Разоблачение
18 июля 2015 г. в 18:19
Бетти стояла как громом поражённая.
Неужто столько народу, включая и учителей, и даже заместителя директрисы, так скучали по ней весь этот день?
— Что… что ты здесь забыла? — вопрос предназначался Тиаре.
— А вот, — хмыкнула кентаврида. — Свою часть договора ты так и не выполнила, так что я сочла нужным поделиться своими опасениями насчёт тебя с Кромешником.
Бетти сжала кулаки. По сути, благодаря ей сейчас всё скатится ниже катакомб.
— С людьми, значит, играем? — недобро ухмыльнулась Нерисса, и он странных свойств её улыбки мужская половина находящихся в комнате одновременно выдохнула, да ещё так громко, словно порыв ветра в печной трубе.
Бетти попятилась; взгляд Нериссы ей не нравился.
— Ещё кто кем играет, — подала голос Тарани, пытаясь защитить подругу, но Кромешник так сверкнул в её сторону полным негодования взглядом (на него чары Нериссы почему-то действуют дольше, чем на остальных, и сильнее), что она потеряла желание вообще что-то говорить. На ближайшие пять минут — точно.
— Тарани верно подметила, Нерисса, — обратилась к колдунье Малефисента. — Диаваль следил за этой парочкой, и этот… как его… Ташиоки шантажирует Бетти.
— Меня это сейчас вообще не волнует, — холодным, не терпящим возражений тоном оповестила Нерисса и елейным голосом обратилась к Бетти: — Милая, как тебя вообще к людям-то занесло?
— Через катакомбы, — честно ответила Бетти.
Все, включая преподавательский состав и исключая зам. директора, содрогнулись.
— Это понятно, — продолжила выпытывать из ученицы суть всей ситуации Нерисса, — но отчего же тебе пришлось идти и танцевать слабое подобие балета под окнами своего Ташиоки? Неужто влюбилась?
Бетти возмущённо покраснела. Ещё чего, стокгольмским синдромом не страдаем!
— Тошияки, — машинально поправила Тиара, чем заслужила пару любопытных взглядов.
— Так почему же? — повторила Нерисса, проигнорировав исправление.
Бетти молчала. Она не хотела выдавать свою сестру, хотя, вообще-то, не мешало бы её проучить. Дело принципа. Ведь, как и советовала Тарани, можно было даже не ходить слишком далеко — всё равно бы морфе поверили на слово, и ничего бы не произошло, если бы не её честность и совесть.
— Ну, Бэтилия Бэт, не молчите! — поторопил Кромешник.
Тут окно в комнату распахнулось, и в него пулей влетела элегантная и сексуальная химера-летучая мышь.
— Руж? — ахнула Малефисента. — Почему ты не на экзамене?
— Вы тут мою сестру допрашиваете без меня, — проворчала гостья. — Как я могу в такой момент быть на экзамене?
Бетти приложила ладонб ко лбу. Неужели нельзя было просто спокойно сдать экзамен и не лезть не в своё дело? Так бы хоть одна из дочерей сдала бы экзамены и вполне сносно окончила бы школу, а теперь обе вылетят пробками, получат «хорошенькую» репутацию и опозорят родителей по самые подтяжки.
— Как мило. Можешь сесть в уголке и любоваться молча, — сообщила Моргана. Её явно нервировало такое количество самых разных созданий в её комнате.
Руж однако совету не последовала.
— Это я во всём виновата! — патетически раскинув руки вместе с крыльями, сообщила она.
Нерисса только вопросительно подняла брови.
— Молчи, Руж! — Бетти бросилась на сестру с кулаками. Ну, нет, она не позволит ей испортить себе жизнь, пусть и таким благородным способом.
— Нет-нет, пускай рассказывает, — разрешил Кромешник, ненадолго обездвижив развоевавшуюся виновницу торжества. — Давай, Руж, просвети нас.
И Руж принялась рассказывать.
Бетти стояла в воинственной позе, обездвиженная Кромешником, и с ужасом в глазах наблюдала. Зачем? Ну зачем же…
— В общем, это я виновата, — развела руками Руж, закончив рассказ на том моменте, когда Тарани и отчаянно храбрящаяся Бетти нырнули в катакомбы. — Из-за меня Бетти так влипла и наломала дров, не решившись сразу обратиться за помощью. Потому, если кто-то и достоин исключения, так это именно я.
Среди воцарившейся тишины раздались медленные, саркастичные аплодисменты.
