Неизведанный

--------------------6---------------------

Договориться о встрече оказывается самым трудным, что удивительно. Все их осторожные разговоры последние две недели были довольно непринужденными и забавными. Поиски отеля же, с другой стороны, были настолько выматывающими, что Стайлзу хотелось рвать на себе волосы. К счастью, они оба живут в Калифорнии. К несчастью, их графики, очевидно, не располагают к внезапным секс-каникулам. Поэтому им приходится помучиться перед тем, как у Стайлза получается найти день, когда он может пропустить учебу и стажировку, и Airitech освободится от… чем бы он там ни занимался. В конце концов они решают остановиться на отеле, который находится на приемлемом расстоянии от них обоих. И даже несмотря на то, что его рейтинг немного выше, чем Стайлз привык, он все равно готов потратиться. Как только дата назначена, Стайлз садится и заставляет себя взбодриться. flying is just falling with stile: Я собираюсь сделать пост о нашей встрече. Проходит некоторое время перед тем, как Airitech ему отвечает. Достаточно для того, чтобы он уже успел набрать текст поста. Его пальцы в нетерпении кружат над кнопкой публикации. Airitech Mac Tire: Ты собираешься писать обо всем? flying is just falling with stile: Я не буду писать после, если ты против. Но я точно объявлю, что собираюсь встретиться с тобой, чтобы у меня были свидетели. Знаешь, на случай, если я вдруг исчезну. Airitech Mac Tire: Хорошо. Только не выкладывай мои фотографии. Не хочу, чтобы мое лицо светилось на этом сайте. Хочешь, чтобы я тоже что-нибудь написал? Подтвердил, что мы собираемся встретиться? flying is just falling with stile: Ты так хорошо играешь на моей паранойе. <3 Airitech Mac Tire: Я просто хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности. — Я… да твою же— Стайлз делает вид, что хватает ноутбук и трясет его. — Прекрати говорить такие вещи! Боже, — он не покраснел. Его желудок не делает взволнованные сальто. Нетушки.

--------------------7---------------------

Airitech Mac Tire: Я на месте. Позвони мне — — гласит сообщение, которое он получает, находясь в каком-то квартале от отеля. К нему прикреплен номер. Настоящий номер, черт, это и вправду происходит. Он набирает его, пока дожидается сигнала светофора и дергает ногой, слушая гудки. Его сердце колотится, горло пересохло и это так, блять, тупо. Соберись, Стайлз, это просто звонок. — Привет? Его голос… намного мягче и моложе, чем он ожидал. Он ожидал низкий, хриплый, или даже жуткий голос, который преследовал его в худших кошмарах. Но не этого. — А… эм… Airitech? — Хей, — не-а. Нет. Такой голос не должен быть настолько пропитан трепетом и волнением. Стайлз же умрет. — Ты почти на месте? — Д-да, ага, буду через пару минут. Ты уже заселился? — Мхм. Я жду тебя, — такие простые слова, которые все равно посылают волну тепла через все его тело. — Ты типа… ждешь в вестибюле? Мне подать какой-нибудь сигнал или… или сказать тебе во что я одет или— — Я в таком месте, откуда смогу увидеть, как ты заходишь. Но не скажу тебе где, — говорит игриво Airitech. Его голос становится ниже и превращается в рычание, что... тоже должно быть запрещено. — Тебе не нужно ничего мне говорить. Я уверен, что ты будешь единственным, от кого будет пахнуть возбуждением. Ты будешь легкой добычей. Стон вырывается из его приоткрытых губ. Он почти пропускает поворот к гостинице. На другом конце провода Airitech тихо посмеивается. — Ты уже твердый? — Работаю над этим, — отвечает он торопливо, его голос ломается. — Хорошо. Так будет проще тебя выследить. «Со мной что-то не так» — решает Стайлз в этот момент. Должно быть, потому что никто не должен реагировать так на что-то такое первобытное и дикое — несмотря на то, с какой обыденностью это было сказано. Ему тут же приходится поправить себя через штаны. — Я… я приехал! — говорит он. — Войду через секунду. — Хорошо. Я дам тебе десять минут на то, чтобы подготовиться после того, как ты зайдёшь в номер. — Точно. Понял, — он кладет трубку раньше, чем успевает сказать что-то глупое или застонать прямо ему в ухо. Но это оставляет его в тишине, нарушаемой только рокотом двигателя. Стайлз боится его прерывать; боится остаться наедине со своими мыслями. Он хватает свой рюкзак и выскакивает из машины сразу, как только глушит двигатель. Он следит за тем, чтобы не останавливаться и не смотреть на гостиницу, пока заходит внутрь. Если он посмотрит, у него, скорее всего, сдадут нервы. Однако ему все-таки приходится остановиться, пока он ждет своей очереди на регистрацию. Отель приятный, без лишней показухи. Везде прямые линии и мягкие цвета. С одной стороны располагается зона отдыха, а с другой — укромный бар. И, когда Стайлз поднимает взгляд, замечает еще одну зону отдыха на большом балконе с видом на весь вестибюль. Там толпится куча разных людей, и Стайлз не может подавить интерес. Его глаза мечутся между ними, кожу покалывает, и он задается вопросом: правда ли он так остро ощущает на себе чужой взгляд, или это просто его воображение. — Сэр? Его сердце так сильно подпрыгивает в груди, что начинают покалывать кончики пальцев. — Ох, точно, здравствуйте. Эм, бронь на имя Стилински? — он передает свое удостоверение