Ночные ласки

Зимний морозный вечер знатно попортил настрой государевым служивым, но сделал царскую опочивальню ещё уютнее, и казалось, теплее. Иван зашёл в натопленные покои, только-только после трапезы общей. Не пир то был, даже скоморохов с гуслярами не звали, только отличившиеся в службе опричники. Вина не разливали особо, но царь пригубил пару кубков из-за лёгкого нетерпения. Всю трапезу посматривал царь на Федю, а тот, в свою очередь, тоже бросал скромные взгляды из-под ресниц. В эти мгновения опричники и слуги переставали существовать для Ивана, был только Федька. Его чарующие глаза, шелковые волосы, аккуратные губы… Смаковал царь эти секунды сладкие, а внутри всё жарче становилось. Ох, воздастся же сегодня Феде, за красоту его неземную! Сегодня Иван хотел по-особому порадовать любимца своего. Хотел растянуть томные ночи уединения их. Хотел дольше слушать молящие стоны Феди. Хотел доставить ему неземное удовольствие. Приказал послать юношу к себе сразу после бани. Из головы государя всё не выходил образ желанный, как он только не отвлекал себя. Казалось время, когда ждал царь, остановилось. Но вот, с низким скрипом отворилась дверь, и на пороге появился румяный Федя в рубахе. Юноша принёс с собой дурманящий запах дерева, хвои и трав. Щёки пылали на его бледной коже, а губы стали ещё алее. Всё ещё влажные кудри волнами спадали на плечи, красиво обрамляя лицо, с которого не сходила улыбка. Иван глубоко вздохнул, какой же прекрасный, всю ночь бы любить… Федя понимал этот взгляд государя, поэтому, не сказав ни слова, и даже не откланившись, кинулся к нему в объятия. Иван вдохнул сладкий запах смоляных волос и со смешком приметил листик, что в них запутался. Иван сжал мягкую округлость юноши, от чего по телу Феди прошлась дрожь. — Не просто так тебя позвал, весь день мечтал о тебе, — жарко прошептал на ухо царь. — Месяц мой… — Федя горячо мазнул губами по щеке Ивана. Царь поймал его поцелуй, и не спеша, плавно повёл к кровати. Юноша удобнее устраиваясь на перинах, хотел притянуть Ивана к себе, но тот лишь сел рядом, продолжая ласкать бёдра через неплотную ткань. — Вань, что-то не так? — Федя свёл бровки. — Я хочу сделать тебе хорошо… – царь ласково улыбнулся и поцеловал его в живот чуть ниже пупка. Федя улыбнулся ему в ответ, а с его уст слетел дрожащий выдох. Ему была так приятна эта забота, нежность и руки Ивана. Царь поглаживал нежную кожу бёдра, задирая и вновь опуская сорочку. Какой же Федя изящный и красивый в свете свечей. Сладкое мычание дурманило голову Ивана, но он обещал себе сдерживаться. Сегодня ночь только для Феди. От приятных ласк и лёгкой щекотки Федя согнул ноги в коленях, разводя их. Сорочка спала с ног, оголяя светлую кожу бёдер, Иван ухмыльнулся и поцеловал коленку юноши. От этого Федя зарделся, а его тело начинало просить большего. Царь провёл рукой выше, ещё больше обнажая стройное тело. В опочивальне было натоплено, но Иван ощутил мелкие мурашки на горячей коже, оглаживая впалый живот. — Замёрз? Холодно тебе? — заботливо спросил царь и склонился к лицу Феди, глядя в синие глаза. — Нет, жарко… — юноша потянулся за поцелуем, но Иван лишь оставил лёгкое прикосновение на губах, — Вань… — Федя свёл брови и так посмотрел на государя, что зацеловать его хотелось до изнеможения. — Если я сейчас прикоснусь к устам твоим, то не остановлюсь, — голос был ласков, но так напряжён, что по спине юноши пробежала дрожь, от понимания этой тонкой грани. Иван продолжал оглаживать талию и грудь, всё больше задирая ткань и целуя изгибающееся тело. Протяжные стоны ласкали слух, и он с ещё большим упоением, оставлял нескромные отметины. Медленно снимая сорочку, Иван оставлял мягкие поцелуи на плечах и ключицах. Прикосновения губ переходили в засосы, а потом в укусы. Слегка болезненное наслаждение заставляло дыхание окончательно сбиться, а голос дрожать. Стянув ткань, царь потянулся за маслом, но Федя его остановил, неловко закусив губу. — Один раз, — робко сказал