Ниже нуля

- … чернильница, несколько свитков, пресс-папье, - с удовольствием докладывает Юнхен, едва закрываются створки лифта. В этот час, к счастью, желающих попасть в атриум не слишком много, поэтому об очередном позоре Бобби узнает только скучающий Мино, а не все министерство магии разом. - И вазочка с печеньем. Мино сочувственно хмыкает, параллельно изучая содержимое какой-то загадочной полупрозрачной сферы, а Бобби угрюмо кутается в свою безразмерную маггловскую куртку, которую упорно таскает вместо форменной мантии, и с напускным равнодушием рассматривает стайку сиреневых бумажных самолётиков под самым потолком. Вызывать бы не в меру болтливого коллегу на дуэль, да только он же, зараза, лучший щитовик в аврорате, замучаешься атакующими заклинаниями сыпать, пока хотя бы одно до цели доберется. Да и задолжал ему Бобби сегодня по-крупному, поэтому пусть развлекается, заслужил. - Чего такой мрачный, боец? - Мино, закончив со своей сферой, невежливо тыкает Бобби пальцем в бок и только ржет на мрачное пожелание пойти засунуть этот самый палец фестралу в жопу. А ещё лучше, самому себе, потому что несчастная тварюшка не заслуживает такого обращения. - Ну подумаешь, опять все бросил к ногам своей зазнобы, так не в первый раз уже, ему не привыкать. Бобби в ответ только мрачнеет еще больше. Если все авроры Британии считают его влюбленным идиотом, то целитель Ким Ханбин, наверное, считает его идиотом клиническим - такое выразительное у него становится лицо, стоит Бобби появиться в больнице святого Мунго в его смену. Он бы и рад вести себя более адекватно, но ничего не может с собой поделать: от одного вида милой улыбки с ямочками у аврора Ким Бобби в голове начинает играть какая-то дурацкая музыка и отключаются все отделы мозга, отвечающие за координацию рук и ног, а также за умение связно складывать слова в предложения. От сегодняшнего позорища хочется вообще провалиться сквозь шахту лифта прямо куда-нибудь в темницы. Бобби, наверное, слишком крепко прилетело по голове ступефаем на задании, иначе он не может объяснить, за каким дракклом полез к Ханбину целоваться, пока тот залечивал мелкие, но упорно не заживающие порезы от темного проклятия на его лице. Просто в какой-то момент тот наклонился слишком близко, реальность смазалась в белый шум, и ... … губы у Ханбина оказались на удивление мягкие. Бобби подался вперед, зарылся пальцами в короткие волосы на его затылке и еще успел с восторгом подумать, что от него пахнет кофе и сигаретами, после чего отключился. Спасибо Мерлину. В себя он пришел уже в крохотной палате в компании Юнхена и еле уговорил того уйти, не дожидаясь обхода дежурного целителя, не в силах представить, как будет смотреть Ханбину в глаза. Попытка к паническому бегству не удалась: Ханбин встретился им уже почти у самого выхода и, ломанувшись прочь, Бобби сам не заметил, как наткнулся на стойку привет-ведьмы, снес все, что на ней стояло, и, оставив Юнхена извиняться и наводить порядок, аппарировал ко входу в Министерство. Лифт издает мелодичный перезвон, когда, наконец, добирается до восьмого уровня, и Бобби первым вываливается в просторный холл, подальше от советов собрать, наконец, яйца в кулак и пригласить уже парня на свидание. Юнхен, который едет дальше, в вожделенные темницы, жизнерадостно желает ему вслед хорошего дня. - Не понимаю я тебя, - бухтит Мино Бобби в спину, пока они пробираются к каминам, лавируя между сотрудниками и посетителями министерства. - Ты же под аваду первый полезешь, а ведешь себя как первокурсница-хаффлпаффка. Бобби, а ну стоять, с тобой говорю! - С соплохвостом поговори, - советует ему Бобби, на ходу подхватывает горсть летучего пороха и шагает в камин. - Косая аллея! Никакого желания обсуждать свои любовные неудачи с настырными коллегами Бобби не испытывает, но такое ощущение, что голос Мино продолжает преследовать его даже сквозь гудение горячего воздуха в каминной сети. Вообще Мино отличный напарник и дружат они еще со Школы, но иногда его хочется как следует приложить силенцио, потому что для слизеринца в нем слишком много гриффиндорской напористости и неумения вовремя закрыть рот. Возможно, это из-за того, что в школьной квиддичной команде он был загонщиком и