и карту, мгновение наслаждаясь тем, как глаза портье немного увеличиваются при виде его имени. — Так, эм, — он начинает непринужденно. — Здесь сегодня останавливались какие-нибудь оборотни? Не вертись. Не вертись! Не отворачивайся от стойки, твой стояк скорее всего уже видно через джинсы, блять. Выражение лица портье резко меняется. — Сэр, — отвечает она бесцветным тоном. — Этот отель принадлежит Хейлам и является безопасным пространством для оборотней. Дерьмо. — Это— нет, нет я спрашивал не из-за этого. Я должен встретиться тут с другом и просто хотел узнать, пришел ли он уже. Его телефон вибрирует в кармане, и он достает его, чтобы скрыться от осуждающего взгляда портье, которая однозначно ему не поверила. Это жульничество, — гласит сообщение. — И бессмысленно. Стайлз сглатывает комок в горле. — Знаете, неважно. Я уверен, что он здесь. Встречусь с ним позже. Спасибо! — он забирает ключ-карту и свои вещи со стойки и направляется прямиком к лестнице. Он впадает в панику от одной мысли, что придется неподвижно стоять в лифте. Стайлз пропускает свой этаж в первый раз, потому что даже забыл посмотреть на номер комнаты перед тем, как начать взбираться по лестнице. Его лицо горит вовсе не от стыда, пока он возвращается на верный этаж и идет к своей комнате. Только когда он заходит в номер 314 и готовится закрыть дверь, его настигают все сомнения, которых он пытался избегать. Он правда это делает. Он встречается с человеком для анонимного секса. С человеком, с которым он общался меньше месяца. Для анонимного секса. Он мог бы просто закрыть и запереть дверь. Мог бы просто не пускать мужчину внутрь. Покинуть отель. Уехать домой. Но он не хочет. Тревога струится по его венам вместе с со страстным желанием. Он так сильно этого хочет. Стайлз выдвигает засов и закрывает дверь, оставляя ее совсем немного приоткрытой. Телефон сразу же оказывается у него в руке, и он пишет Скотту, как и обещал. ≪ Я на месте, от меня слегка пахнет Стаей, и я готов сделать это. ≫ Будь осторожен! — приходит моментальный ответ. ≪ Так осторожен, как только могу. Значит, у него есть десять минут — вероятно, уже меньше. Его сердце вырывается из груди, а руки дрожат, пока он расстегивает рюкзак. Меньше десяти минут до долгожданного момента. О боже. Его глаза не отрываются от двери, пока он роняет свой ремень и смазку на кровать. Это все, что он принес с собой и растерянно задается вопросом, взял ли что-то Airitech. В предвкушении он начинает неловко стягивать одежду, запутываясь, пока пытается от нее избавиться. Однако его член, кажется, нисколько не обеспокоен его переживаниями. Он счастливо выскакивает из джинсов, покрасневший и готовый к игре. Стайлз берет его в руку как только выбирается из одежды и проводит по длине, пытаясь унять невыносимую необходимость в прикосновениях. Внезапно, его охватывает неуверенность и он бросается в ванну, чтобы удостовериться, что он абсолютно чистый. (Он заранее подготовился перед выходом, но ему нужно убедиться.) Он возвращается обратно на кровать с дрожащим вздохом. У него уходит вся его выдержка на то, чтобы не встать на колени и, затаив дыхание, просто следить за дверью. Тишина окутывает его как одеяло жарким летом, давя на него, душа, заставляя его кожу гореть. Стайлз пытается отвлечься; он знает, что если будет сидеть тут, прислушиваясь к тишине, то провалится в неё, увязнет, пытаясь уловить каждый шорох. Игры с ремнем всегда одновременно успокаивают и будоражат его. Стайлз оборачивает оба конца вокруг запястий, недостаточно сильно, чтобы обездвижить, но достаточно, чтобы почувствовать тугие витки, опутывающие руки; чтобы унять в них нервную дрожь. Он проводит серединой ремня по своему животу, ногам, бедрам. Мягкая, изношенная кожа посылает мурашки по его телу. Его кожу покалывает. Прикусывая губу, Стайлз оборачивает руку вокруг члена и слегка поглаживает его. Совсем немного, чтобы помочь ему расслабиться. Ему же это позволено, да? Скорее всего, осталось уже немного времени. Он тяжело сглатывает, перед тем, как повернуться спиной к двери. Так, как ему сказали (как он хотел). Ему приходится проделать некоторые махинации, чтобы удобно связать руки за спиной и смазать их. Он дважды роняет флакон, ругаясь и выгибаясь, чтобы слепо его нащупать. К тому времени, как его запястья приятно стягивает ремень, а сам он стоит на коленях, и его ладонь смазана — он потерял счет оставшегося времени. Сердце так громко стучит в груди, что он уверен, что его может услышать каждый оборотень на этом этаже. Его руки находятся в идеальном положении над поясницей. Ему даже не нужно тянуться, чтобы достать влажными пальцами до расселины, подрагивая, пока он играет со своим входом. У него нет времени на поддразнивания. Ему нужно быть готовым, потому что через несколько минут в его номер вломится оборотень и будет беспощадно его трахать. Стайлз неуклюже подается вперед на кровать, пока его желудок судорожно сокращается, вызывая головокружение. О да, его члену точно нравится эта мысль. Как и ему самому. Он шире разводит ноги в стороны, приподнимая бедра, чтобы дотянуться пальцами до входа. Из-за волнения становится сложнее себя растянуть, но легкого жжения достаточно, чтобы отвлечь его от этих