Орлесианские интриги.

Хоук никогда не любил пышные балы и праздники еще с тех самых времен, как стал Защитником. Потом и замок Эн оставил свой незабываемый отпечаток в его воспоминаниях и душе. А, казалось бы, прошло столько лет. Герцог гнил у подножий скал славных охотничьих угодий и уже позабыл тот отвратительный вкус сыра, отдающего отчаянием. И теперь он даже не был тем самым вездесущим Защитником Киркволла. Он изменился за время, пока был в тени, находясь подальше от интриг большого мира. И не знал, в хорошую или не очень сторону, ведь сравнивать себя с бравым юнцом, которым он когда-то ранее был, он не хотел. Нет, Хоук не стал бы горестно тосковать по былой юности — скорее бы начал с улыбкой вспоминать о своих приключениях и общении в теплом кругу верных друзей. Да и к тому же — он все так же умен, задорен и необычайно красив. Даже морщин поубавилось с тех пор! Но сейчас, как сказал ему Варрик, мир вновь нуждался в своих героях. Хоть Хоук и не понимал, как бывший Защитник одного города мог уберечь весь Тедас от неминуемой беды, он вызвался без всяких сомнений. Его помощь имела большую цену. Слишком большую для того, кто не смог уберечь собственный город от внутренних распрей и бед. Страуд умер, пожертвовав собой ради отступления остальной команды. Отправившись в Вейсхаупт, он не мог тогда представить, что добровольно решится помогать ордену Серых Стражей с тем, что в Тени остался их боевой товарищ, союзник и брат. Ему и ранее говорили, что совесть у него слишком часто берет верх. Но он пытался убедить себя, что делает это не только из-за личной трагедии, но и потому, что решил подать свою руку помощи в борьбе с последователями Корифея. Орден сильно пострадал от венатори, которые чуть не погубили их своим влиянием. Венатори в мире очень много. Все они, как маленькие черные пятна, раскиданы по разным частям континента. Но один из них, по словам Стражей — самый опасный. Если на конкретного открыли охоту, чем он тогда мог быть примечателен? Никто точно не знал его внешнего вида: по описанию думалось, что его волосы черны, а черноволосых людей в мире немало, и что лицо его изуродовано огромным шрамом. Никто не слышал его пылких речей о превосходстве Тевинтерской империи. Лишь говорилось, что он был скуп на разговоры, и предпочитал достигать своих целей действиями, отнюдь не словами. И разбирался он со своими жертвами быстро, если тем хватило духу проболтаться. Мало кто мог даже подозревать, что он является магом. От этого задача становилась еще сложнее. Хоук, конечно, не стал надеяться, что его цель начнет проводить кровавые ритуалы прямо в каком-нибудь крыле Зимнего дворца. Приезжая туда на задание, Хоук вспоминал себя-подростка, который носился по полям Лотеринга и пытался ухлестывать за деревенскими барышнями. Даже не боялся позариться на хорошеньких служительниц местной церквушки. Тогда он даже вообразить себе не мог, что ступит на землю прекрасного орлесианского зеленого сада, который находился во Внутреннем дворе, встречая новоприбывших во дворец. Конечно, его мысли были еще заняты совсем другим. Например, как не попасться храмовнику за углом, пока ты закупаешься продуктами в трактире. Сейчас же он действовал почти так же, как тот самый храмовник, разыскивая мага-отступника на территории Церкви. Торжественный прием в честь победы над Корифеем устроила великодушная Императрица Селина. Во Внутреннем дворе было множество знатных вельмож, баронов, герцогов и просто аристократов. Они были причудливо и очень помпезно одеты по последней моде. А на их лицах красовались неизменные маски. Именно по этой причине Хоук не жаловал Орлей. Традиция носить маски на праздники и приемы всегда отторгала его, он сразу начинал чувствовать, что вязнет в болоте из фальшивой лести, предательств и коварства. Но, даже несмотря на это, сад здесь выглядел по-настоящему прекрасным. Немудрено, ведь дворец находился на территории бывших Долов. Может, здание больше и не украшали эльфы, но тут чувствовалась их красота, которая так чужда людской культуре. Лозы зеленых растений обвивали белоснежные колонны, деревья бросали слабую тень на землю, украшенную такими же чистыми плитками. На них приятно светила только взошедшая на небосвод луна. Перед Хоуком возвышался грандиозный дворец, а прямо перед его носом бурлил роскошный фонтан со скульптурой хрупкой женщины. Она будто несчастно прикрыла глаза, из которых струилась вода, и прижала она руку к груди, скрещивая ноги. Насмотревшись на статую грустной девушки, Хоук еще раз пробежался взглядом по гостям праздника. Все головы были как на одну: с нелепыми огромными шляпами на маленьких макушках. Он наивно полагал, что сможет увидеть свою потенциальную цель. Но заметил что-то куда более интересное. Одна голова не была прикрыта глупым головным убором. Она явно выделялась своим ярким оттенком на фоне бежевых тонов костюмов, шляп и платьев. Ее таинственный обладатель стоял в стороне от остальных гостей, переговариваясь с какой-то мрачной темной личностью. Он ярко жестикулировал, но лицо не выражало никакой заинтересованности в разговоре, а личность покорно стояла перед ним, нервно поправляя башлык. Ей явно угрожали. А угрозы всегда лучше действовали, когда глаза смотрели оппоненту прямо в душу. Хоук почувствовал, как сердце начало больно биться об ребра. Он даже на мгновение позабыл, зачем сюда явился, с какой целью собирался посетить Зимний дворец. Он даже моргнул пару раз, чтобы убедиться, что это не мираж. Все же решив отправиться в сторону заинтересовавшего его гостя, Хоук почувствовал, что горло высохло, как одна из пустыней Андерфелса, а поджилки жалко затряслись. Он не помнил, когда еще чувствовал себя так нелепо — словно нашкодивший подросток, который идет все докладывать строгим родителям. В какой-то степени все так и было, и он внутри надеялся, что не выглядел со стороны, как сжатый изюм. Когда Хоук подошел ближе, краем уха услышал, как на темную личность приглушенно зарычали: «Твои сведения не стоят ни гроша!» И только в тот момент, когда взволнованные глаза паренька в капюшоне посмотрели взбешенному собеседнику за спину, ему приказали уходить прочь и не попадаться в поле зрения. К Хоуку повернулись. И теперь на него смотрела пара зеленых глаз, широко раскрывшихся в неподдельном удивлении. — Гаррет. Маг не успел распахнуть радостно руки и воскликнуть о долгом ожидании, как ему в лицо прилетел железный кулак. От неожиданной вспышки боли Хоук слегка скрючился, прижав ладонь к разбитой губе. Он выпучил глаза на обидчика. Им повезло, что они находились в отдаленном углу двора, но удар был настолько громким и смачным, что на них все же повернулось несколько вельмож. Большинство презрительно фыркнуло и отвернулось, а остальные уже начали плести сплетни о том, как во дворе Зимнего дворца эльф посмел поднять руку на человека, а тот даже не стал ему сопротивляться. Гаррет все не отводил взгляд от нахмуренных бровей и злобно сверкающих глаз. Татуированные пальцы напряженно вжимались в ладони, и можно было даже заметить, как нервозно у эльфа задергалось веко. — За что это, Фенрис?! — прохрипел Хоук, старясь высказать свое негодование потише и культурнее. Он потер занывшую губу, выпрямляясь, и посмотрел на Фенриса с неподдельной обидой в глазах. Тот никак не раскаивался в своем действии, и, казалось, хотел это повторить еще много и очень много раз. Но его останавливала та часть орлесианской знати, что все еще заинтересованно поглядывала на них. — За очень многое, — зло, чуть ли не рыча, ответил Фенрис. Хоук понял его безо всяких разъяснений. Знал, почему Фенрис был так разгневан его внезапным появлением, а не кинулся на шею и не начал расцеловывать. Хоуку захотелось зажаться где-нибудь в углу и скиснуть от поглощающего его стыда, если быть честным. Конечно, он не имел права рассчитывать на теплый и радушный прием. Ему вообще повезло, что эльф начал с ним разговор. Лишь одно не укладывалось в его голове: что, во имя Создателя, Фенрис забыл в Орлее? Он был самым последним из всех, кого Хоук мог бы назвать любителем орлесианских балов. Хотя он и сам видел, что явился эльф на праздник не без причины. А то не стал бы шипеть на того парнишку в капюшоне. Они бы так и продолжили стоять на месте, сверля друг друга глазами, если бы Фенрис внезапно не отпрянул, не оглянулся вокруг, и не решился схватить дурного человека за локоть, уводя его еще подальше от остального праздника. Он вел Гаррета куда-то на нижние этажи, которые находились под входом во дворец. Было похоже на небольшие склады, где обычно хранили ненужный для императорской семьи хлам или еду для породистых лошадей. Казалось, именно здесь Фенрис решил устроить ему дополнительную взбучку, которую не мог обеспечить на виду у дворян. Хоук сразу напрягся. Но на него лишь спокойно смотрели, без каких-либо эмоций. Это было еще страшнее. — Ты мне нужен. Фенрис уперся бедром об большую пыльную коробку, покрытую потертой скатертью, сложил руки на груди, смотря на Хоука слегка прищуренными глазами. Будто витавшие вокруг пылинки мешали ему разглядеть собеседника, а света свечей на стенах не хватало для нормального зрительного контакта. И Хоук, внезапно воспрянув духом, улыбнулся: — С этого и стоило начинать. И тут же понял, что Фенрис хмурился вовсе не из-за пыли в комнате. Он хмурился именно из-за Хоука, и теперь складка меж его бровей стала еще виднее. Хоук не сразу заметил, как за все это время успел измениться Фенрис. Его белые волосы были зачесаны назад настолько старательно, что ни одна волосинка не выскакивала из общего ряда. А сам он одет был очень откровенно, особенно по собственным меркам. Выше торса на нем был только мелкий жилет. В обычное время поверх него наверняка был ремень для ножен, но сейчас эльф был абсолютно безоружен. Ладони эльфа были спрятаны в потертые кожаные перчатки. На поясе держался затасканный плащ, прикрывающий ремень с ножнами по бокам, штаны были словно из чешуи, а сапоги… вряд ли можно было назвать таковыми. Хоук снова почувствовал жгучее желание натянуть на эльфа нормальную обувь. Весь его вид не подходил к орлесианскому двору, который требовал вычурности и внимания к малейшим деталям. Еще лицо эльфа стало куда более усталым, чем Хоук помнил. В последний раз, когда они виделись, лицо Фенриса трогали только маленькие ямочки от смущенной улыбки. Последний раз… — Без шуток, Гаррет, — Фенрис разомкнул руки, отходя от коробки. Он приблизился к Хоуку, расхаживая из стороны в сторону, при этом почесывая затылок. Он явно был чем-то обеспокоен, и Хоук был только рад ему помочь. Как в старые времена. Только сейчас Фенрис был весь в своей нервозной красе и мог начать требовать незамедлительной помощи. Если эльфу было что-то нужно, он это получал. Или пресекал попытки на корню, — мне нужна твоя помощь. — Хорошо, выкладывай. Все решим, — заверил его маг, кивая каждому слову. Он был так поглощен просьбой Фенриса, что аж позабыл, зачем сюда приехал. — Мне нужно, чтобы ты отправился со мной в Зимний дворец, — в лоб сказал Фенрис, смотря Хоуку в глаза, и тот все понял. — Проведи меня туда. Эльфов одних не пускают ни при каком раскладе. Мне нужен человек, который сможет меня провести. Мой информатор не смог подкупить ни одного из дворян, чтобы они сделали это без вопросов. Хотя, на кого ни посмотри, все кажутся продажными до мозга костей, — последнее предложение Фенрис произнес с откровенной желчью в голосе. Хоук посмотрел на своего нервозного собеседника, размышляя над ответом. Это была довольно выгодная сделка, если быть честным. Самому Хоуку нужно было явиться на бал по собственному расследованию, которое теперь стояло где-то на заднем плане. А Фенрис так рвался побыть с ним спустя столько времени. Хоук надеялся, что именно с ним. Ведь в противном случае его внутреннее самообожание и самооценка упадут до самых Глубинных троп. На этот раз Хоук принял более расслабленную позу, облокотившись об очередной пыльный ящик. — Разве ты не можешь пробраться туда черным ходом или по каким-нибудь лазейкам? Глупый вопрос. Но он просто никогда не умел держать язык за зубами, и поэтому любопытствовал, рискуя временами собственной шкурой. Сейчас же он рисковал своим общением с Фенрисом. Вдруг он подпрыгнет на месте, скажет: «О! И правда», — и умчится в другую часть дворца, оставив Хоука наедине с размышлениями о тщетности их бытия. — Нет. Не могу. Хоуку показалось, дай им еще лишнюю минуту на этот разговор, Фенрис бы начал строить свои фирменные щенячьи глазки, которые всегда были причиной потери контроля Хоука над собой и выполнения любой просьбы Фенриса. Может, только на Хоука его глаза и воспроизводили такой эффект, а со стороны он выглядел как влюбленный идиот. — Хорошо. Но, — не успел эльф ему кивнуть и выбежать из кладовки, Хоук сразу же его одернул лишь одним словом, заставив обернуться, — что ты вообще здесь делаешь? — Не могу сказать, — Фенрис покачал головой, смотря на Хоука из-за плеча. — Может быть, ты узнаешь все по пути. А может, ты все-таки уже соизволишь пойти со мной? Хоук не надеялся на прямой ответ, особенно в этот момент. Но он не переставал настаивать на своем, даже когда прежний вопрос отпал. — А ты точно уверен, что тебя пустят во дворец, когда ты разодет как пеший разбойник? — Хоук указал на него ладонью, подходя к двери и хватаясь за ручку. Фенрис посмотрел на него так, будто ему сейчас открыли всемирный закон понимания всего сущего. Он посмотрел на свои руки, которые были сейчас в потертых перчатках. А потом взглянул на свою обувь и штаны. Теперь стало более понятно, почему его не хотели провожать во дворец. Не только из-за злого лица и странных татуировок. — Даже слуги у орлесианцев одеты прилично, чтобы им было хотя бы приятно на них смотреть. Я думал, тебе это вполне известно, раз ты тут проворачиваешь свою секретную операцию. Эльф закатил глаза, выходя из кладовки сразу же, как перед ним открылась дверь. Хоук не мог не отметить, как по отношению к нему были холодны и даже раздражительны. Он умом понимал, что заслужил презрение со стороны эльфа, но все никак не мог отделаться от неприятного и грустного покалывания в груди. Как будто кусок льда пронзил ему сердце, и холод проходил по его жилам. По крайней мере, так он себя почувствовал, когда эльф еще раз взглянул на него. Сразу вспомнилась их первая встреча. И ему бы не особо хотелось, чтобы их отношения снова вернулись в эту начальную точку. — Тогда у тебя должны быть костюмы, — услышав, как дверь захлопнулась за его спиной, Фенрис посмотрел на Хоука. — Да ты что! — маг сильно удивился, подняв брови. — У меня припасен всего один, и он мне даже не нравится. Знай я, что ты тут объявишься, выпросил бы у Стражей еще один наряд. — У Стражей? — его голос притих, а глаза стали походить на кошачьи. Похоже, эльф был совсем не в восторге от этих новостей. Его ранее напряженные плечи напряглись еще сильнее. Что-что, а свое волнение Фенрис скрывать никогда не умел. Это даже заставило Хоука немного приутихнуть по поводу грубого и отчужденного поведения эльфа. Было что-то приятное в том, что он до сих пор мог читать Фенриса как открытую книгу, пока другие строили лишь одни догадки о его настроении. — Скверны я не испил, не волнуйся, — волноваться, видно, Фенрис не перестал. Но он старался не подавать виду. Маг тихо вздохнул, приложив холодные пальцы к виску. — Давай оставим эту тему. Нам следовало бы найти для тебя бальное одеяние для начала. Только где ее найти — вот самый главный вопрос. В кладовках кроме съеденных молью тряпок ничего не было, а сдирать с какого-нибудь дворяшки костюм в темном углу, пока тот оглушен, было бы не очень гуманно. Хоуку показалось, что эльф бы так и сделал, будь его воля. Но орлесианские шевалье не были такими лодырями и простофилями, какими казались изначально. Можно было с уверенностью сказать, что голого дворянина без сознания нашли бы через несколько минут после покушения на его важную особу. И дворец бы тогда забурлил слухами, как похлебка в кастрюле на большом огне. А это было им обоим вовсе не на пользу. Даже несмотря на то, что цели у них здесь были совершенно разные. Но Хоук собрался выпытать из эльфа информацию, как это было всегда, пока тот не хватался за горлышко бутылки для вина и не начинал рассказывать все сам. Хоук задумался, чего он так с дуру согласился на очередную авантюру. Он сам пришел сюда с заданием, а теперь идет на поиски подходящего одеяния для Фенриса. Возможно, он никогда не умел говорить «нет» своим друзьям, отчего повидать он успел очень многое. От подпольных организаций по спасению магов, чьи тоннели проходили прямо под Киркволлом, до домов-призраков и одержимых гномов. Хоть сейчас они и не собирались изгонять демонов или убивать тевинтерских магистров, им нужно было проникнуть в Зимний дворец. Хоук снова осмотрел Фенриса с ног до головы, но в этот раз лишь краешком глаза. С какого вообще перепугу тот было решил, что в таком виде его пустят за двери дворца? Похоже, что о виде он и вовсе не думал. Если бы кто и взялся за это нелегкое дело, эльфа пришлось бы переодевать в какие-нибудь приличные для двора одежды. А это было проблематично, даже очень. Фенрис до боли ценил свое личное пространство. Именно, что до боли. Кто не являлся его близким знакомым и переступил черту дозволенного, попадал в плачевную ситуацию. В лучшем случае все бы закончилось сломанной рукой. А в худшем — встречей с Создателем. А дворянину не хотелось бы иметь лишнюю мороку и клеймо неряхи, который даже не в состоянии приодеть слугу. Но повторный осмотр дал свои плоды. Очень многообещающие. Если ему действительно это не мерещилось, то из-под перчатки выглядывал небольшой красный узелок, а вместе с ним такой же платок, наверняка, истрепанный. Фенрис выставил перед магом ладонь, останавливая его. Хоук заметил, как эльфийские уши легонько подергивались на кончиках. Его всегда удивляло, каким чутким был слух у эльфов — словно у кошек. Если сейчас Гаррет максимум, что мог услышать вокруг себя, это тихое журчание фонтана и бурные разговоры небольшой толпы баронов с барышнями в другой части двора, то Фенрис в свою очередь явно мог услышать топот порождений тьмы на Глубинных тропах, стоит ему только еще немного напрячь слух. Взгляд зеленых глаз устремился к мелкой кучке дворян, которая с каждой минутой становилась еще меньше. В итоге остались только женщина в огромной пышной шляпе и явно взволнованный мужчина, который активно размахивал руками. Видно, что он был чем-то очень недоволен. — Во имя Создателя, как же я мог забыть?! Весь вечер псу под хвост! — только когда тот начал чуть ли не вопить во всем своем возмущении, Хоук смог понять, чем же Фенрис так сильно заинтересовался. Какой-то дворяшка был чем-то явно недоволен. Конечно, этикет не позволял возмущенному дворянину разглагольствовать на весь дворцовый Внутренний двор, но его было достаточно хорошо слышно на небольшом расстоянии. До того момента, пока тот снова не притих, конечно. Только Фенрису было ведомо и слышно, что говорил этот мужчина. Лишь Хоуку подумалось сделать шажок ближе, чтобы тоже войти в курс дела, Фенрис схватил его под локоть, уводя с места, где сейчас разворачивался небольшой скандал. Казалось бы, что тот мог уловить за эти несколько секунд, которые Хоук стоял в полном недоумении? А оказалось, что по природе говорливые орлесианцы произносили еще куда больше слов, когда они были под властью какой-нибудь яркой эмоции. Если в обычном диалоге они могли тебя утомить своими поэтичными монологами и расспросами, то сейчас у Фенриса должны были уже завять уши. Но тот держался крепким молодцом. Когда раздосадованный дворянин и его молчаливая собеседница почти что пропали из их поля зрения, Хоук задал вполне резонный вопрос: — Куда ты так яро меня ведешь? Фенрис выпустил его локоть из стальной хватки. Он, похоже, и не заметил, как долго вел мага чуть ли не до самых ворот таким образом. Он нахмурился, явно не желая вспоминать тот навороченный и напущенный монолог богача-страдальца. — Тот дворянин с идиотским выражением лица, которого ты недавно видел, по воле случая забыл свои дополнительные бальные костюмы в своей карете. Вместе с тобой мы их заберем и попадем на бал, — говорил он это обычным будничным тоном, как будто не собирался обокрасть орлесианского дворянина на земле императорской семьи. — А ты не подумал, что карету может охранять личная стража многоуважаемого? Гаррет сложил руки на груди, перед этим махнув ладонью на Фенриса. Сам эльф в этот момент выглядел абсолютно невозмутимым. В голове снова проявились отголоски воспоминаний о самом начале их знакомства, когда они друг с другом не ладили — это еще мягко говоря. — Мы их устраним по-быстрому. — Фенрис горделиво приподнял подбородок. В его понимании «по-быстрому» всегда означало проложить себе путь из горы трупов, павших от его меча. Фенрис редко когда придерживался скрытной тактики боя. Ему всегда нравилось идти напрямую. Хоук фыркнул, разомкнув руки. Он подошел к эльфу вплотную, чуть ли не дыша ему прямо в лицо. — Да даже если нам повезет, и там окажется парочка стражников императрицы, которых по несчастью поставили охранять кареты и лошадей, разве они не вызовут какое-нибудь подкрепление? — Хоук тихо выдохнул, увидев, как Фенрис отвел взгляд и поджал губы. Если он не мог держать зрительный контакт, значит, доводы были приняты, и эльф начал сомневаться в своих намерениях. — Фенрис, нам ведь ничто не мешает предложить ему свою помощь. — Ты думаешь, он станет принимать от нас помощь? — тот посмотрел на него с большим сомнением в глазах. — Как мне когда-то говорила матушка, мол, если уважение при дворе ты не получил просто по факту рождения, то его всегда можно заполучить добрыми делами. С щепоткой лести, лжи и подкупов. Она говорила, что именно так и свершалось большинство больших политических событий, — хмыкнув, Хоук пожал плечами. Он выставил ладонь перед Фенрисом, намеренно прерывая его. — Не волнуйся, сейчас мы вполне можем обойтись без всего вышеперечисленного. Это не мой стиль. Но дальше я ничего не могу обещать. Не успел эльф высказать все свое негодование по поводу такой гуманной идеи, маг уже умчался прочь от дворцовых ворот прямо к тому дворянину. Фенрис подумал, что ему стоит постоять здесь и, если предложение о помощи не примут, самому выкрасть костюмы для себя и Гаррета. Он сложил руки на груди, выдыхая с намеренно нахмуренным лицом. Человека всегда веселило, как он пытался казаться злобным и отчужденным. Фенрис таким и был, но большие зеленные глаза смягчали мрачную натуру, оттого его злая мина немного теряла свои характерные очертания. Фенрис посмотрел на правую руку, приспустив перчатку, и в его взгляде перемешалось сразу несколько эмоций: злость, обида и нежность. Гаррету не составило особого труда отыскать этого знатного человека. Казалось, кого может так заинтересовать нытье о забытых костюмах в карете? Похоже, очень многих — особенно, на орлесианском балу. Заинтригованная толпа стояла вокруг мужчины, охая, задавая вопросы и удивленно восклицая. Право, мало кого тут можно заинтересовать путешествиями через Морозные горы и убийством дракона, не то, что рассказом о пропавших костюмах. Как говорится, у всех национальностей свои понятия о жизни. Орлей же, как и подобает, отличился от всего остального мира. Дворянин размахивал руками, обращался к своим «друзьям», что окружили его, молил о возвращении его дражайшего имущества. Кто же Хоук такой, чтобы отказать человеку в беде, правда? Когда он подошел к толпе, то заметил, с каким энтузиазмом слова вылетали наружу из уст дворянина, словно порхающие птицы, которых выпустили из клетки. И правда, как же давно орлесианский двор при императорской семье не слушал подобных душераздирающих историй. Жаль, что одному жестокому магу пришлось прервать это представление раскрытия тонкой души дворянина. Отодвинув от себя пышногрудую даму и юнца, который был очень мал в плечах, Хоук прошел чуть ближе. Стоял он теперь за спиной этого талантливого оратора. Хоук даже чуть ли не отскочил назад и не сбил человека за собой, когда рука перед ним резко замахнулась и почти прошлась по его лицу. Хоук мгновения глядел на раскрепощенного дворяшку, а потом прикрыл глаза и тихо прокашлялся в кулак. Притронувшись указательным пальцем к плечу в стразах, он тихонько потыкал в него, начиная свою просьбу: — Господин, вам ведь нужна помощь? — вежливо поинтересовался Хоук, убирая руку за спину и ожидая ответа. Его не последовало. Дворянин так жарко рассказывал о своей беде, что не стал обращать внимания на его вопрос. Оттого хотелось сделать больше, чем просто потыкать его в плечо. Например, шлепнуть по спине. Но тогда ничего не поменяется — разве что вопли станут куда более истошными и будут уже далеко не притворно печальными. К этому делу надо подходить деликатнее, чем изначально Хоуку могло показаться. — Господин, извольте. — Ну что тебе нужно, балабол? Наверняка раздраженное, лицо в маске