юноша, а потом коротко и так трогательно поцеловал Ивана. Федя почувствовал, как рядом с ним царь сжал ткань ложа, ещё немного и она бы порвалась. Мысль от том, какой Иван сильный, и что ему труда не составит прямо сейчас взять Федю, делала невозможное. Приятное волнение и лёгкий страх ещё больше распаляли юношу, и он хотел прижаться к царю ближе — отдаться полностью обжигающиму пламени. Но руки его были резко перехвачены Иваном. — Со зверем играешься… — глаза государя были такими тёмными, даже угрожающими, от чего Федя сладко простонал. Эта жестокость граничащая с нежностью сводила его с ума… Когда Иван немного отстранился, лёгкий холодок заставил тело ещё больше покрыться мурашками и дрогнуть. Царь открыл пузырёк с слегка горячей жидкостью и окунул туда палец, чтобы проверить наверняка. Но затем, совершенно неожиданно для Феди, он вылил немного масла ему на живот. От резкого контраста воздух выбило из лёгких юноши, а мышцы всего тела сжались. Царь подождал, пока юноша привыкнет, а потом медленно размазал масло по животу, груди, а потом плавно перешёл ниже… У Феди получалось лишь рвано дышать, он чувствовал, как напрягаются и одновременно слабеют его ноги. Кожа стала настолько чувствительной, что прикосновения Ивана обжигали… Хрипы и стоны перемешались, а пальцами юноша до боли сжимал перины. Царь вновь стал покусывать зацелованную шею и слегка сжал твёрдый сосок любовника. — Иван! — Федя вскрикнул, выгибаясь в пояснице. Государь лишь продолжал массировать его пальцами, пока юноша непрестанно повторял его имя. Другая рука опустилась на дрожащее бедро, успокаивающе поглаживая. К своему сожалению царю пришлось оторваться от такого пылающего и жаждущего внимания Феди. Иван взял гусиное пёрышко, специально приказал принести. Узнал он, что так приятней будет и решил попробовать. Федя следил за каждым движением царя и просто изнывал от жажды его прикосновений. Иван провёл пером по животу юноши, всё ещё поглаживая его бедро. Услышав прерывистый выдох юноши, царь мягко и неторопливо продолжал водить белым пушком по дрожащей коже. Иван любовался Федей, ему так нравилось смотреть на прикрытые глаза и сведённые брови, его дрожащие губы… А стоны тягучие были усладой для ушей… Когда Иван подобрался слишком близко к низу живота, юноша запрокинул голову, ловя ртом воздух. Тогда царь понял, что не выдержит больше. Отбросил перо в сторону и жарко поцеловал желанные уста. Внутренний зверь Ивана хотел прямо сейчас взять Федю, такого нежного, ласкового, податливого… А Федя только этого и ждал. — Вань, давай… — юноша хотел, чтобы царь его отлюбил до беспамятства, — Не сдерживайся… — и эти слова подействовали на Ивана. Не осторожничать с Федей государь не мог, но он позволил себе быть грубее. Сильные толчки смешались со страстными поцелуями, юноша срывал голос стонами и кусал уста от бесконечного удовольствия. Чем быстрее становился темп, тем ближе Федя был к концу. Царь так много его целовал, что вздохнуть было невозможно. Последние толчки, и Иван сам прикусил его губу. По телу разлилось дикое удовольствие. — Вань, — царь лениво целовал его лицо, прижимая к себе, — Спасибо, это было волшебно… — Федя опустил взгляд вниз, а его ланиты зарумянились. — Тебе спасибо, — Иван поцеловал его в нос, — за то, что есть у меня…

***

Уставший после нагруженного дня, Иван обыскал все свои покои, но так и не смог найти ни шубы его любимой, ни шапки Мономаха. Он уже начал сердится: «Неужто украли?» Но решил оставить подозрения: «Может в тронном зале?» Царь решил никого не посылать — ещё дольше будет, а самому проверить, уж не такой он старый, чтоб не смочь дойти. Всю дорогу он раздражался ещё больше, как никто не смог уследить, или напомнить ему? Но отворив тяжёлые двери остановился поражённый, любая злость разом улетучилась. На троне в распахнутой шубе и одной сорочке сидел Федя, на голове у которого покоилась шапка Мономаха, скосившая на бок. Абсолютный полумрак и только свет многочисленных свечей. — Вань…