*в то же время в доме Кадзу*
Кадзу стоял в центре пустого дома. Холод и одиночество заполнили его жилище до краёв, когда край шелкового кимоно скрылся за дверью. Ушла… «Разве не этого добивался? Оттолкнул её, показал свою злую суть. Почему тогда внутри неспокойно? От своих же слов горький привкус остался». Синоби чудом уцелел на последнем задании. Находясь на волосок от смерти, он подумал о Мэй. Он поможет ей избавиться от привратника, а затем сделает всё, чтобы у неё была спокойная размеренная жизнь. Такая, к которой её с детства готовили, и которой она достойна. Быть рядом с ним – значит быть рядом со смертью. Ради неё он готов был убить зарождающиеся внутри окоченевшего сердца чувства. Эта необыкновенная девушка была не по годам умна, невообразимо красива и обладала чуткой и доброй душой. Что мог ей предложить хладнокровный убийца? Он попросту был её недостоин. Кадзу направился в спальню, надеясь забыться сном и дать отдых перенапряженным мышцам. Но, отдернув легкий полог, он увидел на кровати белоснежный платок. Кусочек шелковой ткани лежал там же, где он его и оставил. Азуми рассказала о «дерзком визите», но она ровным счётом ничего не понимала. Мэй была здесь, но в спальню зайти не решилась даже за своей вещью. «Идеальное воспитание. Порядочная даже в мелочах». Он раздраженно дернул щекой. Как можно было так жестоко поступить с той, что так трепетно относилась к его личному пространству, его свободе, к нему самому? Какую боль сейчас испытывает это нежное сердце? Точно ли он обезопасил её, оттолкнув от себя? А может, просто бросил наедине со своими проблемами и чувствами в чужой деревне? Скомкав в шершавой ладони шелковый платок, мужчина бесшумно выскользнул из дома. Он должен был догнать её, извиниться. Но девушки не было у Чонгана, не видел её и Такао. Оставалось одно – лисица ушла в лес. Тревога внутри застучала сотнями военных барабанов. Кадзу быстрыми отточенными движениями передвигался по зимней роще, спиной чувствуя голодное внимание хищных глаз. Но его не тронет ни один ёкай, а вот Мэй… Барабанная дробь участилась. Натренированный сохранять спокойствие ниндзя не мог совладать с рвущейся наружу паникой. Быстрый шаг давно перешел на бег, и все же ни одна ветка не хрустнула под ловкой ногой, ни один посторонний звук не нарушил тишину леса. Он углублялся в чащу до тех пор, пока не заметил изящный силуэт на залитой лунным светом опушке. Сердце немного успокоилось – она в безопасности и она рядом.*Мэй*
Наконец путь привел на поляну, где она впервые тренировалась с Такао. Мэй устроилась на припорошенном снегом бревне, прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Она чувствовала магию внутри себя, оставалось лишь собрать её воедино и дать выход в виде иллюзии. Кицунэ перебирала в памяти моменты, заставлявшие сердце биться чаще. Вот она впервые видит чёрные колкие глаза, Кадзу пьёт из её рук... вот она пытается согреть его бессознательное тело своим теплом... вот руки обдаёт жаром при перевязке его ран... вот они прощаются у родной деревни Мэй...вот их поцелуй на дозорной башне... Воспоминания сменяли друг друга, в груди разливалось тепло, ладонь приятно покалывало. Как будто и не было последних разочарований, как будто сердце не было разбито, как фарфоровая ваза. По щекам потекли неконтролируемые слёзы, Мэй улыбалась. Кадзу стоял на опушке под сенью орехового дерева и наблюдал за неподвижным силуэтом. Со стороны казалось, будто девушка превратилась в камень, стала частью этого леса. Вдруг неожиданно для самой Мэй небо над поляной осветило оранжевой вспышкой. Она широко распахнула глаза и увидела нависающий над ней мираж. Туманный призрак синоби склонился над хрупкой девичьей фигуркой, сильные мужские руки обвили узкие плечи. Его глаза были закрыты, своим лбом он прижимался ко лбу кицунэ. Она застыла в объятиях собственных иллюзий, боясь потерять контроль и мимолетное видение заодно. Глядя на смутные очертания любимого лица, Мэй прошептала: - Прощай, Кадзу. Я желаю тебе счастья. И если ты будешь счастлив без меня, то так тому и быть. На этих словах её силы окончательно иссякли, свежий снег принял в свои объятия хрупкое тело. Мираж растаял в воздухе, на поляне снова царствовал лишь ночной холод. Остававшийся до этого в стороне ниндзя бросился к потерявшей сознание Мэй. Он ещё не успел осознать