мыслей и перевести внимание. Его неловкая поза не дает ему вставить пальцы очень глубоко, но у него получается раскрыть в себе два пальца, а затем три, глубоко дыша и вынуждая тело расслабиться. Ему помогает то, что он представляет, что кто-то может найти его в такой позе; что его оборотень наблюдает за тем, как он засовывает в себя пальцы, чтобы подготовиться для него, потому что только от одной мысли об этом его начинает потряхивать, и все его тело горит в ожидании. У него даже получается вставить в себя четвертый; он тихо стонет, не обращая внимания на затекшее запястье, и вдруг слышит, как закрывается дверь в коридоре. В мертвой тишине хлопок звучит оглушающе как выстрел. Его сердцебиение замирает, а затем снова ускоряется. Он слышит шаги. Медленные и уверенные — не просто какого-то постояльца, идущего прямо к своему номеру, а размеренные и ищущие. Стайлз забывает дышать. Он кладет голову на кровать так, чтобы смотреть между своих раздвинутых коленей на дверь. Он выпускает стон через сомкнутые зубы, пока вытаскивает из себя пальцы и сжимает обе руки на ремне. Шаги затихают слишком быстро. Стайлз упускает их и в отчаянии прикусывает губу. Звук скрипящих петель заставляет его подпрыгнуть. Он в абсолютном неверии наблюдает за тем, как дверь приоткрывается достаточно для того, чтобы его незваный гость мог проникнуть внутрь. Все, что Стайлз видит из своего положения — ноги и небольшую часть бедер, обтянутые в черные джинсы. И у него… у него неплохие ноги, окей? Стайлз не то чтобы эксперт по ногам, но эти ему точно нравятся. Он вздрагивает от звука поворачивающегося замка. Его тяжелое дыхание нарушает тишину комнаты. Он знал, что это будет волнительно, но даже фантазии не могли подготовить его к тому, насколько открытым он сейчас себя чувствует. Каким уязвимым. Каким обжигающим будет ощущение чужих глаз на себе. — Ты только посмотри на себя. Я слышал твое сердцебиение с другого этажа. Твоим запахом пропитался весь коридор, — напряжение начало покидать его руки, когда он услышал его голос. Глубже, грубее, чем до этого, но все тот же. — Как будто ты хочешь, чтобы каждый оборотень в этом здании пришел и выебал тебя, — его лицо вспыхивает, и он хочет спрятать его в простынях. Но он не может отвести взгляд. Не тогда, когда мужчина подходит ближе, накрывая ладонью выпуклость в своих штанах. — Я— он дергается скорее от самого шлепка, чем от боли, пораженный ощущением руки, опустившейся на его задницу. — Тихо. Стайлз не может удержать в себе всхлип, который вырывается из его горла от этой команды. Потому что этому голосу должно быть запрещено так рычать. Он не получает за это еще один шлепок, но слышит за спиной легкий смешок. Его сердце забилось еще быстрее, когда он услышал металлический звон расстегивающейся пряжки ремня и выгнулся, чтобы посмотреть, как ладони мужчины, большие и изящные — блять, эти предплечья — ловко расстегивают ширинку. Джинсы быстро оказываются спущенными вниз, и Стайлз едва ли обращает внимание на то, как мужчина избавляется от обуви и белья, потому что его глаза сфокусированы на тяжелом, твердом члене, который раскачивается у мужчины между ног. Он большой, но не «Гигантский» (Стайлз знаток по части порно, и он видел то, что считается «гигантским членом»), и все равно больше любого из тех, которые Стайлз осмеливался в себя принимать. Он разрывается между трепетом и нуждой от одного взгляда на него. В следующий раз рука прикасается к нему, чтобы легко провести по его раскрытому входу, заталкивая в него смазку и массируя его, пока он не раскрывается под его пальцами. Это дается ему без труда, и мужчина позади него издает голодный рык. Плечи Стайлза дрожат от того, что он пытается не извиваться под ним. Тишина, кажется, длится вечность, пока мужчина неторопливо трахает его пальцами; пока он не начинает умолять о большем. Оглушительный звук рвущейся фольги вытягивает из него безудержный стон, и он моментально заливается краской и двигается, чтобы зарыться лицом в простыни. Оборотень ничего не говорит, но Стайлз чувствует, как от него исходит самодовольство. Он достает пальцы, оставляя Стайлза опустошенным и взволнованным. Стайлз слышит, как он двигается, надевает презерватив и щелкает колпачком смазки; он хочет приподняться на коленях и посмотреть, но тогда он потеряет равновесие, потому что его плечи прижаты к кровати, а задница в воздухе — предоставлена его оборотню. Предвкушение и близко не похоже на то, о чем он фантазировал. Обычно, когда он думал об этом, то просто пропускал эту часть и сразу переходил к тому, как его трахают. Из него вырывается высокий дрожащий стон. — Молчать. Ты получишь именно то, чего хотел, — кровать прогибается позади него, и ладони хватают его за бедра, кончики когтей надавливают на кожу только чтобы слегка оцарапать, и Стайлз взвизгивает. У него едва хватает времени на то, чтобы перевести дыхание перед тем, как в него вжимается головка члена. Он задыхается и пытается вскрикнуть, но мужчина выбивает весь воздух из его легких, когда натягивает на свой член одним уверенным, умопомрачительным движением. Это почти больно, но мужчина не замирает, а начинает вбиваться в Стайлза короткими, плавными толчками, растягивая его своим членом. — Ты