Harmonia Nectere Passus.

Листья... они томно желтели, пока часы резали вечность на ломтики. Кажется, это не закончится никогда. Листья... сухие, как и моя истощённая душа, опадали столь стремительно и горько, будто так и должно быть, а потом и вовсе терялись под толстой пеленой холодного ноябрьского снега. Много же у нас с ними общего. Ноябрь... а ведь ещё только ноябрь... Ты ведь знаешь... Ты всё, мать твою, знаешь. Знаешь, какой я инфантильный, наивный и глупый. Знаешь, что я потерял всё, так и не обретя ничего. И я обречён... кажется, я обречён на то, чтобы любить тебя до конца своих дней, ведь другого объяснения тому, что я делаю в Хогвартсе до сих пор у меня просто нет. Здесь я никто. Нет, гораздо хуже. Как минимум — подонок в глазах всех здесь собравшихся, как максимум — сын тех людей, которых если ещё и вспоминают, то только нецензурным словом. А кто я в твоих глазах, Гарри? Гарри... ты же даже не знаешь, как мне нравится твоё имя. Не знаешь, как я мечтаю о тебе ночами напролёт, совершенно забыв про сон. Ведь каждый грёбаный раз мне снишься ты, Гарри Поттер. Ты ничего не знаешь... И я сбегаю... Сбегаю туда, куда могу, хотя, если быть совсем честным, не туда, куда хочется. Но я рад любой возможности к бегству, ведь я просто несчастный трус. Стой... «рад»? Неужели я правда употребил это слово? Иногда мне кажется, что я уже давным-давно забыл, что такое эта ваша «радость»... Эх, как бы мне хотелось сбежать с тобой. Всего разок, но далеко-далеко. И, желательно, навсегда. Но вместо того, чтобы пытаться как-то осуществить эту мою единственную, но самую большую мечту, я вынужден сбегать каждый день. Потому что я знаю... Мечта — это то, что рано или поздно сбудется у всех, но точно не у меня. И стены выручай-комнаты это тоже знают. Боль... я совру, если скажу, что здесь я её не чувствую, но одиночество, пусть и такое калечащее, не ранит и вполовину так сильно, как твои безразличные взгляды, а иногда и вовсе их отсутствие. Наверное, суммарное количество проведённых мною часов в этом удивительном месте разительно больше времени, проведённого на занятиях. Я даже не помню, когда я успел так пристраститься к этому месту. Наверное тогда, когда понял, что больше во всех остальных частях Хогвартса мне просто не место. А где тогда место...? Неприкаянный... Ненужный никому, если тебе так угодно. Хотя, я более чем уверен: ты всё равно не поймёшь. Гарри, ты был нужен всем и всегда. Разница лишь в том, чем объяснялась эта нужда. Я уверен: многие до сих пор считают, что единственное твоё предназначение — быть избранным, и, наверное, одному Мерлину известно, как я ненавижу этих людей. Иногда я даже ловлю себя на мысли... будь ты на Слизерине, я бы хранил тебя. Хранил, как зеницу ока. Я бы тебя уберёг от всех них... но кто тогда уберёг бы меня? Декабрь... Мысли и чувства поедают меня день за днём, а их аппетит растёт в геометрической прогрессии. Кажется, скоро им будет нечем питаться. Я уже давно потерял счёт времени, и уже даже представить не мог, как долго я не покидал пределы замка. Настолько я был истощён. Но всё-таки, на что-то моих сил ещё хватало. Например, на осуществление банального, избитого, но всё ещё рабочего метода. Метода бегства. Хоть где-то судьба была ко мне благосклонна: оба исчезательных шкафа каким-то чудом уцелели после войны. Как до меня это дошло — не помню. Помню только малейшую толику облегчения. В тот день я подумал: Из Хогвартса всё ещё есть выход. А из моих страданий есть...? Вряд ли. Канун рождества... В детстве я просто обожал это время. Семейный праздник. Мама, папа. А сейчас я просто с трудом набираю воздух в лёгкие, вспоминая о родителях. Но ещё тяжелее мне дышится от мысли о тебе. О том, как тебе наверное больно: видеть счастливые лица однокурсников, уезжающих на долгожданные каникулы к своим родителям. Гарри, если бы