привык действовать в лоб. Если припомнить, именно Мино, купидон недоделанный, послал в голову Бобби судьбоносный бладжер на одной из тренировок. Сам Бобби в тот день наблюдал за игроками с трибуны и, заметив летящий в их сторону тяжеленный мяч, в порыве слабоумия и отваги не использовал протего, а закрыл собой еще одного студента, оказавшегося поблизости. Потом спасенный срывающимся голосом бормотал заклинания, пытаясь остановить кровь из его разбитого носа, пока Мино путался под ногами, а кто-то из команды бегал за школьной медсестрой. И ведь остановил, у Ханбина уже тогда неплохо получалось с целительством. С тех пор жизнь сталкивала их тысячи раз, и каждый из них Бобби неизменно выставлял себя полным придурком. Вперед, Гриффиндор, и все такое прочее. Он вываливается в зал каминной станции Косой аллеи в клубах золы и копоти - вечная проблема общественных каминов, - и, отряхиваясь на ходу, торопливо отступает в сторону, когда в дымоходе начинает гудеть воздух. - Так, вроде с нами Чжинхван еще должен быть, - Мино появляется минутой спустя и сразу же начинает оглядываться в поисках лимонной мантии целителя. Сегодня их черед патрулировать Лютный - третья магическая закончилась двадцать лет назад, но там все равно постоянно что-то происходит. Темный Лорд, может быть, и сгинул, только вот темные силы и всякий сброд никуда от этого не делись. Чжинхван, обычно точный, как темпус, на этот раз почему-то опаздывает, и минут через пятнадцать Бобби начинает не на шутку нервничать. - Может, он нас на улице ждет? - Да уже заглянул бы, - Мино озадаченно чешет ухо и зачем-то оглядывается, словно Чжинхван сейчас выскочит откуда-нибудь из-за колонны, подпирающей потолок. - Ты вот что… давай-ка иди на улицу, а я еще здесь покараулю. Через десять минут не появится - пошлю патронуса в Мунго. На улице морозно, тусклое зимнее солнце едва греет. Пару дней назад, наконец-то, выпал нормальный снег, и теперь ветер весело гонит поземку вдоль улицы. Бобби щурит глаза, вглядываясь в прохожих, деловито снующих от магазина к магазину или неспешно разглядывающих витрины, и по привычке шмыгает носом - его вечный насморк так и не смогло одолеть ни одно зелье. Куда там этот Чжинхван запропастился, неужели не мог хотя бы Патронус прислать? Симпатичная светловолосая девушка, по виду, недавняя выпускница Хогвартса, улыбается ему сквозь огромное окно в кафе напротив, и Бобби рассеянно улыбается ей в ответ. Кафе это пару лет назад открыла магглорожденая ведьма, умудрившись популяризировать среди магов кофе в бумажных стаканчиках, поэтому витрина уже украшена к приближающемуся Рождеству в маггловском стиле: цветными огоньками и еловыми ветками. Несколько раз ему доводилось побывать внутри, и даже возникла безумная мысль, что неплохо было бы пригласить Ханбина туда на свидание. Если бы, конечно, у него получалось хотя бы пару слов связно сказать в его присутствии. Нет, прав всё-таки Мино, пора уже взять яйца в руки. Вот прямо завтра после дежурства отправиться в Мунго, извиниться за поцелуй и, может быть… Что там может быть Бобби додумать так и не успевает, потому что как раз в этот момент из каминной станции со странной то ли улыбкой, то ли гримасой вываливается Мино. А следом за ним появляется знакомая фигура в лимонной мантии. И, спаси его Великие Предки, это не Чжинхван. *** Под вечер снова начинается снегопад. Ханбин зябко дышит на замерзшие пальцы и в очередной раз тоскливо вспоминает о перчатках, которые остались лежать в кармане куртки - он так торопился, что начисто о них забыл. Теперь приходится выбирать: задревеневшими пальцами палочкой особенно не помахаешь, но поддерживать согревающие чары слишком затратно, а силы ему еще могут сегодня понадобиться на что-нибудь более важное. Народ всё-таки в Лютном собирается серьезный, могут сгоряча таким проклятием запустить, что мало не покажется - Ханбин знает не только потому, что приходилось лично латать авроров после патрулей. Но и потому, что они только что прошли поворот, ведущий прямо к его дому. О происхождении своем он старается особо не распространяться - есть в приличном магическом обществе некое предубеждение против таких, как он, будь ты хоть трижды выпускником Хогвартса с отличием. Его