можешь его принять, — он убеждает Стайлза. Движения его бёдер медленные и размеренные, и Стайлз извивается, не уверенный, хочет ли он уйти от неослабевающего давления или податься назад. Связанные руки быстро оказываются в его хватке, и он тянет за них, приподнимая бедра выше и меняя угол, чтобы входить глубже. Толчки становятся немного более настойчивыми, заставляя Стайлза принять его член, и у Стайлза перехватывает дыхание. Жжение начало проходить, оставляя его растянутым и наполненным. — Вот так, — урчит мужчина. — Теперь тебе нравится, да? Ты хочешь, чтобы я выебал тебя как следует? Вопрос не был риторическим, но Стайлз осознает это, только когда когти проходятся по его боку, заставляя его удушливо вздохнуть и попытаться уйти от прикосновения. — Я спросил, ты хочешь, чтобы я выебал тебя как следует? — Д-да, — шепчет он. Когти сжимаются на его бедре. — Что ты сказал? — Да! — Докажи мне, — он немного выходит из него и гладит Стайлза по бедру. Когда Стайлз не двигается, он, в самом деле, рычит, и этот звук посылает мурашки по его телу. — Трахни себя моим членом; покажи мне как сильно ты этого хочешь, — он приказывает. Стайлз уверен, что покраснел до самой груди, он чувствует, как горит его лицо. Он прикусывает губу, чтобы сохранить тишину, чтобы случайно не испортить все какой-то тупой фразой, и пытается сделать то, что ему приказали. Однако получается нелепо, потому что у него не так уж и много шансов сделать это в той позиции, в которой он находится. У него получается немного податься бедрами назад, но он скорее мнется на одном месте. Оборотень цыкает на него. — Ты можешь лучше. Жгучий стыд накрывает его. Он сжимает зубы и толкается, дыхание сбивается, когда он опускается на его член сильнее, чем ожидает. Он останавливается на секунду перед тем, как начать делать круговые движения бедрами. Стайлз чувствует на себе взгляд, и от одной мысли о том, что мужчина наблюдает за тем, как его член исчезает в теле Стайлза и появляется снова, у него подкашиваются колени. — Вот так. Полюбуйся на себя. Тебе нравится? — Ммхм, — Стайлзу приходится подавить внезапный стон. — Да… — Хочешь больше? В этот раз Стайлз кивает, не доверяя своему голосу. Кажется, это только веселит его партнера. Стайлз слышит усмешку в его голосе. — Тогда попроси меня. Голос Стайлза ломается. Он замедляет свои движения, но восстанавливает темп после того, как мужчина недовольно похлопывает его по бедру. — Т-трахни меня, — он понимает, к чему все идет почти сразу же, как только произносит эти слова. — Постарайся. — Пожалуйста, трахни меня! — Так-то лучше. И после этого его перестают жалеть. Рука опускается между его лопаток, прижимая его грудь к кровати, не давая ему пошевелиться, пока он толкается своими бедрами вперед. Крик застревает у него в горле, когда его начинают безжалостно трахать. Сила, с которой руки придавливают его к кровати, удерживает его от скольжения. Стайлз ни разу в жизни не трахался в таком бешенном темпе. — О боже! — он выдыхает, напрягаясь в хватке мужчины. Каждый толчок посылает через его тело вспышки болезненного удовольствия от сердца и обратно к члену. Единственное, что заглушает грязные шлепки бедер о его задницу — его же громкие вздохи и вымученные стоны. — Ах— ох блять— блять! — Прямо как ты хотел — в точности как ты хотел, — рычит оборотень позади него, его голос стал хриплым, и он растягивает слова между выдохами. — Первый поймавший тебя получает приз. Получает возможность воспользоваться тобой и разрушить тебя. Ты бы отдал свою задницу любому, кто вошел бы сюда, не так ли? Тебе бы было наплевать на то, кто это, если только он вставит член тебе в задницу. Так ведь? — Анхх, н— я... — это все слишком; всего так много, что у него не получается думать. — Скажи это! — в этот раз он получает не шуточный удар. Он звучит оглушающе в комнате. Его задница горит, а потом начинает пощипывать, и Стайлз дрожит. Он всхлипывает. Звук удивляет даже его. Следующее, что он осознает — горячий вес тела другого мужчины прижимает его к кровати, укрывает его. Кончик носа гладит его за его ухом, руки, которые удерживали его, теперь оборачиваются вокруг. — Твое стоп-слово? — требует мужчина, его голос мягче, нежнее. Из его рта выходит что-то невнятное. Его разум пуст. Все, о чем он может думать — сильное, горячее тело, давящее на него, укрывающее его, распирающее его изнутри. — Стоп-слово, — он вздрагивает от повторенного приказа. — Р-рябина, — у него наконец-то выходит шепот. Он получает в ответ одобрительное мычание. Звук немного успокаивает его. — Ты хочешь его использовать? Стайлз трясет головой и сдавленно хрипит «Зеленый!», как только вспоминает, что такое слово вообще есть. Горячее дыхание опаляет его шею — выдох, может, от облегчения? За этим следует легкое прикосновение губ к месту за его ухом, и оборотень поднимается с него. И в этот момент Стайлз выгибается в сторону простыни, отчаянно пытаясь потереться своим ноющим членом хоть обо что-то. И сразу же после этого вся нежность испаряется. Его руки заламывают за спину, и ладони мужчины притягивают его за бедра назад. Его хватка такая сильная, что Стайлз уверен, что у него останутся синяки. — Я не давал тебе разрешения прикасаться к себе. Твоя