Нет, нет, нет
28 декабря 2020 г. в 21:52
Вернувшись домой из близлежащего бара, Эми пыталась скинуть с себя перепачканные кровью чёрные туфли на каблуке резкими и неаккуратными движениями ног, то и дело заваливаясь на стену. За тяжелой входной дверью осталась толпа из десяти-пятнадцати журналистов, которые не упускали возможности собрать новый материал для работы. Заголовки газет и новостных эпизодов были посвящены певице вот уже около недели. В руках дымилась последняя сигарета Camel, с которой девушка ввалилась в свою квартиру и, кажется, уже и забыла о ней. Наконец, стянув с себя туфли, которые разлетелись по разным сторонам узкого коридора, Эми прошла в гостиную и легла на бежевый диван, покрытый мелкими пятнами от пролитого на него когда-то алкоголя. Голова трещала, все тело изнывало от боли, руки предательски ходили из стороны в сторону, не в силах удержать что-либо, а кончики пальцев не чувствовали ничего, к чему прикасалась девушка.
Ей было мерзко, мерзко от самой себя. Она снова пошла в этот старый паб, в который ходили только местные забулдыги. Она снова села на скрипучий деревянный барный стул, ножки которого были до такой степени избиты, что торчали щепки, и снова попросила себе пива. Эми просидела в этом пабе около трёх часов, через полчаса же пиво сменилось напитками покрепче. Девушка пила стакан за стаканом, понимая, что снова делает это, но она была не в силах себя остановить, а бармен, который наливал ей, казалось, не сильно был озабочен ее состоянием. Местные бармены уже не сильно удивляются, когда на пороге заведения оказывается Эми Уайнхаус, многих это радовало, так как ее обычный заказ всегда выходил на крупную сумму. Весь мир уже сполна наслышан о ее зависимости из желтой прессы, одни считали ее конченным человеком, который не отличается от других наркоманов и алкоголиков, другие же сожалели ей, правда, также быстро забывали о ней и возвращались к своим проблемам.
И вот, она снова валяется на этом пропахшем табаком и спиртом диване и винит себя за очередную слабость. Отбросив тлевшую сигарету в сторону, она схватила ватными пальцами подушку и накрыла ей своё лицо, пытаясь удушить себя. Эми сорвалась на крик, она рыдала от боли, она рыдала от того, что не хотела находиться в таком теле, она рыдала от того, что каждый день давала себе обещание бросить алкоголь и наркотики, но каждый вечер опять и опять срывалась, подавая пищу для новых громких статей наглых журналистов. Она оторвала от помятого лица подушку, на которой остались смазанные пятна туши и подводки, и швырнула ее в стену. Подушка, подаренная Блэйком, с которым девушка недавно развелась, глухо упала на грязный пол, рядом с десятком пустых бутылок из-под водки и пива, добивая Эми окончательно. Она оглянулась вокруг просторного зала — бутылки и стаканы были повсюду: на немытом полу, на комоде, рядом с детской фотографией, покрывшейся слоем пыли, на подоконнике, на фортепиано, на котором она периодически наигрывала мелодии. Девушка оторвалась от мягкого дивана резким движением и решительно двинулась в сторону мусора. Одна бутылка за другой летели в стены, в пол, во все вокруг, со звоном разбиваясь на мелкие осколки. Добив последнюю, Эми легла на пол посреди гостиной и свернулась калачиком, не обращая внимания на кровоточившую руку, периодически всхлипывая и приговаривая: «Я так устала.» в свои темные от ссадин колени.
«Раз, два, три... надо же, как много кусочков, их уже не собрать в одно целое...они навсегда останутся маленькими осколками...как я...я словно рассыпалась на части...» — мысли крутились в голове, отдавая тупой болью в висках, пока деревянные пальцы девушки перебирали разноцветные стеклянные осколки на полу. Эми лежала так около часа, напевая строчки из любимой песни, пока не заснула.
Проснулась девушка от того, что яркое солнце слепило ее сквозь плотную штору. На раритетных настенных часах давно уже пробило два часа дня. А каждое действие по-прежнему давалось с трудом и отзывалось новой волной боли. Собравшись с силами Эми приподнялась и посмотрела вокруг, все так же напоминало ей о том, какая же она безвольная. Пытаясь обходить битое стекло, Уайнхаус дошла до темной кухни, открыла маленький старый холодильник, который шумно гудел, и достала оттуда единственную банку пива. «Последняя, от неё же ничего не будет, правда?» — раздалось у неё в голове. Поддев металлическую крышку заветной бутылки краем кухонной тумбы, на которой уже образовались вмятины от подобных действий, Эми поднесла горлышко к своим сухим губам, оставив небольшой след на стекле, остатками нанесённой вчера розовой помады. Выглянув в окно, певица столкнулась взглядом с объективами камер и, быстро задёрнув штору, вышла с кухни по направлению в ванную, не забыв открытое пиво, отмечая про себя, что надоедливые папарацци точно успели запечатлеть ее в таком отвратительном виде.
Зайдя в кристально белую ванную комнату, Эми поставила бутылку на сиденье унитаза и долго не решалась подойти к зеркалу и взглянуть на себя. Но всё-таки собравшись с мыслями, девушка аккуратно встала напротив своего отражения и ужаснулась тому, что увидела. Копна густых чёрных волос торчала в разные стороны, фирменный начёс потерял форму и съехал набок. Подводка от жирных стрелок и тушь были размазаны по всему длинному и худому лицу, напоминая огромные синяки. Взгляд казался безжизненным и затуманенным. Короткое белое шелковое платье было изрядно помято, на нем красовались пятна от виски и крови, а одна из тонких лямок оборвалась и болталась со стороны спины. Вся кожа была желтушно-бледной, как у тяжелобольного, который находится при смерти, а татуировки выглядели особенно тускло.