повернулось к нему нехотя. Параллельно из толпы восклицали вопросы и доводы. Действительно ли можно превратить какое-то бессмысленное нытье в орлесианские дебаты? Такие вопросы задавали те, кто не был на их роскошных балах. А Хоук стоит сейчас даже не в холле гостевых комнат. — Вам ведь нужна помощь, чтобы найти пропавшие костюмы? Хоук сразу заметил, что, оказывается, в истории дворянина костюмы не лежали где-то в карете, а внезапно исчезли при таинственных обстоятельствах. Будь у него побольше времени, он бы подождал еще немного, чтобы услышать, как во всем этом сущем беспределе начнут обвинять магов, торговца капустой на ближнем рынке и упырей с неваррских гор. — Не нужна мне помощь! — заявил дворянин, гордо подняв подбородок и в сердцах прижав кулак к груди. Толпа восторженно захлопала своими выпученными глазами и сразу же перевела взгляд на Хоука. — Пропали мои костюмы, слышите? Пропали, нет их больше! — Хоук посмотрел на остальных только краем глаза, как сразу же услышал недовольные возгласы какой-то женщины. — Как же вам не стыдно! Человек тут в горе изъясняется, душу открывает, а вы! И за ней сразу же загудели остальные. После некоторых событий Хоук не любил успокаивать взбешенную толпу. В последний раз это закончилось не самым лучшим образом. Не то чтобы в этом была его вина, но все же. Он даже услышал, как его назвали «ферелденской брюквой» с таким отвращением, что казалось, будто этот человек со злости аж плюнул себе под ноги. Такое высказывание должно было оскорбить, обидеть, задеть до глубины души, но он только взволновался, что люди сразу опознали в нем ферелденца. Акцент выдавал его. Или неряшливая борода. Тут уж сам решай, пока в нем еще и Защитника не узнают. Он очень надеялся, что до этого не скоро дойдет. — Прошу прощения, многоуважаемые. Я лишь хотел послужить этому благородному господину, — он скромно показал рукой на дворянина-выскочку, — помочь ему с этим непостижимым горем, — Хоуку хотелось смеяться от того, какое впечатление производят его слова на этих людей. — Ха! — выпалил дворяшка, задрав свой подбородок еще выше. Еще чуть-чуть совсем, и устремился бы он в ночное небо над их головами. — Хочешь испытать свою судьбу? Хоук кивнул ему, подтверждая свои честные намерения. Он заметил, как дворянин изящным движением руки вынул из потайного кармана в рукаве ключик, что был весь в красивеньких узорчиках. Хоук, несильно поклонившись, принял этот ключик из ладони в белоснежной перчатке. Не поворачиваясь к слушателям, дворянин заявил: — Да улыбнется тебе госпожа удача в драконьем брюхе, мой дражайший друг! Ах вот оно как. Ну, хоть эта версия звучит куда разумнее, чем та, что про неваррских упырей. Поклонившись еще раз, Хоук отошел от толпы, когда дворянин взмахнул рукой к небу, продолжая свою душераздирающую повесть. Такой человек мог бы написать прекрасную книгу с приключениями, раздув конфликт из ничего. А еще он Хоуку должен, ведь тот ему подыгрывал, показывая все свое актерское мастерство. Если гости императорской семьи поверили в его благочестие, то и Селину он бы смог пригласить на чашечку чая в ближайшие пару дней. Теперь его самооценка от таких мыслей поднялась выше некуда и могла вполне дотягиваться до солнца Тедаса кончиками своих фееричных пальцев. Ключик от кареты приятно грел его сжатую ладонь. Наконец-то он хоть на шаг приблизился к тому, чтобы попасть в величественный дворец. Только теперь его немного тревожат мысли о том, что кто-то действительно может узнать Защитника Киркволла, бунтовщика, который принял сторону магов в кровопролитном конфликте с храмовниками. А таких личностей тут совсем не жаловали. Фенрис все еще стоял у ворот, постукивая босой ногой по ровно выложенной белоснежной плитке. Хоук никогда не думал, что злую мину можно держать настолько долго, при этом не скуксившись даже до состояния беспричинной хандры. Сколько он там пробыл у того вдохновленного дурачка? Минут пять? Десять? А может, и вовсе двадцать? Уж точно не меньше. Он с крайне довольным выражением лица подошел к эльфу, что того явно озадачило. Похоже, он думал, что у Хоука ничего не выйдет, и придется им использовать старый добрый способ — сносить головы с плеч врагов. Но теперь эта идея отошла на задний план, в темные закоулки разума Фенриса, где обитают его тараканы. — А вот и я! — Хоук, гордо выставив грудь вперед, показал ему ключ на тонкой веревочке. — С позволения самого благородного господина, если тебе интересно знать. — Сейчас со мной разговаривал мой информатор, — проигнорировав маленькую победу Хоука, Фенрис сразу же отвернулся от него и приоткрыл ворота, которые тихо заскрипели. Он махнул ладонью в свою сторону, призывая идти за ним как можно быстрее. — Нам нужно поторопиться, Гаррет. — Информатор? — Хоук задал самый очевидный вопрос, на который и сам знал резонный ответ. — Именно поэтому ты продолжал стоять здесь с мрачным до боли лицом. — Ты не поверишь, но я действительно начал любоваться звездами над головой и улыбаться, пока ко мне не прибежали с не самыми приятными вестями. Фенрис хмыкнул, пожав плечами. Он действительно любовался, но далеко не звездами. Чем-то более приближенным и ярким, чем сотни и тысячи светил на ночном полотне. Хоук сам невольно заулыбался еще более счастливо, когда услышал из уст Фенриса что-то отдаленно похожее на шутку. За их спинами снова тихо скрипнули ворота, выпуская их из сада Внутреннего двора. Им не стоило особых усилий отыскать место, где могли бы стоять кареты гостей. Они находились на открытой местности, освещенной магическим огнем, который горел внутри высоких уличных фонарей. Стояли и запряженные в них лошади. Все они были разных пород и мастей. Блестящие, роскошные гривы, глубокие черные глаза, изящные мордочки и тонкие копыта. Настоящие кони аристократов, если говорить от чистого сердца. Считается, что ухоженностью лошади аристократ представляет самого себя как доброго и заботливого хозяина своего фамильного дома. Но у Хоука не было времени любоваться этими благородными созданиями, а очень хотелось. Он бы вообще больше ничего не делал, только бы ухаживал за какой-нибудь кобылкой в отдаленной деревушке. Но сейчас им надо было выяснить, где нужная карета. Хоуку, как человеку простых земных взглядов, все они казались одинаковыми. Разве что они как-то различались оттенком, но под слабым светом огня не различить. Или его глаз сам не хотел различать эти похожие друг на друга нежные бежевые, желтые и белые с розовым. Маг решил, что стоит обсудить с Фенрисом план следующих действий. Нужная им карета имеет извилистый узор на всем корпусе, или же только на дверях? Он было нагнул голову, чтобы обратиться со своим тяжелым вопросом к своему внимательному эльфу, но тот сразу же пошел вперед, сворачивая к той, что находилась чуть ли не на самой середине. Еще и самая освещенная, что было абсолютно не удивительно. Любой бы посчитал, что это знак от самого Создателя, но Хоуку показалось, что тому дворянину было по душе находиться в центре внимания даже таким образом. Фенрис же жестоко разрушил его наивные догадки и мысли о суровую реальность. — Откуда ты знаешь, что это именно та карета? Ведь только сейчас Хоук понял, что не допросил дворянина, похоже, надеясь на свою тончайшую интуицию. — Тот дворяшка, — протянул Фенрис с тяжелым выдохом, — может слишком много болтать. А женщина, что была с ним, еще и расспрашивать его начала. Собралась выслать своих слуг к карете, чтобы преподнести ему его пропавшее шелковое сокровище. — А тот и давай все рассказывать, я прав? — Хоук ухмыльнулся, подавляя в себе смешок. — Именно. Он сказал, что это за карета, какого вида, что за лошади в нее запряжены. Я уверен, что он бы еще начал ей рассказывать, сколько литров вина там выпил за каждую считанную секунду, но тут я слушать уже не стал, — он немного помолчал, а потом добавил: — По этой причине я и быстрее повел тебя к воротам, чтобы забрать костюмы, — могло показаться, но его голос звучал как-то виновато, будто он пытался объясниться перед ним за свои резкие неожиданные действия. — Хотелось первому урвать заветный приз? — Фенрис слабо кивнул ему, явно не соглашаясь с формулировкой, но всецело принимая смысл вопроса. — Волноваться не стоит. Наш сказочный рассказчик собрал вокруг себя такую восторженную толпу, что напрочь позабыл, что эти вещи надобно было ему вернуть. Он даже меня не с самого начала приметил у себя за спиной. — Отличная мишень для придворных бардов и шутов, — и Хоук был с ним полностью согласен. Когда им оставалось всего ничего до заветной точки, Фенрис тихо ему прошептал: — Говори ты. Я тут не имею никакого голоса. Человек уверенно кивнул ему, складывая руки за спиной для вида. Они встали перед нужной каретой, по пути замечая, что рядом с каждой действительно находилась личная стража. Их цель ничем не отличалась, и теперь на них смотрели два стражника: один с нелепо закрученными усами, другой — с криво подстриженными бакенбардами. Тот, что с нелепыми усиками, поправил шлем на голове, держась другой рукой за эфес меча в ножнах, а потом спросил их: — Вам что-то нужно? Он не обращался к ним с должным уважением, даже не назвал Хоука «уважаемым». «Ничего», — подумал Хоук. Скоро это исправится, если они вообще еще раз попадутся друг другу на глаза. Стражник с подозрением прищурился, смотря на Фенриса. — Нам нужно пройти в карету и забрать ценный груз, уважаемый стражник, — почтительным тоном сказал Гаррет, слегка склонив перед ним голову. — Ваш господин будет очень разочарован, если мы не преподнесем его к поставленному сроку. — Докажите, что вас сюда послал господин Лафайет, — пробурчал стражник. Другой, с бакенбардами, все еще мрачно молчал, держа в руках внушительной длины копье. Хоук же мигом достал из кармана штанов ключик, показывая его стражнику на своей ладони. — Пожалуйста, — смиренно кивнул маг, недалеко вытягивая руку вперед. Было забавно наблюдать, как шея стражника неестественно вытянулась из воротника позолоченного доспеха, только чтобы рассмотреть ключик поближе. — Что за груз? Его шея снова втянулась в доспех, как черепаха — в панцирь. — Вы что, не слышали? Уже весь двор на слуху! Дворец вот-вот раскроет свои двери гостям, а у господина Лафайета нет ни одного запасного костюма для бальных танцев! — Хоук возмущенно вздохнул, покачивая головой из стороны в сторону во всех своих фальшивых эмоциях. — Это правда, — отозвался другой стражник. Удивительно, как сплетни быстро проходятся по двору. Быстрее ветра у портов Вольной Марки. — Проходите, — после непродолжительного молчания отозвался первый, отходя слегка в сторону. Он косо посмотрел на своего коллегу. Никогда не подумаешь, что бравый стражник будет сплетничать как какая-то девица на рынке в праздничный день. Особенно такой, что выглядел со стороны как изувеченный до неузнаваемости пес. Хоук ухмыльнулся, надеясь, что никто не заметил этого самонадеянного жеста. Поманив за собой Фенриса жестом, он наблюдал, как маленький ключик в руках мрачного стражника начал отпирать замок дверцы кареты. Пара легких движений кистью, тихий щелчок — и за их спинами теперь лишь закрытая дверца, обшитая изнутри красным шелком. Как и остальная часть кареты. В глубине стоял небольшой сундук цвета слабой бирюзы. И Гаррет медлить не стал. Чуть ли не с разбегу он сразу же присел на колени у заветного сундучка, вставив ключик в замочную скважину одним ловким движением. Начинало казаться, что скоро от напряжения его крупные пальцы просто разломают пополам несчастный ключик, так и не дав случиться их хитросплетенному плану. Но вот оно. Приподняв крышку сундука, он увидел, что там внутри лежали два необычайно красивых костюма. Мундиры цвета ночного неба с золотыми эполетами и пуговицами, яркими, будто полированными на протяжении долгих часов, были обшиты золотом, штаны и шелковые перчатки сияли белее самого чистого жемчуга. В углу сундука стояли красивые черные туфли, начищенные до невероятного блеска. Хоук довольно хмыкнул, держа в руках один из мундиров. Обернувшись, он посмотрел на Фенриса, который все так же стоял у двери, облокотившись на нее плечом. — Не хочешь посмотреть? — Хоук приподнял бровь. Пытаясь заинтриговать возможностью лицезреть это чудо швейного дела собственными глазами, он кивнул на одежду на своих руках. — Я еще успею насмотреться, — Фенрис только слабо помотал головой. Взявшись рукой за ручку двери, он продолжил: — Бери сундук и уходим отсюда. — Что, прямо сундук? Хоук сложил мундир обратно ровной стопкой и поднял сундук. — Будет странно выглядеть, если мы унесем с собой только одежду. К тому же, — голос Фенриса сделался тише, — нам же надо куда-то сложить собственные вещи. И он открыл дверь, пропуская Хоука вперед. Ступив вниз на землю, он приложил большие усилия, чтобы не пошатнуться. Стражники лишь покосились на него, но ничего не сказали. «Невежа», — наверняка подумали они. За ним вышел эльф, закрывая за собой дверь и слегка поклонившись благородным людям на прощание. В его сторону стражники даже не посмотрели. Пока они уходили из поля зрения стражников, Хоука снова начали посещать мысли о поставленном задании. Внезапно его начала легонько грызть совесть. Приехал он сюда не по пустому слову, а чтобы поймать злобного венатори в стенах Зимнего дворца, пока он не успел развести свое маленькое стадо демонов — или что-то в этом роде. Никто не знал ни его имени, не видел его лица, а Хоук сейчас шатался за воротами дворца с сундуком с мундирами на руках. Единственное, что его как-то успокаивало, — это Фенрис. Тот тоже приехал сюда совсем не за аппетитными пирожными. Странно звучало то, что это вообще его могло успокоить. Два раза за то время, что они провели вместе в попытке попасть во дворец при всей роскоши, к эльфу подбегали его загадочные и не очень информаторы, сообщали о таких делах, что Фенрис даже посоветовал им поспешить. Хоук чувствовал, что дело может быть серьезнее, чем он мог до этого подумать. Нет, поймать венатори во дворце — тоже дело не из легких, но теперь на фоне появилась тихая интрижка эльфа, о которой тот умалчивал в тряпку и которая неприятно щекотала ему и человеку нервишки где-то на затылке. Может, Фенрис просто нервничает, что еще не попал по дворец, и нет никакого тайного заговора венатори с каким-нибудь одним из множества врагом эльфа? Маг никогда не любил строить догадки, вовлеченный в какое бы то ни было дело. Он хотел знать все подробности от начала и до самого конца, но этой прекрасной возможности эльф ему не давал. Неужели думал, что справится сам? Очень на него похоже. Теперь у них осталось совсем немного времени до того, как двери дворца откроются для долгожданных гостей. Ведь пока они шли, думая о чем-то своем, они краем ушей услышали, как все больше новоприбывших дворян восторженно курлыкало о предстоящем бале, что вот-вот начнется. Смогут ли они продемонстрировать свою красоту, костюмы, выдать своих дочерей замуж за благородных юношей и наоборот? Хоуку подумалось, что они с Фенрисом так и не успеют пробраться в кладовку незамеченными с огромным сундуком. Всегда говорилось, что в огромной толпе орлесианцев куча зорких глаз и больших ушей. Им стоит пробраться во дворец сразу под своими новыми личинами. Лично у Хоука было точное указание: смешаться с толпой и не подавать виду, что здесь он на задании. По дороге ко дворцу он пару раз задавал себе один и тот же вопрос: «Что такого Стражи во мне рассмотрели, что аж послали меня на такое скрытное и опасное задание? Послали бы лучше одного из своих разбойников, у них их там просто пруд пруди». Хотелось думать, что так они положились на его богатый старый опыт. Но вряд ли это было так. Хоук, нагнув голову чуть вниз, прошептал: — Фенрис, мы не успеем дойти до кладовки. Он надеялся услышать в ответ его фирменное «прорвемся» или раздраженное фырканье. Но Фенрис неожиданно ответил совсем иначе. От этого брови мага высоко приподнялись в приятном удивлении. — Тогда мы переоденемся прямо за теми деревьями. И, кивнув, двинулся прямым ходом к деревьям, которые находились за ограждением чуть дальше от основной дороги ко дворцу. Конечно, подобное ограждение мало бы кого остановило — особенно их. Хоук бы слукавил, если бы сказал, что ему не была приятна эта идея. Она была приятна ему до ощущаемой дрожи в руках. Как давно он не видел эльфа без какой-либо одежды. Жаркие воспоминания иногда настигали его темными ночами или поздними вечерами, и оттого ему хотелось жалобно скулить себе под нос. Фенрис, перешагнув через ограду, почувствовал приятное ощущение того, какой была слегка влажной только что политая трава. Он повернулся назад, протягивая руки вперед, чтобы забрать у мага из рук сундук с костюмами. Хоук сразу же передал ему ценный груз, а потом сам перешагнул через небольшую ограду. С острыми пиками по верху, она не особо вписывалось в местный интерьер. Неужели ими кого-то пытались запугать? Да даже уличная собака не посчитает это серьезной опасностью для своего нежного брюха. Думалось даже, что за этими многочисленными деревьями вполне мог быть кто-то еще, тоже по своей неизвестной никому причине. И, если быть честным, Хоуку не хотелось бы встретиться с кем-то глазами, пока он сам натягивал штаны. Он проследил за тем, как Фенрис уходил с сундуком дальше в тень, но не настолько, чтобы ничего не было видно. Тусклый свет магических огней в фонарях слабо освещал местность, в которую они попали. Если для Фенриса это было приемлемое количество света, чтобы тайно переодеться среди крон деревьев, то для Хоука — хоть глаза себе выколи. Лишь бы не натянуть туфли себе на руки. Но он ведь не настолько стар, чтобы так сильно ошибиться, правда? Вот именно. И потому, когда сундук опустился на землю, он сразу же расстегнул ремешки на груди и скинул с себя щиток с волчьим воротником. В голове проскочила шальная мысль, что вот Фенрис оделся хоть и очень странно для самого себя, но по-новому, в то время как он сам чаще ходил в одной из старых излюбленных мантий. Конечно, она уже потеряла весь величавый вид, что немного огорчало. Но остальные мантии надевать не было никакого желания. Пока маг стягивал с себя старую потертую рубашку, а затем расстегивал ремень, краешком уха слышал, как легкие одежды падали на землю по другую сторону дерева. И Хоук не смог заставить себя удержаться и не вытянуть голову из-за ствола, чтобы хоть немного подглядеть. Если бы ему дали сильную оплеуху за это, он бы все равно ни о чем жалеть не стал. И на его глазах показался такой до боли знакомый и приятный вид, от которого жаль лишний раз отводить взгляд. Будто он исчезнет — как наваждение. Смуглые татуированные плечи медленно и бесшумно двигались. Фенрис, похоже, скидывал с рук короткий жилет. Слабый свет магических огней осторожно огибал его спину, и во время каждого маленького, незначительного движения можно было наблюдать, как плавно мышцы напрягались под кожей. Хоуку казалось, что он мог услышать его тихое дыхание, увидеть, как напрягается сильная грудь при каждом вдохе и выдохе, стоит только еще немного вытянуть голову вперед. Он смотрел на изящные бедра, на необычайно тонкую для мужчины талию. Все его тело имело соблазнительные формы, четкие очертания, от которых глаз не отвести, если вовремя себя не остановить. И только одна деталь была упущена из этой воистину прекрасной картины. В момент, когда тонкие пальцы взялись за ремень и начали потихоньку расстегивать его, с бедер Фенриса упал старый плащ, да так плавно, словно это была какая-то пушинка. Хоук не сводил глаз. Спокойным движением ладоней эльф прикоснулся к штанам, приспуская их. Маг разглядывал скромные очертания упругих ягодиц. Его руки до сих пор помнили их тепло. Такое чувство, будто Фенрис специально тянул момент, словно чего-то выжидая, испытывал терпение. И тут кончик заостренного уха слегка, едва видимо в такой темноте, дернулся. Лишь слабый свет фонарей позволил Хоуку понять, что он что-то прощелкал. — Гаррет, — эльф повернулся к нему в анфас, чуть прищурившись. Его зеленые глаза, казалось, блеснули на фоне магического огня. Человек, как застуканный за непристойностью подросток, сразу скрылся за деревом. Он почувствовал, как маленькая капля пота неприятно прошлась по горячему виску. — Сегодня… холодновато, не находишь? — прокашлявшись, Хоук обратился к эльфу. Тот не ответил. И правильно, в общем-то, сделал. Никто из них не знал, что говорить в такой неловкой ситуации. Дальше они одевались молча, пытаясь не глядеть друг на друга лишний раз. Да даже старались не касаться пальцами, когда протягивали руку в сундук за очередной роскошной вещицей своего сегодняшнего наряда. Хоук уж точно поумерил свой пыл, так как знал, что в следующий раз может получить в ответ что-то более весомое и болезненное, чем укоризненный взгляд. Он отметил, что его костюм прекрасно сел. Пальцы ног не упирались в носки черных туфель, роскошный мундир прекрасно смотрелся на его широких плечах, а белые шелковые перчатки приятно ощущались на руках. Только штаны немного узковаты, что совсем не удивительно для таких костюмов. Складывая свои кожаную и бронированную перчатки в сундук, Хоук отметил, что Фенрис был одет точно так же, как и он сам. Но в то же время совсем по-другому. На него на удивление тоже хорошо сел костюм. Хоук гадал, были ли у дворянина братья, или же он сам просто не смог подобрать для себя один размер, решив не поскупиться на два совершенно разных. Может, это вообще была бесценная коллекция одежд одного вида, но совершенно разного пошива. Хоук видел, как Фенрис поначалу мялся в туфлях, пытаясь их растянуть, привыкнуть, двигая мизинцами ног туда-сюда. В некотором роде эльф был далек от понятия «нормальной» обуви, и потому сейчас испытывал слабый дискомфорт по этому поводу. А ходить ему в этом весь вечер. Спрятав свои скромные пожитки в сундуке и закрыв его на ключ, Хоук с Фенрисом вышли из-под тени деревьев, вновь перешагивая через ограду. Спустя несколько мучительно молчаливых долгих минут, перед ними показались главные ворота Зимнего дворца. Находясь рядом с ними, Хоук и Фенрис услышали торжественное звучание труб. Значит, началось. Громче труб был только гул взволнованной толпы аристократов, которые хотели как можно быстрее отправиться на главный бал года. Союзникам буквально пришлось протискиваться через толпу людей, которые еще и были пышно одеты. Широкие шляпы мерно покачивались в такт движениям аристократов. Такого столпотворения не ожидаешь, когда оказываешься в огромном саду, где действительно много места, не так ли? Вот и Хоук не ожидал, хоть и знал, что на праздник победы над Корифеем всегда приезжало много людей. Но он не смел даже подумать, что однажды ему придется пробираться между толпами кричащих аристократов, при этом пытаясь не выколоть себе глаза заостренными павлиньими перьями их увесистых шляп. Да и сами аристократы были не против попихать друг друга в бока и подтолкнуть в плечи, чтобы было чуть удобнее стоять, или чтобы пройти вперед. Если в самом саду было еще более-менее просторно и дышалось легче, то на лестницах творился сущий кошмар. Хоук даже сбился со счету, скольким вельможам он мог отдавить ноги, а скольким он уже отдавил. Стоило ли ему вслушиваться в их тихие шипения и проклятия? Не особо, ведь они с Фенрисом как раз успели встать в очередь. Проверяющая стража на входе во дворец выглядела не лучше их самих. Было заметно, что глаза и мозги у них уже поплыли от изобилия орлесианских имен, фамилий и домов. Единственным спасением для них были особые пропуска и книжка, куда записывали гостей. Перед Хоуком стояла какая-то напыщенная дама с веером, которая пыталась заболтать стражу. Но те были глухи к ее словам. Удалившись, дама наконец-то позволила остальным хоть ненамного продвинуться вперед. Хоук и Фенрис стояли чуть ли не за ней: перед ними была еще парочка знатных вельмож, которые хотели затянуть со стражниками светский разговор. И тут Хоук внезапно почувствовал, как его осенило. — Слушай… я ведь хорошо выгляжу, да? — слегка нервно спросил Хоук, сложив руки за спиной в кулаки. — Боишься, что здесь в тебе кто-нибудь узнает Защитника Киркволла? — вопросом на вопрос ответил ему Фенрис, впервые за этот небольшой промежуток времени подняв на него глаза. Никто не сомневался, что тут могли присутствовать молодцы политических игр, а потому всех важных лиц они знали по внешнему виду чуть ли не лучше, чем собственных матерей. Если невнимательный дворянин, ослепленный страстью собственного повествования, и его личная стража, которая, смотря на них в упор, так ничего и не заподозрили — это была слепая удача. Ведь кому-то больше было дело до фальшивых историй, а кому-то — до дворцовых сплетен. Хоук тихонько кивнул ему, стыдливо прикрыв глаза. Ему могло показаться посреди-то всего этого гула, но Фенрис лишь тихо вздохнул на его просьбу. Стянув с руки белоснежную перчатку, эльф приложил голый палец к языку, а затем ловкими, не размашистыми движениями стер засохший мазок краски с переносицы