единственная возможность кончить сегодня — от моего члена. Как думаешь, ты сможешь? Кончить только от того, что тебя трахают? Стайлз трясет головой. — Ну, тогда ты не будешь кончать вообще. Стайлз не может ничего с собой поделать. Он скулит, его дыхание в отчаянии сбивается под конец. — Тебе нравится, не скули, — кровать движется под ними, когда мужчина придвигается ближе и сильнее наваливается на его спину. Рука сжимает его загривок, и Стайлз хнычет. Темп снова нарастает, и каждый толчок глубоко отзывается внутри Стайлза. — Может, мне стоит оставить тебя, — урчит оборотень, его голос становится хриплым, почти задыхающимся. — Привязать тебя к кровати на все выходные. Использовать тебя, как я захочу. Научить тебя кончать без рук. Никто не будет тебя искать. Тебе бы понравилось это, так ведь? Стайлз думает, что он, возможно, начал умолять. Он не уверен, покидали ли его рот какие-то слова на самом деле. Но чтобы он ни сделал — получает в ответ легкий смешок. После этого Стайлз перестает понимать, где он находится. Весь мир сужается до рук, прижимающих его к кровати, члена, раскрывающего его снова и снова, беспощадно используя его тело как считает нужным. Это грязно и порочно и так правильно — позволять себе распасться на части. Он больше не слышит своих криков из-за накатившего адреналина, похоти, переполняющих его ощущений, но, кажется, он все-таки начинает умолять «Здесь— здесь! Сильнее!», когда мужчина меняет угол и начинает попадать прямо по его простате. Несмотря на то, что Стайлза удерживают, он чувствует почти головокружительную легкость. Он чувствует, что уже близко, но не может кончить так; ему не хватает совсем немного, еще капельку, но все хорошо. Все великолепно. Ощущений слишком много, и они слишком сильные, но это так восхитительно — быть использованным этим мужчиной ради его наслаждения. Но внезапно оборотень выходит из него так быстро, что он дергается и вскрикивает. Его вход сокращается, и ощущение пустоты так удручает его. К нему резко возвращаются чувства, и он со стыдом понимает, что он хнычет и чуть ли не умоляет его. И он не до конца уверен: пот покрывает его лицо или слезы. Одна из рук отрывается от него, и Стайлз в какой-то степени рад, что вторая остается на месте. Потому что если сейчас мужчина перестанет к нему прикасаться, то он погибнет. Он слышит щелчок резины, настойчивое рычание, и оборотень снова возвращается, накрывая его тело своим. В этот раз он скользит своим теплым и гладким членом между его ягодицами, беспорядочные толчки проходятся прямо по его чувствительному входу. Его трясет. Губы вжаты в его ушную раковину, дыхание влажное и неровное, и будоражащее, потому что он выпускает эти короткие выдохи прямо Стайлзу в ухо. — Черт, черт, черт— — Пожалуйста! — Стайлз выдыхает в ответ. — О господи, пожалуйста— он испускает вопль, когда мужчина впивается зубами в мягкую кожу между его лопаток, чтобы заглушить собственный стон, пока выплескивается ему на спину горячими струями. Оборотень заваливается на локти, зажимая Стайлза, и воздух между ними накаляется. Стайлз не может унять дрожь, и думает, может — просто может быть — мужчина над ним тоже немного дрожит. Тишину комнаты нарушает только их тяжелое дыхание. Когда мужчина поднимается с него, ему сразу становится холодно. Это немного его отрезвляет. Пальцы проходятся по его бокам, опускаясь к бедрам. — Оставайся на месте, — хрипит мужчина. — Я хочу, чтобы ты не шевелился, пока я не уйду. Ты понял? Должно быть, он принял молчание Стайлза за согласие. Он поднимается с кровати, немного споткнувшись, вероятно, его ноги все-таки дрожат, и Стайлз слышит, как он одевается. — Спасибо, — небрежно бросает мужчина откуда-то издалека. Петли скрипят, и дверь снова закрывается. Звук шагов затихает в коридоре. Только после того, как его грудь начинает гореть, он понимает, что все это время задерживал дыхание. — Нхх, — из него вырывается жалобный стон, и он прикусывает губу, чтобы заглушить следующий. Все его тело горит, но он все равно чувствует себя легче воздуха, будто он может превратиться в дым и уплыть в небо. И нет ничего, что сможет удержать его на земле. Он извивается на кровати, но конечности его не слушаются. Они запутаны. Ремень больше не приносит комфорт, только сковывает его. В следующий раз он всхлипывает по-настоящему. Он думал, что хотел этого. Это — то, о чем он просил. Но теперь он остался наедине с тишиной, и он не может. Он не может. — Шшш. Стайлз так сильно подпрыгивает, что его колени скользят по кровати. А потом на него накатывает облегчение, и он растекается по кровати, сотрясаясь в рыданиях. Почти моментально руки оказываются у него на бедрах. В этот раз не оглаживая, а крепко удерживая на месте, пальцы выводят успокаивающие круги по его тазовым косточкам. — Я держу тебя. Его голос снова такой мягкий. Стайлзу хочется плакать. — Не, — он умоляет. — Не—, не— — Что? — Не уходи. Мужчина позади него резко втягивает в себя воздух, и его руки начинают успокаивающе поглаживать его бока, поднимаются до ребер и снова опускаются вниз, как будто пытаясь прогнать из его тела дрожь. — Я не уйду, — убеждает он Стайлза. — Я здесь. Я держу тебя, — он мягко утешает его, выводя на его коже успокаивающие