род, почти такой же древний, как и Блэки, давно считается угасшим, и, возможно, это даже к лучшему. Ханбин когда-то из любопытства пытался узнать, чего там такого натворили его далекие предки, чтобы оказаться в Лютном, и потом несколько ночей мучился кошмарами. К счастью, Кимов в Британии нынче в избытке, чтобы ни у кого не возникало вопросов - родителям и врать особо не пришлось, когда его устраивали в Хогвартс. Жалко только, что нельзя сказать, мол, так и так, может завернем ко мне на минутку, я перчатки запасные из дома захвачу. То есть, конечно, можно, не авадой же ему прилетит за это, но что-то желания не возникает. Он уже собирается все-таки применить согревающие чары - хотя бы ненадолго и плевать, что после них будет еще холоднее, чем сейчас, - когда сзади осторожно касаются его плеча. - Вот, держи, - аврор Ким Бобби ради разнообразия не заикается, не лезет с внезапными поцелуями и даже перчатки ему протягивает вполне уверенно, а не роняет под ноги. Наверное, на задании Ханбин считается подопечным штатским, боевики о таких заботятся инстинктивно. Может, ему прием всегда на месте вести теперь? А то Чжинхван не устает изощряться в остроумии, каждый раз, когда Бобби оказывается в Мунго, да и сегодня, есть такое подозрение, срочные дела возникли у того отнюдь не случайно. Сводник дракклов. Еще один дракклов сводник тактично приотстает, давая им поговорить наедине. Такое ощущение что вся магическая Британия задалась целью устроить их с Бобби отношения, несмотря на то, что сам Бобби до сих пор не сделал ни одного мало мальски толкового шага в эту сторону. Не то чтобы Ханбин чего-то такого от него ждал, просто… - Спасибо, - отказываться невежливо, да Ханбин и не собирается: ни к чему отвергать заботу боевика, это непедагогично. - А ты? - Мне не нужно, - поясняет Бобби не очень понятно. В свете огоньков, кое-как развешанных вдоль улиц, видно, что уши у него красные. Кто вообще в такой мороз щеголяет без шапки, а? Ханбину на него даже смотреть холодно. Он торопливо натягивает перчатки на руки и едва слышно выдыхает. Тепло. Хорошо. Лютный только называется переулком, напоминает скорее большую деревню, и за последние несколько часов они исходили его уже вдоль и поперек по одному и тому же маршруту. За все это время вызовов случилось всего два, в кабак и в бордель, и оба раза хватило устного внушения. Да и патруль вызвали потому, что бузили не местные - какой-то жмыр из министерских да компания молодых чистокровных придурков, возжелавших запретных удовольствий. С местными разбирались бы самостоятельно, без авроров. Авроры уйдут потом, а остальным тут еще жить. - Я думаю, нам теперь надо всегда с собой Ханбина брать, - посмеиваясь, сообщает Мино, когда вынырнувшая было на них тень бесшумно растворяется в том же проулке, из которого появилась, и облапливает Ханбина за плечи. Рука у него тяжелая и теплая, он немного раскачивает Ханбина на ходу в такт своим словам. - Обычно после каждого патруля как минимум с разбитой рожей выходишь, а тут гляди-ка, все разбежались. - От твоей рожи и без Ханбина все бегут, - голос Бобби звучит недовольно и глухо. - По сторонам гляди, не по Хогсмиду гуляем. Вообще если не приглядываться сильно, то сейчас немного похоже: нападавший снежок лежит белый-белый и пятнает его только редкий желтый свет из окон. Кое-где можно даже заметить скудные рождественские украшения, сюрреалистически оттеняющие грязные и обшарпанные стены, а через витрину одного из борделей, мимо которого они за сегодня проходят уже третий или четвертый раз, видно высокую и пушистую зелёную ель, всю в золотистых огоньках. Хотя в Хогсмиде, конечно, нет борделей, если не считать вызывающе-розового заведения мадам Паддифут. Ханбин украдкой колдует Темпус, пока Мино и Бобби от скуки допрашивают какого-то бедолагу, попавшегося им на пути. Вид у бедолаги с каждой минутой становится не очень-то бедный и какой-то хмурый и, приглядевшись, Ханбин едва не кидается оттаскивать придурочных авроров от него. Неудивительно, что они после каждого патруля оказываются в Мунго - надо быть идиотом, чтобы докопаться до оборотня, мирно бредущего по своим делам. Какие такие дела у оборотня могут быть в Лютном это, конечно, другой вопрос, но никому