я только мог, я бы стал для тебя всеми, кем можно. Я отдавался бы без остатка снова и снова всякий раз, когда бы ты ни попросил. Но я не могу, и причин на это несколько: Первая — я тебе просто не нужен, а вторая — я морально слаб и ничтожен. Наверное, второе является следствием первого, спасибо тебе за это, Поттер. Оправдания... может, это всё — просто мои оправдания? Ведь беспомощность — это не всегда результат. Иногда это выбор. Не могу понять. Ничего не могу. Единственное, на что я сейчас в силах, так это... Harmonia Nectere Passus... Harmonia Nectere Passus. Ммм, как обычно... То ли от жалости к самому себе, то ли от нежелания, у меня получается через раз. И ведь я понимаю: покидать Хогвартс мне совсем не хочется. Потому что лишь факт нахождения под одной крышей с тобой даёт мне тот лучик света. Такой маленький, но очень важный для меня. Но я упорно не хочу этого признавать. И, в конце концов, я даже понятия не имею, куда мне бежать после прибытия в «Горбин и Бэркс». Точно не в Малфой-Мэнор. Harmonia Nectere Passus... Harmonia Nectere Passus... Чёрт, чёрт, чёрт! Я просто уверен, что нет человека более жалкого, чем я. – Я ненавижу себя, ненавижу! — Драко кричит через слёзы. – Если бы я только мог подойти к тебе, всё, что я попросил бы — один грёбаный поцелуй. Хотя кого я обманываю? Я же убью себя после первой бессонной ночи, потому что тебя, дорогой Поттер, забыть невозможно. И он кричал... Драко не знал, куда себя деть: чувства накрывали океаном, подбрасывали его, будто ураган. Он так больше не мог. Колени Драко подкосились, словно две тоненькие веточки, и он упал прямо перед дверцами исчезательного шкафа. Но он не переставал шептать: – Harmonia Nectere Passus... Harmonia Nectere Pa... — он наконец умолк. Наверное, от любимого запаха костра и очередного шерстяного шарфа, который наверняка связала миссис Уизли. А может, от мягкого, но настойчивого прикосновения чьих-то незнакомых, но очень тёплых рук. По плечам Драко медленно пошли мурашки, плавно переходя на всё тело. – Драко... — блондин впал в ступор. Он прекрасно понимал, кто стоит прямо за его спиной, но прожжённый пессимизмом слизеринец был только уверен, что если это и не сон, Гарри точно пришёл его убить. Нет, не тело. Но душу. А если он ещё и слышал всё это? Мерлинова борода... – Что... что ты пришёл сделать со мной, Поттер? — Кое-как процедил Драко, всё ещё пытаясь скрыть свою бурю эмоций под безразличием. И это было чертовски сложно. – А сам как думаешь? — Драко ненавидел загадки. И ещё больше ненавидел, когда ими говорят. – Мне неинтересно. — У него дёргался глаз. Драко понимал, что врёт. Врёт даже самому себе. – Ну, если тебе неинтересны слова, может, мне стоит перейти к действиям? — Блондин не успел проронить и звука, как пылкие губы гриффиндорца накрыли его. Всё было так стремительно и быстро, что Драко ещё не вышел из оцепенения, как Гарри прекратил. – Ладно, Малфой, вижу, тебе это не нужно. — Гарри сказал громко, в привычной ему манере, но было слышно, что он разбит. Драко всё ещё не понимал, что происходит, и просто смотрел, как Поттер собирается покидать выручай-комнату. И лишь одному Мерлину известно, каким чудом ему удалось опомниться. – Гарри! — из последних сил вдруг воскликнул Драко. – Да...? — Поттер очень удивился. А Драко побежал. Побежал и набросился на Гарри так, будто больше никогда этого не сделает. И поцеловал, как в последний раз. Они стояли под омелой ещё около часа, пока у них наконец не стёрлись губы. – Знаешь... — протянул Гарри. – А я ведь готовился к этому полгода... — Драко, искренне улыбнувшись первый раз за всё время обучения в Хогвартсе, ответил: – А я всю жизнь, наверное. Они целовались ещё очень долго... Что-то точно перевернулось тогда. И ни одна слезинка больше не упала с глаз Драко. Наступила весна. Листья распустились. Всё было хорошо.