круги. Прикосновения удерживают его на земле, дают ему то, за что он может ухватиться. — Ты хочешь кончить? — Да! О боже, да, ох, ох блять, пожалуйста— — Тшш. Я дам то, что тебе нужно, — говорит он. Три пальца проскальзывают в его разъебанный вход. Это болезненно, но все равно снова разжигает в нем желание. — Вот так, — шепчет мужчина. — Все хорошо, — он аккуратно трахает Стайлза пальцами, не встречая никакого сопротивления, и позволяет Стайлзу неловко насаживаться на них. — Ты был таким хорошим. Так хорошо меня принимал. Все, что я давал тебе. Можешь кончить когда захочешь, милый, — кажется, проявление нежности шокирует их обоих, и Стайлз всхлипывает, опускаясь на пальцы. Его дыхание перехватывает, когда после одного неаккуратного толчка они попадают по его простате. — Дотронься до меня! — он умоляет. — Пожалуйста, пожалуйста, мне нужно это— я не могу— — Я знаю, — рука перемещается с его бедра, оглаживает кожу, и без предупреждения опускается на его пульсирующий член. Стайлз уверен, что его глаза закатываются под веки. — Ах-анхх. — он не может говорить. Мышцы во всем его теле сокращается, поджимаются пальцы на ногах, он чувствует нарастающую волну оргазма. И в этот момент оборотень нагибается к нему и обводит языком его вспухший, растянутый вход, проводит им вокруг своих пальцев, царапая щетиной нежную кожу, и Стайлз кричит. Он не произносит ни слова, когда Стайлз начинает бешено толкаться в его кулак и снова насаживаться на его язык с пальцами, до тех пор, его бедра не начинают конвульсивно дергаться. Он кончает так сильно, что у него срывается голос. Появляется ощущение, будто все его тело немеет, и он начинает куда-то проваливаться, его охватывает трепетное, согревающее чувство. На какое-то время туман окутывает его мысли. Кажется, что ничего вокруг не существует, и он парит в пустоте; чувство полета быстро превращается в падение, но в этот раз его держат руки. Сильные, уверенные руки, которые покидают его всего на мгновение, чтобы вернуться и вытереть влажным полотенцем его спину, бедра и задницу. Они распутывают его ремень и разгибают конечности, разминая мышцы кончиками пальцев, пока они не расслабляются, и он не растекается по кровати. В этот раз ощущение невесомости совсем его не пугает, потому что эти руки нежно возвращают его на землю, убеждая его в том, что он не разобьется. Только когда руки покидают его, и комната погружается во мрак, Стайлз заставляет свои обессиленные мозги заработать. — Мм? Ну, он хотя бы попытался. — Все хорошо. Просто закрываю шторы, чтобы ты смог расслабиться. Давай, двигайся на сухое место, — и когда у Стайлза едва ли получается заставить свои обмякшие конечности функционировать, его подхватывают и перекладывают на другую сторону кровати так легко, будто он ничего не весит. Однако оборотень не просто перекладывает его. Он останавливает его от падения, осторожно поддерживая рукой под шею. Стайлз моргает, но в комнате темно, и его глаза еще не до конца заработали. — Попей, перед тем как ложиться, — тихо говорит мужчина и подносит трубочку к его губам. Стайлз и понятия не имел, как сильно он хотел пить, и теперь он делает жадные глотки. — Эй, эй, потише. Не захлебнись, — мужчина помогает ему, следя за тем, чтобы он делал вдохи между глотками. Он пьет, пока жжение в горле не прекратится, а затем его опускают обратно на кровать. Мягкая подушечка пальца стирает последние капли воды с его лица… и делает это так чертовски нежно. Он устраивается на кровати рядом со Стайлзом, просовывая свою руку под его плечи и опуская его пониже. Так Стайлз оказывается прижатым к крепкой мускулистой груди, с соблазнительными волосками и равномерным сердцебиением прямо под его ухом, и нет ни единого шанса, что он начнет жаловаться насчет этого. Ни единого. — Отдохни немного, — говорит мужчина. — Поговорим, когда ты проснешься. Как будто Стайлз способен отказаться, когда рука выводит узоры вверх и вниз по его позвоночнику и плечам. — Мм хрошо, — он только начинает проваливаться в темноту, когда его настигает мысль, и он стонет. — Подожди. Мм. Тлфон. Телефон. На тумбочке, — он похлопывает грудь под своей ладонью. Его голос превратился в невнятное и едва различимое бормотание, но у него все равно получается объяснить, что ему нужно. — Надо скзать Скотту, что я в нрме. Телефон оказывается в его ладони через мгновение. — Он твоя страховка? — Мхм, он пзвонит копам, если я не нпишу, — зажегшаяся прикроватная лампа делает свет, исходящий от экрана его телефона, меньше похожим на Второе Пришествие Христа, но он все равно ослепляет. Он щурится на экран и крутит телефон в руках, пытаясь открыть камеру. Первые несколько попыток сделать фотографию с треском проваливаются, потому что Стайлз просто беспорядочно тыкает в экран, надеясь в слепую нажать на нужную кнопку. Его спутник протягивает руку, чтобы придержать его телефон. Стайлз не смотрит на получившуюся фотографию, просто отправляет ее Скотту и отбрасывает телефон в сторону. Он сворачивается у оборотня под боком, перекидывая одну ногу через его. — Вот так, — он бубнит. — Я прилягу, хршо? — Хорошо. Я буду тут, когда ты проснешься. Он думает, что пытается что-то ответить, но засыпает раньше, чем слова покидают его.