из них не платят за уничтожение темных тварей, для этого есть целый специальный отдел, вот там пусть и выясняют. К счастью, пока Ханбин лихорадочно соображает, как предотвратить грядущую бойню, судьба в лице кого-то там из аврората решает вмешаться: в кармане мантии Мино, как у старшего, начинает надрываться связующее зеркало, и оборотень под шумок успевает свалить. Видимо, тоже не очень хочет выяснять, кто кого одолеет, если что. Впрочем, закончив переговоры Мино о нем даже не вспоминает. - Засекли темный всплеск где-то на окраинах, - сообщает он озабоченно. - Надо проверить. - Да ну какого хрена, час же всего остался, - Бобби возмущенно ерошит припорошенные снегом волосы, но Ханбин ловит на себе его встревоженный взгляд. - Они точно уверены? - Насколько это возможно. Так, я аппарирую первым, а ты бери Ханбина и следом, - Мино парой световых росчерков чертит в воздухе координаты и, крутанувшись на месте, аппарирует. - Я заранее очень извиняюсь, - бормочет Бобби, повернувшись к Ханбину, и так стремительно подхватывает его под локоть, что он даже не успевает отшатнуться. Аппарация напоминает прыжок со скалы в темное море - дыхание перехватывает, сдавливает грудь и никогда не знаешь, получится ли вынырнуть, когда холодные волны накроют тебя с головой. Ханбин вообще не очень ее любит, но от тепла Бобби рядом становится немного спокойнее, и он позволяет потоку утянуть себя вниз, зная, что в этот раз точно не утонет. Но всё-таки как хорошо снова дышать нормально. Он втягивает морозный воздух и открывает глаза. Они стоят в самом начале улицы, запущенной даже по меркам Лютного. Сюда почти никто не заходит, большинство домов давно заброшены, и никому, кроме совсем уж отчаянных голов, не хочется проверять, какие сюрпризы остались в наследство от их владельцев. Однако корявая и неумелая кровная защита над одной из покосившихся лачуг явно сделана совсем недавно. Мино смотрит на нее с таким неодобрением, словно лично заказал установку и теперь не понимает, что ему подсунули. - Кустарь какой-то работал. Точно не маг крови. - Группу зачистки бы, - Бобби торопливо, словно обжегшись, выпускает локоть Ханбина, хотя это у него руки какие-то ненормально горячие - так, что прикосновение пальцев Ханбин чувствует даже сквозь плотную ткань мантии и поддетой под нее толстовки. Мино в ответ пожимает плечами: - Да какая там группа, все уже небось спят по домам давно, одни мы тут снег месим. Ты погляди сам, эту защиту явно какой-то жмыр-самоучка ставил, нам же потом и выскажут, дескать, какого драккла честных людей почем зря сдернули. Пока они сетуют на тяжёлую свою аврорскую участь и решают, стоит ли опасность того, чтобы вызывать в холодную ночь честных людей, Ханбин успевает неторопливо добраться до того самого дома. Мино прав - работал не маг крови, потому что маг крови, даже необученный, справился бы изящнее. Возможно, кто-то из местных решил попрактиковаться в темных ритуалах или подросткам некуда девать энергию. В любом случае, группа зачистки будет совершенно некстати: Министерство охотно воспользуется предлогом и возьмётся шерстить Лютный всерьез, как было сразу после падения Лорда, и пострадают от этого все, даже те, кому просто не повезло родиться с лицом какого-нибудь всеми проклятого рода. Лучше уж разобраться самим. От контура фонит смертью - значит, была жертва, может, какая-то несчастная крыса или бездомная кошка - и всё-таки хватит всего одного лёгкого тычка, чтобы ее разрушить. По крайней мере, Ханбину хватит. Надо только сделать все незаметно… Бобби и Мино уже спешат к нему, но в темноте они, наверное, не успеют разглядеть, что он делает. Нужно не доставать палочку, а просто немного вытряхнуть ее из чехла. Совсем чуть-чуть. Ханбин еще раз оглядывается и одними губами произносит: - Секо. Кожу на ладони обжигает вспышкой боли: он, морщась, надавливает пальцами на рану, чувствуя, как пропитывается кровью ткань перчаток, которые он так и не успел снять. А потом вытягивает руку вперед, к дому. Крови куда больше, чем может быть от простого пореза, она срывается с его ладони крупными каплями и, коротко вспыхнув, тут же впитывается в снег. Ханбин выжидает два удара сердца и успевает отшатнуться в сторону за мгновение до того, как два очень злых аврора ловят его в круг света от своих люмусов. - Куда тебя соплохвосты… - начинает было Мино, но тут защита наливается ослепляющей белизной, выхватив, как вспышка колдографа, из темноты всю округу разом - и осыпается тысячей искр. *** Когда мир перед глазами вдруг становится белым пятном, Бобби всё-таки успевает сделать целых три вещи: оттолкнуть Ханбина себе за спину, зажмуриться и выставить щитовые чары. Мино сбоку орет какую-то крайне нецензурную фразу, а потом как-то резко прерывается и спокойно говорит: - Уже можно смотреть. Проморгавшись, Бобби видит все ту же улицу без единого признака жизни, кроме них троих. Защита кое-где еще догорает, шипя и плюясь искрами, как брошенный в снег бенгальский огонь, но вопреки ожиданиям темные силы не сыпятся на них со всех сторон. - Заходим? - спрашивает он, хотя не испытывает никакого желания соваться в дракклову лачугу, но Ханбин вдруг отчаянно, обеими руками, вцепляется в его куртку. - Не на… - Ложись! - вопит Мино не своим голосом. Бобби сбивает Ханбина с ног ещё до того, как тот успевает закончить фразу. Над местом, где они только что стояли, проносится красный луч заклинания. - П… прошу п-прощения. Снег немного смягчил падение, но они все равно только что пролетели кубарем несколько метров, и теперь Ханбин лежит на Бобби сверху и смотрит на него своими бездонными черными глазами, такими темными, что кажется, будто у него нет зрачка. - Ты извиняешься за то, что только что спас мне жизнь? - уточняет он осипшим голосом, но Бобби только мотает головой. Они кое-как помогают друг другу подняться, и Ханбин принимается торопливо бормотать заклинания, тыкая палочкой в ссадины у Бобби на лице и руках, пока тот оглядывается. Мино нигде не видно, но он мастер находить укрытия чуть ли не в чистом поле, поэтому пока его тело не лежит на снегу посреди улицы беспокоиться не о чем. Из дома их теперь не видно, поэтому неизвестному темному магу придется выйти, если он захочет продолжения. Это дает время подумать и сориентироваться, хотя, говоря честно, единственное, о чем Бобби сейчас может думать это о том, чтобы Ханбин оказался отсюда как можно дальше. - Нет, - говорит Ханбин, словно считав его мысли легелименцией. - Во-первых, я вас не брошу. Во-вторых, тут все равно антиапарационный купол стоит. - Ты можешь добежать до его границы, - предлагает Бобби в отчаянии, но тот с неожиданной грустью качает головой и кивает куда-то Бобби за спину. - Уже не могу. С противоположного конца улицы к ним с неторопливой уверенностью приближается фигура в темном плаще, лунный свет серебрит маску под капюшоном. Бобби оборачивается с уже вскинутой палочкой, но второй темный маг, скрывавшийся в тени первого, успевает всего на долю секунды раньше. Луч заклинания пронзительно-голубой и направлен не в него, а в того, чья яркая, лимонная мантия служит отличной мишенью. Бобби с невероятной четкостью видит, как он рассекает воздух, и делает то, за что старина Олли Вуд, их тренер в академии, оторвет ему голову, когда узнает. Слабоумие и отвага опять одерживает верх над здравым смыслом: он коротко шагает вперёд и заслоняет Ханбина собой. В правое плечо словно осколок льда впивается. Бобби тупо поворачивает голову, чтобы посмотреть, но не видит никаких повреждений, только вдруг становится очень холодно. Холодно. Он уже давно не чувствовал холод. Из транса его вырывает просвистевшая мимо целая связка из заклинаний, которую мог с такой скоростью выговорить только Мино. Оказывается, все то время, пока Бобби тупил, Ханбин держал довольно неплохой щит, благодаря чему их обоих не добили окончательно, а Мино смог выкроить пару секунд, чтобы повоевать и вместо него тоже. Раньше Бобби на поле боя так не проебывался, но он чувствует себя как-то странно. Заторможенным. Как будто внутри все… замерзает? - Бобби, не тупи! - рявкает Мино ему в ухо. Они теперь стоят спиной к спине - когда они успели оказаться спиной к спине? - зажатые в клещи сразу тремя магами в темных плащах. - Нас всех перебьют сейчас. Где-то за его плечом шипит Ханбин, и это немного приводит Бобби в чувство. Он смаргивает пелену перед глазами и, наконец, видит, в какой куче драконьего навоза они все оказались. Противников всего