— Прекрасно! — хлопала в ладоши Нерисса и смерила обеих летучих мышей презрительным взглядом. — Выступление меня впечатлило, но не смягчило. Мы поможем вам с этим человеком, но и не мечтайте попасть в команду Противостояния. Ах да, я подам директору прошение о вашем исключении из школы.
Щёлкнув пальцами, она растворилась в воздухе.
— Ну почему? — крик Бетти вырвался наружу звоном битого стекла. – Руж, неужели трудно было молчать?! Я-то и так проблемная, вылетела бы, закончив год, а ты… ты сбежала с экзамена ради того, чтобы подвергнуть себя исключению и вылету из команды Противостояния!
Не говоря ни слова, Руж подошла к сестре и от души дала ей пощёчину. Та от удивления замолкла и только растерянно хлопала глазами.
— Я люблю тебя, — сказала Руж и заключила Бетти в тёплые сестринские объятия.
Все её ругательства вдруг куда-то делись, и мышь дала волю слезам. Старшая сестра гладила её по неровно остриженным волосам и молчала.
Кромешник и Малефисента переглянулись. Нерисса всё же слишком категорична по отношению к детям, и потому они вдвоём всеми силами постараются помочь девчонкам не вылететь хотя бы из школы. А что до экзамена… через пару дней пересдача, можно будет немного подменить память госпоже Сорняк и отправить Руж на неё. Сёстры хоть и проблемные, но не слишком пропащие — что до Руж, так она вообще впервые в чём-то замечена.
Наконец, Бетти перестала плакать. Вместо этого она громко засопела и начала крениться в сторону пола, усыпанного осколками. Врас в своей грубой манере вырвал Бетти из сестринских рук и аккуратно швырнул на кровать. Никто даже не удивился — нормально что-то положить Врас не может, он всё время кидает, швыряет и не прекращает при этом беситься. На то он и один из семи смертных грехов.
Мэвис заботливо укрыла подругу одеялом. Ей происходящее не нравилось, но, раз за Ташиоки взялись учителя, то всё точно будет хорошо. Тарани драконьим пламенем зажгла «свечу хороших снов» над её кроватью, став бледно-серой от стыда, и начертила огнём руну здоровья на её лбу.
Малефисента и Кромешник вышли через окно, оставив учеников наедине.
— А мои кристаллы Дитриза? — спросила Тиара, поджав губы. Она одна была бы только рада, если бы эти двое свалили из этой школы и не мозолили глаза.
Проклиная всех кентавров на свете, Руж отсчитала три радужных монеты и, посоветовав Тиаре, куда их засунуть, указала на дверь. Кентаврида вызывающе махнула хвостом, но всё же медленно поцокала прочь.
Незаметно для всех приблизившись к Бетти, Дейдара вложил в её руку маленький брелок.
Оказавшись в башне, где жила Малефисента, Кромешник первым делом опустился на мягкое кресло. Он всё предпочитал делать с комфортом. Малефисента сочла за лучшее сделать вид, что ничего не заметила.
— Ну что, как будем наказывать этого… Тошияки? — поинтересовался Диаваль. Как ворон, он любил разные ветки, шпили и тому подобное, потому даже сейчас не изменил своим привычкам и остался на подоконнике.
Малефисента повертела в пальцах засохшую белую розу, которую давно пора бы выбросить, но всё никак не доходят руки.
— Придём к нему и проучим как следует, — сообщил Кромешник. Он считал, что с людьми вообще церемониться не стоит, а мальчишка сам напросился.
— Нет, — возразила Малефисента. — Люди ведь нервные больно, могут и пожаловаться куда-нибудь, а придавать происходящее огласке не в наших интересах. Нужен другой способ.
Все трое задумались.
— Погодите… — Диаваль вдруг соскочил со своего «насеста», как порой в насмешку говорила Малефисента, и приблизился к креслу, в котором сидел Кромешник. Малефисента перехватила его взгляд и убедилась в том, что мысли ворона совпадают с её собственными. — Для начала закроем окно и двери, наложим на эту комнату парочку наговоров, чтобы нас не подслушали… Малефисента, госпожа, вы ведь можете? ..
Малефисента кивнула и принялась составлять наговор беззвучия на скорую руку. Кромешник при помощи своего колдовства закрыл окно, но немного переборщил, и вместе с ним закрылись все окна в радиусе пары метров. Диаваль ограничился поворотом ключа в замке.
Справившись с окном, Кромешник принялся вспоминать, нет ли в его арсенале чего-то такого, чтобы запретить греть уши тем, кому не следует. Как оказалось, такое было, потому он принялся за второй наговор.
Когда все приготовления были окончены, Диаваль указал на угрюмый диван в углу, который уже много лет упорно всеми игнорировался. Когда все трое уселись, они с Малефисентой принялись выкладывать Кромешнику свой план, периодически дополняя друг друга.
Бетти проспала беспробудным сном без малого сутки, потому пробуждение было не слишком лёгким. Онемевшие конечности покалывало, в голове стоял туман, и ей казалось, что началось землетрясение, потому что картинка перед глазами смещалась.
Она лежала и просто смотрела в потолок. В её ладони был зажат брелок, на который она пару раз взглянула с недоумением, потому что не помнила, откуда он у неё такой взялся, но руку почему-то разжать боялась.
Крыльям приходилось совсем худо. Затёкшие, они болели куда больше всего остального, потому что всё это время Бетти лежала на спине. С трудом перевернувшись на живот, она кое-как расправила крылья и издала тяжёлый стон.
На соседней кровати кто-то зашевелился. Бетти было обрадовалась, что это Моргана, но тут зажглась лампочка, и она увидела Олафа.
— О, Бетти, ты очнулась! — с нескрываемой радостью произнёс ледяной человечек. — С тех пор, как тебя сюда принесли, ты так и спала беспробудным сном, я уже начал бояться, что ты умерла.
Не в силах что-то говорить Бетти шевельнула крыльями и простонала снова — каждое движение ими причиняло невероятную боль.
— Тихо-тихо, а то медсестра услышит! — Олаф влез в мягкие тапочки и прошлёпал на тонких ногах к девушке. — Постарайся поменьше шевелиться, а я попробую помассировать тебе крылья.
Бетти было зашипела, но потом успокоилась и позволила Олафу сделать своим крыльям массаж. Сегодня её принцип «никто и никогда не касается моих крыльев» был слегка подкорректирован. К тому же, Олаф отлично справлялся с взятой на себя ролью массажиста: боль хоть не исчезла, но всё же двигать крыльями стало куда легче.
— Спасибо, — сказала Бетти, когда мальчик закончил.
— Пустяки, — ответил Олаф. — А можешь рассказать мне о людях?
Бетти с трудом подавила желание укусить дотошного мальчишку.
— А что рассказывать? Люди — сволочи, вот и всё.
— Неправда, не все люди плохие, — возразил Олаф. — Мой друг-выпускник встречается с… эээ… человечицей.
Бетти промолчала. Теперь она людей видела в гробу и белых тапочках. С неё, пожалуй, уже хватит.
— Да, кстати, тут Кромешник присылал своих коней. Они тебе послание под подушкой оставили, — Олаф понял, что с разговором о людях немного не к месту, хоть и из лучших побуждений. Он не верил, что люди такие уж плохие, ведь есть же Шедоу и его девушка, причём очень хорошая девушка.
Бетти удивлённо крякнула, услышав о том, что кромешниковы ослики что-то ей оставили, и сунула руку под подушку. Нашарив там сложенный вчетверо лист бумаги, Бетти успокоилась — коняхи могли там что угодно оставить, например, чумную крысу. Такая укусит — весь бубонами покроешься, и не останется ничего, кроме как сгореть.
С трудом (мышцы тела всё ещё болели, и их слегка покалывало) вытащив листок, девушка развернула его и удивилась, обнаружив, что он абсолютно пустой.
— Лошади принесли мне пустой лист? Ну, Кромешник, конечно, сумасшедший, но не настолько же!
Бумага обиженно полыхнула жаром, отчего Бетти с трудом смогла удержать её в руках.
— Попробуй на свет, — посоветовал Олаф и даже поднёс ей светильник. Бетти поблагодарила и проверила на свет. Не сработало.
Потом ей вдруг пришло в голову опустить листок под кровать, ведь всё-таки Кромешник и его кошмары — довольно тёмные создания. А вдруг в темноте чего и проступит на бумаге?
— Олаф, можешь засунуть листок под кровать?
— Конечно!
Бетти была права: вскоре Олаф сообщил, что на листке проявляются слова, но он не будет их читать из принципа, потому что письмо Кромешника адресовано не ему, и с закрытыми глазами протянул девушке. Та вяло взяла письмо в руки и принялась за чтение. По мере прочтения она хмыкала, сдержанно фыркала, а под конец даже без слов чему-то возмутилась. Потом она, как было указано в конце письма, разорвала письмо и засунула под кровать. Тут же оттуда послышалось противное чавканье. Узнавать о том, кто же там внизу, ни у Бетти, ни у Олафа желания не возникло.
Бетти сверкнула глазами.
— Отлично, Олаф. Скоро ты сможешь увидеть человека.