Сочельник

Наранча сидит на деревянном табурете, поджав под себя ноги и зажав сцепленные ладони между коленями. Абаккио – в кресле напротив. В правой руке он держит посеребренные ножницы. Он зажимает отросшие пряди волос Наранчи между средним и указательным пальцами, слегка приподнимая их, оставляя открытым белый лоб. Лезвия ножниц с мягким хрустом смыкаются на прядях, и те падают на начищенный паркет. В комнате густой, как парное молоко, полумрак, разбавленный теплым свечением мерцающих гирлянд на елке и пляшущими по стенам и лицам тенями огня в камине. – А потом Фуго бросился на меня и расцарапал мне все руки, представляешь? – Наранча возмущенно жестикулирует, с энтузиазмом вглядываясь в серьезные глаза напротив. – Ты хоть на секунду можешь заткнуться и перестать ерзать? Я пытаюсь сделать из тебя человека, – ворчит Леоне, беспощадно подравнивая очередную прядь. Тот на пару минут замолкает, словно что-то обдумывая. – Тогда тебе бы тоже не помешало сделать из себя человека, – наконец с ухмылкой бросает он, указывая на длинные волосы Абаккио, разбросанные по плечам. – Сильно, Наранча, – смеется Миста, разлегшийся на диване и заложивший руки под голову. – Еще слово, Гирга, и я скажу Фуго, что ты так и не решил те примеры с умножением. – Фу, как подло, – обиженно бормочет Наранча и надувает губы. – Один-один, – подытоживает Джорно ровным голосом, на мгновение отрываясь от книги. – Скажешь мне о чем? – Фуго с вилкой в руке появляется в дверях кухни, подозрительно щурясь в сторону Абаккио. Никто не находится, что ответить, и перепуганные глаза Наранчи почти выдают его, но ситуацию спасает внезапно раздавшийся крик Бруно: «Паннетонне горит, ты где ходишь?», и Фуго снова скрывается в облаках дыма, стоящих на кухне.