I fall for you

      — Как ты себя чувствуешь? Проще было сказать, как Ева себя НЕ чувствовала, а именно — хорошо. Поспать девушке не удалось, скорее задремать на пару часов, да и то, дрёма эта была беспокойной и поверхностной. Карине, по всей видимости, спалось отлично, иначе было не объяснить её целиком довольный жизнью вид. Ева выглядела несколько хуже, чем обычно — бледнее, руками завладел не сильный, но всё же, тремор, глаза напоминали стекляшки. Списала девушка это на обилие противоречивых чувств и эмоций, кои эта ночь вызвала в ее душе. Размышления о правильности текущей строчки реальности в ее жизни, чувство вины за полученное наслаждение, сомнения в серьезности произошедшего. Ева никогда не представляла себя с девушкой, а если даже и доводилось, то она боялась погружаться в свои фантазии, считая их чем-то запретным. Если у нее это получалось, то сразу же она заставляла себя отвлечься на что-то действительно важное. Ох, часть собственной души была для нее пылающей смесью чарующего и пугающего одновременно, а пропорции двух этих ингредиентов были равны, вот это-то и пугало! В конечном итоге, всё, что оставалось ей за верное решение, сводило действия к одному: забить огромный, толстый болт на внутренние терзания. — Не спалось, а так… Нормально. Карин, я, наверное, пойду., — утверждающую ноту голоса, очевидно, прогнали нежеланные воспоминания о вчерашнем скандале с суженным. Ева и без того выглядела не образцовым человеком с верой в жизнь и оптимизмом, но в данную минуту было видно — совсем раскисла. — Идти к этому человеку? Кошечка моя, зачем тебе мужчина с куриной слепотой, не способный отличить свою девушку от какой-то дамы с фотографии? Инвалидов не держим, — спокойствию Карины можно было позавидовать. Ева и ответить не успела, как оказалась в тёплых, нежных объятиях. Почему-то девушка подумала о том, что ее давно не обнимали… так. Природа сей мысли была ей не понятна — её устраивали объятия от Сметанина, пускай даже были грубоваты, редки, выступали больше как прелюдия к сексу, нежели желание просто прикоснуться к дорогому человеку… Неожиданно, претензии в мыслях стали бить ключом. Смешные, глупые претензии, которые даже рассматривать глупо, и Ева честно не хотела, но деваться было некуда. Ей было хорошо здесь. С Лёшей тоже было хорошо, но это «хорошо» сейчас, сквозь призму обиды и горечи, казалось незаслуженным. — Я бы с ним так не поступила, — наконец, обижено произнесла Ева. — Я бы села спокойно, поговорила… Сейчас ей казалось, что было бы именно так. Внутренний голос попытался было вступиться за Лёшу, да посетовать на ревность его и вспыльчивость, но… — Да, бляха-муха нет, нельзя так делать, — Ева вскочила с кровати, разорвав придающие силы объятия Карины. По всей видимости, в сосудах её, помимо крови, растекалось ещё и непонимание, порождающее злость. — Неужели он действительно такой тупой? Не отличить меня от той… Кто бы там ни был. На фотографии! Карина удовлетворено наблюдала за своей отдушиной — о, как ей к лицу были такие эмоции. Ева была настоящей немного больше, чем обычно. И эта агрессивная уверенность, что ворвалась резко в ее голову, определено красила. Хотя, наверное, такие как Сметанин испугались бы. Нет ничего сильнее правды, искрящейся внутри человека. Правда эта, оставаясь не услышанной, ничего не находит лучше, кроме как породить непонимание, что идёт рука об руку с справедливой злостью. О, если это чувственное оружие попадает в руки хорошего, доброго человека, то спасайся, кто может. Точнее даже сказать, бежать надо тому, кто поселил в душе данное праведное чувство. Карина была уверена, что Сметанин бы не обрадовался, узнав, что все это овладело Евой тогда, когда ей стоило бы звонить и просить прощения. Не было за что его просить, но вряд ли это входило в список того, что можно было донести Сметанину, стоящему твердо на своём всегда. Вот и получалась картина — с одной стороны глупость и вспыльчивость этого неприятного Карине субъекта, с другой девственное негодование Евы, ее задетое чувство справедливости по отношению к себе, и явно это были не лучшие соратники для того, чтобы звонить объясняться Лёше. — Спокойно, кошечка, — Карина притянула к себе за руку свою любимицу. — Ни ты, ни я так бы не поступили. Некоторым не дано… Понимаешь? Ева кивнула. Вновь ее тело оказалось в цепких объятиях, и ей, впервые показалось, что всё идёт правильно, так как должно быть, или хотя бы не хуже. А значит… Не стоит терзать себя, верно? *** Следует отдать должное Сметанину, а точнее его верности. Ему было хорошо с Евой, большего было не надо. Всегда все было спокойно, в плане чувств — стабильно. Чего ещё было ему желать? Ситуация с фотографией ввела полную сумятицу в его душу. Он верил Еве. Может, не верил, но точно знал, что в сердце она никого не пустит, пока он рядом, в постель и подавно. Но те фотографии заставили его искать скрытые от глаз сцены из жизни Евы. Как часто она тайно проводила с кем-то время? Было ли этому место в Киеве, или она польстилась впервые на кого-то из местных? Леше казалось, что это сопровождало их отношения всегда. Он подошёл к зеркалу, смерил себя недовольным взглядом. Нелюбовь к себе сочится из человека, и он ее либо принимает как факт и меняется внутри, либо боится, считая уделом слабых, и декорирует жизнь вокруг. Вот, Леша и девушку нашел, и занял не последнее место в европейской прессе. И все хорошо, только всегда с завистью слушал истории про чьи-то амурные похождения. Рыжий и конапатый, обладающий хилым телом, он не то что у девушек, у ровесников не пользовался популярностью в школе. Ещё и жил с бабушкой, а не как все с родителями. Да, Леша не был баловнем судьбы. Таким он себя почувствовал когда на него обратила внимание Ева. Обратила, да ещё и после разрыва с подкаченным красавцем. О, как Сметанин был горд. Он ухватился за Еву, как за соломинку, наслаждаясь тем, чего не хватало всю жизнь — ощущением, что его выбрали. Но была ли это любовь? Леша был уверен, что да. Карина видела, что нет. Ева тоже была уверена в утвердительном варианте ответа. Всех все устраивало. — Ли, привет! Это Алекс, из бара, помнишь? Вот звоню, как и обещал, решив дела… Приедешь? — выдохнув, Леша опустился в кресло, продиктовал адрес, а затем оправдал себя мысленно не один раз. Оправдать себя получилось.