четверо, но атакуют они с такой силой, что щиты едва выдерживают. Заклинания Мино их почти не задевают, хотя он произносит их с такой скоростью, что Бобби даже отдельные слова не разбирает и вряд ли смог бы отразить хотя бы половину. Их молчаливая, какая-то нечеловеческая ярость сбивает с толку вместе с масками. Неужели снова Упивающиеся? Неужели все начнется опять? - Ритуал, - коротко, сквозь зубы, поясняет Ханбин. - Кровный. На усиление, - и совсем уж зло добавляет: - С человеческой жертвой. Твою мать. Собственный гнев Бобби горячо вспыхивает в груди и холод, терзавший его все это время, отступает. Он чувствует, что это ненадолго, потому что проклятие, которое он поймал, разливается по телу вместе с током крови, но ему хватит. Должно хватить, потому что никто не имеет права отнимать вот так вот чужие жизни. И потому что если он немедленно, сейчас ничего не предпримет, то жизнь отнимут у Ханбина. А этого Бобби не может допустить. Огонь, всегда тлеющий где-то у него внутри, в этот раз отзывается неохотно, словно приходится раздувать костер из почти потухших углей. На его ладони вспыхивает крошечный огненный шарик, которого не хватит даже для того, чтобы поджечь сухую ветку, и Бобби пробует разжечь его еще и еще, но он никак не желает разгораться сильнее. А потом чужое теплое тело прижимается к нему со спины. Ханбин обнимает его за пояс, его дыхание обжигает щеку. Шарик на ладони Бобби гаснет совсем. Мино некрасиво матерится, но его голос сквозь шум в ушах звучит отдаленно, неясно. Реальность, в которой воздух гудит от заклинаний и щитов, отступает, остаются только они вдвоем. Сердце Бобби под ладонью Ханбина стучит как бешеное. - Сейчас, - выдыхает Ханбин. И, кажется, где-то в животе Бобби взрывается сверхновая. *** Ханбин едва успевает подхватить тяжело обмякшее тело Бобби и осторожно опускается вместе с ним прямо в холодный снег. Вокруг становится очень тихо - их противники, наверное, даже не мучались, просто вот они были, а вот уже оседает на снег оставшийся от них пепел. Они так и не удосужились представиться или как-то объяснить, за каким жмыром напали на тройку авроров вместо того, чтобы тихо отсидеться в доме, но после такого ритуала, проведенного без мага крови, мало кто остался бы в своем уме. Может быть, хотели потестировать свои новые силы на так удачно оказавшихся поблизости жертвах? Теперь уже без толкового некроса и спросить не у кого. Спасибо Бобби. Без него, возможно, с гипотетическим некросом пришлось бы иметь дело им самим. - Все закончилось? - спрашивает Мино недоверчиво, и Ханбин отстраненно качает головой. Все только начинается. Бобби в его руках неподвижный и холодный - он не видел его таким, даже когда тот поцеловал его и потерял сознание. Его кожа в свете луны кажется голубой, словно покрытой корочкой льда. Ханбин надеялся, что вспышка выжжет проклятие из его крови, но все ещё чувствует, как оно медленно расползается по венам и артериям. - Что с ним? - Мино не паникует, но его голос звучит встревоженно. - Ему надо в Мунго! - Ему сейчас нельзя аппарировать, - Ханбин качает головой. - Это его убьет, - он устало прикрывает глаза и поразительно легко решается. Осторожно опустив Бобби на землю, он выпутывается из своей мантии целителя и протягивает ее Мино. - Вот, возьми, отойди подальше и трансфигурируй носилки. - Насколько подальше? - уточняет Мино деловито, и Ханбин одобрительно кивает. Приятно иметь дело с человеком, который задает вопросы только по делу. - Шагов на двадцать. А еще лучше на тридцать. Пока Мино возится с носилками, Ханбин растирает холодные руки Бобби и впервые за долгое время жалеет, что никто и никогда не учил его обращаться с семейным даром. Все, что он сейчас может, это действовать интуитивно, как и всегда. И своими интуитивными действиями он только что чуть не угробил Бобби, потому что любая магия сейчас для него смертельно опасна. А Ханбин заставил его выдать такой магический всплеск, что удивительно, как тот вообще до сих пор жив. Вернувшийся Мино прерывает мрачный ход его мыслей. Они действуют быстро и молча, пока укладывают Бобби на носилки, слово обычные маггловские лекари. Ханбин берется за ручки спереди. - Я покажу дорогу. - Что хоть с ним? - спрашивает Мино. Снегопад закончился, они идут по тихим улицам, и если Мино и удивляет то, как хорошо Ханбин ориентируется в Лютном, то виду он не подает. - Очень старое, почти забытое проклятие, - Ханбин кусает нижнюю губу, раздумывая, где лучше свернуть, и решает, что сейчас на улице он - самый опасный, поэтому можно и пройти тем переулком, которым обычно старается не ходить. Видимо, его темная аура и правда распугивает все живое, и, благополучно миновав неприятное место, он переводит дух и продолжает: - Чем больше маг колдует, тем быстрее действует, магические воздействия извне тоже ускоряют его распространение. Бобби повезло, что он стихийный маг огня. У него… состав крови немного другой. Так что шанс есть. О том, насколько этот шанс крошечный, он старается не думать, но то, что Бобби до сих пор дышит, дает надежду. Ханбин ведет их самым коротким путем, и все равно руки уже гудят от усталости, когда они наконец выходят к его дому. - Подожди тут, - он помогает Мино опустить носилки на землю где-то за двадцать шагов от своего крыльца. Скорее всего, бытовая магия не повлияет на проклятие, но Ханбин не хочет рисковать. Он торопливо снимает запирающие заклинания с двери, отпирает обычный замок и ныряет в знакомое, уютное тепло. Наконец-то дома. Ханбин короткими взмахами палочки разводит огонь в камине посильнее, зажигает свечи и бегом возвращается к Мино. - Идем. Приходится попотеть, чтобы занести носилки в дом. Они устраивают Бобби на диване в небольшой гостиной, и только после этого Мино с интересом оглядывается. - Неплохо для Лютного. Дом достался Ханбину от родителей - они перебрались в Штаты через несколько лет после рождения Ханбель. Он мог бы бросить его и переехать на Косую аллею, но вместо этого просто постарался привести в порядок и выделил комнату под кабинет. В Лютном, как бы там министерство не считало, тоже жили люди и не все из них могли позволить себе визит в Мунго. По разным причинам. - Я потом возьму с тебя непреложный, - говорит он устало, и Мино расплывается в неожиданной улыбке. - Слизерин своих не сдает. Про это я тоже не скажу, - он кивает на выпачканную в засохшей крови перчатку Бобби. - Защиту ты снял? Ханбин обреченно кивает. - В следующий раз за самодеятельность выпорю, - весомо обещает Мино - Из тех ты самых Кимов или нет. Под обещание больше никуда не лезть, избегать патрулей как чумы и обязательно прислать сову с хорошими новостями утром, Ханбин выпроваживает его из своего дома и остаётся один на один с Бобби. Тот лежит на диване, и в свете свечей видно, что кожа у него действительно покрыта изморозью, на коротких, темных ресницах и таких же темных волосах серебрится иней. Ханбин проводит пальцем по его щеке, оставляя темную дорожку, и принимается за работу. Первым делом он стягивает с него вымокшую от снега одежду. Без магии приходится непросто и к концу с самого Ханбина пот льет градом. Он относит одежду в ванную комнату и собирает все одеяла и пледы какие есть в доме, радуясь, что Ханбель должна приехать в гости только через несколько дней, а потом растирает Бобби мазью от обморожения и укутывает в них. Он не уверен, что это поможет, но тому сейчас нужно все возможное тепло. В запасах зелий находится согревающий травяной настой, который варится без магии, и Ханбин осторожно вливает его в приоткрытый рот. Понимая, что все это бесполезно. С каждым ударом сердце Бобби бьётся все медленнее, и Ханбин, потомственный, мантикора его задери, маг крови, совершенно не знает, что с этим делать. Он может только пытаться его согреть и уповать на милосердие бога, Мерлина и любых других неравнодушных высших сил. Серый рассвет двадцать четвертого декабря Ханбин встречает на полу у дивана, прислушиваясь к слабому биению чужого пульса. Бобби все еще борется, но рука, к которой Ханбин прижимается щекой, похожа на руку ледяной статуи - такая же неподвижная и твердая. Он не собирается засыпать, но, видимо, всё-таки проваливается в тяжелую дрему, потому что через какое-то время просыпается, как от толчка, и в панике не сразу понимает, что его разбудило. В доме по-утреннему тихо и печально, слабый свет просачивается сквозь красные портьеры на окнах, которые Ханбин повесил специально к Рождеству. Камин почти прогорел, но в комнате пока тепло. Бобби лежит под горой одеял, Ханбин тянется поправить сползший с самого верха плед - и замирает. До него, наконец, доходит. Он проснулся потому, что перестал слышать, как бьётся его сердце. *** Он сидит в тупом оцепенении несколько вечностей, пока в окно не стучится почтовая сова с утренней газетой. Его собственная сова мирно дремлет в спальне, а где-то Мино ждет ее с хорошими новостями. Ханбин представляет, как пишет ему, что даже не попробовал спасти его друга, - и эта мысль заставляет его подскочить так резко, что он едва не путается в собственных ногах. Он ведь и правда даже не попробовал. Прямо как сам Бобби ни разу даже не попробовал пригласить его на свидание. А теперь, возможно, не попробует никогда. Ханбин лихорадочно стаскивает с него одеяло за одеялом, а потом с такой силой шлепается ухом ему на грудь, что едва не выбивает себе зубы. Его собственное сердце, кажется, наоборот решает побить все рекорды по скорости: приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Он прислушивается, и прислушивается, и прислушивается и сперва даже решает, что обманывает себя, когда слышит едва уловимый звук. Ханбин наощупь находит запястье Бобби, обхватывает его пальцами и изо всех сил напрягает все чувства. И едва не начинает смеяться от накатившего облегчения, когда различает слабый, но отчетливый удар. Живой. Пока еще живой. За ночь Бобби становится еще больше похож на ледяную статую. Ханбин смотрит в его изможденное лицо с заострившимися чертами и думает, что Бобби, когда не краснеет, не бледнеет и не роняет ему под ноги вазочки с конфетами и чернильницы, вообще-то ужасно красивый. Особенной, немного дикой красотой. В Хогвартсе он многим нравился, и Ханбин до сих пор не понимает, чем умудрился привлечь его внимание. Он сам никогда не был особенно популярен у девушек или у парней, ни с кем не ходил на свидания в ужасное кафе мадам Паддифут или на святочный бал, и до сегодняшней ночи так и ждал, когда Бобби посмеется и скажет, что все было просто затянувшейся шуткой. Наверное, он не очень умный и не очень доверяет людям. Кажется, настало время это исправлять. - Эй, - он наклоняется к застывшему лицу Бобби и осторожно обхватывает его ладонями. - Я приглашаю тебя на свидание, слышишь? Ханбин сам не знает, что собирается делать, когда наклоняется еще ниже. Он пытается поймать губами чужое дыхание, но ничего толком не чувствует, кроме холода. - Только очнись. Пожалуйста. Губы у Бобби ледяные и неподвижные. Ханбин согревает их своим дыханием, целует его снова и снова, разделяя свое тепло на двоих, пока сам, кажется, не начинает замерзать. - Пожалуйста. От отчаяния на глаза наворачиваются горячие, злые слезы. Мир, в котором Бобби не будет появляться в Мунго кажется отвратительно неприятным местом, и Ханбин едва не начинает реветь по-настоящему, но вместо этого стирает слезы рукавом толстовки и прижимается ко лбу Бобби своим. - Ты мне ещё со школы нравишься, - говорит он зачем-то в порыве странной откровенности, закрывает глаза… … и не замечает, как оттаивает кожа под его ладонями, пока на его затылок не ложится тяжелая, горячая ладонь. Этот поцелуй совсем не похож на вчерашний, случившийся, кажется, в прошлой жизни. Тот поцелуй разозлил и сбил Ханбина с толку, и он до конца смены ходил как в тумане и сам все ронял, слово Бобби заразил его своей бестолковостью. Но сейчас Бобби целует его, как будто Ханбин - воздух, и с каждой секундой его сердце бьется сильнее и отчетливее. Он тянет и укладывает Ханбина на себя, и тот даже сквозь собственную одежду чувствует жар, идущий от крепкого, худого тела. Кажется, события развиваются слишком быстро. Ханбин упирается рукой в твердую грудь и не без труда отстраняется. - Сначала свидание, - говорит он строго. Бобби смеется, восхитительно живой и теплый, снова тянет его на себя и обхватывает руками так сильно, что становится трудно дышать. - Я не умер и это не галлюцинации? - уточняет он. Его дыхание тепло щекочет ухо Ханбина. Ханбин вжимается в него всем собой и ойкает, ощущая, насколько Бобби, похоже, ожил. - Сегодня сочельник, - отвечает он невпопад, и грудь Бобби вибрирует от смеха. - Тогда, - так же невпопад отзывается он, - я знаю одно отличное место.