Бамбуковые коньки

Холодные ветра спустились с гор и принесли с собой тяжёлые снеговые тучи. В одну ночь всё вокруг преобразилось, даже улицы Призрачного города очертила сияющая белизна, а озеро, на которое выходили окна Дома блаженства, покрылось сверкающим голубоватым льдом. Едва снегопад перестал, небо расчистилось, засияло лазурью, словно приглашая Императора Небес оценить новое убранство мира людей. В Храм тысячи фонарей не пробирались сквозняки, а оберегаемый силой князя демонов сад не знал смены времён года, в нём соседствовали первоцветы и мэйхуа, глицинии и магнолии, пионы и хризантемы. Однако Се Лянь любил следить за течением сезонов, потому Хуа Чэн нередко отсылал серебряных бабочек прочь, чтобы они вовремя сообщили, когда взгляд его высочества наследного принца сможет усладить красота переменчивой природы. И на этот раз Хуа Чэн узнал, что земля укуталась снегом и инеем, и потому за завтраком уточнил: — Гэгэ, не накопилось ли у тебя важных дел? — Нет, — чуть качнул головой Се Лянь. Молитвы, что он слышал, могли подождать, на Верхних Небесах давно не случалось ничего, требующего особенного внимания, и, конечно, Хуа Чэн прекрасно об этом знал. Но разве можно было отказать друг другу в милой игре, где один осторожно спрашивает, а второй великодушно отвечает?.. — Сань Лан хочет что-то предложить? — Быть может, мой принц согласится на небольшую прогулку? — Хуа Чэн протянул ему оранжевый плод хурмы, и Се Лянь, принимая его, едва заметно улыбнулся. В его ладонях плод становился осколком оранжевого солнца. — Замечательная идея, Сань Лан, — кивнул он. — Прогуляемся. Для своего возлюбленного и супруга Хуа Чэн приготовил подбитую мехом накидку, а сам остался в привычных красных одеждах — холод был ему не страшен. Они вышли сразу после завтрака и покинули Призрачный город, свернув на неприметную тропу, уводившую в сторону раскинувшейся на берегу озера рощи. Запорошенные снегом деревья возносили ветви к небу, словно возвещая о празднике. Рассматривая, как зимние ветра преобразили мир, Се Лянь улыбался особенно мягко, и Хуа Чэн не сводил с него восхищённого взгляда. Наконец они подошли к берегу озера. Се Лянь осторожно ступил на сверкающую ледяную гладь, но тут же едва не оступился, настолько скользкой она была. Хуа Чэн удержал его за талию, а после, чуть прищурившись, огляделся. — Гэгэ, — улыбнулся он, — не так просто ходить по льду. — Верно, — скулы Се Ляня едва заметно порозовели. — Но он так притягательно сияет. — Знаю что нужно, — Хуа Чэн, осторожно отпустив своего принца, щёлкнул пальцами, и тут же в его ладонях появились бамбуковые приспособления с кожаными ремешками. Опустившись на одно колено перед Се Лянем, он осторожно закрепил их на его сапогах. — Я научу тебя кататься, гэгэ. Се Лянь усмехнулся и протянул ему руку, помогая подняться. Теперь и сапоги Хуа Чэна украшали подобные бамбуковые коньки. — Научи, — согласился Се Лянь. На миг они замерли друг напротив друга, а затем Хуа Чэн оттолкнулся, и бамбук легко заскользил по поверхности льда. Се Лянь оставался богом войны, и ему было не занимать грации и уверенности в собственном теле. Лучшего ученика невозможно было пожелать — не успела бы прогореть и палочка благовоний, как он уже катался совершенно спокойно, осваивая каждый приём, который только мог показать Хуа Чэн. Однако они не размыкали рук. Убедившись, что его высочество наследный принц уж точно не упадёт, Хуа Чэн легко увлёк его к самому центру озера. Здесь лёд был таким чистым, что казался стеклом, лежавшим поверх тёмной воды. Под ним медленно проплывали крупные карпы, иногда дрожащей ниточкой поднимались пузырьки воздуха. Бамбуковые коньки расчертили прозрачную гладь, и Се Лянь, на миг оглянувшись, рассмеялся: — Смотри-ка, Сань Лан, здесь росчерки куда увереннее, чем на рисовой бумаге. — Здесь я — всего лишь кисть, которой ведёт твоя рука, гэгэ, — улыбнулся Хуа Чэн. — Мне казалось, что сейчас ведёшь ты, — негромко уточнил Се Лянь, и снова очаровательный румянец коснулся его скул. Они неспешно описали круг, любуясь заснеженным кустарником, что в солнечном свете расцвечивался мириадами цветных искорок, а после снова устремились к центру, и теперь казалось, что они танцуют, едва касаясь ногами поверхности льда. Кружения и повороты завораживали. Они то увеличивали скорость, то замедлялись, и ладонь лежала в ладони, а все заботы остались где-то за пределами льда. Сияло зимнее солнце, утих ветер, и лазурь небес опрокидывалось в зеркало затянутого льдом озера… *** Се Лянь не сразу заметил, что тихий день наполнился возгласами. Озеро, одним своим берегом касавшееся Призрачного города, другим выходило к землям обычных людей. И они приходили к нему, чтобы набрать воды. На этот раз несколько селян застыли на берегу, забыв, что собирались прорубить лёд. Они во все глаза смотрели на кружащуюся пару. — Сань Лан, — негромко сказал он. — Смотри… — Люди? — улыбнулся Хуа Чэн, и взгляд его лучился лукавством. — Должно быть, они очарованы красотой вашего высочества. — Сань Лан… — Се Лянь смущённо перевёл взгляд на берег, и тут до него донеслись восторженные оклики. — Разве это не сам Император Небес танцует со своим супругом?.. — Нас узнали, Сань Лан, — теперь уже скулы Се Ляня заполыхали не меньше, чем алые одежды Хуа Чэна. — И пусть, гэгэ, — отозвался тот, увлекая его в очередной быстрый поворот. — Пусть они восторгаются, чем же это плохо?.. И возразить тут было нечего. *** …Как-то на Празднике середины осени во время привычной забавы чашу с вином передали Се Ляню. И когда открылась сцена, небожители увидели белоснежное озеро и удивительный танец, который исполняли двое — один в белых одеждах даочжана, второй — в красных, точно объятый пламенем. Смущённый Се Лянь коротко взглянул на Хуа Чэна — тот улыбался. — Смотри, гэгэ, — тихо заметил он, — люди запомнили нашу прогулку. — Запомнили, — вздохнул Се Лянь, но никто из богов не осудил их и не посмел осмеять. Чаша с вином отправилась гулять по кругу, а Хуа Чэн, наклонившись к самому уху Се Ляня, добавил: — Скоро снова придут холода, гэгэ. — Да, Сань Лан, — отозвался Се Лянь. — Я сохранил те бамбуковые коньки.