Хоука. Тот слегка поморщился, но тут ничего не поделаешь. За время, пока Фенрис убирал с Хоука потенциальные улики того, что на бал прибыл Защитник, стоявшие перед ними дворяне наконец отправились во дворец. Эльф как раз успел убрать палец с носа мага, надел шелковую перчатку обратно. Стража осмотрела их с головы до ног, подозрительно щурясь из-под своих шлемов. Один из них, тот, что стоял у небольшого стола, сверяясь временами с записной книгой, задал вопрос: — Ваше имя, уважаемый? — он еще раз окинул Хоука изучающим взглядом, спокойно держа свою ладонь на эфесе меча. — Гаррет Адлер*, — смиренно кивнул он, прикрыв на момент глаза. — По особому приглашению? Стражника явно что-то удивило в его ответе. Или же его удивлял весь его вид? В компании с эльфом-то, с которым они еще и разодеты одинаково. — Не допрашивайте уважаемого господина, сэр Гюго, — махнул ладонью ему человек явно не самых молодых лет. Кожа на его руках уже сморщилась, а голос охрип. На носу были маленькие очки, в пальцах — белое пышное письменное перо. Похоже, это был писарь, который должен следить за порядком среди приглашенных, — пусть проходит во дворец. Вам выделили отдельную гостевую комнату, милорд. Вот ваш ключ. Располагайтесь, — мужчина протянул ему свою тощую руку с ключиком. На этот раз простой, но совсем не лишенный обычных орлесианских узоров на нем. Хоук легким движением взял в руки ключ. — Приятного вам вечера, господин, — стражник склонил перед Хоуком голову, отходя в сторону от главных дверей, пропуская его вперед. Право, никто бы не стал спорить со словом одного из писарей на службе у императорской семьи. Хоука с самого начала поездки немного удивляло, как разведчики Стражей успели раздобыть для него особое приглашение. Хотя, он все же догадывался. Тут мог действовать принцип цепочки: Селина — главная союзница Инквизиции, а те в свою очередь были в очень тесных отношениях с орденом Серых Стражей. Инквизитор никогда не скупался на помощь своим друзьям, что, несомненно, радовало очень многих и бесило лишь нескольких недовольных. Но куда более важным и приятным сейчас было то, что ему выделили гостевую комнату, где он может побыть в одиночестве. Не успев ступить за порог дворца, за спиной он сразу же услышал: «Из Андерфелса, что ли? А похож на ферелденца. Не каждый день такое увидишь. И эльф его тоже странный…» Дальше, похоже, у них мысли не шли. Или же сам Гаррет не стал дальше вслушиваться в их догадки. Теперь главные двери дворца закрылись за их спинами на момент, пока сюда не впустят еще несколько аристократов, которых еще было приличное количество. Оглядевшись, Хоук внезапно для себя заметил, как Фенрис быстро начал забираться по лестнице вверх, не сказав магу ни слова. Он же, не теряя времени, ловким резким движением схватил эльфа под локоть, заставляя его остановиться. Тот повернул к нему голову, сурово поджав губы. — Куда ты, Фенрис? — спросил Хоук с таким изумленным видом, будто его сейчас собирались бросить на обочине в гордом одиночестве как щенка. Со стороны это выглядело именно так. — Спасибо за помощь, Хоук, — он кивнул, прикрыв глаза. Будто делал одолжение, высказывая ему свою благодарность, — ты помог мне пробраться во дворец по-тихому. Но теперь мне нужно идти. — Что значит «мне нужно идти»? — усмехнувшись, маг не заметил, как судорожно впился пальцами в эльфа. Ему так хотелось сказать, что Фенрис ведет себя как невоспитанный чурбан, как будто все, что между ними было, теперь для него не значило ровно ничего. Хоук понимал и знал, чем вызвана такая реакция, за что получил кулаком в лицо во время встречи. И этот эгоистичный порыв утих так же быстро, как и его шок после удара вместо теплых объятий. Сейчас он волновался только за безопасность Фенриса. За безопасность того, к кому он все еще был небезразличен. — Все это время тебя посещали информаторы, ты пытался как можно скорее заполучить одежду, чтобы попасть в Зимний дворец. Создатель, да ты же был как на игле, когда решился попросить меня о помощи! — И что ты хочешь этим сказать? — он нахмурился, когда маг в сердцах повысил на него голос. — Я хочу сказать, что ты обязан мне все рассказать до мельчайших подробностей. Я не смогу спокойно расхаживать по дворцу, не зная, какой опасности ты себя подвергаешь, — Хоук покачал головой, переходя на спокойный тон, чуть ли не на шепот. Лицо у эльфа сразу расслабилось. — Я ведь тут тоже по делу. Возможно, мы сумеем друг другу помочь. Фенрис молчал. Он еще сильнее поджал губы, при том не смотря Хоуку в глаза. Его взгляд был направлен куда угодно: на перила, которые чуть выше отделяли лестницу от первого этажа дворца, на увесистые входные двери за ними и даже на огромные роскошные люстры, висевшие над их головами, — но только не на взволнованного человека перед собой. Причиной его волнений являлся сам эльф, который все никак не мог дать точный ответ. Хоук видел: он колебался. Видел, как Фенрису хотелось послать его к черту, но он просто не мог этого сделать. Не мог раскрыть рта, не мог честно раздраженно посмотреть ему в глаза со всем отвращением к нему. Что-то его останавливало, и Хоук наивно надеялся, что эльф сможет пересилить себя и заодно перешагнуть через свою гордость. За их спинами раздался приглушенный смех какой-то женщины. Дверь снова слегка приоткрылась, и уже было слышно, как ранее названный стражник Гюго делал статной даме комплименты. Рядом с ней стоял, по видимости, ее муж, который был не в особом восторге от этого. Слишком похоже на флирт. Фенрис в один момент будто растаял, словно ледяная статуя, которая стояла веками, никому не нужная и забытая всеми. Он, посмотрев на дверь еще несколько мучительно долгих секунд, наконец-то решился взглянуть Хоуку в глаза. Фенрис тихо, едва слышно выдохнул через нос, высвобождая руку из тисков. Подойдя чуть ближе, он устало прошептал Хоуку: — Здесь это обсуждать не стоит, — и пошел дальше, к приемному залу. Гаррет же воспринял эти слова как своеобразное согласие и почти побежал за ним по лестнице, быстро догоняя. Хоук невольно начал рассматривать убранство дворца. Они сейчас шагали по темно-голубому ковру, расшитому золотом и красным шелком. По бокам от них стояли позолоченные скульптуры то ли молящих ангелов, то ли обычных птиц — он не смог с точностью разглядеть и понять. Их извилистые фигуры, похожие на поднятые крылья, их поднятые в мольбах пальцы навевали странное чувство, которое он описать был не в силах. Может, в них был какой-то скрытый смысл, подоплека, несущая что-то за собой одним своим изящным и непонятным для простого глаза видом? Хоук уж точно не мог дать на это вразумительный ответ, который бы удовлетворил местную знать. Точно, местная знать… Поднявшись по лестнице, они попали в приемный зал. Когда-то здесь — писал ему Варрик — Инквизитор начинал свою очередную рискованную миссию, в которой ему пришлось не лазить физически по Тени, но мирить императорских и не очень особ между собой — как малых детей, которые что-то просто не поделили. Политика очень часто напоминала гному детский сад, но более помпезный и занудный — тут ведь даже не кинешь песок в глаза своему оппоненту, если только не в переносном смысле. Хоук был с ним полностью согласен, но в политику оказался вовлечен с самого момента своего прибытия в Киркволл, очень уж ему на такое везло. Ему казалось, что скоро Варрик тоже будет в нее нехило вовлечен, и уж тогда он с теплотой вспомнит свои слова о нудной политике. А интуиция Хоука подводила редко. Из глубоких мыслей его вырвал тихий шепот Фенриса, который, казалось, звучал для него куда громче, чем беседующие тут и там дворяне и играющий оркестр, чья музыка доносилась из огромного бального зала. — Ты мог догадаться, зачем я здесь, — кинул Фенрис на ходу, смотря только вперед. Хоук хмыкнул. Пока они расхаживали по Внутреннему двору дворца и за его пределами, он не собирался играть в угадайку, потому слабо, почти незаметно, покачал в ответ головой. Фенрис же, не обратив должного внимания на этот жест, решил продолжить. В этот раз с разъяснениями: — Я здесь по самому очевидному делу, в котором ты только мог меня представить. — Дело рабов? — эльф кивнул ему. Хоук недоуменно приподнял бровь. — Понимаю. Но мне казалось, что рабство в Орлее официально запрещено. — Дело в том, что тебе это кажется, — фыркнул тот, пожав плечами. — Я не могу рассказать тебе все детали, пока мы находимся в таком открытом месте. Приемный зал — оплот сплетен и второй дом шпионов. После комнат знатных вельмож и королей с императорами. — Раз этим вечером я не самая важная особа, то припоминаю, как писарь у входа говорил, что мне были выделены отдельные гостевые покои. Вот и повод поглядеть на них, — Хоук улыбнулся, сложив руки за спиной. Подойдя к ближайшей благородной особе, которая была у них на пути, маг расспросил ее о нахождении гостевых комнат. Получив удовлетворительный ответ, он поклонился милой даме и поцеловал ее в ладошку, на что та довольно захихикала. Он мог бы поспорить, что за расписанной изумрудами маской алеют пухлые щеки. За спиной он услышал, как Фенрис снова тихо фыркнул и направился к назначенному месту. Это оказалось совсем недалеко. «Можно было бы и самому умудриться помотать головой да поискать», — думал Хоук. Но что сделано, то сделано, а дама была приятно удивлена. Гостевое крыло занимало первый и второй этажом дворца вместе с бальным залом. Выше было только Императорское крыло, где находились соответствующие комнаты. Сейчас им с Фенрисом не нужно было никуда ни подниматься, ни спускаться. Гостевые комнаты сразу показывались перед ними, стоило только свернуть от лестницы направо. Зайдя в отделенное помещение, Хоук заметил, что от гостевых комнат можно было спуститься вниз. Там был огромный, затопленный камин, у которого перешептывалась парочка эльфов — да так бурно, что, хвати им смелости и духу, разорались бы на все помещение. Явно бранили какого-то барона, которому не понравилась свекла в свежеприготовленном супе. Наверное, за дверью, по правую сторону от камина, была кухня. Оттуда периодически выходили слуги. Хоук помнил, какую комнату должны были ему выделить. Не та, что у самого входа, но и не та, что в затемненном углу — а именно та, что была посередине. Ему это казалось самым выгодным вариантом: не сидеть в уголке, как заговорщики какие-то, но и была возможность уединиться, не слыша голосов из коридора. Подойдя к двери, Гаррет вставил ключик в скважину, отпирая узорчатую дверь. В небольшой комнате было полное изящество и порядок. Перед ними стояли резной стол и стул, который был с красной шелковой спинкой и подушкой. На мраморном полу лежал красный ковер, вышитый орлесианскими узорами, а рядом, у стены, стояла маленькая тумбочка с канделябром на ней. На канделябре горела лишь одна свечка. Ее света едва хватало на всю комнату. Слева от тумбы — узенькая, но красивая кровать, которая стояла в углу. Несколько красиво расшитых подушек и шелковое одеяло могли бы компенсировать слабое неудобство. Рядом с ней стояла еще одна тумбочка, только уже только с одним скромным подсвечником. По другую сторону прямо в стене находился книжный шкаф, забитый сверху донизу разнообразными книгами. Сказать, что это была довольно уютная комната — значит, не сказать ничего. Для него подобная обстановка подходила в самый раз. Тут было приятно и тихо, здесь он мог немного передохнуть. Конечно, стол бы он передвинул в какое-нибудь другое место, но сейчас ему это не дал сделать Фенрис, который оперся на него ладонями и рассматривал внутреннее убранство комнаты, начиная с люстры. — Местные рабы одеты в хорошие одежды, и их хорошо кормят, но на их лицах маски, — он помотал головой, слегка опустив ее. Тема рабства всегда огорчала, даже несмотря на то, сколько он этим занимался. А Хоук-то и не считал, сколько… — Я пришел сюда, чтобы изменить это. — Переходим с тевинтерских магистров на орлесианских дворян? — Хоук улыбнулся, сложив руки на груди и облокотившись плечом о дверной косяк. — За это время я успел стать ночным кошмаром тевинтерских работорговцев. Вот и решил перейти на что-то… новое. До тебя как-нибудь доходила молва о Синем Призраке? — он повернул к нему голову, ожидая ответа. — Конечно, доходила, — и Хоук замялся. Еще раз он почувствовал холодный укол в сердце. Он столько упустил из виду. По собственной вине. Незаметно для себя он нервно впился пальцами правой руки в тонкую ткань костюма. — Хорошо, — сказал так, словно ранее отсутствующее внимание его никак не задевало. Или не должно было задевать. Подняв руки со стола, Фенрис отошел к книжному шкафу. Легонько провел кончиками пальцев по обложкам книг. Фенрис так любил делать, когда оказывался в библиотеке поместья Амеллов. Он подолгу рассматривал обложки, нежно пролистывал страницы, и только потом уже выбирал для себя книгу, которую ему бы хотелось прочитать. — И хорошо, что ты вспомнил про одежду. В моей прошлой меня бы узнали из-за клейм, попадись я кому на глаза. — Всегда к твоим услугам. Но, — отойдя от двери, Гаррет тихими шагами приблизился к тумбочке у изножья постели. Он взмахнул рукой и с нее посыпались небольшие искры, а через мгновение они уже наблюдали, как на канделябре ярко горели три свечи вместо одной, — у тебя явно есть более уважительная причина для того, чтобы явиться сюда и начать перерезать весь орлесианский двор от самых влиятельных вельмож до мелких купцов. Я прав? — Отчасти, — заметив, как в комнате стало ненамного ярче, он взял с полки случайную книгу. Держа ее в руках, он легким, почти что бережным движением провел ладонью над обложкой, словно она была покрыта многовековой пылью. Так Фенрис делал с книгой Шартана каждый раз, как собирался открыть ее и начать читать. Эту же он даже не открыл. Просто невольно залюбовался рисунками на обложке, ее замысловатым названием и совсем простым именем автора. — Я не пришел устраивать резню. Я здесь только за тем, чтобы встретиться с одним доверенным лицом, которое поможет мне хоть немного освободить рабов Орлея, — Хоук никак не мог подумать, что в один прекрасный день охотник на магов начнет играть из себя дипломата. Но обстоятельства вынуждали его действовать подобным образом, отчего ему стоило выпустить из рук свой излюбленный двуручник. — Но ты неспокоен, — маг не спрашивал, а утверждал. Он видел, в каком состоянии Фенрис. Эльф проводил ладонью по обложке не из-за ее неземной красоты, а в попытке хоть слегка успокоить свои нервы. — Твои информаторы? — В первый раз, когда ты только приехал к дворцу и зашел во Внутренний двор, мне сообщили, что мой негласный союзник пропал из виду, и мое время ожидания должно было затянуться. Тогда ты меня и увидел, — эльф прикоснулся к переплету, проводя по нему подушечкой пальца, внимательно следя за каждым своим движением. — Бедный мальчишка, у него же аж коленки затряслись, как ты на него бранился, — Гаррет тихо засмеялся, прикрыв глаза и покачав головой. Отойдя от тумбочки, он уселся на кровать. Она, действительно, была необычайно мягкой. Так и хотелось сейчас по ней распластаться и заснуть крепким детским сном, а не бегать по дворцу в поисках своих потенциальных целей. Фенрис в ответ ему что-то буркнул, явно с нежеланием вспоминая того информатора. Они оба знали, что ругались на пацана не без причины, ведь, как сказал сам Фенрис, «его сведения не стоят и гроша». — А что сказал тот, второй? — Он, в отличии от того щенка, принес новости поприятнее, — эльф открыл книгу на случайной странице, прошелся пальцами по черным строчкам. Хоук заметил, как его губы легонько пошевелились, беззвучно проговаривая слова книги. — Но не менее удивляющие. Он сообщил мне, что меня будут ждать во дворце, в приемном зале. — Так чего же мы сразу к нему не пошли? — Хоук, положив локоть на колено, чуть ссутулился и махнул ладонью. — Тебе были нужны детали моего пребывания здесь. Вот они. Фенрис, захлопнув книгу, слегка поморщился. Похоже, что она все-таки немного запылилась. Он бережно поставил книгу обратно на место. Хоуку нравилось, как сейчас выглядел Фенрис: стоял у книжного шкафа, разглядывая книги в теплом свете свечей. Единственное, что слегка портило картину, — его нервозность. Эльф метался глазами по разноцветным обложкам, иногда судорожно сжимал пальцы в кулак. Он пытался делать это как можно менее очевидно. Хватался за обложки книг, проводил по ним пальцами. Возможно, если судить по холодности его взгляда, кто-либо другой бы подумал, что он полностью спокоен. Но, как Хоук всегда считал, Фенрис был для него такой же открытой книгой, как та, которую эльф до этого держал у себя в руках. И теперь он понимал, что уж не Хоук и не его просьба оказать помощь были причиной такого поведения. — Тебя гложет что-то еще, — и еще раз, он не спрашивал, а ставил собеседника перед фактом. Тот не тешился самообманом, не в его натуре. Он ответил сразу, без каких-либо запинок: — Гложет, — эльф слабо кивнул, встав боком к книжному шкафу. Теперь его взгляд был устремлен на горящие свечи. — В первый раз за все время я с кем-то по-настоящему сотрудничаю. Я никому не мог до этого момента полностью доверять, еще и в таком деле. Но больше мне ничего не остается. Хоук слегка понурил взгляд, и по итогу наткнулся на свои черные туфли. Выдохнув, он пошевелил плечами, и уже открыл рот, собравшись сказать что-то Фенрису, как в дверь тут же постучались. Да с такой настойчивостью, что могло показаться, будто к ним сейчас ввалится целая толпа кунари в компании Аришока. Фенрис отпрянул, переведя задумчивые глаза от свечей прямо на дверь. Встав с кровати, Гаррет поправил несколько складок на белоснежных штанах и стряхнул невидимую пыль с эполет. Когда он подошел к двери и открыл ее, то надеялся увидеть перед собой слугу, который разносил еду по покоям. Но увидел перед собой эльфа с рыжими волосами до плеч. Эльф не носил вычурную маску, как было положено всем присутствующим, а потому были прекрасно видны его большие черные как ночь глаза. У рыжих обычно много веснушек, но у него всего три: одна под правым глазом, а другие две — под левым. Его кожа была приятного оттенка, хоть и немного бледновата. Он прямо посмотрел на человека, а затем поклонился, прикрыв глаза. — Здравствуйте, господин, — смиренно проговорил эльф, принимая обычную позу. — Прошу прощения, что посмел помешать вам. Не успел Хоук задать вопрос, зачем эльф здесь, как у его плеча прозвучал уверенный голос Фенриса, что незаметно встал рядом с ним, деловито сложив руки за спиной: — Малиан. — Фенрис! — Малиан распахнул руки в радостном жесте. — Вот и ты. Я надеялся встретить тебя в зале. Информатор тебя не известил? — Известил, конечно, — Фенрис кивнул головой, прикрыв на мгновение глаза, поднял руку, оставив другую за спиной плотно сжатой в кулак. Он держал ладонь прямо перед собой. Раздумывая, что сказать, он несколько секунд потирал пальцы. — Мне просто нужно было слегка отдохнуть. Путь до Орлея был нелегким. — Понимаю, — он дружелюбно улыбнулся. Хоуку эта улыбка показалась слегка натянутой. Или ему только показалось? Теперь веселые черные глаза смотрели на него. — Ты не сообщал в письме, что будешь со спутником. Да еще таких приятных видов. — Оставь это, Малиан. Фенрис вновь поднял ладонь, призывая эльфа ничего больше не говорить по этому поводу. Хоук почувствовал укол в самое сердце. Ему бы сейчас обидчиво надуть щеки и сверлить своего эльфа таким же взглядом, но не перед чужими же. И ведь правда, кто это вообще такой? Какой-то рыжий эльф, которому, видать, Фенрис все-таки доверял. Просто чужой, перед которым стоило бы прикрыть дверцу и отмолчаться, пока Фенрис будет расспрашивать о его недопустимо детском поведении. Возможно, после не самого приятного разговора он так разнервничался. Разнервничался от понимания того, что отсутствовал в жизни Фенриса, что бегал по поручениям Стражей вместо того, чтобы как можно быстрее вернуться в лириумные объятия. Даже не написал ему ни одной весточки за все это время. Конечно, собирался, и не раз, даже писал самые первые строчки в какой-нибудь Создателем забытой таверне на окраине Ферелдена или Вольной Марки, где оказывался по очередному делу. Но с каждым разом текст становился все меньше и скупее на эмоции, которые он не мог и не хотел просто так выражать на бумаге. Выкидывал скомканный кусок пергамента в пыльный угол лишь с одним и тем же вопросом в голове: «А простит ли?» А мог ли простить сейчас? Когда он разговаривал с какой-то доверенной особой, которой только не хватило светиться всеми лучами солнца. Здравая половина расшатанного рассудка Хоука твердила, что зря он сейчас злился из-за собственных жалких воспоминаний, где он не смог и два слова связать и перенести их на пергамент. Он попусту ревновал своего эльфа к этому рыжеволосому. «Что? Ревнует? Еще чего», — так сказала его иная личина, которой было все равно, деловой ли партнер Фенриса стоял в их дверном проеме, чей факт существования только сейчас всплыл на поверхность. А какие-то поганые тараканы в его голове нашептывали, что у Фенриса были все основания для того, чтобы расширить свои взгляды на мир, немного расслабиться после изнурительных боев с магистрами. Лишь недавнее воспоминание о красном платке не давало ему впасть в полное отчаяние. Так бы он и метался между несколькими мнениями, если бы не пришел к очевиднейшему выводу. Он не станет вести себя как подросток, которым был несколько лет тому назад. Врать он не любил, особенно по отношению к себе. Хоук ревновал. И абсолютно безосновательно, что только больше его бесило. Краем глаза он заметил, что, оказывается, те двое давно отошли от дверного проема и теперь стояли у стола. Хоук мысленно согласился, что было бы уж очень это странно — обсуждать дело по освобождению орлесианских рабов прямо на пороге покоев. Вынырнув из болота собственных дум и душевных терзаний, он услышал конец какой-то фразы Малиана: — Хорошо, Фенрис. Но мы можем обсудить пару деталей наедине? Эльф сложил перед собой ладони, смотря Фенрису прямо в глаза. Ему нужно отдать должное — в разговоре он все время смотрел на собеседника. — Это действительно обязательно? — Фенрис, сложив руки на груди в суровом жесте, мельком глянул на Хоука, а потом снова посмотрел прямо на своего партнера. — Я понимаю твою осторожность, но тебя так смущает присутствие моего спутника? Не доверяй я ему… — он ухмыльнулся, тихо фыркнув, — ты знаешь, как бы все вышло. — Поверь, знаю, — он тихо засмеялся, и Хоук заметил, как его улыбка слегка дрогнула. Похоже, ему тоже была неприятна мысль о том, что оставалось от недругов Синего Призрака. — А еще я знаю, что орлесианский двор богат на лишние глаза и уши. Потому нам и следует обсудить все в более личной обстановке. — Каждый двор может таким похвастаться. Просто здесь этого в избытке, — он тихо недовольно выдохнул, опуская расслабленные руки по бокам. Смотря Малиану прямо в глаза, Фенрис стальным уверенным голосом заявил: — Хорошо. Веди. Не успел Малиан сдвинуться со своего места хоть на метр, как Хоук, до этого стоявший у двери, подошел к ним поближе. — А может, вам не стоит бегать по дворцу, чтобы все обсудить между собой? Для таких дел хватит этих покоев. Он махнул ладонью, заставляя эльфов повернуться назад и посмотреть на обстановку комнаты. Фенрис, что неудивительно, сразу быстро взглянул на книжный шкаф и отвернулся, в то время как Малиан с каким-то заинтересованным видом осмотрел кровать. Хоть он и был повернут к нему затылком, но уж слегка дернувшиеся кончики заостренных ушей могли дать понимание о заинтересованности в чем-либо. Живя чуть ли не бок о бок с двумя эльфами, не считая служанки Ораны, он научился считывать их эмоции по одним лишь положениям ушей. Ему всегда было забавно думать, что даже если эльфы научатся контролировать свои эмоции и мышцы лица, то все равно некоторых уши будут выдавать с головой. Сейчас же, правда, было не до смеха. — Гаррет, ты… уверен? — со слабой запинкой произнес Фенрис, смотря уже куда более неуверенно на человека, хоть его голос ни на секунду не дрогнул. Удивительно, как он мог так быстро переходить из образа холодной глыбы в тактичного и рассудительного собеседника. Он когда-то говорил Гаррету, что все это — его влияние, в котором эльф так нуждался какие-то несколько лет назад. Нуждался так же, как в обычном воздухе. Чтобы просто дышать. — Уверен, Фенрис. Раз ты доверяешь Малиану, то я и тоже. Он не доверял. Хоук спихивал все свое паршивое недоверие на такую же паршивую ревность, которая внезапно, но очень болезненно в нем зародилась только при одном виде рыжей макушки. Фенрис, услышав последние слова, даже как-то успокоился, перестал сурово напрягать плечи и держать осанку чуть ли не императорского стражника. Даже слегка расслабленно ему улыбнулся, что почти заставило Хоука самого улыбаться до ушей. По мнению Хоука, жаль, что сейчас здесь присутствовал кто-то еще помимо них самих. Магу до одури нравилось наблюдать, как свет от свечей в канделябре приятно огибал формы лица его эльфа, выделяя на щеках