произошедшее, но одно понимал: она дорожит им настолько, что готова принести в жертву собственные чувства. Разве не глупо? Они желают друг другу счастья и отказываются от своей любви во имя какого-то мнимого блага. Ведь совершенно очевидно, что порознь каждый будет несчастен. Кадзу подхватил девушку на руки и понёс к себе в дом. На всем пути в висках пульсировала одна мысль: лишь бы она пришла в себя, лишь бы магия не навредила ей. Он не простит себе, если эта ночь оставит на Мэй горький отпечаток... Но отпечаток остался. Мэй лежала на татами возле очага. Ее дыхание было слабым, Кадзу то и дело наклонялся, чтобы почувствовать теплый воздух, исходящий из побледневших губ. - Такао, ты видел такое раньше? Колдун пришел по первому зову друга и теперь сидел на коленях у головы девушки, водя раскрытой ладонью над её волосами. Его бледные глаза смотрели куда-то вдаль и внутрь себя одновременно. Дзёнин не торопился с ответом. Синоби коснулся тонкими пальцами ладони кицунэ и ощутил горячие капли на подушечках своих пальцев. Узор, расцветший на ладони Мэй, кровоточил. Наконец Такао нарушил тишину: - Я видел такое лишь однажды. Человеческое тело не смогло вместить всю мощь магии, и при выходе из тела она оставила следы. Говоря это, колдун откинул за плечо свои пепельные волосы. Взгляд Кадзу скользнул по его перебинтованной руке, затем по волосам Мэй, по её ладони… - Это давным-давно случилось с тобой, а теперь и с ней? Такао молча кивнул. Синоби протянул руку к побелевшим прядям девушки, легко перебрал их между своими пальцами. Внутри разрасталось чувство вины и злости на самого себя. Но внешне он не подал вида и спокойно продолжил спрашивать старого друга. - Это можно было предотвратить? Моя вина? - Не твоя, друг. Это случилось бы рано или поздно. Она не простая кицунэ, но еще и сильная колдунья. Магия проявилась бы однажды. Сегодня ночью пришел её час. - Она очнётся? Дзёнин пожал плечами и поднялся, чтобы уйти. - Я сделал всё, что мог. Теперь все зависит от того, сколько у неё осталось надежды и внутренней силы. А надежды у Мэй почти не было. Она чувствовала себя пустой, ненужной и хотела отдаться этому странному состоянию полностью, нырнуть в небытие. Но какой-то голос, который она слышала будто из-под воды, не давал ей уйти. Этот голос еще связывал её с миром живых. Кадзу забинтовал кровоточащую ладонь, а затем бережно поднял девушку и перенес на свою постель. Лег рядом сам. - Прости, смелая. Оставил тебя одну в такой момент. Только о себе думал. Он придвинулся и оставил легкий поцелуй на её виске. - Не хотел, чтобы ты ко мне привязывалась. Не заметил, как сам привязался. Ты нужна мне, Мэй. Нужна больше, чем сама думаешь. Ты сильная, а я слабый. Слабею с каждым новым днем, проведенным рядом с тобой. И ни на что эту слабость не променяю. Ни к чему мне сила, если тебя нет. Чёрные ресницы дрогнули. Глубокий вдох. - Но я здесь, Кадзу. Мэй приоткрыла глаза, бледно улыбнулась. Синоби приподнялся на локте, его обычно колкий взгляд сейчас выражал радость и благодарность. - Здравствуй, красивая. Я скучал по тебе. Уголки его рта приподнялись в нежной улыбке. Девушка невольно засмотрелась, такого Кадзу увидишь не часто. Заметив этот взгляд, мужчина наклонился и, глядя на её губы, прошептал: - Хотел бы целовать тебя так, как никогда до этого не смел. Но тебе нужен отдых. А мне вся выдержка синоби. Их губы почти соприкасались, они чувствовали дыхание друг друга. И этот момент был интимнее самого поцелуя, а потому никто не торопился нарушать его. Мэй пробежалась пальцами по мужским ключицам, виднеющимся в полуоткрытом вороте кимоно. Ответила: - Больше не отталкивай. Ты можешь прогнать меня, но не мои мысли. Они всегда с тобой. От этих откровенных слов у Кадзу перехватило дыхание. Он не мог поверить, что такая необыкновенная девушка выбрала его. Неужели он достоин её чувств? В любом случае рассуждать он уже не мог. Его губы скользнули к нежной шее. Легкими невесомыми прикосновениями он спускался к плечу, руками отодвигая шелковую ткань женской одежды. Мэй судорожно вдохнула и повернула голову, чтобы проследить за его движениями: на фоне её черного кимоно белым снегом рассыпались некогда чернильного цвета волосы. Пару мгновений она не могла осознать, кому они принадлежат, но затем истина накрыла с головой – её внешность стала иной. «Я не просто потеряла сознание… Что-то изменилось… Я изменилась. Как я выгляжу теперь? Может как дряхлая старуха? Или вовсе стала похожа на Сино-Одори?» Варианты один хуже другого проносились в голове. Кадзу почувствовал, как тело девушки напряглось под его руками. Он оторвался от молочной кожи и поймал вопросительный и испуганный взгляд темных глаз. Будто прочитав мысли, успокоил: - Ты красивая, неведьма. Всегда была красивой. Теперь немного иная, как и прежде непохожая на других. Звук его голоса напоминал потрескивание поленьев в костре – спокойный, шелестящий, с пробивающейся хрипотцой. Он успокаивал, заставлял верить его словам. И Мэй верила. Тонкие руки обвили мужскую шею, притянули ближе. - Что ты делаешь со мной? Не сдержусь. - Я не боюсь тебя, Кадзу. Не бойся и ты себя. Эти слова девушки разрушили последний из барьеров, которые выстраивал для себя синоби. Он опустился с локтей и приник к желанным губам, как к долгожданному источнику. Его движения были чуткими, улавливали малейшие желания кицунэ. Мужчина старался быть осторожным, помня о шатком состоянии Мэй. Но она сама углубляла поцелуи, зарывалась пальчиками в копну его волос. Легкий прогиб в пояснице говорил ему больше, чем любые слова. Мягкая ткань поползла вверх, обнажая сначала точеное женское колено, затем бархатную кожу бедра. Нога непроизвольно сгибалась, пропуская настойчивые ладони дальше. Вся слабость рассеивалась под весом мужского тела. Ей необходимо было стать ближе к нему, почувствовать обнаженную кожу. Сбитое дыхание опалило ухо Кадзу, из груди кицунэ с низкой вибрацией вырвался просящий стон. Он прекратил свою ласку и серьезно посмотрел ей в глаза. - Нежная моя, ты уверена? Не хочу, чтоб с рассветом пришло сожаление. Мэй понимала его опасения. Он старше на 10 лет, не первый раз с женщиной. Она – совсем молодая девушка, почти не знавшая мужчин. Случай в окия не в счёт, мидзуагэ – это просто этап взросления гейши. А с Кадзу не было чувства долга, её вело сердце. Вместо ответа она надавила ему на грудь обеими руками, заставляя подняться. Синоби воспринял этот жест, как отказ и кивнул в знак понимания. Он уже взялся за пояс своего кимоно и собрался затянуть его, как ловкие пальчики перехватили узел. Он поднял глаза и встретился с решительным взглядом карих глаз. Мэй не торопясь избавилась от пояса, легкими движениями провела по крепким плечам, жидкий шелк заструился и осел у ног. Кадзу не заставил себя ждать и, не отрывая взгляда от её лица, освободил нежное тело от оков одеяния. Мгновение и две жаждущих души слились в жарком поцелуе. Уже не было осторожности, никто безмолвно не спрашивал разрешения. Движения стали отрывистыми, торопливыми, словно в попытке нагнать упущенное время. Сплетенные тела вновь оказались на кровати. Путались пальцы, волосы, мысли… Кадзу взглянул, предупреждая. Мэй кивнула. Медленное проникновение, пара секунд, чтобы привыкнуть. Ему хватало выдержки, чтобы дать ей время, хотя низ живота сводило от желания ускориться. На жилистых предплечьях выступили бугристые вены. Плавное давление, движение назад… Мэй подалась вперед бедрами, призывая не сдерживаться. - Я никогда еще не чувствовала себя такой живой. - А я только сейчас начал жить. Толчки становились настойчивее, смелее. Вздохи перерастали в стоны, слов было не разобрать. Пепельные волосы мокрыми прядями разметались по постели, мужской пресс покрылся капельками пота. Они неизбежно становились одним целым. Кадзу чувствовал, что тело Мэй просит разрядки, напряжение стало невыносимым. Он опустил большой палец на ее пульсирующее лоно, слегка надавил и частыми движениями стал водить по кругу. Эти новые острые ощущения заставили девушку с неистовой силой сжать бедра вокруг его талии. Ей хотелось слиться с его телом, чувствовать его внутри и снаружи. Темп их неистового танца достиг своего предела, острые коготки врезались в мужские плечи, от живота к кончикам пальцев прошла волна дрожи… Двое обессиленных на простынях. Долгие объятия, прежде чем отстраниться хотя бы на миллиметр. И чувство, что всё правильно. Это и была их жизнь. Вчера – на волоске от смерти, сегодня – жадный глоток жизни, завтра - … А о завтрашнем дне они не думали. Ведь самого главного у них было уже не отнять. *сёдзи – межкомнатная дверь-перегородка из полупрозрачной бумаги. **куноити – женщина-ниндзя.