--------------------8---------------------

Первая мысль, которая посещает его, когда он приходит в себя — он обнимается с печкой. Вторая — что он чувствует себя так, будто его выебали отбойным молотком. У него болит то, что он даже не знал может болеть. Что приводит его прямиком к мысли номер один. Потому что лежащий рядом с ним раскаленный оборотень — причина по которой вторая мысль вообще существует. И… Стайлз обнимается с мужчиной, с которым он договорился на анонимный секс. Мужчина, который согласился анонимно с ним переспать все еще здесь. Обнимается с ним. «Хорошо. Все хорошо, ты справишься.» — Я слышу, как ты начинаешь паниковать. Стайлз замирает. — Эм, — он решается приоткрыть один глаз и видит перед собой очень мускулистый торс. Низко на бедрах, которые выглядят так, будто были выточены из мрамора, болтается простынь. И, может все остальное и закрыто, но ткань довольно тонкая, окей? Не то чтобы она что-то скрывает. — Эм, — у него начинает выделяться слюна. — Ну, по крайней мере, это лучше, чем истерика. Его лицо заливает краска. Он даже не хочет представлять, как сейчас пахнет для оборотня. — Ты все еще здесь, — он переводит тему. — Я сказал тебе, что буду, — он и правда говорил. Он говорил, что останется несколько раз после и не переставая во время всего процесса. Но просить остаться и получать заверения «Я здесь, я держу тебя, я с тобой», которые шептали ему в ухо — совершенно разные вещи. Одно воспоминание об этом отдаётся теплом в его сердце. — Сколько я пробыл в отключке? — Всего полчаса. Как себя чувствуешь? Стайлз двигается, довольно отмечая жжение в протестующих мышцах. — Думаю, более затраханным, чем когда-либо в своей жизни. Где-то прямо над его головой оборотень хмыкает. — Это хорошо? — Это чертовски хорошо! — он снова потягивается, ощущая легкую боль. — Но придется принять долгий душ перед уходом. — Я думаю, мы с этим справимся. Стайлз ухмыляется, укладываясь обратно, но его умиротворение рассеивается через секунду, когда он инстинктивно чуть не поднимает голову. Он понимает, что еще ни разу не видел лицо мужчины. Он даже не подумал посмотреть. Но он очень хочет. И он только что сделал это абсолютно очевидным, потому что его тело внезапно замирает, как и тело под ним. Он медленно поднимает голову перебирая все варианты того, что он может увидеть. Его разум, как обычно, не очень добр к нему и подкидывает картинки огромных носов или шрамов, или уродливых родинок. (Что, с какой-то стороны лицемерно, беря в расчет его собственные пигментные пятна) Его глаза задерживаются на веснушках на груди мужчины, потому что они, типа, очаровательные. А потом на его выпирающих ключицах и кадыке и, когда он добирается до острой линии челюсти, у него не остается сил терпеть, и он резко поднимает взгляд к его лицу. Он пялится. Самые прекрасные, завораживающие зеленые глаза пялятся в ответ. Только они не просто зеленые, потому что Стайлз находится так близко, что может рассмотреть в них золотые и коричневые ободки и вкрапления серого с голубым, и их обрамляют эти неприлично длинные, черные ресницы и… и… Стайлз прекрасно осознает, что у него отвисла челюсть. Уголки розовых, милых и немного пухлых губ мужчины слегка поднимаются в улыбке. — Привет, — говорит он спустя минуту. Стайлз почти уверен, что у него в мозгу произошло короткое замыкание. Но мужчина великодушно позволяет ему прийти в себя. — Я что, переспал с порнозвездой? Он скорее чувствует, как грудь мужчины вибрирует под ним от смеха, чем слышит его. — Нет. — С принцем? — Нет… — С богом? С плодом своего воображения? Теперь смех становится таким сильным, что Стайлзу становится сложно оставаться на его груди. Он в восхищении смотрит на то, как мужчина прикрывает рот ладонью, слегка разворачиваясь, будто хочет укрыться от него. — Нет, серьезно, ты не можешь быть настоящим! Посмотри на себя, о господи. Я еще ни разу в жизни не испытывал сексуальное влечение к чьим-то бровям... ни разу до этого момента, как ты — и твои скулы, Господи— — Эм. — и что ты делаешь со своей бородой, чтобы она была такой идеальной, она как будто отфотошоплена о боже— — Практика? — у тебя даже есть кроличьи зубки, что, ты серьезно не можешь быть таким милым! — он понимает, что