маленькие ямочки. — Вы очень любезны, мессир… — Малиан замялся, явно не зная, как стоит назвать добродушного господина, пока он будет благодарить его за проявленную услугу. Он повернул голову обратно к Хоуку, и его черные глаза будто бы совсем не знали, куда себя деть. — Адлер, — кивнул ему Хоук, улыбнувшись. — Но можете звать меня просто Гаррет, — он слегка наигранно прижал руку к сердцу, но рыжего эльфа, это, похоже, устраивало полностью. Когда они друг другу кивнули, и рыжеволосый отошел дальше в комнату, ближе к книжному шкафу, а Хоук уже развернулся, хватаясь за ручку двери, Фенрис, не замедляясь, одернул его, протянув к нему руку: — А куда ты? Эльф выглядел слегка растеряно. Хоук отчасти понимал его. Только сейчас, спустя столько времени нестерпимой разлуки, они встретились, начали говорить по душам. Возможно, сам Фенрис не заметил, с каким тоном он задал человеку вопрос. Ему наверняка думалось, что выглядел он вполне профессионально, и его вопрос не проявлял никакого интереса, кроме делового. Хотя, если смотреть со стороны, его союзник действительно никак не отреагировал на эмоциональный выпад, продолжая рассматривать обложки книг на полках шкафа. — Тебе нужно разобраться со своими мелкими делишками, Фенрис. И я тоже не стану сидеть сложа руки. Гаррет повернул к нему голову, ободряюще улыбнувшись. На эльфа это почти никак не подействовало, и он также пытался заглянуть в самые тайные уголки его души своими большущими глазами. Он бы пошутил, что это тайная миссия Стражей, но о таком не упоминают при посторонних, насколько бы они ни были близки твоим друзьям. А Фенриса бы снова задело напоминание о том, что Гаррет все это время таскался по миссиям Стражей. По итогу же он кивнул, принимая его слова. После того, как Фенрис тоже отошел вглубь покоев, Хоук открыл дверь, выходя в огромный коридор Гостевого крыла. Ему могло просто показаться, но он услышал тихое «береги себя». Хотелось думать, что ему совсем не показалось. Маг, закрыв за собой дверь, сразу поймал себя на мысли, что он ничего толком и не знает о своей потенциальной цели. Лишь жалкие крупицы информации: черные волосы, скуп на слова, шрам на лице. Гаррет подошел к перилам и положил на них руки, пытаясь собрать мысли в кучу. Он понимал, что этот венатори знал, где устроить свой мелкий переворот. Действительно, куда же еще стоит поехать, чтобы свершить свое небывалое злодеяние во имя не пойми чего, если твое лицо походит на жертву порождений тьмы? Правильно, в Орлей. Если бы было позволено, Хоук бы срывал с каждого подозрительно выглядевшего черноволосого маску. Но это даже не честная работа, а жалкая халтура. Еще думалось, что этот венатори был не самого узкого ума. Если уж он так и не попался в руки Стражам или Инквизиции — а за ним уже посылали нескольких людей, которые возвращались либо ни с чем, кроме стресса, и не желали что-либо рассказывать, либо обугленными и изувеченными до неузнаваемости, — то и на орлейском балу он должен был быть скрытным настолько, насколько это вообще возможно. Только благодаря тем, кто смог хоть как-то описать то, что они видели, теперь у Хоука присутствовали малозначительные описания внешности и поведения. Уж большую маску, которая бы прикрывала его уродливое лицо, он точно бы надел. Но таких масок тут было бесчисленное множество, и даже Хоуку придется знатно постараться, чтобы хоть как-то продвинуться вперед по заданию и приоткрыть завесу истины. Лишь одно его кое-как утешало — круг его поисков должен был сузиться до черноволосых мужчин в широких масках, которые скрывали все лицо ото лба до подбородка. С этого ему и стоит сейчас начинать. По мнению многих, куда плотнее толпа была на вторых этажах Гостевого крыла. Если в приемных залах люди сбивались в кучки, чтобы обсудить последние модные тенденции или свои коварные планы по уничтожению какой-нибудь знатной семьи, то в коридорах вторых этажей было не пропихнуться. Везде бегали слуги, разнося угощения, или, быть может, тайные послания за поясом. Люди сидели на расставленных диванах, стояли кучками по углам, рассматривали произведения искусства и фамильные вещи императорской семьи в специально отведенных комнатах. Отрадой являлись лишь балконы, где можно было отсидеться на свежем воздухе, что-нибудь перекусить, не давясь при оживленном разговоре. А один из этих балконов был настолько просторным, что там стоял водопад и находилась сетка для лоз спелого винограда. Варрик же как-то писал, что Инквизитор использовал эту сетку для куда более интересных целей, чем срывание сладкого угощения, рискуя раздавить каблуками сапог прекрасные плоды винограда. Хорошо, что за этим постыдным делом его никто не заметил, что довольно удивительно. А жертвы среди виноградинок были старательно сведены к нулю, и их Посверкунчику не пришлось затаить глубокую обиду на Вестника. Хоук всегда удивлялся, как гному удавалось находить в своих друзьях самое сокровенное и благодаря этому выдумывать им прозвища. Немного обидно только было то, что одна Авелин не удостоилась такой приятной участи. Еще Варрик сказал ему перед самым уходом из Скайхолда, что очень рад, что не ему придется лично говорить Фенрису о том, что с ними случилось в Тени. Жаль, сам Хоук не мог найти для этого более подходящих слов. Идя по лестнице ко второму этажу, Хоук невольно наблюдал за бегающими слугами. Похоже, этот праздник выдался для них очень тяжелым. Определенно тяжелее, чем те, что когда-то устраивали в Зимнем дворце. Если бы Хоук имел орлиное зрение, он бы точно мог увидеть, как пот стекал по их вискам прямо к шеям. Он вспоминал свою служанку Орану, смотря на этих эльфов, которые носились по лестнице с тяжелыми подносами, полными аппетитных закусок. Орана также, бывало, бегала по его имению, перевыполняя свои обязанности. Но делала она это по собственному желанию — да это еще учитывая, что Хоук запретил ей работать до состояния полудремы. И работала она за деньги, которые могла накопить, и, при случае, покинуть имение Амеллов. Эти же эльфы работали, скорее всего, просто за еду и возможность иметь хоть какую-то крышу над головой. Хоуку в голову прокралась мысль, что и жили то они совсем не во дворце, лишь отрабатывая здесь еще один день своей жизни. А еще они получали в свою сторону не самые приятные выражения, не имея права высказаться против. Хоть в Орлее и было запрещено пренебрежительно относиться к слугам, ничто не мешало нашептывать на них им же в спину. Это Хоук и услышал краем уха, когда поднялся на второй этаж. Эльфийка-служанка отошла от двух господ с подносом в руке, скромно откланиваясь им. В спину ей кто-то из них тихо, но чуть ли не плюясь, сказал: «остроухая». Хоук иногда задумывался, как же люди умудрялись сделать из обычного слова унизительное оскорбление, которое может неприятных клеймом гореть на обиженном. Со скупого объяснения Фенриса про хорошие одежды и маски он понял ситуацию в теории, а теперь видел вживую. Он знал, что рабство есть везде, только под разными личинами. Только признавать это было больно, и лишь один тевинтерский беглец находил в себе силы бороться с этим в одиночку. Хотя, сегодняшний день мог бы считаться исключением, благодаря рыжей голове на пороге их покоев. Откидывая неприятные мысли, Гаррет снова сосредоточился на своем задании. Он, сложив руки за спиной, осматривал коридор, где посередине восседали дворяне на белых диванах с золотыми ножками, а по уголкам, как он и думал, стояли небольшие группы сплетников и болтунов, которые что-то оживленно обсуждали, иногда прикрывая рты ладонями в явном изумлении, приступе скромности или ехидном смехе. Из небольших комнат выходили люди, которые только что любовались написанными картинами, гербами, мечами или скульптурами. Справа находилась терраса, где журчал фонтан. Его было почти не слышно, ведь местный гул из разговоров, хохота и стуканья стаканов заглушал его. Только когда Хоука пихнули подносом в плечо, он понял, что стоял прямо на проходе, даже не двинувшись с места с момента, как пришел сюда. Эльф-слуга быстро извинился и ускоренным ходом пошел к одному из вельмож, который что-то воодушевленно рассказывал, размахивая руками. Отойдя в сторонку, поближе к одному из бюстов, расставленных у стен по всему коридору, он еще раз присмотрелся к людям вокруг. Конечно, все были в масках разных цветов и форм, с разнообразными узорами и специфическими очертаниями, которые, похоже, характерны для каких-то определенных знатных домов. Хоук подумал, что уж если не на внешний вид он сможет опознать свою цель, то ему стоит прислушаться к разговорам вокруг. К тому же, его цели могло здесь и не быть вовсе. Он точно знал, что венатори вербовал союзников одним хорошо поставленным словом или же грубой силой. Проблема была в том, что мало кто решился бы проболтаться, ведь в таком случае он сразу же становился следующим в бесчисленном списке несчастных жертв венатори. Но проболтавшиеся есть всегда. Среди них, в основном, те, кто не в ладах с собственными нервами, и любое давление вызывает у них неподдельный испуг. А чтобы избавиться от назойливых мыслей и страха, они высказываются кому-то о своих переживаниях. Если не напрямую упоминая причину своих бед, то хотя бы косвенно намекая. Бывало даже, что напуганный человек, находясь в состоянии отчаяния, мог запросто выявить того, кто над ним издевался. Но есть и те, кто не может просто так расколоться. Из-за того же страха. Ужас сковывает их, не дает говорить. И таким нужен человек, который погладил бы по плечу и мягко попросил им рассказать о своих переживаниях. С этими — куда сложнее, и подслушивать их довольно нудно. Ведь чаще всего такие жертвы обходились скупыми ответами вроде «да», «нет» и «возможно». Хоук надеялся найти того, кто был бы более эмоционален. Он начал расхаживать по коридору, делая вид, что рассматривает прекрасные бюсты орлесианских лордов и леди. С каждым новым подслушанным разговором Хоуку все больше казалось, что он попусту тратит время, и никаких зацепок о венатори здесь не найдет. Последнее, что он слышал, — разговоры о том, что сейчас из моды ушел бирюзовый оттенок, а на смену ему пришел нежно-бирюзовый, и что-то о даме Жизель, которая не стоит больше трех коз и снопа пшеницы. Затем он отправился из коридора в отдельные комнаты, где красовались чудеса искусства и наследства императорской семьи. Там разговоры оказались еще скуднее на какие-либо сведения. Здесь, как можно было догадаться, обсуждали, как на одной из картин написан Гаспар де Шалон в детстве и что художнику стоило бы выдернуть руки за такое форменное бесстыдство. Кто-то негативно высказывался в ответ на такое заявление, говоря, что картина прекрасна и стоит чуть ли не самого портрета святой Андрасте. Теперь, когда голоса критиков слились в ожесточенном бою из культурных оскорблений и воистину возмущенных вздохов, Хоуку ничего не оставалось, кроме как направиться на террасу. Вид зеленой травы и журчащего фонтана успокаивал мысли. Магу даже захотелось потянуть руку в карман за капризом и кинуть его в воду. Только ни одного каприза при нем не было, и оставалось ему только дослушивать ту половину знати, которая присутствовала на этом этаже. Обстановка здесь ничем не отличалась от той, что Хоук уже видел. Только теперь, когда он стоял у сетки с виноградной лозой, краем уха он услышал, что слуги сегодня халтурят и стоило бы дать им плеткой раз один-другой по рукам — для дисциплины. Подумать только, несчастному графу подали сыр со вкусом некоего соблазна, а не глубокого отчаяния. И невольно магу на ум теперь приходили слуги, которые здесь бегали. Все они были довольно нервные из-за праздника, но тот, что врезался в него пару минут назад, казался особенно напряженным. Его руки слегка тряслись, голос звучал так, словно эльф был на последнем издыхании. Но разве можно уже устать, если еду начали разносить всего полчаса назад? Конечно, слуги могли забегаться по лестницам и коридорам от одной знатной вельможи к другой, но того эльфа выдавал взгляд, который не сфокусировался тогда на Хоуке. Глаза слуги метались из стороны в сторону, словно он боялся кого-то заметить, и, казалось, могли выпасть из орбит в любую минуту, если он еще хоть немного напряжется. Здесь рядом находилось место, где как раз проживали несколько эльфийских слуг. Тот эльф, как Хоук запомнил, после беготни по коридору с уже пустым подносом отправился к левой двери — у самого конца коридора. Теперь Гаррет думал, что он хоть случайно, но все же поймал какой-то мелкий след, который поможет ему раскрыть личность венатори. Отойдя от лозы, он позволил себе поддаться искушению и быстренько сорвал с нее сладкий плод винограда. Кинув его за щеку, Хоук отправился к дверям, чтобы выйти с террасы. Уже в коридоре он отметил, что до этого людей тут было куда больше. Теперь уголки почти опустели — потому и дышать и стало чуть легче, — а на диванах сидели, элегантно расслабив все свои конечности, небольшие группы. Комнаты с произведениями искусства и вовсе лишились своих посетителей за исключением тех немногих, которые заходили туда на несколько минут, чтобы краем глаза взглянуть на определенную скульптуру или герб. Пройдя по коридору теперь уже более свободно, он открыл большие, расписанные узорами двери. В этой части этажа находилась пара-другая балконов, где могли в тишине отдыхать несколько человек. Хоук задумался, почему не зашел туда раньше, но сразу же себя одернул, понимая, что присутствие какого-то лишнего типа, который будет стоять в сторонке, заставило бы людей занервничать и уйти подальше — или же вовсе вызвать стражу, чтобы та уволокла его отсюда. Кто же Хоук такой, чтобы мешать людям проводить уединенную трапезу? Коридор упирался в еще одну дверь, и именно она вела в комнаты слуг. Все знали, что посещать их ни в коем случае нельзя. Исключением являлся лишь хозяин дворца и его ближайшее окружение: императрица Селина, ее семья и подручные. На входе стояла стража — уже явно более суровая чем та, что встретилась им с Фенрисом у карет. Теперь копья были так остро наточены, что аж блестели в свете огромных люстр на потолке. И доспехи тоже так сияли, словно маленькие мальчишки-оруженосцы полировали их целый час — или даже два, — пытаясь привести их в надлежащий вид. А взгляд стражников был суров, холоден. Тут Хоук уже не проведет их какой-нибудь шуточкой или одним показом ключика. Сделав это, в ответ он, скорее всего, получит лишь палкой по голове и отключится на неопределенное время. Повезет, если потом найдет себя за решеткой. От мыслей о своей возможной печальной участи заключенного его отвлек скрип больших дверей. Маг увидел, как из комнат слуг выходил тот самый эльф в компании эльфийки. Его взгляд был взволнованным, а он сам активно жестикулировал дрожащими руками. Эльфийка же только понимающе кивала. Хоук, быстро среагировав, притворился, что направляется на балкон. Он бы так и сделал, на самом деле. Подышал бы свежим ночным воздухом, посмотрел бы на звезды, если бы ему не нужно было выполнять сейчас задание. Благо, актером он был отменным, а чтобы отойти в сторонку к балкону с серьезной миной, не нужно никаких особых талантов. Уже стоя на пороге, он продвинулся немного ближе в коридор, чуть не попав рукой в пышный куст у самого выхода. Напрягая уши, Хоук слегка повернул голову вбок, чтобы хоть немного видеть, кого он там подслушивает. — Я так больше не могу, — первое, что Хоук уловил. Голос был нервным, дрогнувшим. Эти слова могли значить все что угодно. Не может что? Больше разносить закуски? Бегать по лестницам весь праздник? Стоило дослушать, что Хоук, собственно, делать и собирался. — Столько молчал, столько об этом думал. Это уже просто невыносимо. А вот это уже было больше похоже на то, что Хоуку нужно. Чуть выглянув из проема, он увидел, как бедный эльф исповедовался подруге в своих страхах. Та же успокаивающе положила ладонь ему на плечо и сказала что-то похожее на «здесь не место». И эльф, приняв эти слова, выдохнул и махнул рукой, прося ее пойти с ним. Когда они вышли из этого коридора в другой, Хоук не стал медлить и последовал за ними, дождавшись, пока они не отойдут от двери достаточно далеко. Только недоумевающие аристократы, сидящие за столиком с одной романтично горящей свечой, держались за руки и косились на спешно ушедшего. Женщина хотела было что-то сказать, но мужчина, сидевший перед ней, ловко и нежно ухватил ее за подбородок, целуя в пухлые губы и прося забыть об увиденном. Мол, чудаков в нашем мире хватает. Теперь Хоук шел по лестнице вниз, покидая второй этаж. В момент, когда он покинул коридор, который вел в комнаты слуг, в другом людей не было совсем. Все словно опустело, как будто тут никого раньше никогда и не было. Осторожно шагая в нескольких лестницах от парочки эльфов, он улавливал несколько фраз по типу «Что мне делать и как мне быть?» Эти вопросы ничего толком ему не давали, лишь призрачно намекали на то, что эльф рассказывал именно о том, кто действительно нужен Хоуку. Бывало так, что эльфы останавливались и вставали боком, и магу приходилось за момент до потенциального раскола придумывать, как бы ему не выглядеть подозрительно. На сердитого богача он похож не был — тот бы сразу нагнал парочку и обеспечил им хороший нагоняй за якобы пропавшее мясо на серебряном блюдце. В один из разов, когда они встали к нему профилем, Хоук с ужасной заинтересованностью рассматривал свои не самого приличного вида ногти. А когда они чуть не повернулись к нему всем телом, мага чуть не хватил ужас и сильное желание скинуться с перил, зацепиться за них снизу и так и ползти за эльфами. И они не видят, и он слышит. Но разбойником или Антиванским Вороном он не был — ловкости не доставало, вот и пришлось встать как пень, чтобы аж не дыхнуть лишний раз. И его, благо не заметили, ведь как только эльф поворачивался на эмоциях, чтобы посмотреть своей собеседнице в глаза, его тут разворачивали обратно. У Хоука даже сложилось такое ощущение, что эльфийка подсознательно была с ним заодно на этой лестнице. Она постоянно подталкивала своего друга в спину, побуждая идти вперед и не останавливаться. Или же просто-напросто небезосновательно боялась, что кто-то мог их подслушивать. На лестнице Хоук еще раз услышал малые крупицы диалога: — Меня убьют, Мальвина, понимаешь? — он в отчаянии выдохнул, стараясь звучать как можно тише. Выходило у него это не очень, если говорить помягче. — Убьют! — с шипением выпалил он, подавляя свой крик на полуслове. Это больше походило на то, что Хоуку нужно. Но все же не только венатори мог грозиться убийством своего несчастного подопечного. Это мог быть кто угодно, угрожать он мог чем угодно: кровавой пыткой, ссылкой в дикий лес, сточной канавой. Пока эльфы шли, Хоук был уверен, что диалог не окончен. Они наверняка направлялись в свое тайное местечко, в уголок, где они могли бы обсудить любые невзгоды и печали, которые их настигли. И Хоуку придется раскрыть для себя этот их маленький секрет. Спустившись с лестницы, Хоук встал на месте и еще немного подумал, куда же они могли пойти, чтобы вскрыть свои тайны друг другу. Стоял он сейчас в Гостевом крыле рядом с покоями. Взглянув вниз, он заметил, что эльфы спустились чуть ниже и теперь стояли у камина, продолжая свой разговор. Хоуку ничего не оставалось, как тихо подойти к перилам, пытаясь даже не шуршать подошвой сапог. Здесь ходило тихое эхо, оттого он мог себя проявить. Но это еще и играло ему на руку, ведь теперь не придется так сильно напрягать слух, чтобы уловить все тонкости подслушиваемого им диалога. На минуту он пожалел, что на голове у него выросли не эльфийские уши, а обычные человеческие. — Мне каюк, если я не сделаю это сегодня же, — выдохнул эльф. Они почему-то явно не боялись это обсуждать в таком прослушиваемом месте. Эльф прикоснулся чуть дрожащими пальцами к своему вспотевшему виску и принялся растирать его, чтобы хоть немного отвлечься и успокоиться. — Тогда почему ты этого не сделаешь? — спросила эльфийка. Она скрестила руки на груди. Разговор точно не был ей приятен, но этих двоих, похоже, связывала давняя крепкая дружба. Потому она и не такое была готова от него выслушать. Ее лицо серьезно хмурилось, хоть глаза нервно метались от языков пламени в камине к лицу своего друга. — Боюсь! — выпалил он, случайным образом поцарапав висок, нервно выдохнул, прикрыв ладонью свое лицо. — Я знаю, что он вытворял с остальными, кто ему больше не был нужен. Это мое последнее поручение. — Но ты все же когда-то купился на его уговоры. И вот ты здесь. Она понурила голову и помотала ей, зажмурившись. В голосе звучала какая-то странная смиренность, которая была сопоставима с горечью. — Если бы я знал, чего это могло мне стоить… — он выдохнул, опустив руки. Еще раз они посмотрели друг на друга, глаза в глаза и обнялись. — Береги себя, Мальвина. Иди назад. Прошу тебя, будь там, где побольше наших. Еще немного понаблюдав, Хоук увидел, как эльф ушел на кухню, тихо прикрыв за собой дверь, а эльфийка так и осталась стоять и смотреть на пылающий в камине огонь, сложив руки перед собой. Тихо, пытаясь не произвести ни звука, Хоук вышел из коридора гостевых комнат, попав в приемный зал. Подойдя к столу с закусками, он почувствовал не столько удовлетворение от полученной информации, сколько стыд. Он так и не узнал ничего дельного из их разговора, лишь ножом вскрыл для себя слишком личную тему. Шпионом Хоук был просто отвратным. Слишком грубый и неподъемный, не имеет привычки думать наперед. Слишком совестный. По итогу он разочарованно тыкал маленькой вилочкой в кусок какого-то шоколадного пирожного, бездумно смотря в пустоту. От издевательства над пирожным его отвлек слуга, внезапно оказавшийся у стола как демон из табакерки. Он выглядел серьезно, хоть и слегка запыхавшимся, и совсем не был похож на тех, за кем Хоук следил несколько минут тому назад. Подойдя поближе, он спросил: — Прошу прощения, что прервал вашу трапезу, господин. Вы Гаррет Адлер? Трапезой это было тяжело назвать. Слуга встал ровно, как по струнке, держа в руках запечатанное письмо. — Я, — ответил Хоук. Слуга же, раскланявшись, передал ему письмо. Осмотрев конверт, Гаррет заметил на нем небольшой красный сургуч без герба. Не успел он задать вопрос, кому понадобилось прислать ему письмо, как парнишки и след простыл. Недоуменно оглядевшись, Хоук понял, что ему ничего не оставалось, кроме как раскрыть конверт и посмотреть самому. Достав аккуратно сложенное письмо, он вчитался в строчки, написанные аккуратным почерком: «Все уже явились в бальный зал. Еще не прозвенели торжественные колокола, но народу тут предостаточно. Как насчет прийти и принять большое участие в балу, развеяться? Спокойный вальс еще никогда не вредил никакому делу. Мы с Фенрисом будем ждать вас, мессир Адлер. Малиан» Теперь Хоук хотя бы получил ответ свой вопрос, куда же делись все обитатели дворца. И правда, если бы он посмотрел на часы в том коридоре, где до этого восседала куча людей, то мог бы заметить, что скоро наступит самый главный час праздника. Ну, самый главный из трех. Колокол сейчас должен был ударить в первый раз за вечер, объявляя официальное начало. Потом прозвучит еще один, а за ним последний, объявляя самый главный танец вечера. Уж чем еще удивляло его это задание — кроме венатори-тени и измученных эльфов-слуг — так это тем, что он в жизни не мог себе представить, что станет танцевать на празднике в Зимнем дворце. Единственное, что немного портило впечатление о предстоящем танце, — сам рыжеволосый Малиан, который явился не пойми откуда и теперь расхаживает с Фенрисом по бальному залу. Весь этот эльф являлся одной большой внезапностью. Причем не особо приятной. Маг не знал, как чувствует себя рядом с Малианом Фенрис — возможно, вполне комфортно, если они до сих пор ходят рядом, — но Хоука слегка нервировало одно его упоминание, пусть даже на клочке бумаги. Стоит попытаться пригасить в себе это нездоровое чувство ревности, а то еще начнет косо смотреть на все, что только могло придвинуться к его тевинтерскому эльфу. От бального зала Хоука отделяла еще одна огромная, расписанная узорами дверь, которых в этом дворце было полно. Если честно, на такие он уже насмотрелся. Когда прозвенят колокола, они широко раскроются, встречая всех прибывших гостей. Приемный зал не был так пуст, как коридоры второго этажа, и Хоук с уверенностью мог бы сказать, что к той толпе прибавится еще полдюжины такой же. И все, конечно, в разнообразных масках и до нелепости больших шляпах. Хоук подумал, что ему стоило бы сейчас отойти от столика и оставить несчастное пирожное в покое, чтобы потом случайно не упасть под ноги аристократам и не быть задавленным их роскошными туфлями. Кто-то бы назвал это смертью со вкусом, но мало кто с этим высказыванием согласится. Оставив вилочку в бедном кулинарном изделии, маг отошел от столика, направившись к дверям. Подсознание тихо шептало, что стоит как можно скорее приоткрыть их и явиться в основной зал всего торжества, ведь каждая минута была на счету. Какая-то его часть говорила, что если он не поспешит, то рискует получить увесистой дверью по лицу, когда они торжественно откроются. Выглядело бы это нелепо, да и звучит тоже. Сам же Хоук думал только о том, что в зале он наконец-то сможет поговорить с Фенрисом о своем деле. Ему нужно было выговориться. К тому же, в этом замешаны эльфы-слуги, которых тевинтерский воин так яро хочет освободить из-под гнета орлесианцев. Приоткрыв-таки тяжелую дверь, он невольно начал осматривать весь бальный зал. Первой на глаза, конечно, ему попалась толпа людей, оживленно говорящих друг с другом. Предположительно, о предстоящих танцах, которые вот-вот начнутся. Затем ему хватило чуть поднять взгляд вверх, чтобы увидеть на мраморном потолке огромную люстру с десятками горящих свечей. Еще чуть-чуть, и в самой середине зала закружились влиятельные дамы и их мужья, но сейчас там стояли столы с разложенной на них едой, что пестрила разнообразием вкусов и запахов. Зал оканчивался выходом на балкон, откуда открывались славные виды на сад-лабиринт, что находился внизу, и на горы Халамширала. А еще по бокам зала он заметил тех же молящихся ангелов, которых он видел уже у главного входа в приемный зал дворца. Только сейчас, когда стража двинулась к нему с очень серьезными лицами, Хоук понял, что все это время стоял между двумя дверями как какой-то нерадивый разведчик, который еще не знал, что ему предстоит делать. Быстро проскочив в зал, он услышал, как за ним начали раскрываться массивные двери зала. Где-то над головой прозвонил большой колокол, объявляя начало бальных танцев, и не успел маг выдохнуть, наблюдая за тем, как в зал тянется еще больше людей, а к нему в этот же самый момент уже кто-то подошел, легонько пихнув в локоть, передавая в ладони бокал с красным вином. И он заметил рыжую голову, пару заостренных ушей и черные глаза, которые смотрели прямо на него. Не успел Хоук и сказать что-либо, как эльф тут же подхватил его под локоть, уводя от потока людей к основной части зала, откуда можно было наблюдать за парочками внизу. — Наконец-то, вот и вы, мессир Адлер. Мы с Фенрисом уже заждались, — Хоуку пришлось взять бокал в другую руку, чтобы случайно не разлить его на пол или эльфа, который держал его под локоть. — Успели в самое время. После боя колоколов должна будет выйти сама императрица Селина. Скажу вам, это очень приятное зрелище. — Неужели? — спросил Хоук, пытаясь выразить в своих словах всю свою доброту и желание вести диалог. К слову, к напарнику Фенриса по делу рабов этого в Хоуке было очень мало. — О да, — Малиан кивнул, посмеявшись. — Но хочу сказать, что королевские особы всегда прихорашиваются достаточно долго, чтобы можно было успеть отведать вкусных угощений или наговорить друг другу комплиментов. Хотите попробовать антиванские оливки, может, копченый окорок из Неварры? — заметив, как ему отрицательно покачали головой, Малиан все же продолжил: — А что насчет комплиментов в вашу сторону? — В таком случае, мне тоже придется сказать вам пару приятных слов. Эльф засмеялся, чуть откинув голову назад. — Тогда я начну, — Малиан, до этого смотрящий только вперед, теперь черными глазами будто прожигал дыру в Хоуке. — Для вас у меня припасено лишь одно высказывание, но очень лестное. Вам никогда не говорили, что вы похожи на Защитника Киркволла? Того самого, благодаря которому развязалась война магов и храмовников. Хоуку хотелось возразить, что войну они развязали сами, а он лишь попал им под руку, оставшись без какого-либо выбора. Он надеялся, что со стороны казалось, будто он сморщился от задумчивых мыслей, а не от чувства несправедливости. Он хихикнул, также надеясь, что смешок его не выглядел слишком нервным: — Пару раз. Один был на границе Вольной Марки. Все же знают, как больно они относятся к этой теме. Его голос, похоже, прозвучал довольно убедительно, и Малиан остался доволен ответом. Он, улыбаясь, отвернул от него голову, и Хоук тоже теперь мог рассмотреть пестрое помещение перед собой. И тут Гаррет заметил, как из всей толпы ярко выделялась знакомая фигура. Никакая императрица Селина сейчас, когда перед ним стоял Фенрис, не могла занимать его мысли. Когда они с Малианом подошли поближе, Фенрис обернулся. До этого он, опираясь на перила, наблюдал за людьми, что сбивались в пары для танцев и ждали появления императрицы. Он убрал ладони с перил, и сейчас Хоуку хотелось поправить воротник своего мундира, чтобы было чуть легче дышать. Он не знал, влияла на него так духота и переполненность помещения или же сам эльф, который теперь смотрел на него, глядя прямо в душу. Но сделать ему этого не позволили две вещи: Малиан, который до сих пор держал его под локоть, и бокал игристого красного вина. — Гаррет, — тихо сказал Фенрис. Улыбка не выглядела фальшивой, от нее не отдавало холодом. Он действительно был рад видеть человека. От этого простого обращения Хоуку хотелось вырваться из тисков рыжеволосого эльфа и прижать к себе своего, белобрысого. Но, как только маг собрался реализовывать свой план высвобождения — сначала прикоснувшись губами к бокалу с вином, — он услышал восторженные хлопки и звук труб, на которых играли два стражника. В зал зашла императрица Селина в сопровождении трех дам. Если быть честным, то он видел императрицу вживую, а не на какой-нибудь картине в первый раз. Он слышал о ней многое. Это была статная женщина в роскошных одеждах: синее изящное платье с длинным широким подолом касалось пола. Ее светло-русые волосы были аккуратно заплетены в косы и пучок, а лицо скрывала серебряная маска. Со своего места Хоук не мог разглядеть, но был уверен, что она так же, как и все остальные маски, покрыта красивыми узорами. Ее придворные дамы отошли в сторону, а сама императрица направилась к перилам, сложив руки перед собой. Воистину, это была великая женщина, с которой стоило считаться. Хоть в Хоуке она благоговейный трепет вызывать не смогла даже тогда, когда он сам увидел ее лицо — хоть и прикрытое маской, — но уважение она вызывала точно. Он знал, что одним своим словом она в силах развязать кровопролитную войну, а взмахом руки помиловать тысячи людей. Ее речь была пылкой, вдохновляющей. Все-таки, она тоже приложила немало усилий для того, чтобы покончить с тиранией Корифея. Селина легко подняла ладонь, медленно проводя ей по залу, осматривая аристократов перед собой. — Дорогие гости. Графы и виконты, маркизы и баронессы — все, кто сейчас присутствуют в этом зале. Сегодня мы празднуем победу над Корифеем — порождением тьмы, что угрожало нашему миру, — ее голос был властным, но не лишенным доброты. Именно это и подкупало аристократов, что с восхищением глядели на нее широко раскрытыми глазами. — Благодаря Инквизиции мы пережили это страшное событие. К нашему огромному сожалению, в этом году они не смогли прийти на празднество, — она снова сложила перед собой ладони, — но в следующем мы радушно примем их в Зимнем дворце — как самых желанных гостей на этом свете. Победа над Корифеем доказала, что мы способны сокрушить любого врага. И хоть его жалкие приспешники все еще таятся по уголкам Тедаса, нас это не остановит. Благородные мужья и дамы, с этой минуты бал — начинается! Люди восторженно хлопали императрице Селине, выслушав звонкую речь. Когда она говорила, весь зал будто замер, перестал издавать какие-либо звуки. Даже стены замолчали, эхо будто сделалось приглушеннее. Лишь Селина, торжественно объявляя о начале праздника, была слышна их ушам. Хоук тоже хлопал ей вместе с Фенрисом и Малианом. Он улыбался, как и все остальные в этом зале, смотря, как императрица разворачивается и уходит на балкон. Краем глаза он отметил, что, хоть рыжий эльф и радовался с ними, улыбка его казалась какой-то слегка натянутой. Когда кончик подола синего платья скрылся за проемом балкона, музыканты взялись за свои инструменты и начали играть спокойную элегантную бальную мелодию. Пары, что стояли внизу, взялись за руки и танцевали тихий вальс. Лорды прижимали к себе графинь, а леди падали в объятия баронов. Хоук наблюдал за ними, за каждым их движением. За тем, как выгибались их стопы, как руки аккуратно ложились на тела друг друга. Даже отсюда было видно, что партнеры не отводили от друг друга взглядов, не смотря никуда более. Невольно Хоуку самому захотелось почувствовать себя в этом круговороте расслабляющего танца. Он посмотрел на Фенриса, который ничего не говорил с того момента, как в зал зашла Селина, но явно хотел. Наверное, когда появилась императрица, мысли вылетели у него из головы. А думалось, что он хотел сказать что-то приятное. Но Хоуку хватало и того, как эльф произнес его имя, как он подошел к нему. Мысли о танце и Фенрисе перемешались, а из них его вырвал довольный смех Малиана. Перед эльфом преклонился мужчина в элегантном одеянии. Его воротник и рукава были покрыты белыми кружевами, но весь остальной наряд был темных цветов, чуть ли не черных. Только маленькие пуговицы золотого оттенка выделялись на груди. У мужчины была маска на все лицо, покрашенная под благородное серебро. Мужчина протянул руку рыжему эльфу, на что тот широко заулыбался, кладя на нее свою ладонь. Он мельком взглянул на своих спутников, а потом спустился по лестнице вниз, держась с партнером по танцу за руки. Хоук слегка был удивлен, что было позволено танцевать не то что с людьми своего пола — но с эльфом. Хотя эта новость еще и была очень приятной для него самого. И он снова вернулся к своим мыслям о вальсе и Фенрисе, что приятно согревали его воображение. Когда Малиан и его партнер скрылись из виду среди танцующих пар, он залпом выпил вино из бокала, со стуком поставил его на перила, а потом тихо сказал: — Фенрис, — эльф, обратив внимание, повернулся к нему. В этот же момент Хоук склонил перед ним голову, слегка нелепо встав, чтобы сделать надлежащий поклон, и вытянул руку вперед. Улыбаясь, он поднял на эльфа свои янтарные глаза и наблюдал, как тот пялился на его ладонь, не решаясь сделать что-то в ответ, — не желает ли ваша благородная особа потанцевать со мной? Единственное, что Хоук услышал в ответ, это тихий смех, который барабаном прошелся по его ушам. Когда ладонь эльфа легла на его, он улыбнулся еще шире, напрочь забывая о том, что здесь так улыбаться не особо положено. Но теперь это было не самым главным, ведь сейчас он вел за собой Фенриса вниз по лестнице — туда, где танцевала чуть ли не половина зала. Он очень надеялся, что немного места осталось и для них. Было не особо удобно, когда твоя стопа могла упереться в чужую. Но, к их счастью и везению, места было предостаточно. Похоже, большинству скорее хотелось наесть брюхо, но культурно, и напиться, но с элегантным выражением лица. Спустившись с лестницы, Хоук, не теряя драгоценного времени, что было посвящено только им, взял Фенриса за правую руку. Тот даже не стал сопротивляться тому, что ведущим будет не он — он отдавался на волю человеку и собирался подстраиваться под его движения. Гаррет, не переставая улыбаться, осторожно положил правую руку ему на лопатку, а Фенрис, не медля, левой ладонью коснулся плеча мага. И они двинулись в такт музыке. Конечно, по началу все было не так гладко: когда Хоук сделал шаг вправо, Фенрис чуть не отдавил ему ногу в попытке двинуться вслед, а когда, делая шаг влево, они начали поворачиваться по часовой стрелке, чуть не задели одну из благородных дам, что за обе щеки уплетала мясо в липком сладком соусе. Хоук тихо извинился перед ней, но на самом деле очень хотел спросить, где так можно научиться с удовольствием есть мясо в соусе, не запятнав себя с ног до головы. Спустя некоторые мгновения их танец начал превращаться во что-то единенное, то, что было доступно только им двоим. Их ноги двигались в ритме музыки, руки лежали на телах друг друга, словно там и должны были быть всегда, а глаза смотрели в глаза напротив, не в силах оторваться. Такой род идиллии, которую разрушать не хотелось бы никогда. Будь на то воля Хоука, так бы он и остался здесь, с Фенрисом, наматывать круги во время вальса до самого конца праздника, не чувствуя усталости и не имея никакого бремени задания на своих плечах. — Не знал, что ты мастер в танцах, — тихо сказал ему Хоук, делая с Фенрисом очередной круг по залу. Тот довольно хмыкнул и сразу же ответил: — Мастер? Его вопрос прозвучал так же тихо. Когда эльф сделал шаг влево, жарко касаясь ладонью его плеча, можно было услышать, что трубач слегка завысил ноту. Казалось, музыка звучала где-то далеко, на фоне. На самом же деле музыканты уже играли на весь зал так громко, что заглушали слабое эхо. — Конечно. Ты бы со стороны видел, как двигаешься. Фенрис, я восхищен. Правда, — на выдохе произнес Хоук. — Льстец, — хохотнул Фенрис в момент, когда Хоук поднял над ним руку и закружил его на месте. Хоук заметил, что его словно большим гребнем зачесанные назад волосы слегка растрепались, хоть ни одна волосинка еще не выбилась из общего ряда. — Я говорю от чистого сердца, — в сердцах сказал Хоук приглушенным голосом. Эльф еще раз взглянул на него. Проницательно, как будто испытывающее. Его глаза заблестели. Не от свечей, которые горели на люстре и стенах. Хоук не мог найти слова для того, чтобы описать всю красоту зелени, что таилась в этих больших глазах, смотрящих на него. Он тихо вдохнул, не пытаясь отвести от эльфа свой взгляд. — Фенрис, я… Не успел Хоук что-то сказать, как он услышал такой знакомый заливистый смех. Похоже, придется подождать со своими откровениями. Вместе с Фенрисом они слегка повернули головы вбок, не прерывая танца, и увидели, что их знакомый рыжий эльф танцевал со своим партнером. Да еще так страстно, словно они знакомы многие десятилетия, и этот танец для них столь же привычен, как умение ходить и дышать. Смотрели, к слову, на них не только Гаррет и Фенрис. Многие уже обратили на них внимание, а некоторые наблюдатели даже хлопали. Некоторые пары пытались повторять за ними движения, но получалось у них только отдавить друг другу пальцы и подолы дорогих одежд. Фенрис, похоже, заметил, как переменился взгляд Хоука, и только тихо посмеялся, двигаясь с ним в одном ритме, не отставая ни на шаг. Хоук снова засмотрелся на его зеленые глаза. На этот раз они искрились какой-то забавой, а не загадочной глубиной, как пару мгновений назад. Эльф, воздушно шагнув вправо за человеком, спросил его, уже не пытаясь говорить вполголоса. При виде задумчивого лица человека ему захотелось смеяться. Музыка стала еще громче. — Тоже бы так хотел? — спросил Фенрис, чуть вставая на носки. — Нет, если только не с тобой. Хоук снова поднял над ним руку, кружа Фенриса на месте. Даже и не удивительно, что тот так легко и красиво двигался. Гаррет видел элегантные формы эльфа, которые так нехарактерны мужчинам. Видел его талию, тонкие ноги, упругий зад. Удивительнее было только то, что Фенрис, похоже, хорошо чувствовал себя в этом костюме. Особенно в туфлях — он скользил на них по полу так, будто и вовсе не носил их сейчас. Когда Фенрис снова был в его руках, а его ладонь легла ему на плечо, Хоук слегка нагнул голову, смотря куда-то в сторону: — Не хочешь выпить? Лично у меня что-то в горле пересохло. Хоук, аккуратно выпустив эльфа из своих скромных объятий, встал на месте, раскланиваясь перед ним. Тот усмехнулся, но тоже поклонился в ответ. Краем глаза человек заметил, что все-таки одна прядь на голове Фенриса выбилась из ряда зачесанных волос. Теперь она забавно дергалась на лбу при любом движении. Столы находились в небольшом отдалении от главной части зала, где сейчас танцевали люди. Чего на них только не было: огромные миски с салатами разных видов, мясные блюда, приправленные разными специями и залитые соусами, сладчайшие фрукты, которые пахли если не раем, то уж точно чем-то неземным, и несколько десятков бутылей вина. А Хоук был уверен, что припасено их еще сотни. На таком празднике люди напивались и ели до самой последней черты, которую только были способны перейти. Во имя славных спасителей от Корифея, конечно же. Хоук взял в руки бокал с тем же игристым вином, которое ему недавно всунули. Он осмотрел тарелки с сырами и окорками, и теперь наконец услышал, насколько громко играли артисты на своих инструментах. Во время незамысловатого разговора с Фенрисом он словно впал в некий транс, не слыша никого и ничего кроме того, что эльф говорил ему. Посмотрев на то, как Фенрис тоже взял в руки бокал вина, он протянул к нему свой. Фенрис, не переставая улыбаться, кивнул. Бокалы звонко стукнулись друг о друга, и Фенрис с Хоуком одновременно, слегка отпив, почувствовали приятный вкус алкоголя на языке. Тост без каких-либо слов в честь их небольшого первого танца на этом балу. Хоук молча покачивал вино, не зная, с чего бы ему начать высказывать свои чувства. Но ему и не надо было. Фенрис заговорил сам, а это значило только то, что теперь Хоуку оставалось лишь отвечать на вопросы, которые ему сейчас зададут. Неловко правда, что ответы, скорее всего, будут до ужаса глупыми и нелепыми. — Я вижу, что Малиан не вызывает у тебя особый восторг, — Хоук, незамедлительно, кивнул, перестав крутить вино в бокале. — Я тоже сначала не особо доверял ему. Но мы сработались. — Ты волновался, когда он попросил тебя отойти для разговора. Маг, не зная, где бы найти для себя опору, слегка касался бедром стола, пытаясь не слишком облокачиваться, чтобы, не дай Создатель, он перевернулся. — Конечно, я волновался, — хмыкнул Фенрис, отпивая еще вина. Поставив бокал на стол, он скрестил руки на груди. — Не каждый день я собираюсь сотрудничать с тем, кто пытается освободить рабов Орлея. Но Малиан знает свое дело. — Вы что-то уже успели обсудить или сделать, пока я отсутствовал? Гаррет, залпом выпив все, отставил пустой стакан на белую скатерть. Вино стоило смаковать понемножку, но сейчас он совсем не мог себя успокоить. Ему нужен был сейчас в руках маленький стакан с крепким виски — вот его-то и пьют за один глоток. Вино же, особенно игристое, может быстро ударить в голову, причем, не самым приятным образом. Надо бы остановиться, пока он не слег на пол. — Раз я тебя уже посвятил в свои дела, то Малиан сообщил, что некоторые из рабов уже были выкуплены и освобождены. Это немного, но хоть что-то, — спокойно сказал Фенрис. Он оглянулся назад, осмотрел толпу танцующих людей, мельком замечая среди экстравагантных костюмов рыжую макушку. Хоук про себя задался вопросом: «Выкуплены? Откуда у этого рыжего эльфа средства на освобождение рабов?» Наверняка орлейские лорды и леди немало за них берут. Но пусть вопрос пока останется в его голове. Может, он еще выяснит, что это у эльфа за источник доходов такой. Да, это могло быть и вовсе не его дело, но его интерес оправдан. Поэтому он задал совсем другой вопрос: — И для этого вам нужно было встретиться в Зимнем дворце? Звучало довольно грубо, но Фенрис не обратил на это совсем никакого внимания. Лишь слабо кивнул, придвигаясь к нему ближе, спиной к столу. Хоук, перестав облокачиваться, и сам встал ровно так же, как и его эльф. — Еще он сказал, что планирует что-то действительно большое, — вне основной темы разговора пояснил ему Фенрис, глядя на танцующих людей, — только в детали не посвящал, ссылаясь на то, что он бы не доверил эти слова не то, что бумаге, но и стенам, которые нас окружают. Но именно по этой причине я здесь. — Планируете увести рабов из-под носа Селины, а он даже не хочет подробно тебе все рассказать? — «Волшебное сотрудничество», — так ему хотелось добавить. Но Фенрис не оценил бы его высказывания. К тому же, он и сейчас слегка нахмурился, когда Хоук по-своему сформулировал мысль о их плане. — Не дуйся. Давай я тебе лучше скажу, что у меня есть то, что может вам пригодиться в вашем нелегком деле. Помнишь же, как я сказал, что при случае мы можем друг другу помочь? — Рассказывай. Фенрис кивнул ему. Хоук, неопределенно махнув рукой, пошел к лестнице, и эльф отправился за ним. Когда они шли наверх, Хоук даже не собирался оборачиваться. Никто из них сейчас не думал, что они, возможно, оставляют одного и своих приятелей в другой части дворца. Если, конечно, до этого Малиан сам не ушел. А Хоук Малиана пока что и за приятеля не особо считал. Обходя аристократов и слуг, которые стояли с большими подносами, они вышли из бального зала обратно в приемный. На ходу, приглушенным тоном, маг принялся рассказывать Фенрису о том, что успел услышать и что успел себе надумать: что все началось с того, как он высматривал свою потенциальную цель, что наткнулся он только на испуганного до смерти эльфа. Они проходили мимо людей, а затем свернули в коридор Гостевого крыла. Распахнув дверь в свои покои, Хоук сначала пропустил Фенриса, а потом зашел сам, закрывая за собой. Попав в самое уединенное место, которое было у них на примете, они присели вместе на ровно заправленную кровать. Хоук поставил локоть на свое колено и продолжил рассказ: — Тайной Стражей это уже не назовешь, — выдохнул он. — Эльфов-слуг кто-то терроризирует извне. Не является вживую — о нем только рассказывают, но его боятся сильнее самой смерти. Есть подозрения, что это тот самый венатори, за которым меня сюда послали. Тот эльф, за которым я следил, точно выглядел так, словно на месте был готов умереть, лишь бы не выполнять то последнее поручение, которое ему дали. Но он все же ушел, и теперь моя единственная зацепка к правде — его подруга Мальвина, которая его выслушивала. Тоже слуга здесь. Да, это немного, но для тебя это может стать рычагом, который поможет в освобождении орлесианских рабов, а мне это поможет немного продвинуться вперед по заданию. — Думаешь, девочка сможет привести нас к своему дружку? — задумчиво спросил Фенрис, смотря на него. Он поправил на руке перчатку — и явно не от желания сделать себя покрасивше. Он волновался. Хоук тоже. — Именно. Эльф не говорил, куда направляется, чтобы исполнить последнюю волю своего нанимателя, — Гаррет покачал головой, отворачиваясь от Фенриса. Теперь его взгляд был направлен на одинокую свечу, которая догорала свои последние минуты на тумбочке. Огонь слабо освещал комнату, и только канделябр, что находился у изножья кровати, не позволял комнате окунуться во тьму, — но мне кажется, что он успел все нужное разболтать ей. У меня просто такое странное чувство, что она может привести нас к чему-то. — Например? Фенрис вопросительно поднял ладонь, а потом снова опустил ее себе на колено. — Точно не могу сказать, если ты про что-то материальное, — человек пожал плечами, продолжая смотреть на догорающий огонек свечи. — Быть может, когда мы направимся в назначенное место, споткнемся о чей-нибудь труп. Может, найдем пару молотов себе на голову и несколько кинжалов под бок. Но что-то мне подсказывает, что это именно тот случай, который нам обоим и нужен. — Некоторые называют это интуицией. Эльф хмыкнул, дернув носом. Он закинул ногу на ногу и сложил руки на груди. Но не выглядел недовольным. Хоть план и звучал просто, он был слишком рискованным в каком-то смысле. Но кто в их жизни еще ни разу не рисковал? — И время потом покажет, что же она мне предвещала. Ну что, ты со мной? Хоук, встав с кровати, поправил рукава мундира, а потом слегка пригладил ткань белоснежных штанов. Он повернул голову назад, смотря на позу Фенриса. Тот тут же встал за ним, возвращая ему взгляд. — Конечно, — Фенрис кивнул, но потом добавил. — Как я понял, Малиану ты об этом еще ничего не говорил? Мне казалось, что это вы и успели обсудить, когда подходили ко мне в бальном зале, — говоря последние слова, он скорчил довольно неприятную гримасу. Похоже, он и сам был в курсе, что рыжий эльф мог липнуть, как банный лист. — Мне не удалось сложить на твоего друга еще пару тяжких обязанностей. Вместо этого мне пришлось выслушивать его комплименты. Хоук пожал плечами, отходя к кровати к входной двери. В спину ему прозвучал вопрос довольно озадаченным, но стальным тоном: — Это какого рода? Эльф слегка прищурил глаза, пытаясь в уме отгадать, что же Гаррету могли наговорить за тот короткий промежуток времени. А по собственному опыту он знал, что у Малиана язык как помело, и даже прикрывая уши можно слышать, что он продолжает говорить. Но сейчас дело было не в его многословности. Скорее в том, что эта многословность под собой подразумевала. Фенрис почувствовал, как неприятные мыслишки начали забираться ему в черепушку, а кончики ушей слегка прижались от тихого негодования. — Глазастый он у тебя, вот что я скажу. Усмотрел во мне наипрекраснейшего Защитника Киркволла да потом улыбался чуть ли не во все зубы. Знал я, что мне стоило бы поменять прическу и сбрить бороду, — открыв дверь покоев, Хоук вышел первым, а затем, пропустив Фенриса, закрыл ее на ключ. Двинувшись в сторону лестницы, которая вела на второй этаж, Хоук продолжил разговор. Ступив на ступени, он, сложив руки за спиной, спросил: — Не расскажешь мне, как ты с ним вообще связался? В хорошем смысле этого слова. Гаррет заметил, как Фенрис слегка закатил глаза, когда он уточнил свой вопрос. С него быстро сползла та гримаса, что была минуту назад, и теперь, по дороге на второй этаж, он посвящал мага в небольшую историю знакомства со своим деловым партнером: — Мы с тобой уже долгое время знаем друг друга, Гаррет, — «слишком долгое» — хотелось ответить Гаррету. Но перебивать он не стал, вслушиваясь в рассказ, — ты знаешь, что союзы с кем-то я заключаю редко и по необходимости. Самый очевидный пример — ты сам, — маг до сих пор помнил тот день, когда они впервые встретились: среди трупов тевинтерских работорговцев с тихим эхом слов «я не раб» в ушах. — Но был еще один, не такой уж и давний, если подумать. На тот момент я уже успел прославиться Синим Призраком — убийцей магов. И как-то на пути мне попались две девушки, которые какое-то непродолжительное время выискивали меня по округе. Одну из них я чуть не прикончил на месте, но вторая заступилась за свою подружку. Защищаемая, кстати, была не из робкого десятка. Меня поцарапать она все-таки успела. Хоук усмехнулся, воображая, как какая-то девица могла покалечить Фенриса. Может, она была ловкой разбойницей? Или магессой? Оставалось только строить догадки, ведь Фенрис рассказывал совсем не о том, чем та девушка предпочитала бороться. Может, она и вовсе стукнула ему каблуком по носу? А о таком рассказывать слегка постыдно. — Они предложили мне сотрудничать с ними, чтобы найти пропавшего отца той, которую я чуть не убил. В первый раз я отказался, но перед тем, как уехать, я смог потискать их мабари. Она напомнила мне о твоем Псе, Гаррет, — он сказал это как-то печально, притихшим голосом. Но не успел Хоук спросить, что не так, как Фенрис тут же продолжил, почти незаметно тряхнув головой, наверно для того, чтобы избавиться от внезапно нагрянувших ненужных мыслей. — В итоге они снова меня нашли и уже не оставили мне выбора. Когда мы все-таки достигли поставленной цели — нашли-таки ее отца, в конце концов я вспомнил, каково это — работать в команде. Это полезно, иногда даже необходимо. Но, если исключать полезность, в работе с другими чувствуешь себя… живее. Когда мы с этими девушками разошлись по разным сторонам света, спустя какое-то время, и появился Малиан во всей своей красе. Становилось интереснее. Хоук, заинтригованно приподняв бровь и кивнув Фенрису, показал, что весь во внимании. Они были почти что у входа на второй этаж, и Хоук уже слышал тот же самый приглушенный гул орлесианских дворян, как Фенрис остановился на одной из ступеней. Его ход замедлился, а сам эльф, не контролируя себя, начал лениво жестикулировать, пытаясь выразить свои эмоции. Он явно пытался найти слова, чтобы как можно подробнее рассказать Хоуку об их знакомстве во всех надлежащих деталях. — Он… даже не появился, скорее, дал знать о своем существовании. Мне пришло только письмо от него, — как-то неуверенно протянул он. — Птичка напела о вашем будущем сотрудничестве? Усмехнувшись, Хоук поравнялся с Фенрисом, который внезапно замедлился в процессе своего повествования. — В этом случае, информатор. Он не жалует птиц, говорит, они его раздражают, — эльф хмыкнул, явно не понимания нелюбви рыжего к крылатым созданиям. Хоук тоже немного удивился, даже снова слегка дернул бровью. Как такого радушного эльфа могли раздражать безобидные пернатые? Можно сказать, что у всех свои тараканы. — С ним история куда легче и короче. Мы встретились в одной из таверн на самом краю границ Тевинтера с Неваррой. Тогда он приехал из Антивы, Тревизо, — краем глаза он заметил, как Хоук прищурился, а его кадык слегка дернулся. Он решил не обращать на это внимания, — рассказал, что ранее промышлял мелкой торговлей на трактах и в городах, и устал наблюдать за тем, как кого-то увозили в клетках. Можешь сказать, что право торговать он имел только в эльфинажах, но Малиан был не самым честным торговцем. Оттого при нем его хитрая торговая жилка, и даже сейчас он находит способы подкупить орлесианскую знать. Малиан тогда показался мне до боли легкомысленным, словно какой-то ребенок пытался доказать миру, что чего-то стоит. Но в конечном счете он смог переубедить меня. С одной кружки самого паршивого эля, который я только пробовал в своей жизни, и началось все то, что ты сейчас видишь. — Вы все это время были на связи? — ступив на последнюю ступень, спросил Хоук. — Нет. Использовать птиц он брезговал, к тому же, мы чаще всего занимались своими делами по-отдельности. Но мы знали, что можем обратиться друг к другу в случае чего. Не раз нам удавалось спасать друг друга и других рабов от спятивших работорговцев. Пока он не объявился в окрестностях Орлея, я тоже успел заслужить небольшой почет среди убийц магов. Вот, как сам видел, при мне мои собственные информаторы, которые работают только по моему одному щелчку пальцев. Конечно, он им платил. В ином случае это бы был совсем не честный труд, а рабский. Последние пару минут Фенрис пытался поправить выбившуюся во время танца прядь волос. Попытки были провальными, а потому ему пришлось бросить эту затею, когда они наконец ступили в один из коридоров. Фенрис начал осматриваться. Его глаза наблюдали то за аристократами, что расселись на диванах, то за бегающими слугами, которые разносили послания и еду. Еще его очень заинтересовал вид из стеклянной двери, которая вела на террасу. И если Хоук уже полностью ориентировался в этом пространстве, то Фенрису надо было подметить каждую деталь. Мало ли что произойдет по ходу дела. Благо, на это максимум уходило несколько минут, и Фенрис уже с точностью мог сказать, что под навесом на террасе можно спрятаться в тени, сетка уводит на балконы, что были чуть выше, а бюстами можно перекрыть вход с другой стороны коридора. — Значит, где-то здесь может быть та самая девочка, которая нам нужна? — Фенрис, повернув голову от стеклянной двери, теперь смотрел на Хоука, который тоже, наверное, разглядывал местные красоты. Его взгляд был довольно задумчивым, и не получалось с точностью понять, что же сейчас у него на уме. — Разве она на может быть в другом конце дворца? Например, в том же бальном? — Эльф дал ей совет держаться густонаселенных мест. Но тогда он четко сказал «наших», — ответил ему Хоук. — Комнаты слуг, — вынес вердикт Фенрис. Он осмотрелся еще раз. Тут было достаточно народу, чтобы скрыться среди них. Но это не значило, что мимо стражи удастся проскользнуть незамеченными. А у входа в комнаты точно кто-то, да стоял. — Если девочка действительно послушала своего несчастного друга, то сейчас она там, как ты и говоришь. Но туда вряд ли можно пробраться обходными путями. — Ты прав. А у входа, насколько я знаю, стояла стража. И стоит там до сих пор. Хоук пошел вперед. Фенрис отправился за ним, по пути огибая лордов и леди в пышных одеяниях. Можно быть уверенным, что даже не они занимали столько места, а их одежды. Ему даже пришлось немного отодвинуться, чтобы не упереться носом в пышный головной убор какой-то леди. Хоук же, в отличие от него, прекрасно ориентировался в этом душном пространстве, огибая людей, как речная вода — тяжелые валуны, продолжая идти вперед. Оглянувшись, Хоук открыл большую дверь в другой коридор, который вел в комнаты слуг. Людей здесь было меньше, и все они сейчас стояли на балконах и глядели на чистое небо Халамширала. Удивительно: обычно ночи здесь в темных облаках, и дождь идет довольно-таки часто. Но день сегодня, похоже, особенный. Отвернувшись от балконов, Хоук обратил свое внимание на дверь впереди. Там действительно — как и в прошлый раз, когда он тут был, — стояла стража. Глупо было надеяться, что они покинут свои посты. Должно было произойти что-то важное или же вовсе из рук вон выходящее, чтобы они могли ненадолго отвлечься. — И что нам с ними делать? — спросил эльф, понизив громкость голоса чуть ли не до шепота. И Хоук тут же ему ответил: — Отвлеки их ненадолго. Он, все также держа руки за спиной, отошел от него в сторону балконов, на ходу подмигивая Фенрису. Тот даже не нашел, что сказать в ответ. В голове крутился только один надоедливый вопрос: «Каким образом?» Но больше ему ничего не оставалось, и он уверенной походкой подошел к стражникам. Они сразу обратили на него свои взгляды. Фенрису показалось, что их глаза, которые выглядывали из-под угловатых шлемов, совсем не моргали. Раз такие стражники стояли и охраняли обычные комнаты слуг, то кто же мог стоять на страже императорских покоев? Но на размышления времени у него не было. Хоук отошел в сторону, оставив его одного лишь с одной целью — отвлечь. Он подошел к стражникам, встав ровно посередине, чтобы обоих можно было видеть в полной мере, а один из них, если что, не схватил бы его за шиворот и не сразу проткнул копьем насквозь. Копья, мельком подумал Фенрис, действительно выглядели внушающими опасения. Наточены до полного блеска: казалось, проведи по ним пальцем — услышишь тихий скрип стали и порежешься до крови. Теперь оставалось только надеяться, что они не пустят их в ход при необходимости. Фенрис покорно поклонился стражникам и смиренно прикрыл глаза. — Добрый вечер, многоуважаемые господа, — он поднял голову, услужливо сложив перед собой ладони. Стражники продолжали смотреть на него, не утруждая себя приветствием, лишь слабо, незаметно кивнули, как будто вовсе нехотя. — Я прошу прощения, что отвлекаю вас от исполнения долга, но мне нужно войти в комнаты. — Кто ты такой, чтобы просить разрешения туда войти? Не помним, чтобы ты здесь хоть когда-то был. По ним было видно, что на этом посту они стояли не первый раз в своей жизни. Скорее уж в сотый. Такие были их лица суровые, обреченные и уставшие от этой служебной рутины. — Как не помните? Господа, я ведь недавно разносил гостям сыры из Ривейна, — Фенрис, пытаясь показать всем своим видом изумление сказанным, поднял брови, смотря своими большими невинными глазами на господ. — Вы и имя мое должны помнить! Да что уж говорить о том, как я выгляжу. — Не помним мы имени твоего, и того, как ты выглядишь. Потому что ты тут не работаешь. Один из стражников прищурился, а другой заявил: — Больно нрав у него пылкий. Разве среди императорских слуг были такие? Уж помню одну из личных служанок императрицы, да только она уже давно не слуга. Никто не заметил, как из проема одного из балконов сначала показалась рука в белой перчатке, а сверху мелькнули черная неряшливая макушка и горящие янтарные глаза. Рука легко взмахнула, ни с чем кроме воздуха не соприкасаясь. Внезапно Фенрис почувствовал слабый прилив дремы. Веки по ощущению стали тяжелее, а руки уже не держались так уверенно, и теперь слабо шатались, как какие-то тряпицы. Приложив большие усилия, чтобы не закрыть глаза, Фенрис вдруг увидел, как стражники, которые только начинали спор об одной из слуг императрицы, сейчас свесили свои головы на грудь. Один из них даже слегка похрапывал. Из-за угла к нему сзади подошел Хоук. Обойдя Фенриса, он с улыбкой стащил с пояса стражника ключи. Посмотрев на эльфа, он задорно спросил, посмеиваясь: — Как я их, а? Ох, не зря Мерриль когда-то обучила меня этому трюку, — для полного вида довольного собой афериста ему еще не хватало подбросить эту связку у себя на ладони. Он подошел, вставляя ключ в замочную скважину. Услышав пару тихих щелчков, слегка приоткрыл дверь, а потом повернулся к Фенрису боком, кивая головой в сторону комнат. — Пойдем. — Не думаешь, что они могут скоро проснуться? В ответ Гаррет только покачал ему головой. Фенрис кисло улыбнулся. Похоже, он действительно был уверен в том, что сделал все правильно. Лишь бы стражники не заметили его черной макушки перед тем, как впасть в объятия Тени. — Мерриль хорошо меня обучила Усыплению, так что пробудут они в сладкой дреме от часа до двух. А если и проснутся, то их парализует на некоторое время, и несколько минут они будут взирать только на свои сапоги и красивый пол. Фенрис уже хотел было улыбнуться, порадоваться тому, что Хоук верил в свои силы и магические способности как юнец, у которого в жизни еще очень много перспектив, но тут же его самого чуть не парализовало. Ведь стоило ему повернуть голову по направлению к койкам, которые стояли друг к другу чуть ли не впритык, ему показалось, что ноги пустили корни в мраморный пол. Они с Хоуком увидели, как мужчина, чье лицо было скрыто белым капюшоном и такой же белой маской, прижал к горлу эльфийки кинжал. Той самой эльфийки по имени Мальвина, которую они искали. Она стояла на коленях, вцепившись в его локоть, а тот стоял позади нее, чуть опустив голову вниз, чтобы видеть, как он нанесет ей смертельный удар. А может, ему просто хотелось видеть страх в ее больших глазах. Строить догадки уже не было времени, желания тоже. Когда его рука заметно напряглась, а другая больно впилась пальцами в зажатые сзади запястья девушки, он не сделал решающего движения. Он вскрикнул от того, как небольшой метательный нож оказался у него прямо глазу. Выронив кинжал из руки, он также освободил эльфийку из плена, и та упала на пол без каких-либо сил для того, чтобы встать и убежать. Хоук, удивленно вскинув брови, посмотрел на Фенриса. Тот вытаскивал откуда-то еще один нож, который вскоре впился мужчине под ребра. Маг ранее никак не придавал значения кармашкам на груди их мундиров. Оттуда показывалась лишь позолоченная цепочка, но маленьких часов там не было. Фенрис нашел эффективное применение декоративной вещи. Правда, Хоук бы никогда не подумал, что Фенрис, который так любил ближние бои, сможет научиться метать ножи, да еще и так метко. Он даже не успел должно среагировать: наколдовать огненный шар или ледяной конус, чтобы уж точно прикрепить убийцу к полу и не дать ему сбежать. Но и бежать уже было некуда. Хоук лишь успел проследить за теми мгновениями, когда Фенрис, активировав силу своих клейм, молча, как стрела, подлетел к мужчине и снес его с ног. А затем, эльф, подняв его собственный кинжал с пола, взмахнул рукой и перерезал мужчине глотку. В тишине огромной комнаты можно было отчетливо услышать, как убийца булькал и давился собственной кровью, умирая на холодном полу. На Фенриса попало несколько капель багряной крови, и одна из них теперь красовалась на щеке. Он, поморщившись, откинул от себя кинжал и смахнул кровь рукой в алой теперь перчатке. Хоук подбежал к эльфийке, которая сейчас лежала на полу словно тряпичная кукла. Когда Фенрис чуть отодвинулся от трупа, смог увидеть получше, на что теперь был похож убийца, пришедший сюда по душу невинной девушки. Из его глаза торчал метательный нож, и прямо из-под века, вытекала вязкая кровь. Его белые одежды теперь были осквернены, окрасились красным в районе сердца. Второй нож пробил легкое. Хоук и раньше боялся стать врагом эльфа из-за того, что тот мог одним взмахом меча снести голову с плеч, а сейчас и вовсе собрался благодарить всех существующих в мире богов за то, что Фенрис его верный друг и союзник. Никому не хотелось бы пасть от двух ударов метательным ножом и кинжала поперек глотки. Он услышал тихое хныканье, резко переходящее в плач. Хоук присел на колени, протягивая эльфийке руки. Она, переполненная страхом, вздрогнула и даже не пыталась пошевелиться, чтобы противостоять его касаниям. Хоук ухватился за ее плечи, приподнимая и заставляя снова сесть на колени, чтобы он мог увидеть лицо. Мальвина, плача, проливала свои горькие слезы на свежий алый порез, что теперь был у нее на скуле. Хоук прикоснулся большими пальцами рук к ее щекам, стирая с них соленые дорожки слез вперемешку с кровью. Она взглянула на мага, приподняв веки с короткими ресницами. Тот лишь краем уха услышал, что Фенрис начал вытаскивать метательные ножи из трупа, а потом заметил, как он вытирает их о белые, поистине роскошные одежды убийцы. Гаррет, снова обратив внимание на эльфийку, сказал ей тихим успокаивающим голосом: — Мальвина, верно? — эльфийка кивнула, чуть подрагивая. Гаррет убрал руки от ее лица, и теперь она смахивала слезы тыльной стороной руки сама. — Как ты? Она молчала. На этот вопрос был вполне вразумительный ответ, который он мог увидеть собственными глазами. Фенрис отошел от тела неизвестного мужчины, и теперь присел на корточки рядом с ним, разглядывая Мальвину. Фенрис слегка поморщился, увидев порез на ее щеке, повернул голову к Хоуку, а потом твердо ему сказал: — Надо поднять ее, пусть сидит на кровати. Уж лучше, чем на полу. На последнем слове он чуть опешил. Не ожидал, что ответит ему вовсе не маг, а бедная эльфийка. — Не нужно, — она помотала растрепанной головой, и волосы, заплетенные в два коротких хвостика, сейчас выбивались из лент маленькими напряженными молниями. Она попыталась на своих дрожащие ноги, а Хоук, не теряя ни секунды, подхватил ее под руки, помогая удержать равновесие. Она, посмотрев на него, продолжила: — Зачем вы здесь? Хоук с Фенрисом переглянулись. Мальвина же, в свою очередь не дала им никакого шанса оправдаться. Она высвободилась из ладоней Гаррета, складывая руки у себя на груди. Маг видел, что она разговаривала с ними из самых последних сил, оставшихся после покушения. Ее голос дрожал, и под конец каждого предложения она тяжело вздыхала. — Я вас не знаю. Этот шем явился сюда с ножом в руке, а вы пришли сюда так же внезапно. Тоже за мной, — Хоук был рад, что выдержка и сила, которые помогали ей разговаривать, присутствовали в этой девушке. С такими проще. — Зачем вы здесь? — повторила она вопрос. — Ты знаешь, кто за тобой пришел? — задал вопрос Хоук в ответ. Если эльфийка хотела, чтобы незнакомцы не питали к ней жалости, то пусть так и будет. Отойдя от нее, он приблизился к трупу, который лежал позади них. Хоук повернул голову назад, смотря ей в лицо. Она только покачала головой, и он хмыкнул. Конечно, откуда ей было знать. — Это венатори. Можно было сказать, что такие роскошные одежды носил бы кто угодно, у кого гора денег, но нет мозгов. Но стоило ему только покопаться в слоях одежды, как из-под окровавленной рубахи он вытащил бляху. На ней были изображены две змеи, одна чуть больше другой. Подбросив в руке, он решил показать ее Мальвине. Та брезгливо поморщилась и отвернулась, зажмурив глаза. Хоук решил не испытывать ее, а потому спрятал бляшку обратно в слои костюма почившего венатори. — Это они подкупили Райала, — ее голос задрожал чуть сильнее, и она прикусила губу. Глаза чуть прищурились. Заметно, что она пыталась заставить себя не плакать. Ей было бы простительно, на самом деле. — Твой друг? — спросил Гаррет учтиво. Он уже знал, кем этот Райал был. Видел гримасу неподдельного страха на его лице. Но все же решился спросить, чтобы бедная Мальвина не начала задаваться серьезными вопросами и чтобы ее не раздирала ненависть от того, что он никак не помог. Почему-то казалось, что она вполне в состоянии перейти от отчаянной печали к демонской злости. — Да. Он… не знаю, стоит ли говорить «был». Я еще надеялась, что он вернется. До этого момента… — она мельком взглянула на труп, а потом с отвращением на лице отвернулась от него и снова посмотрела на Гаррета. — Райал говорил мне, что нашел способ перестать быть мальчиками и девочками на побегушках. Он тогда так улыбался, словно нашел лекарство от неизлечимой болезни. Помню, что его золотистые волосы тогда чуть ли не светились вместе с ним. — Рабство — и правда неизлечимая болезнь на теле общества, — вклинился Фенрис. Он стоял у стены, облокотившись на нее плечом и скрестив руки на груди. Мальвина взглянула на него из-под своих тяжелых уставших век. Похоже, с ним она была согласна, но вслух такое выговорить не решилась. Лишь кивнула, давая понять, что эльф говорил правильные вещи, и продолжила невеселый рассказ: — Только лекарство это действовало недолго. С каждым днем Райал становился все мрачнее, все больше упускал из виду. На него поступало все больше жалоб от аристократов, которые были им недовольны. Он очень долго не рассказывал мне о том, что такое случилось, что он аж пролил бокал вина на новые туфли одной леди. Тогда он вернулся к ночи, с полностью красными руками. Видимо, отхлестали кнутиком, — Хоук мог чувствовать негодование Фенриса за милю. Эльф поморщился только при одном упоминании маленького кнута. Человек лишь надеялся, что скоро этот рассказ перейдет в более полезное русло, и им больше не придется выслушивать о мучениях Райала. Жаль, что одно было взаимосвязано с другим. Придется терпеть. — И следующей же ночью Райал рассказал мне о том, кто предоставил ему ту самую возможность — покинуть дворец, зажить собственной жизнью и не быть чьей-то собственностью. Сказал, что нанял его тот, у кого шрам на пол-лица. Говорил, что страшно и глупо такому в чем-то отказывать. Но еще страшнее ему было говорить, откуда этот человек здесь появился и зачем. У Хоука сильнее забилось сердце. Мальвина, похоже, заметила, как засветилось его лицо, и потому остановилась, взирая в его загоревшиеся глаза. Хоук слегка помотал головой, чтобы скинуть с себя чувство небольшого триумфа и изобразить огромную печаль. Он покивал эльфийке, молча говоря, что все в порядке и она может продолжить. Тогда и Фенрис решил задать ей свой вопрос: — А что Райал выполнял для этого типа? Не меняя позы, он лишь слегка двинул ладонью в вопросительном жесте. — Разносил послания. Как и многие здесь, — тихо ответила Мальвина. — То есть? — продолжил Фенрис. Он хотел знать все до мельчайших подробностей. Каждая небольшая мелочь могла стоить сотни жизней прямо сейчас. — Многие здесь промышляют тем, что разносят тайные послания от аристократа к аристократу, пока ходят по дворцу с подносами. Это основная работа бардов и шутов, но нам этого делать никто официально не запрещал. Вот и Райал решил испытать судьбу, — она вздохнула, нервно впиваясь пальцами в длинный рукав своего бедного платья. — Перед его последним поручением мы разговаривали, а потом он ушел на кухню, которая рядом с гостевыми комнатами, — Хоук знал это, он видел их со стороны и подслушивал. Но ничего сейчас не говорил. — Я ушла. Прошло всего несколько часов перед тем, как этот шем ворвался сюда, приставив кинжал к моей шее. Она машинально прикоснулась ладонью к горлу, слегка поглаживая его кончиками пальцев. Словно проверяла, не осталось ли там глубокого пореза, прямо как на шее мертвого венатори. — Откуда он пришел? — спросил ее Гаррет. Ему уже было мало дела до того, как сюда попал этот мужик. Теперь его мысли занимало то, что эльфийка жива и они узнали очень ценную для себя информацию, которую и разглашать-то опасно. — Здесь у нас только два окна, которые можно открыть полностью. Через одно он влез тихо, как кот, когда я стояла к ним спиной. Он пришел со стороны лабиринта, — она не стала показывать пальцем, все так же нервно щупала рукав своего платья. Только повернулась боком, смотря на раскрытое настежь окно. Оттуда дул слабый ветер и шатал тонкие покрывала на ближайших кроватях. — Он наверняка знал, что сейчас комнаты слуг абсолютно пусты. Ведь где еще скрыться эльфийке, если не среди своих? — Действительно —золотая клетка, — процедил Фенрис, смотря на раскрытое окно. Он недовольно прищурился, и Хоук аж отсюда мог видеть, как слабые морщины проявились на его лбу. — Тебе лучше скрыться, Мальвина. И как можно скорее, — сказал ей Гаррет тихо. Он был уверен, что сейчас стража спит по ту сторону двери, но не мог знать наверняка. Вдруг они находятся на стадии паралича, и вот-вот ворвутся сюда, чтобы повязать их как преступников? — Мне нет смысла скрываться. Я всего лишь слуга-эльфийка, которая и в жизни не держала в руках ножа, только разносила еду и стирала белье, — она покачала головой, прикрыв глаза. — Зато у вас есть. Ей стоило только глянуть на окровавленную перчатку Фенриса, которую тот так и не снял. — И что ты будешь тогда делать? — спросил ее маг. На это Мальвина только улыбнулась, словно вопрос ей задавал какой-то годовалый ребенок, который и мысль-то дельную сказать не может. — Я позову сюда стражу, — Хоук почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Но не успел он только себе вообразить, что скажет прибывшей охране, как эльфийка продолжила, перебивая негативный ход его мыслей. — А вам я советую уйти через это же окно. Не бежать же от наточенных копий через весь коридор, как курица без головы? Магу могло показаться, но эльфийка сейчас ухмыльнулась, выдавив из себя тихий смешок. Гаррет и Фенрис не стали с ней обсуждать, как лучше им сбегать. Они просто кивнули и поспешили к распахнутому окну. Когда же они уже почти перелезли, девушка остановила их скромным «мессир». — Откуда вам известно мое имя? — тихо поинтересовалась она. Хоук не знал, что мог ей ответить сейчас. Ничего в голову дельного и не пришло, кроме банальных четырех слов. — У меня свои связи. Ему кивнули. Хоук еще раз кивнул в ответ. Перекинув ногу через подоконник, вместе с Фенрисом они взглянули вниз. Под ними находился настоящий сад-лабиринт. Фенрис, посмотрев Гаррету в глаза, уверенно качнул головой и спрыгнул вниз. Честно говоря, упал он, как пушинка. Приземлился на обе ноги, даже не пошатнувшись, одной рукой коснулся земли, а другую приподнял еще в полете. Теперь настала очередь мага, который не особо любил падать с высоты. А ведь за его спиной уже уверенно начала кричать Мальвина, призывая бравых стражников на помощь. Но похоже, те никак не приходили. Это давало Хоуку фору, чтобы слезть наконец с подоконника. Фенрис, заметив его смятение, хмыкнул и вытянул руки вперед, посмотрел на него. Гаррету только оставалось удивленно уставиться в ответ. Или же все-таки прыгать в объятия. В другой ситуации он бы с радостью кинулся ему на руки, чтобы быть ими согретым, но здесь он рисковал их только переломать. Но услышав за своей спиной, как входная дверь начала открываться, он сразу же, не раздумывая спрыгнул вниз. И Фенрис поймал его. Только закряхтел, ощущая немалый вес. Такие тонкие и хрупкие на вид, руки сейчас держали его, Гаррета Хоука, не самого тощего или легкого мужчину на этом свете. После такого сам невольно завидуешь тому, какие преимущества дают лириумные татуировки своему носителю. Фенрис смотрел на него и чувствовал, как улыбка расползается по лицу. Гаррет это заметил тоже, смущенно улыбнувшись в ответ. Они бы так и простояли долгое время, если бы им не пришлось сейчас продолжить свое расследование. А еще Хоук вспомнил, что связка ключей была до сих при нем, ведь он услышал, как наверху в дверь громко постучали. Значит, его колдунство протянулось не дольше получаса. Он понял, что стоит еще попрактиковаться в энтропической магии, когда у него будет на это время. Хоук слез с Фенриса, хоть и не особо желал это делать. Так было необычно и приятно лежать у него на руках. Когда-то Хоук в шутку себе воображал, что, если они умудрятся как-то пожениться, Фенрис уж точно понесет его на руках под пылкие аплодисменты всего Висельника. Очевидно потому, что сам Хоук нес на себе непосильную ношу звания Защитника. Кажется, все это было так давно, что о таком он мечтать уже вряд ли посмеет. — Что ж, — протянул Хоук, разгладив ткань штанов движением руки, — теперь мы точно знаем, кто именно терроризирует местных рабов — это настоящий прорыв. Только некоторые детали не складываются в одну картину. Стражи сказали мне, что венатори прибудет в Зимней дворец в тот же день, что и я. Но по рассказу Мальвины можно понять, что находился он здесь не один день, это уж точно. Но, знаешь, уже хоть что-то, — он вздохнул, цокнув языком, поманил Фенриса за собой в лабиринт взмахом руки, и тот сразу пошел за ним. — Не-ет… никакой полной картины. — Если из имеющихся деталей не складывается картинка, то наверняка есть отсутствующие. Ты так не думал? Хоук кивнул ему. Иногда он задавался вопросом, почему Фенрис не пошел учиться на философа в Университете в Вал Руайо. Только потом вспоминал, что тот высказывал умные мысли только в тот момент, когда сам этого хотел. — Вот именно. Пойдем, нам нужно найти Райала. Свернув за еще один высокий зеленый куст, он услышал за спиной недобрый смешок. Обычно Фенрис так делал, когда видел или предчувствовал что-то нехорошее. — Или то, что от него осталось. Эльф лишь озвучил свои мысли, но звучали они вполне резонно. Хоук с ним был почти согласен, но не мог просто так принять тот факт, что слугу еще нельзя спасти — и допросить. Если с Мальвиной им повезло, то почему бы им не должно было повезти и с Райалом? Конечно, он бы предпочел не убивать еще одного агента венатори, ведь за них уже никто не постарается замести следы. Они шли через лабиринт, пока не наткнулись на большой фонтан. Это был знак, что они счастливо выбрались из зеленой круговерти и теперь могли направиться в другую сторону. Как говорила эльфийка, да и как видел сам Хоук, Райал ушел на кухню. Где сейчас, вероятнее всего, в поте лица трудились повара и их помощники, чтобы успеть подать каждое малозначимое блюдо к поставленному времени. Хоук не знал, что мог там забыть посланник венатори. Если только не передать письмецо какому-нибудь Антиванскому Ворону или такому же недоагенту, как и сам маг. — Как думаешь, мы сможем прорваться к нашей цели через трудящихся кулинаров и их ассистентов? — тихо кинул Хоук Фенрису, как будто тут был кто-то еще кроме них, и им приходится шептаться, чтобы не раскрыть свой тайный хитросплетенный план. — Я слышал, что недовольный господин всегда в воле явиться на кухню и заявить, что чай был ему слишком холоден, а рыба слишком горяча, — хмыкнул Фенрис, чуть приподняв при этом брови. — Значит, я смогу отвлечь их своим бессмысленным детским лепетом, а ты проберешься куда-нибудь в недра кухни и проверишь все пыльные уголки? — ему кивнули. — Немного жестоко, Фенрис. — Знаю. Но это совсем небольшая цена за того, чтобы они больше не трудились там до потери пульса, — эльф смотрел вперед, на дверь в нескольких метрах перед ними. — Как этот Райал выглядел? — Мальвина уже сказала, что волосы отсвечивали у него золотым. Когда я за ними следил, то запомнил, что одет он был в зеленую рубашку, которая уже успела выцвести. В ней он и отправился на кухню, чтобы выполнить свое последнее поручение. Направившись вперед, они поднялись по небольшой лестнице, проходя мимо красивых скульптур из белого мрамора. Тут даже было несколько фигур, скрупулезно и старательно вырезанных из больших зеленых кустов, которые росли в этом саду повсеместно. Жаль, что у них недостаточно времени, чтобы заглядываться на местную красоту и труды садовников и художников дворца. Подойдя к единственной двери, которая выводила в сад, можно было заметить стоявшие чуть поодаль от нее ящики внушительных размеров. Хоук решил приложить к ней ухо. А то вдруг они подошли совсем не к кухне, а к чему-то другому? Например, тайный штаб того самого венатори, которого они ищут? Было бы здорово, но это, в действительности, оказалось дворцовой кухней. По ту сторону двери он услышал, как звенели крынки и остальная посуда, как повара распоряжались своими помощниками и отдавали еду слугам, которые затем все это разносили по Зимнему дворцу. Да, все же это была кухня. Немного подумав, легко понять, почему Райала послали именно сюда. Тут шумно и людей полно, особенно в пышные празднования — особенно в честь победы над Корифеем. Благодаря такой кучности и всеобщей занятости можно легко передать какое-нибудь послание. Или подложить лук в суп барону — такое тоже уж точно случалось. Хоук взглянул на Фенриса, и тот молча кивнул в ответ. Наверняка эта дверь активно использовалась — может, через нее носили продукты. В любом случае, скорее всего, на ключ она была не заперта. Хоук положил ладонь на ручку двери, наклоняя ее вниз, а потом слегка потянул на себя. Никто не услышал тихого скрипа, и Хоук вытянул голову, чтобы взглянуть на происходящее внутри. А творилось здесь воистину что-то великое, хотя по усталым лицам исполняющих сложно было поверить, что они понимают, насколько. Хоук мог отсюда видеть капли пота на их лбах и висках. Все внутри были настолько заняты, что не заметили вошедших без приглашения. Они прикрыли за собой дверь, со стороны взирая на всю суматоху. Сюда в любую минуту мог прийти очередной слуга с новыми поручениями от какой-то вельможи. Мог прийти и с жалобой — если особа поленится высказать все свое негодование вживую, наверное, посчитав, что повара и прочие и так поймут всю степень ее недовольства. Еще чаще здесь метались слуги с большими серебряными подносами, полными только что приготовленной пищи. — Давай, — кивнул тогда Фенрису Хоук и немедля отправился вперед, огибая по пути бегающих слуг. Теперь Хоуку только оставалось обратить внимание на себя. Но мысленно он уже начал задаваться вопросом: «А стоит ли? Ведь тут все и так на нервах, даже не заметили, что сюда вошли какие-то посторонние». В этот же момент, когда в голове он разъяснял себе все нюансы и придумывал причины, чтобы начать вопить о несуществующем пропавшем блюде, ему в плечо что-то врезалось. Это был один из помощников поваров, который, видимо, бегал с одного конца кухни на другой с поручениями. Он повернул голову и выпучил на Хоука и без того большие глаза, а острые уши прижались кончиками к голове в приступе стыда. Эльф склонил перед ним голову. — Прошу меня простить, мессир, — его голос звучал хрипловато. Видать, забегался. Не успел Хоук ответить, что извинения тут ни к чему, как юноша поднял голову, снова удивляя своими большущими глазами, — вы… пришли сюда по какому-то случаю? Наверное, он уже по привычке подозревал, что им могут устроить нагоняй за какую-то мелочь. У Хоука сжалось сердце лишь от одного вида этого зачуханного ребенка. Все планы и приготовленные реплики пошли мабари под хвост. Он просто не мог заставить слуг нервничать еще сильнее, иначе этот праздник рисковал стать рекордным по остановкам сердца в минуту. — Да, я пришел сюда по поводу одного блюда, которое не пришлось мне по вкусу… — кивнул человек и тут же заметил, как уши эльфа еще сильнее подогнулись на концах. Фенрису не стоило дивиться тому, что кухня тут была и правда большая. Дворцовая же, как-никак. В одной части, где они побывали с Хоуком, нарезали и очищали овощи с фруктами. Когда Фенрис прошел чуть вперед, то попал в другое помещение, где куда громче звучал звон котелков и слышно было, как бурлят горячие блюда. Запах был воистину прекрасным. Повара знали свое дело, работали с чистой совестью. Несправедливо, что часто к ним приходили какие-то напыщенные наги и заявляли, что какой-то ингредиент не пришелся по душе, за что потом отхватывали еще и слуги, трудившиеся над блюдом. Это отношение к чужому труду уже комком сидело в горле у эльфа с самой службы Данариусу телохранителем и личной игрушкой, которую можно было полапать время от времени, что очень мешало. Вот что, а вспоминать о Данариусе ему сейчас совершенно не хотелось. Но сколько он уже видел тех, кто сидел в клетках и кого везли куда-то, как вещь? Теперь он наблюдал за теми, кто находился в огромном орлесианском дворце, работал в нем и жил — но был все так же несчастен. При виде несправедливо оплачиваемого труда в голову ему лезли назойливые слова магистра — «как же ты глуп, мой питомец», — лезли, как ядовитые змеи, которые обвивали шею и душили. Фенрис видел рабство изнутри, сам от него бежал, отстоял свою свободу. Но забыть никогда не сможет. Свою прежнюю жизнь «до» он не помнил: семью, друзей. Но зато в памяти прекрасно отпечатано, как его водили чуть ли не на поводке. Потом в голове на миг появились прекрасные воспоминания десяти лет жизни в Киркволле. Эти годы были для него самыми яркими, что ни на есть счастливыми. Дороже этих воспоминаний и того, кто их ему подарил, у него не было ничего. Но почему-то он все еще ощущал слабый холодок, непрошенную обиду, стоило ему только воссоздать в своей голове образ из неряшливой черной бороды, растрепанных черных волос и красного мазка на переносице — словно крови. А янтарный свет глаз до сих пор ночам преследовал его, не давая спокойно заснуть и забыться в Тени. То, что было после десяти лет в Киркволле он тоже забыть не смог, и не сможет впредь. Он помнил, как мир погрузился в хаос, помнил, как фальшивые пророки вопили на улицах о конце света, стоя на раздолбанных деревянных ящиках. А Фенрис в это время оказался один. Погруженный в воспоминания, он едва слышал звон посуды, громких разговоров слуг, которые суматошно носились с места на место. Но четко видел, куда направляется. Глаза не обманывали даже тогда, когда он окунулся в вязкое болото неприятных дум о прошлом. Во всем помещении не было свободного места. Не важно, занимали ли пространство слуги, которые теснились, пытаясь успеть все к поставленному сроку, или же ящики со всем необходимым. Но не Фенрису. Фенрису нужен был Райал. Никто тут не выглядел подозрительно — и точно никто, как Райал. Ни у кого здесь волосы не отсвечивали золотым, а в зеленых рубашках ходили единицы. И все они не попадали под описание. Фенрис понял, что, если не найдет нужного эльфа, придется расспрашивать других. Заняло бы это наверняка очень много времени. Они и так слишком долго расспрашивали ту эльфийку. Так что Фенрис просто надеялся, что сможет найти Райала быстро. Но почему-то в голове сразу всплывали ранее сказанные слова: им повезет совсем не в том смысле, на который они рассчитывали. Фенрис остановился у двери в кладовку. Он заметил, что сюда толком никто не подходил, хотя издалека казалось, что людей здесь будет предостаточно. Похоже, Хоук все-таки смог обратить на себя должное внимание. Но он не слышал наигранно-возмущенных воплей о пропавшем блюде. Может, сыграл умирающего, и теперь все вокруг поймали гробовую тишину, не зная, что с ними приключиться, если у них на кухне кто-то найдет мертвого знатного человека? Фенрис уже сам себе хотел сказать, что его мрачные догадки уже переходят все разумные границы. Стоило ему только приоткрыть дверь, он ничего не увидел. Тут было темно, свечи не горели. Сюда словно никто не заглядывал, и было тут до ужаса холодно. Похоже, что хранили тут мясо, дабы оно случаем не пропало. Он продвинулся чуть вперед, слегка прищурив глаза. Были преимущества в том, чтобы уродиться эльфом. Уж видели в темноте они куда лучше людей, хоть отсутствие света его немного раздражало. Невольно он вспомнил, что Гаррета иногда пугали его глаза, что горели как огонь в темноте. Но эту же мысль он сразу откинул, понимая, что сейчас совсем не время вспоминать о тех деньках, когда его жизнь не напоминала сумасшедший круговорот из смертей работорговцев. Он думал, что вернется к этому рано или поздно, что его спокойные объятия с магом в постели не продляться долго. Но просто не хотел в это верить, не хотел возвращаться. И вот он здесь. Странно это было — вспоминать о плохом и хорошем, что было у тебя в жизни, когда ходишь в поисках того, кто поможет тебе в расследовании. Но, похоже, это был тот самый момент, когда никто не обращал на тебя внимания и ничего не ждал, и ты можешь на мгновения перестать думать о том, что будет сейчас и что будет дальше. Фенрису просто иногда нужно было моментами переваривать, во что его жизнь могла превратиться, поступи бы он иначе. Только выбора у него зачастую не было. Идя в кромешной темноте, Фенрис отличал полки и ящики, пытаясь ни обо что не споткнуться и не удариться случайным образом. Он шел в самую глубь комнаты, обнаруживая, что была она не такой уж и крохотной. Казалось, что она может еще уходить и вглубь, где бы был еще один этаж, но на этот раз подземный. Там, скорее всего, был погреб для вина и остального алкоголя, который мог храниться в таких же условиях. И в конце комнаты не было ничего интересного, кроме одиноко горящих факелов, которые были на стенах узкого коридора, что уводил вниз. Фенрис решил, что не стоит так пропадать добру. Он взял в руки факел, направившись вниз, прямо в винный погреб. Спускаясь туда, он понадеялся, что у Хоука хватит фантазии еще ненамного задержать толпу слуг, чтобы никто случаем не спохватился за бутылкой вина, и не увидел, как какой-то тип в красивом мундире разглядывает каждый пыльный уголок их винного погреба. А он знал, что у Хоука фантазии хватить должно. Зубы коню он заговаривать умел. Наконец спустившись в погреб, он начал осматривать полки с бочками, проводя недалеко от них факел, чтобы разглядеть каждую буковку и цифру. Каждая из этих бочек имела разные даты, и довольно солидные. Например, одна из них имела дату 8:77 Благословленного Века. Сейчас больше всего Фенрису хотелось бы выпить по бокалу хорошего вина после того, как они с Хоуком найдут Райала. А какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что он скоро объявится. Загвоздка лишь в том, что предчувствие чаще всего у него было не самое хорошее. И стоило ему лишь повернуться в другой угол, как на свет огня попала небольшая туфля, которая на вид была уже совсем изношенной. Туфля эта лежала на земле, не надетая на ногу. Затем Фенрис подошел еще поближе, и теперь он мог увидеть слегка ободранные темные брюки, которые теперь лежали на чьем-то теле. Поднеся факел поближе к телу, он увидел зеленую, потертую рубашку. А потом он увидел проблеск золота от света факела на русых, опавших на лицо волосах. Вот он — Райал. Фенрис грязно выругался на тевене. Он впился пальцами в факел, думая, что так он разломается по полам и от него останется две кривой деревяшки. Интуиция редко его подводила, это можно сказать с полной уверенностью. Фенрис иногда спрашивал себя — почему он из-за чего-то расстраивался, злился на что-то, если он это предполагал заранее? Похоже, что внутри себя, он, как и любое живое живое и разумное существо, просто завышал ожидания. Просто не признавал этого до того момента, пока не разочаруется в результате. Сев на корточки, он начал рассматривать тело Райала. На эльфе не было никаких порезов, ушибов, даже конечности не были переломаны. Только раскрытая шея, по которой полоснули кинжалом, да так, словно это выполнял медик, настолько лезвие точно прошлось по артерии. Фенрис понял, что Райал никак не сопротивлялся. Даже не успел среагировать. Мальвина говорила, что ее убийца пришел к ней со стороны лабиринта, а потом залез в комнаты слуг через окно. И он вспомнил ощущение того кинжала в руке, которым перерезал венатори горло. Машинальным движением он поднял свою руку, что была в окровавленной белой перчатке. Лезвие того кинжала было заточенным, явно готовым к тому, чтобы исполнить свое «предназначение». Еще оно было слегка изогнутым на острие, и по порезу это было заметно. Порез аккуратно переходил из мелкой царапины в большую и кровавую рану, при которой уже не было возможности выжить ни при каких условиях. Это был единственный и решающий удар. Фенрис видел, как кровь засохла у него на шее и груди, а одна дорожка засохла у него с губ до подбородка. Это вполне доказывало то, что убийцей Райала мог являться тот венатори, что пришел и за его подругой. Разница была лишь в том, что Мальвина начала сопротивляться, и тот полоснул ее по щеке и оставил синяки ей на руках, в попытках обездвижить. Райал же, вероятнее всего, даже не успел закричать, чтобы позвать на помощь. Хотя, это бы его и не спасло. Было такое ощущение, что его труп принесли сюда из кладовки. Странно бы было, что ему бы пришлось спускаться в этот погреб для того, чтобы передать послание. Убийца, которого послали замести следы, так долго ждать бы не стал. Так или иначе, но Райал мертв. Лежит несчастным трупом в углу винного погреба, под Зимним дворцом. Звучит довольно поэтично, если не учитывать то, что от трупа теперь начинало нести ужасной вонью. Он не знал, что нужно было делать с мертвым эльфом. Понести на себе он его уже не сможет, оставшись незамеченным. Кто-то да повернет голову и ужаснется, завопит на все помещение. Стоит сообщить кому-то о том, что в погребе дворца теперь лежит труп одного из слуг. Он случайно поймал себя на мысли, что никто и не спохватится искать эльфа, кроме его подружки. Возможно, обнаружат пропажу через день или два, и станут искать по дворцу, но пройдет достаточно времени для того, чтобы его нашли здесь, а труп начал потихоньку разлагаться. Фенрису оставалось только покачать головой и встать ровно на ноги, держа в руках догорающий факел. Отойдя от трупа эльфа, он еще немного постоял на месте, даже ни о чем не думая. Мысли его были пусты. Они были в поисках этого эльфа, но что теперь? Он мертв. Мертвые тайн не разглашают. Он обернулся и пошел в сторону лестницы. По дороге его факел начинал давать совсем мало света, теряя свою огненную силу. Пришлось оставить его догорать на том же месте, где он его и взял. Больше он ему не понадобится. Когда он вышел из кладовки и тяжело выдохнул, то не пройдя и нескольких метров, он заметил, как Хоук стоял у котелка и глядел в его содержимое с огромным интересом в глазах. Там что-то активно булькало, и содержимое попало ему на нос. Гаррет тут же поднял голову, чуть не стукнувшись головой об полку самого камина. Фенрис услышал, как рядом стоящий слуга, который держал в руках поварешку, тихо засмеялся. Стоило ему оглядеться, как он увидел, что рядом тоже стояло несколько слуг, которые наблюдали за человеком. Он понял, что всем этим эльфам было не больше пятнадцати лет, а это значило, что они просто разносили указания по кухне, по случаю помогая слугам постарше. Сейчас же они наблюдали за Хоуком. Тот поднял голову от камина, смахнув с носа каплю супа. — Вы молодцы! Вкуснотища какая, — сказал он тут же, улыбаясь. Эльфы взирали на него, не смея отвести взгляд. В том числе и тот, что постарше. — Просто не представляю, как вы умудряетесь такое готовить, да еще так быстро. — Рука набита. — сказал один из юношей. Взгляд у него был дерзковат, но, похоже, что Хоук вызывал у него уважение. Хоук в ответ дружелюбно посмеялся, зажмурив глаза. — Такие юные, а уже можете с полной уверенностью накрывать на большой стол. — и, как-будто невпопад, он добавил. — Моя матушка точно хотела бы иметь вас в сыновьях. Из меня просто паршивый кулинар, и я ее этим немного разочаровал. И знаете еще что? — юноши замерли, в ожидании. — Думаю, Императрице стоит развить в Орлее еще и кулинарию. А то все искусство, да математика. Спасибо еще раз. Эй, — он обратился к мальчику, который все это время держал в своих руках поварешку. — Еще спасибо за то, что познакомил меня со своими друзьями. Когда Хоук отходил от стола с камином, ему в спину смотрели три пары широко раскрытых глаз. Сам Хоук выглядел до жути довольным, как-будто он забежал на кухню лишь ради того, чтобы дать молодым эльфам обещание поговорить с Селиной о их кулинарных талантах. Увидев Фенриса, его улыбка стала еще счастливее, а глаза стали гореть ярче. И тут Фенрис понял, что не хотел его сейчас расстраивать своими вестями. Совсем не хотел. Но вот человек уже стоит рядом с ним, лучезарно улыбаясь ему. Фенрис хотел ему улыбнуться, но не мог так его обманывать. И Хоук заметил его не самый радушный настрой. Улыбка чуть спала с его лица, и они пошли в сторону двери, которая выводила в коридор гостевых комнат. Стоило им только выйти и закрыть за собой дверь, и Хоук тут же обратился к Фенрису с вопросом: — Ну, как Райал? — он отпустил ручку двери, вставая рядом с Фенрисом. — Убит. Не успел Хоук что либо сказать в ответ на такие новости, как перед ними тут же нарисовались стражники. Смотрели они угрожающе. И Хоук понял, что это были те самые, которых они обдурили на втором этаже дворца. Он, вместе с Фенрисом, смотрел на них с широко раскрытыми глазами и поднятыми до неба бровями. Они не смогли и пальцем шевельнуть для того, чтобы сделать хоть что-то, ведь их тут же схватили за руки, заламывая их им за спины. Фенрис, оскалившись, попытался вырвать руки, а затем запрокинул голову назад, чтобы ударить стражника по его уродливому носу. Но ничего не вышло. Его быстро схватили за волосы, оттягивая обратно, да с такой силой, что Фенрис не смог сдержать тихий стон от этой резкой боли. Краем уха он услышал, как другой стражник, который держал Хоука, сплюнул и процедил: «как дикий пес». — Фенрис! Не надо. — Хоуку больно было это видеть — как эльфу заламывают голову в сторону, чтобы тот не смог ей даже шевельнуть. Но он не мог допустить скандала. Они не знали, за что их могли скрутить, как каких-то вшивых преступников, что не смогли скрыть за собой неприятности, которые сами учудили. В голову лезли назойливые мысли, что они действительно ими и были, и даже есть этому объяснение. Но он не мог об этом думать, когда перед ним Фенрису заламывали руки и хватали за волосы, как какое-то животное. Эльф посмотрел на Гаррета, со слегка прищуренными от боли глазами. Он видел, как человек смотрел на него — умоляюще. Ему хотелось вдарить этим стражникам по лицу, активировать клейма и вырваться из них душных тисков. Но противиться этому взгляду он не мог. Хоук увидел, как грудь эльфа перестает напряженно вздыматься и как он сам перестает напряженно стискивать зубы. Казалось, еще секунда, и он мог бы услышать, как они скрипят. Хоук старательно повернул голову назад, чтобы он смог встретиться взглядом со стражником, который держал его за руки. Тот заметил, как он пытается повернуться, и маг заметил, как его вторая рука напряглась, чтобы поди и его схватить за волосы. Хоуку хотелось от этого лишь усмехнуться ему в лицо. Но он решил удержаться от этой вольности, ради общего приличия. — За что это нас схватили как бешеных собак? — Хоуку трудно было говорить с вывихнутыми руками и без всякой возможности повернуться к собеседнику. Он слегка прохрипел, когда произнес последние слова. Стражник посмотрел на него как на дурного. — Вам самим все и так известно, господин. — последнее слово он сказал почти что прошипев. Будь он змеей, плевался бы сейчас на его затылок ядом. Но он и так мог ощутить, как его говор мог разжечь ему кожу и волосы, как самый настоящий яд. О, они знали. Хоуку захотелось закатить глаза до самых небес. Догадки уже лезли в его голову, кто мог быть тем, кто сдал их страже. Ему очень хотелось думать о какой-то дамочке на балконе, которая случайно увидела, как Хоук усыпляет стражу. Но спросить он все-таки решился. — Кто вам на нас донес? — он пытался звучать как можно спокойнее и невиннее, будто не они прикончили того венатори в комнатах слуг. — Увидите. — хмыкнул другой стражник, что держал Фенриса. Фенрис еще сильнее наморщился, когда он начал говорить. — Отпустите нас. Мы безоружны. — в этот момент Хоук проявлял в своем голосе всю свою убедительность и очаровательность, которая когда-то могла переубедить рыцаря-командора в своих намерениях, а своим бравым союзникам придать сил для решающего боя. Оказалось, что и эти стражники были далеко не исключением. Они переглянулись, и Хоуку уже было хотелось поблагодарить их, сказать, какие они правильные особы. Но они не обошлись без осмотра. Насколько бы Гаррет не был очарователен, и как бы не были волшебны его слова, никто не мог просто так поверить на слово тем, на кого донесли по причине убийства. В этот момент Фенрис мельком посмотрел на него, и он знал, что слова человека являлись своего рода враньем. У Фенриса до сих пор в кармане лежали его метательные ножи, которые он еще недавно всадил в тело венатори. Мало бы кто посчитал это серьезным оружием, которым можно было отбиваться от мечей, — теперь они висели на поясе у стражи, вместо больших копьев в руках — но Хоук сам не знал, чего можно в этот раз ожидать от эльфа, раз он так орудовал всего двумя мелкими ножами. Было неприятно. Это если говорить мягко. Хоуку не нравилось, как руки какого-то незнакомца сейчас лазили по нему и проверяли на наличие оружия. Было забавно думать, что стражник то и не знал, что сейчас пытался проверить мага на то, вооружен он или нет. Хоуку хватило бы щелчка пальцев, чтобы он сейчас начал гореть алым пламенем и плясать ногами по мраморному полу. Но больше всего ему сейчас хотелось шлепнуть другого стражника по рукам, да чтобы яркие следы остались у него на костяшках на продолжительное время. Лапать Фенриса было бы вопиющей наглостью, если бы это не был профессиональный осмотр. Он не хотел отворачивать свой взгляд, но пришлось, чтобы не подавать виду, будто при них что-то было. Он отвернулся, продолжая ощущать на себе чужие руки. Гаррет бы мог назвать это своеобразной пыткой, которая закончится далеко не скоро. Но потом он внезапно ощутил, как чужая рука разминается на его запястьях, и теперь он мог свободно пошевелить ладонями рук. Подняв руки, он слегка потер свои затекшие запястья. Посмотрев в сторону, он увидел, как Фенриса тоже отпустили, и если бы взглядом можно было убивать… Эльф отвернулся от стражника, что держал его до этого, а потом прикоснулся ладонью к своим волосам. Теперь они совсем потеряли свой аккуратный вид, и челка лезла ему на правый глаз. Фенрису удалось только пригладить напряженные волосинки, но он не смог привести свою прическу в прежний вид. Теперь Хоук видел его практически таким же, как десять лет и год назад: злобный взгляд, нахмуренные брови, поджатые губы и падающая на глаз челка. — В бальный зал. Никаких резких движений, и помните, что острия наших клинков упираются вам в спины. — Хоуку совсем не хотелось с этим спорить, и он кивнул стражникам, которые уже держали руку на эфесе своих мечей. Гаррет, кивнув Фенрису, пошел вперед, взбираясь на лестнице. Фенрис пошел сразу за ним, а потом и стража, в образе нависающей над ними угрозы. Они довольно быстро добрались до больших дверей бального зала. По дороге Хоук оглянулся на дверь своих маленьких покоев, и ему бы очень хотелось оказаться там прямо сейчас и лежать на шелковых подушках и покрывалах. Еще ему хотелось остановиться, чтобы получше разглядеть дверь своих покоев, по какой-то причине. Думалось, что мозг так пытался немного избавиться от напряжения, и глядел на все знакомое и приятное. Но отогнать стресс ему не позволил стражник, который пихнул его в плечо, подгоняя вперед. Он заметил, как Фенрис глянул на него. Воистину, у эльфа были волшебные глаза, и сейчас он мог увидеть в них полыхающие огни, будто из самой Тени. Войдя в бальный зал, Хоук заметил, что толком тут ничего не изменилось. Люди все так же оживленно разговаривали, музыканты исполняли прекрасные мелодии на своих инструментах. Время здесь как будто остановилось и застряло в вечном круговороте вальса. Сейчас ему снова захотелось спуститься вниз и начать танцевать, забыться в приятных движениях и ощущениях. Но этого не дает ему сделать призрачный клинок, что буквально упирался своим острием ему в позвоночник. Не хотелось бы, чтобы и настоящий так же прикасался к нему, позволяя ощутить холод стали, из которой он выкован. Их вели прямо к большому балкону в конце зала. Пару часов назад он думал, что отсюда будут видны величественные горы Халамширала. И он не ошибался. Попав на балкон, он смог рассмотреть их во всей красе, на фоне ярких звезд. Вот бы он появился здесь в компании Фенриса при совсем других обстоятельствах. Например, он бы сейчас держал в руках букет цветов. А лучше, новый двуручный клинок. И потом бы предоставил своему эльфу. Единственное, что сейчас он мог бы удерживать в руках, это собственное негодование, которое могло перелиться в магические энергию, которая уже слегка покалывала на кончиках его пальцев. Когда он начал разминать фаланги пальцев, чтобы заставить свою энергию потухнуть, то через мгновение на балкон зашла еще одна личность. Он повернул голову на вход, и мог бы сам поклясться, что выражение его с Фенрисом лиц выражало все их неподдельное удивление и возмущение. И разминки Хоука пошли прахом, ведь магия снова начала пульсировать у него на ладонях, еще с большей силой. Оставалось ему только надеяться на свою многолетнюю выдержку и отцовские тренировки, которые развили в нем силу огромную воли, и что никто не мог заметил его напряженность, которая пыталась выбиться из него неконтролируемым потоком. На балкон зашла Мальвина. В сопровождении Императрицы Селины. — Вот они, Императрица. — эльфийка поклонилась женщине, когда та остановилась перед ними. Селина кивнула ей, легко махнув ладонью вверх. Девушка сразу же поднялась, ровно вставая на свои тонкие ноги. — Значит, именно они убили того человека в комнатах слуг? — сказала императрица своим ровным и выдержанным тоном. Если бы ситуация была не такой напряженной, Хоук бы решил, что она чуть ли не мурлыкала, разговаривая с ними. Ее голос хоть и бы ровным, без какого-либо угрожающего повышения тона, но в нем явно чувствовалась сталь. Она задавала этот вопрос не Хоуку с Фенрисом, но смотрела прямо на них. Она подходила медленно, шурша подолом своего синего платья. Руки ее были сложены перед ней, в спокойном жесте. — Да, Ваша Светлость. — кивнула ей эльфийка. Селина даже не повернула голову, чтобы взглянуть на нее. — Я мог бы догадаться, — с усмешкой произнес Хоук, саркастично приподняв кончики губ. Мальвина посмотрела на него, прищурившись и нахмурив брови. Она смотрела на него так же, как в комнатах слуг, когда он попытался поставить ее на ноги и оттряхнуть от половой пыли. Тогда ее нахмуренные брови внушали к ней уважение, что она смогла так быстро отойти от покушения на нее саму. А сейчас он видел, что она только пыталась выглядеть суровой по отношению к нему. Лицо Селины не дрогнуло, не выразив ни одной новой эмоции. — Кто ведь оставит своих спасителей без хвоста, правда? — Спасителей? — эльфийка вздохнула. По ее бегающим глазам он понял, что та до сих пор не отошла от шока. Ее покорность сразу пропала, как слабая иллюзия, стоило Хоуку только открыть рот. При Императрице она сдерживала себя, но окажись они наедине, то ей бы хватило духу разразиться на них. Девушку переполнял испуг, который она испытала при появлении венатори. — Вы явились в комнаты слуг чуть ли не с хохотом, раскрывая дверь, как на праздник! Уж перед смертью слух был у меня на месте. — И что ты хочешь этим сказать? — Хоук нахмурился. Ему не нравился ее тон. Слишком уж грубо и обиженно он звучал для той, кого спасли от неминуемой гибели. — Как вы объясните то, что пришли ровно в тот же момент, когда меня собирались убить? — Мальвина явно связывала тот радостный настрой от Усыпления с тем, что он и Фенрис пришли специально распрощаться с тем венатори. Как будто до этого у них были свои личные счеты, и у Хоука было настроение для того, чтобы потешиться над скорой кончиной убийцы. — Никак. Тебе просто повезло. — вместо Хоука ответил Фенрис. Он сурово сложил руки на груди. Ему больше всех не нравился этот разговор, и он отлично показывал свой настрой всем своим существом. Дали бы ему сейчас грушу для битья, он бы разорвал ее в клочья. — Думаешь, мы бы галопом скакали в ваши комнаты, дабы перерезать своему «сообщнику» горло, который просто раньше нас успел дорваться до тебя? — ему уверенно кивнули, и Фенрису хватило большой воли, чтобы не разразиться хохотом. — Мыслишь так, словно тебя тогда окружили члены обычной воровской гильдии, которых пруд пруди. Венатори — это не воровская гильдия. — Фенрис вместе с Хоуком заметили, как брови императрицы слегка приподнялись. Хоть и из-под маски это было затруднительно разглядеть. — А почему бы вам не «скакать»? Сейчас никто из вас не отрицает того, что вы не принадлежите к венатори. — она сделала шаг вперед, слабо сжав свои руки в кулаки. Хоук заметил, как они у нее подрагивали. С каждой минутой она все больше загоняла саму себя в угол. — Потому что нет смысла, — ответил ей Фенрис, с каждым разом все сильнее раздражаясь, как эльфийка начинала ему отвечать. Его бесило, как она пыталась показаться угрожающей, при этом стоя за спиной императрицы. — Конечно. Ведь ваш спутник сам сказал, что при нем надежные связи. Стал бы он расспрашивать о Райале без причины? — она снова посмотрела на Хоука, пытаясь высказать все свое отчаяние и злобу одним лишь взглядом. Теперь она даже умудрялась показывать на него пальцем. — Вы охотились за ним лишь только для того, чтобы убрать его себе во выгоду, как разменную монету, а на мне бы потом и отыгрались! — Мы успели услышать их разговор, когда они покинули кухню, Ваше Высочество. — в спор внезапно ворвался один из стражников. Он стоял чуть поодаль от Фенриса, крепко держа свою руку на эфесе меча и косясь взглядом на раздраженного эльфа. — Эльф известил своего напарника о смерти слуги. Его убили. — Селина краем глаза посмотрела на стражника, а потом и на Фенриса, но уже полностью готовая выслушать его слова. Фенрис уже был сам готов ответить, но Хоук перебил его, улыбаясь. Словно это была дружеская беседа. — Единственное, что вы можете привести в доказательство, так это его кровавую перчатку. Видите, Ваше Высочество? — он обратился к императрице, так как сразу заметил, что эльфийка стушевалась, прикрыв свой рот. — Кровь на ней давно засохла. Убил бы он Райала несколько минут назад, кровь бы только начала покрываться коркой. — он посмотрел на Фенриса, и заметил слабую ухмылку на его лице. Хоук посмотрел на Мальвину, которая теперь смотрела на них рыбьими глазами. — И ты хочешь знать, почему я знал твое имя, Мальвина, и откуда у меня связи? Я следил за вами с Райалом. Решай для себя сама, делал ли я это для венатори или кого-нибудь другого. Мальвина молчала. Хоук понимал, что трудно было осознать, что ты являешься частью какой-то дворцовой игры, о которой даже толком и не подозреваешь. Все молчали. Мальвина молчала, потому что не знала, что сказать в свое оправдание. Стражники молчали, потому что ничего толком и не знали кроме пары слов, что произнес недавно Фенрис. А Хоук с ним молчали, ожидая новых нападок. Только у Селины нашлись слова, чтобы прервать эта нагнетающую тишину. Она оглядела всех вокруг, и остановилась взглядом на стражниках. — Вы стояли на посту у комнат слуг? — она повернулась к ним, шурша подолом платья. — Да, Ваше Высочество. — кивнул один из стражников. Второй, который донес о словах Фенриса, молчал. — По словам слуги Мальвины, эти господа смогли проникнуть в комнаты через главную дверь. Где же вы были? — Еще большая сталь прозвучала в ее спокойном голосе. Стражник не имел права отвести от нее взгляд, но по нему было видно, что ему этого очень хотелось. А еще ему, наверняка, хотелось зарыться головой под землю и не вылезать ближайшие несколько лет. — З…задремали, Ваше Высочество. — запинаясь, произнес стражник. — Оставьте нас. И заберите слугу. — она отмахнулась от них, подходя к ранее названным «господам». Наблюдая за тем, как девушку уводят сконфуженные стражники, ему хотелось рассмеяться. Все же, никто ведь не заметил, как он наложил Усыпление на этих бравых защитников порядка. Они сами списали внезапный сон на свой счет. За такое можно было бы и выпить бокал чего-нибудь крепкого. Но он был человеком до боли совестным. — Подождите, уважаемый, — он, приложил ладонь ко рту, окликнул одного из стражников. Один из них обернулся, а потом заметил у себя перед носом связку ключей. — Вот, держите. Забыл вернуть. Когда сконфуженное лицо стражника стало еще больше походить на сплюшенный пирог, за его спиной фыркнул Фенрис. Это действительно было забавно наблюдать, Хоуку самому бы захотелось рассмеяться от одного лишь взгляда из-под шлема, который был направлен на него. Стража, уводя за собой Мальвину, пару раз о чем-то перешепталась: «Если венатори дал тебе связку ключей, может, их стоить сплавить демонам на счастье? Нет, потом капитан стражи огреет, что мало не покажется». Всем нам иногда приходится что-то терпеть; например, вот такие вот выступления, которые появляются из-за банального недопонимания ситуации. Ему думалось, что эльфийку застаили задуматься его слова о связях, но больше было похоже, что она выпалила с горяча, и даже без его оговорки все равно бы на них донесла. Под приглушенную бальную музыку он пронаблюдал за тем, как три головы скрылись за проемом, а потом и в огромной толпе аристократов. А затем он развернулся обратно, встречаясь взглядом с оливковыми глазами императрицы. Никто так бы не смотрел на обвиняемого в убийстве в стенах императорского дворца — особенно Селина. Но она подождала, когда Хоук встанет на место, на котором стоял до этого, а потом смиренно сложит перед собой руки, ожидая от ее слов по поводу всего этого. А потом она ему скупо улыбнулась, тихо хмыкнув. — Вот это те новости, которых ждали участники сегодняшней Игры — Защитник Киркволла примкнул к культу венатори. — Поющим тоном произнесла она, будто перед ее носом произошла репетиция драматического спектакля. Хоук почувствовал, как в легких у него сперся воздух. — Ваше Высочество?.. — произнес маг, прижав ладонь к груди. Он прокашлялся как можно тише. — Бросьте, мессир Хоук. Разве я не узнаю одно из самых знаменитых лиц в Тедасе? — Селина, подойдя к перилам балкона, продолжила, взирая на горы Халамширала. — Хотя, признаюсь, было хитро — убрать ваш боевой окрас с лица. Теперь весь двор знает вас совсем по другой фамилии. До меня доходили слухи, что по дворцу ходит мужчина с черными нерасчесанными волосами и такой же бородой, который похож на того самого, кто стал одной из причин для войны магов и храмовников. Не принимайте слово «нерасчесанный» близко к сердцу. — Благодарю, Ваше Высочество, я не обижен, — Хоук кивнул, тоже подойдя поближе к перилам. — Но это заслуга моего спутника. Прошу, хвалите его ум и смекалку, а не мои. — Фенрис тут же глянул на Хоука, с желанием обвинить его за имение слишком длинного языка. Но ему ничего не оставалось, кроме того, как поклониться госпоже, когда та ему улыбнулась. — Когда Мальвина обратилась к стражникам об убийстве, — которое произошло еще и в стенах моего дворца — а затем и они ко мне, то я сразу вспомнила эти слухи, но решила не так сильно на них опираться в своих догадках. Мне захотелось лично посмотреть на виновника этого происшествия. И все же я не ошиблась. — императрица продолжала смотреть на яркие звезды, что простирались по всему ночному небу. Она лишь мельком взглянула на человека и эльфа, что стояли перед ней. — Мне приятно ваше внимание к моей скромной персоне. Вы очень добры, В… — не успел Хоук договорить свои слова благодарности, как госпожа тут же легко выставила перед ним свои элегантную ладонь. Хоук, продолжая слабо улыбаться, замолчал, смотря на нее. Где-то на задворках подсознания он был уверен, что его обворожительная легкая улыбка хорошо влияла на развитие разговора. — Прошу, Хоук. Обращайтесь ко мне по имени и титулу, это неофициальный разговор. — она, убрав ладонь, не посмотрела на него. Хоук не знал, что там творится в голове у коронованных особ. Потому, он принял эту скромную просьбу за приказ. Когда Хоук кивнул ей, она все-таки обратила на него свое внимание, слегка повернув голову. — Тогда позвольте задать один щекотливый вопрос, многоуважаемая Селина, — императрица слабо кивнула ему, позволяя задать вопрос. Хоук не стал с этим медлить. — Ради всего этого и затевалось это выступление с обвинениями в нашу сторону? Ради того, чтобы выследить меня среди толпы аристократов? — он показал ладонью в сторону дверного проема балкона, и ему показалось, что его вопрос прозвучал слишком резко. Но Селина, если и была как-то оскорблена его поведением, то виду совсем не подавала. — Не только. — она слабо покачала головой, отходя от перил балкона на пару шагов. Теперь она смотрела прямо на Хоука и Фенриса, разглядывая их с головы до ног. Было немного неприятно ощущать на себе ее изучающий взгляд, но им пришлось стоять ровно. — В моем дворце нередко происходят убийства, как и в любом другом в Орлее, но чаще всего они происходят там, где их больше всего ожидаешь. Большинство, например, предпочитает прятать свои следы и оставлять трупы в большой библиотеке или в каком-нибудь зале. Но вы же пробрались в комнаты слуг, мимо глаз стоявшей стражи. — Хоуку могло бы показаться, что она их обвиняла в содеянном, но ее голос не выражал ничего, кроме настоящей заинтересованности. — И из этого мы узнали кое-что еще интересное, кроме того, что в этом замешаны вы. Вы убили агента венатори в стенах Зимнего дворца, который мог лишить жизни одну из моих слуг. — До этого он успел лишить одного жизни, чтобы замять следы. Глубокие порезы от лезвия на шее совпадали. Сейчас его труп лежит в винном погребе под дворцом, уже начиная смердеть. Нет сомнений, что так этот агент пытался избавиться от лишних свидетелей в угоду своему хозяину. — ответил Фенрис. Он стоял в стороне, с руками на груди. Ему никогда не были по душе разговоры с титулованными, исключением были лишь Гаррет и Авелин. Но теперь у него не было выбора, и придется стоять до того момента, пока их не отпустят. — Слуга Райал, — кивнула ему императрица. — После праздника я пошлю людей, чтобы они вынесли его тело и похоронили. Мои люди подозревали, что один из лидеров венатори явится на праздник и распустит своих людей по углам, как разбойник ловушки. До меня доходили их слова. Но действовать они начали стремительно быстро, я погляжу. А казалось, что они разбегутся как крысы по углам, стоит нам только с Инквизицией разрушить их шпионский штаб в Вал Шевене. — Венатори в мире куда больше, чем в одном шпионском штабе, Императрица. — спокойно и с уважением ответил ей Хоук, держа руки за спиной. — Именно по этой причине я сюда и явился. — Кто вас послал? — Селина посмотрела на Хоука, слегка прищурив свои оливковые глаза. Хоуку хотелось перед ними стушеваться и ответить как-то незначительно, чтобы не раскрыть своих настоящих мотивов для появления здесь. Но смысла в его скрытности уже не было. Похоже, что императрица спрашивала его об этом только ради приличия, чтобы все тайны и секреты, которые прибыли сюда вместе с ним, всплыли сами собой. — Думаю, нет смысла скрывать. Я приехал сюда по приказу Ордена Серых Стражей. Они считают, что этот венатори опасен, и я смею с ними полностью согласиться. Мало бы кто стал спокойно расхаживать по дворцу, при этом успевая отдавать приказы подчиненным и не показывать своего настоящего лица. — Он кивнул госпоже, а та заулыбалась. — Вечер становится все интереснее. В деле замешаны венатори, Стражи и Защитник Киркволла. Такая жалость, что Инквизитор сейчас занят собственными делами, только его здесь и не хватает. — но ее легкая улыбка тут же спала с лица, стоило ей только перестать жалеть о том, что глава Инквизиции отсутствует на празднике. Она взглянула на Хоука сосредоточенным и серьезным взглядом. — Раз Стражи послали вас найти венатори, то у них наверняка были хоть какие-то сведения, несмотря на то, что он очень скрытен и ловок. У нас тоже есть пара слов на его счет, но мне бы хотелось сначала выслушать именно вас. — Мы даже успели слегка приоткрыть завесу истины, дорогая Селина. — кивнул ей Хоук. Он облокотился локтями об перила балкона. Он начал понимать, почему императрица изначально не смотрела на них. Звездное небо Халамширала действительно могло пленить человека своим красочным видом. Он услышал, как подол платья императрицы прошуршал рядом, а значит, госпожа встала поодаль от него, ожидая от него ценных сведений. — Когда я прибыл сюда, мне было известно лишь только то, что нужный мне человек черноволосый, немногословен, а половину его лица изуродовал огромный шрам. Я даже не знал, с чего мне стоит начать свои поиски. Не знал, кто из присутствующих во дворце мог быть его подручным. Но потом я услышал разговор Райала и Мальвины, пока они шли из комнат слуг в гостевые комнаты, на кухню. Селина кивнула ему, позволяя продолжать. Она снова сложила ладони перед собой. Хоук увидел, как Фенрис встал рядом, все еще с руками на груди. Он видел, как эльф напряжен. Хоуку тоже не льстило, когда ему приходилось высказывать все свои тайны, которые он заполучил потом и кровью. Но он видел, что у Селины не было в планах оборвать им все концы, она могла им помочь. Он не знал, откуда здесь в воздухе так внезапно появилось это ощущение сомнения и подозрений. — Этот венатори подкупает слуг, чтобы они разносили какие-то указания. У них нет опознавательного признака, или что-то вроде этого. Нет даже той же броши, что носит каждый приверженец культа. Я не был уверен в этом до того момента, пока мы с моим спутником не спасли Мальвину и не расспросили ее о Райале. Могу с точностью заявить, что он подкупал их человек со шрамом на лице, которого я ищу среди сотни масок. Только слуги боялись его. Райал, уж точно. Говорил, что знает, что делают с подобными ему, когда они становились ненужными. Я могу подозревать, что их просто убивают из-за ненадобности, но если так, то тут половина дворца была бы в крови и трупах. Райал боялся, что убьют из-за того, что он больше не нужен своему нанимателю. Мне же кажется, что его убили лишь потому, что он просто напросто проболтался Мальвине. А потом убийца пришел и по ее душу тоже. Нет, со слугами делают что-то совсем иное, нежели просто умертвляют. — Хоук выдохнул, отходя на шаг от перил. — Это все, что мне известно, Императрица. Госпожа молчала, смотря на величественные горы Халамширала. Хоук молчал, не зная что дальше ответить. Никаких сведений при нем больше не было. Фенрис тоже не отрывал взгляда от живописной картины Долов, но смотрел он куда-то дальше, чем на горы. Гаррет сложил руки за своей спиной, желая снова обреченно вздохнуть в ожидании выводов, которые сделает императрица. Он уже было понурил свой взгляд, чуть ли не засмотревшись на свои туфли, как Селина пошевелилась, поворачиваясь к нему профилем. Он поднял свой взгляд, смотря на на нее. Фенрис тоже выпал из своих мыслей, повернув голову в ее сторону. — Странно, — сказала она, своим приглушенным тоном. Хоуку внезапно захотелось сглотнуть вязкий комок, который образовался у него где-то прямо в горле. — Но у этого венатори нет шрама на пол лица. — Что? — спросил ее Хоук, слегка охрипшим голосом. — Ваши агенты случайно не ошиблись? — Мои люди не ошибаются, Хоук. — она нахмурилась, сурово покачав головой. — Если бы и было так, то гнить бы им сейчас в темнице. У этого венатори нет шрама на лице. — Прошу прощения. — он уже хотел поклониться госпоже, как та его остановила. Гаррет посмотрел на императрицу, ее движения были слегка скованы. — Может быть, у меня есть возможность…упростить вам задачу. Мои люди доложили об этом за пару минут до того, как ко мне обратились с делом о вас. Этот венатори не носит маску на своем лице. Хоук увидел, как Фенрис резко разомкнул руки на своей груди, смотря на императрицу. Все это время они думали, что венатори со шрамом прячется за другой личиной, под какой-нибудь маской, что могла бы его скрыть среди знати. Вспоминая все, что произошло с ними за последние несколько часов, все, что он успел узнать за все это время, для Хоука картина начала наконец-то принимать очертания. И его начинало ужасать от того, насколько взгляд Фенриса становился с каждой минутой все холоднее, а эмоции начинали покидать его. Он как-будто снова впал в неведение, но теперь наяву. И человек начал думать, что он начинал продумывать все полученные знания наперед, пока их пересказывали Селине. Он до сих пор не мог ничего разглядеть за тем, что они узнали сами, но хватило все несколько слов Императрицы для того, чтобы перестать догадываться. