а ливень не прекращается...

— Родж, нет! Раздаётся выстрел и пуля пронзает моё обессилевшее тело. Ты подбегаешь ко мне, подхватываешь на руки, дабы избежать болезненного падения на мокрый от дождя асфальт, садишься на коленях рядом со мной. Я смотрю в твои зелёно-карие глаза полные слёз, я знаю, ты пытаешься их сдержать, стараешься не показывать свою слабость. Но у тебя мало что выходит и одинокая слеза скатывается по щеке, а за ней ещё и ещё… Мне больно видеть твои слёзы, Кудряш. Боль пронзает тело всё сильнее, она охватывает меня полностью, сил кричать уже нет, кровь растекается по всему асфальту и по твоим дрожащим от страха рукам. Ты испуганно смотришь на свои окровавленные руки, а потом переводишь взгляд на меня. И мне чертовски жаль, что ты видишь меня в таком состоянии. Бледного, раненого и с каждой секундой теряющим силы. Потеря крови даёт знать о себе. — Родж… н…не смей, слышишь? Не смей умирать! Твой голос предательски дрожит. Ты обхватываешь моё лицо ладонями, смотришь в глаза и тебе больно, я знаю, но не физически, а морально. Ведь каково это, узнать, что твой любимый человек умирает и умирает прямо в твоих руках? Природа плачет вместе с тобой, Брай. Небо заволокли тучи, серые, тёмные, мрачные, и мелкий дождик, что так внезапно и резко превратился в ливень, не прекращается уже десять минут. Ты весь промок насквозь, белая рубашка облегала твоё худощавое тело, а от твоих кудрей не осталось и следа. Слёзы слились с каплями дождя и алой кровью, что всё текла из раны, попадая на твои бледные руки. — Родж… я сейчас на помощь позову… ты т…только не смей, слышишь? Ты с трудом и тяжёлым сердцем отпрянул от меня, не желая отпускать, а я так и остался лежать на холодном асфальте с раной в груди, из неё не переставая текла кровь, потеря которой лишала меня последних сил. Ты шаткой походкой шёл по дороге, сорвавшимся голосом крича: «На помощь!», не сдерживая всхлипов и не пряча больше слёз. Твои попытки позвать на помощь были бесполезны, вокруг не было ни души, только ты и я, оба морально убитые и истерзанные. Эти твари, что стреляли в нас с тобой, скрылись, но кто знает, может кто-то из них, поняв, что ты так и не был ранен, поджидают тебя и уже вскоре ты будешь также, как и я, лежать и медленно умирать, страдая от этой боли по всему телу. Мне не хотелось верить в это, совсем не хотелось. Но и отрицать этого нельзя. Они не оставят никого в живых. Ты падаешь на колени рядом со мной, рыдая от отчаяния, в глубине души ты понимал, что у меня уже нет шансов и мне остаётся лишь умереть и тебя убивает это. Ты любил меня, очень сильно любил и любишь до сих пор и всегда будешь, также как и я тебя. Ты не хотел, чтобы всё закончилось так. — Роджи… — ты ласково проводишь дрожащей рукой по моей щеке, оставляя след от крови, но мне плевать на эту чёртову кровь, хотя раньше я до жути боялся её. Я хочу видеть лишь тебя и твои зелёно-карие глаза и чувствовать твои тёплые касания на своём замерзающем теле, больше мне ничего не нужно. Только бы видеть тебя, — Надо… обработать… Я осторожно хватаю тебя за запястье, смотрю с горечью на тебя, улыбаюсь слегка. Какой же ты наивный, Брай. — Какая к чёрту помощь, Брай? — и я вновь улыбаюсь глядя на тебя, хотя и понимаю, что тебе не до шуток, — Посмотри на меня, любимый мой. Я весь в крови, весь… — ты смотришь так, словно отказываешься верить в это всё, но нельзя отрицать то, что случилось, Брай, — куда пуля попала? Правильно, в сердце. А что это значит? Я безнадёжен, дорогой мой, безнадёжен… — с каждой минутой, секундой, я чувствую, что силы окончательно покидают меня, но я не могу умереть, зная, что ты здесь, со мной, и я умираю прямо в твоих руках. Тебе больно, Брай, я знаю, ты будешь страдать, не веря в мою гибель и я так не хочу этого, но не могу ничего поделать… — Родж, даже не думай об этом! Ты… ты выживешь, слышишь?! — ты до последнего хотел вселить в меня веру в то, что я выживу, но я ведь не глуп, Брай, я чёртов реалист и я давно уже осознал, что у нас нет шансов, ещё как только нас с тобой похитили те уроды, разрушившие наши жизни. Я помню, Брай, они относились к нам как к шлюхам, трахали без конца, а в случае неповиновения кололи дозу. Ты знаешь меня и мою гордость, Брай, я долго отказывался подчиняться им. Но по сравнению с ними я казался хрупким и беспомощным и даже когда пытался сопротивляться, надолго меня не хватало. Через считанные минуты я оказывался прикованным к кровати и они с лёгкостью вкалывали мне дозу. И я до сих пор помню один из тех дней, как вчера, хотя это и было полгода назад… — Не смейте трогать его, суки, не смейте! — кричу я, пряча тебя за собой. Ты свернулся калачиком словно прячась от этого мира, весь дрожал от страха и тихонько плакал, всеми силами стараясь скрыть это. Но я ведь знаю, меня не обмануть. Они избили тебя почти что до потери сознания. По всему твоему телу были огромные ссадины и синяки, не было практически ни единого живого места, я не представляю, какую страшную боль ты испытывал. Я слышал, как ты кричал всю ночь, а они всё били и били тебя, не останавливаясь. Сейчас они хотели продолжить эту адскую пытку, но я старался не допустить этого. — Хотите — трахайте меня до потери сознания, бейте, связывайте, наркоту колите, делайте всё, что хотите, всё, что ваша извращённая фантазия позволяет, только умоляю, не трогайте его больше, пожалуйста! — взмолился я, падая перед ними на колени. К чёрту гордость, ты для меня дороже, мне больно смотреть как ты страдаешь. Они отпустили тебя и заперли в отдельной комнате. Перед этим ты одними губами произнёс «Спасибо», едва сдерживая слёзы и с сожалением глядя на меня, зная, что меня ждёт. Но меня ждала пытка гораздо хуже, о чём я тогда и не догадывался. Я помню, они вкололи наркотик и я чувствовал эйфорию, лёгкость и какую-то затуманенность сознания. А дальше они трахали меня и трахали, всеми возможными и невозможными способами, вдвоём и по одному, связывая по рукам и ногам или избивая, или же ударяя током при малейшем движении. Хотелось кричать и сопротивляться, но сил не было. Я был безвольной куклой в их руках, ведь я не мог контролировать себя под действием наркотиков. Моя гордость пошатнулась, как и любовь к себе. Я ненавидел себя. Но в душе понимал, что делал это ради тебя, Брай, ради тебя можно всё, только бы они тебя не трогали больше. Взгляд затуманен, пустой, как и мысли, я не соображаю ничего и не чувствую, не сразу осознаю, что они делают, предаюсь их грубым рукам… Их руки, их чёртовы руки казалось везде. Одни умело расправляются с моей рубашкой, обнажают наполовину, другие снимают джинсы вместе с бельём, обнажая полностью. Мне противно чувствовать их губы на своей груди, противны их касания и один лишь их вид. Брайан, ты совсем другой… нежен и ласков со мной, всегда заботишься о моём комфорте и всегда боишься сделать мне больно. Пожалуй, только с тобой у меня был лучший секс в моей жизни. Я не знаю, что они подразумевают под тем, что вытворяют, но для меня это было похоже на изнасилование, чем на секс. — Ну что, детка, готов к лучшему сексу в своей жизни? — усмехается один из них, а второй смеётся во всю. Адская боль пронзает тело, когда он входит полностью, размашистыми толчками вдалбливая моё истерзанное тело в кровать. Срываясь на крик, не в силах терпеть эту боль, давлюсь собственными слезами и пытаюсь вырваться, но им обоим абсолютно плевать. Пока один наслаждается и уже на грани оргазма, второй снимает это всё на камеру, приговаривая, какое у меня милое, смазливое личико и что из меня получается прекрасная шлюха, за страданиями которой так интересно наблюдать. Хотел бы я, чтобы этот мудак оказался на моём месте. — Блять, умоляю, прекратите, мне больно!!! — умолял я, надрываясь так, что наверное слышал весь Лондон, всё рыдал и рыдал и кричал не переставая, не в силах терпеть эту пытку больше, которая казалось длилась уже несколько часов. — Нет, сладкий, сделай папочке приятно, — одним движением он скидывает меня с кровати на холодный пол, ставит на колени и обхватив моё лицо ладонью, вынуждает открыть рот и вдалбливает мне в глотку свой член, заставляя сделать минет, ведь «ты же хорошая шлюшка, не так ли? Поработай ротиком» С трудом преодолевая рвотный рефлекс, обхватываю губами головку, беру глубже и провожу языком по всей длине. Тот хватает меня за волосы, наматывает на кулак и смотрит на меня сверху вниз с нескрываемым наслаждением. — Умница, детка, умница, давай, ещё… ещё… Я предчувствовал, что он на грани, всё сильнее наращивая темп, дабы довести его до пика и тогда мои страдания закончились бы и они хоть ненадолго, но вернули бы к несчастному Брайану. Наивный я, наивный. Этим мои страдания не закончились. И дальше было только хуже… Вспоминать это всё больше не хочется абсолютно. Вспоминать даже страшно, от этих воспоминаний бросает в дрожь и слёзы невольно стекают по щекам. Тогда я не думал, что всё закончится так. Увидев мои слёзы, ты легонько проводишь дрожащей ладонью по моим промокшим насквозь волосам и мягко, едва ощутимо целуешь в губы. И этот такой короткий, но нежный поцелуй бесценен для меня. — Не плачь, Родж… всё уже закончилось, слышишь? — ты обрамляешь моё лицо ладонями, проводишь по щекам, смахивая слёзы, с сожалением глядя на меня, — Я люблю тебя, Родж, и всегда буду любить… — И как говорится, жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Услышав до боли знакомый голос одного из тех уродов, которые без конца насиловали, избивали и тебя и меня, ты оборачиваешься и эта чёртова бандитская пуля пронзает и тебя, попадая в грудь. Вторая стала для тебя роковой и вмиг лишила тебя жизни, не оставляя ни единого шанса на спасения. Мы остались вдвоём. Только я и твоё окровавленное бездыханное тело совсем рядом со мной, так близко. А ливень не прекращается…

* * *

Лондон плачет вместе с ними, скорбит по двум влюблённым, любившим безумно, до потери пульса, тех чьи сердца бились в унисон до последней секунды и бьются сейчас на небесах. Их любовь вечна и она никогда не умрёт.