без разрешения лезть пальцами в рот оборотню, чтобы посмотреть на его кроличьи зубки, возможно, не лучшая идея, но мужчина выглядит позабавленным и… и это что, румянец у него на щеках? — Я сплю, — заключает Стайлз. — Ага. Я переспал с относительно неплохим парнем, и теперь мне просто снится, что он на самом деле 25 из 10— его голос ломается и превращается в писк, когда мужчина под ним поворачивается и оборачивает губы вокруг его пальца, его глаза лучатся озорством, когда он начинает его посасывать. — Прекрати! — шипит Стайлз. — Ты не помогаешь! Он выпускает палец изо рта с непристойным хлюпаньем. — Так значит, ты такой же разговорчивый в жизни. — А ты и правда один из этих придурков. У него появляются морщинки в уголках глаз и Стайлз в точности знает, что за этим последует. — Иногда, да. Это не должно быть таким привлекательным. У Стайлза не должно появляться желание снова накинуться на него после этого. — Так, эм, я Стайлз, — он морщится. — Это странно спрашивать твое имя после того, как я сказал, что хочу, чтобы все было анонимно? Это странно, да? Но еще страннее разговаривать с человеком, который только что выебал меня во всех возможных позах и не знать его имени. Мужчина трясет головой. Это взъерошивает его черные как смоль волосы еще сильнее. И это— даже его растрепанные волосы великолепны. Как. — Дерек. — Я— Дерек. Эй, привет. — Привет, — он — Дерек — медленно садится снова сокращая между ними расстояние и, ох, это абсолютно точно самый настоящий томный взгляд — Стайлз? — Д-да? — Я… забронировал свой номер на все выходные. Хочешь остаться со мной? — Да! — он давится словами от восторга. — Да, мне нужно предупредить Скотта, но да, абсолютно! Просто дай мне… — Стайлз разыскивает свой телефон, который как-то оказался под подушками. Он заканчивает писать Скотту о своих изменившихся планах, когда его глаза поднимаются к предыдущему сообщению, и он замирает. Он не посмотрел на фотографию перед тем, как отправил ее. Она немного расплывчатая, немного темная. Но вот он — раскрасневшийся после секса, лицо прижато к груди Дерека, глаза наполовину закрыты и выглядят так, будто он под кайфом; его волосы в полном беспорядке, а губы покусанные и опухшие. Он выглядит абсолютно выебанным. И там есть Дерек, или, точнее, челюсть Дерека, его рука обернута вокруг плеч Стайлза, и нос прижат к его волосам. На снимок попала небольшая часть его ухмылки. Воздух мгновенно покидает его легкие. — Вау, — шепчет он. Он поднимает взгляд на Дерека и снова опускает на фото. — Я хочу запостить это. Можно? Я знаю, ты сказал, что не хочешь своих фотографий в сети. И я понимаю. Но твоего лица почти не видно, и она получилась очень хорошо, — он передает телефон, внимательно наблюдая за выражением на лице Дерека, пока тот ее рассматривает. Целый вихрь эмоций проносится по его лицу: удивление, желание, стыд, и внезапная неуверенность. И через несколько секунд все это превращается в нечитаемую маску. Стайлз уверен, что он откажет. Это, конечно, понятно, если он хочет сохранить приватность, но все равно досадно. Но вместо этого, после продолжительного молчания Дерек пожимает плечами. — Да. Вперед. Мое лицо достаточно скрыто. — Супер! — Стайлз тянется к нему, чтобы забрать телефон, и замирает, когда понимает, как близко они находятся. Он смотрит Дереку в глаза, а потом на его губы и думает о том, чтобы сократить расстояние между ними для поцелуя. И… в конце концов трусит и отдаляется. Широкая ладонь хватает его за челюсть, держа на месте, пока Дерек тянется за ним, всего на долю секунды соединяя их губы в решительном, обжигающем поцелуе, от которого у него поджимаются пальцы на ногах. — Я пойду включу воду в душе, — бормочет он, пока отстраняется. Его губы слегка изгибаются в ухмылке. Стайлз чувствует себя совершенно сказочно пока наблюдает, как мужчина соскальзывает с кровати и направляется в сторону ванной, бесстыдно поедая глазами каждый сантиметр его обнаженной кожи. Черт побери, эта задница такая же горячая, как и он весь. У него уходит какое-то время на то, чтобы собраться и опубликовать фотографию. Все прошло ВЕЛИКОЛЕПНО. Airitech оказался лучше, чем я мог мечтать, к тому же он еще и настоящий КРАСАВЧИК! Мы остаемся вместе на все выходные ;)