глаза широко распахиваются, принимая видок печально известного испуганного оленя в свете фар, и парнишка отскакивает от Юнги. — Ах, прости. — Юнги отдёргивает руку и чешет собственную шею. Несмотря на растущее в нём смущение, он не отводит взгляда от Чонгука и замечает лёгкий румянец на его щеках. Его уши крохотными подёргиваниями беспокойно шевелятся. Чонгук откашливается. — Всё в порядке, — тихо говорит он, снова потянувшись к ушам, прежде чем опустить руку на колени и вздохнуть. На несколько мгновений между ними воцаряется тишина. Юнги действительно не знает, как им разрешить эту проблему. Он хотел бы, чтобы у него было решение, особенно потому, что Чонгук доверился ему и, очевидно, ожидал, что Юнги каким-то образом поможет ему в этом. От осознания того, что ему придётся разочаровать Чонгука, становится больно. Он как раз собирался предложить лечь спать — может быть, ещё несколько часов сна заставят посмотреть на ситуацию в другом свете — когда Чонгук снова заговаривает. — Хён, — говорит он неохотно, но не отводит взгляда от Юнги, показывая, насколько он полон решимости претворить в жизнь то, что у него на уме. Юнги кивает, показывая, что тот может продолжать. — Ты когда-нибудь читал сказки? Что ж, Юнги определённо не ожидал такого вопроса. — Эм, да? — Ты знаешь, как иногда поцелуй истинной любви может разрушить проклятье, наложенное на принцессу? Юнги тоже этого не ожидал. У него есть смутное представление, куда Чонгук клонит, но он просто кивает, не доверяя своему голосу. Чонгук опускает взгляд, но через секунду снова поднимает его. — А что, если мы, ну, попробуем? Вопрос звучит менее уверенно, чем всё остальное, что Чонгук говорил раньше, и Юнги замечает, как его уши прижимаются всё сильнее. Из-за них совершенно очевидно, насколько нервничает Чонгук. Юнги чувствует себя ненамного лучше. Его руки начинают потеть на бёдрах Чонгука, и на короткое мгновение он испытывает иррациональный страх, который замечает Чонгук. Он не знает, что сказать, и с каждой проходящей секундой видит, как Чонгук закрывается от него. Он поспешно открывает рот, даже не подумав о том, что собирается сказать. — Конечно. Он старается не волноваться из-за того, что только что сказал, потому что, какого хрена. Неужели он действительно только что согласился поцеловать Чонгука? Парня, в которого он был влюблён целую вечность? О Боже, почему он просто не остался в постели? Чонгук мило прикусывает нижнюю губу, снова навострив уши. — Правда? — Ага, — говорит Юнги срывающимся голосом. Он прочищает горло и пожимает плечами, притворяясь, что не такое уж и большое событие, когда всё именно так. У него случится долбанный сердечный приступ. Чонгук улыбается, и да, Юнги определённо не переживёт этого. Его сердцебиение ускоряется, когда Чонгук наклоняется вперёд, и Юнги не может не смотреть на его губы, бессознательно облизывая свои. Чонгук замечает это движение, и, прежде чем Юнги успевает что-то сделать, кроме попытки удержать своё сердце в груди, губы Чонгука оказываются на его губах. Поцелуй был нежным, но он закончился, едва начавшись, и, что ж, Юнги действительно не может всё так оставить. Если это единственный шанс поцеловать Чонгука, он, чёрт возьми, постарается сделать всё, что в его силах. Он тянется к шее Чонгука, притягивая его обратно, и, к его удивлению, Чонгук издаёт довольный звук, его руки хватаются за рубашку Юнги. Они продолжают целоваться, и, только когда Юнги случайно хватается за одно из кроличьих ушей Чонгука, парнишка откровенно стонет, они, задыхаясь, отрываются друг от друга. Щёки Чонгука алые, как и его губы, и Юнги горит желанием снова наклониться, но подавляет его, как только может. — Я… — начинает Чонгук, кусая губы. — Это сработало? — Эм, — красноречиво произносит Юнги. Он почти начисто забыл причину, по которой они в первую очередь поцеловались. Он тянется к голове Чонгука, нащупывая красноречивое присутствие пластика, но у основания кроличьих ушей ничего нет, а сами они по-прежнему подёргиваются, когда Юнги гладит мягкий мех. Он догадывается, что Чонгук уже знает, что не сработало, поскольку чувствует кроличьи уши, но всё равно говорит ему. Чонгук сдувается, уголки его рта опускаются, и Юнги чувствует себя ужасно. Он действительно не знает, что и думать о произошедшем, и он не уверен, что хочет знать, что чувствует по этому поводу Чонгук. Единственное, что он знает, — чувствует, как усталость просачивается в собственные кости, приказывая искать ближайшую кровать или реально любую горизонтальную поверхность, и идти спать. — Нам пора спать, — говорит он, рассеянно проводя рукой по волосам Чонгука. — Мы придумаем что-то получше, как только немного поспим. Он отпускает неподвижного Чонгука. Одно ухо у него постоянно дёргается. — Давай пойдём. — Юнги берёт его за руку и тянет вверх. Чонгук следует за ним в спальню, где мягко его толкают на кровать. — Спи, — приказывает он. Он ожидает, что Чонгук как-то по обыкновению запротестует, но, к его удивлению, Чонгук проскальзывает под одеяло, натягивая его до самого носа. Юнги тихонько перебирается на другую сторону и тоже залезает под одеяло. Он автоматически поворачивается к Чонгуку, который смотрит в потолок. После нескольких минут молчания Юнги чувствует, как расслабляются конечности, подёрнутые сном. Он почти засыпает, когда голос Чонгука возвращает его в реальный мир. — Хён, — шепчет Чонгук. Он звучит так же, как и раньше, когда звонил Юнги, ранимым и расстроенным. Юнги мычит. — Можно мне… неважно. Глаза Юнги по-прежнему закрыты, но он слышит, как Чонгук поворачивается на бок. — Что случилось? — сам себя спрашивает, слова звучат невнятно. — Мы можем… — снова пытается Чонгук. У него там какая-то борьба. Юнги протягивает руку, и та врезается в спину Чонгука. Он успокаивающе — или, как он надеется, утешающе — гладит кругами шею Чонгука. — Мы можем обняться? Голос Чонгука звучит так тихо, что Юнги едва ли может расслышать слова. Он с усилием заставляет себя не останавливаться и продолжать гладить. — Конечно, — говорит он, поражаясь тому, как спокойно звучит. Прежде чем он пошевелится, Чонгук внезапно оказывается у него под боком, его голова ложится ему на грудь, а нога перекинута через бедро Юнги, будто он чёртова подушка для тела. Юнги позволяет руке скользнуть в волосы Чонгука, зная, что, когда его гладят, он успокаивается. Он случайно дотрагивается до одного из кроличьих ушей Чонгука, но, услышав удовлетворённый вздох, который парнишка испускает при контакте, решает оставить ладонь там. Прежде чем Юнги осознаёт, что произошло, он засыпает с тёплым телом Чонгука рядом.

***

В следующий раз, когда Юнги просыпается, всё не сильно отличается от предыдущего раза. Только разбудил его не телефон, грубо орущий музыку, а кто-то трясущий его за плечо. Он уже готов изрыгнуть какое-нибудь мерзкое ругательство, когда понимает, что это всего лишь Чонгук склонился над ним с восторженным выражением на лице. — Хён! — восклицает он, улыбаясь Юнги. — Они пропали! На какое-то мгновение Юнги совершенно не понимает, о чём говорит Чонгук, но потом он вспоминает события прошлой ночи и внезапно просыпается. — Что? — Заячьи ушки, они исчезли! — повторяет Чонгук, широко улыбаясь. — О, — лишь произносит Юнги, потому что, откровенно говоря, не может связно мыслить, пока не выпьет свой кофе. Тем не менее, он замечает отсутствие серых и пушистых ушек на голове Чонгука и на короткое мгновение не может не ощутить разочарования. Бездумно он протягивает руку и нежно касается того места, где они были раньше. Чонгук до сих пор ухмыляется, но теперь на его щеках появляется лёгкий румянец. Он прикусывает губу. — Ты думаешь, это из-за поцелуя? — мягко спрашивает он, и Юнги точно знает, что Чонгук всеми силами пытается казаться милым и всё такое, но ему реально всё равно, потому что и в самом деле срабатывает. — Да, определённо, — выдыхает он и, ну, он вроде как не хотел этого говорить, но это не умаляет того факта, что он и вправду хочет, чтобы поцелуй снял проклятие. Чонгук лучезарно улыбается, его чёлка падает на глаза, и Юнги прямо-таки атакуют этой милотой, что весьма несправедливо. Не его вина, что собственная рука автоматически тянется вверх, чтобы убрать волосы Чонгука в сторону. И он также абсолютно не может сдержать улыбку, что озаряет его лицо, когда Чонгук наклоняется, чтобы поцеловать его снова. Поцелуй истинной любви, думает Юнги, вот на что он определённо подпишется.