Вид собственного отражения вызвал у Эми рвотные позывы, она успела добежать до крышки унитаза и столкнуть пиво, которое растеклось желтой пенистой лужей по белой плитке. В который раз девушка сидела вот так и всем сердцем ненавидела происходящее вокруг, а главное — свою сущность. Каждое ее действие вызывало это неодобрительное чувство у самой себя, избежать которого она могла только, если снова напьётся или получит дозу. Это был постоянный цикл, который молодая девушка не в силах была прервать без помощи.
Не в силах больше сидеть в таком виде, Эми сдернула с себя ужасное платье, которое когда-то было белым, кинула его прямо в пивную лужу, чтобы та не засохла на кафеле. Включив холодную воду, она немедля ступила под освежающий поток. Все тело вздрогнуло и, как будто на миг, вновь ожило и вернулось в былое состояние. Эми тёрла себя жесткой мыльной мочалкой особенно тщательно, представляя, как вместе со всей грязью на ее теле уйдёт и внутренняя грязь. От такого упорства стали появляться красные пятна на коже девушки, которые начали зудеть и печь. «Как приятно хоть что-то почувствовать» — с грустью подметила Уайнхаус. Смыв с себя остатки прошлой ночи, Эми ступила на чёрный махровый коврик и начала обтирать своё тело старым, когда-то давно прожжённым полотенцем. Она вновь подошла к зеркалу, даже несмотря на то, что вид ее стал гораздо лучше, она все равно выглядела очень неважно. Отсутствие косметики выдавало впалые от долгого употребления наркотиков щеки, ее лицо стало угловатым и безэмоциональным. Некогда выразительные, подведённые жирными стрелками, черные глаза так и остались неживыми и уставшими. Торчащие ребра как будто впивались в тонкую бледную кожу, а на руках, кажется, совсем не осталось мышц. Эми поджала губы и стыдливо отвела взгляд от запачканного зеркала, как будто она вновь вернулась в детство, где ее отчитывали за очередное непослушание. Накинув тёплый домашний халат, девушка вышла обратно в гостиную, где по-прежнему царил хаос. Уайнхаус села на свой бежевый диванчик и искала, чем же себя занять. Отыскав свой новый раскладной мобильный телефон, она начала бесцельно листать телефонную книгу. Добравшись до знакомого номера, по которому Эми не звонила уже несколько долгих месяцев, тонкие пальцы замерли и все же нажали кнопку вызова. Два коротких гудка прервал родной женский голос.
— Эми? — взволнованно раздалось на другом конце провода.
— Джулс, прости меня, прости, пожалуйста, мне жаль, мне так жаль... — голос своей подруги детства заставил певицу вновь потерять контроль над своими эмоциями, — Мы можем начать все сначала? Лорен поговорит со мной?
— Конечно, мы всегда тебя ждем, ты же знаешь, Эми! — успокоила подругу Джулс, отмечая, что Уайнхаус впервые за долгое время стала похожа на себя настоящую.
— Хорошо, тогда я позвоню завтра. Эй, Джулс, я люблю тебя. — тихо прошептала девушка.
— Я тебя тоже.
Ни одна из подруг долго не решалась бросить трубку первой, боясь вновь потерять связь между ними, нажали на кнопку отмены звонка они почти одновременно. Ещё долго крутя маленький серый телефон в руках, Эми вспоминала детство, их знакомство с Джулс и Лорен, подростковый возраст. Сама того не заметив, девушка вновь погружалась в глубокие переживания, тяжелые мысли западали в ее голове одна за другой. Хотелось спрятаться, схватиться за голову и закричать: «Хватит!». Ее худые ноги, как будто по заданной кем-то программе, потащили ее по направлению к холодильнику, а руки схватили три прозрачных бутылки.
Поднявшись к себе в спальню, Эми швырнула на не заправленную постель алкоголь и выдвинула полку старого комода в поисках новой пачки сигарет. Отбросив в сторону целлофановую пленку, она щелкнула зажигалкой, и комната медленно наполнилась табачным дымом. Эми поставила пластинку Фрэнка Синатры, песни которого отец пел ей ещё в детстве, и медленно направилась к кровати, докуривая сигарету. Одна песня сменялась другой, так же и Эми делала один за другим глоток, опустошая бутылки, иногда вслух произнося куски своих запутанных мыслей. Ей было все равно сколько она пьёт, волновать это ее начинает с утра, когда здравый рассудок ненадолго берет верх. Постепенно сознание затуманивалось, звуки патефона заглушились шумом в ушах, перед глазами плыли яркие пятна. «Они пытались отправить меня на рехаб, но я сказала нет, нет, нет. » — усмехнулась девушка, вспомнив строчку из своей песни, пока допивала остатки напитка. Укрывшись лёгким одеялом, Эми постепенно погрузилась в сон, с мыслями о том, что отец точно убьёт ее на этот раз, если увидит ее состояние. Но проснуться ей было не суждено, судьба расставила все точки над i. В одно мгновение страдания Эми прекратились, как будто их никогда и не было. И, наконец, впервые за долгое время на ее лице появилось спокойствие и умиротворение. Боли больше нет.
В одно мгновение мир лишился величайшего таланта. Звезды, которая горела слишком ярко, освещая путь другим. Звезды, которая перегорела, но не утратила своей важности для мира. Звезды, которая действительно разбилась на маленькие светящиеся осколки, прочно засевшие у миллионов по всему земному шару в сердце.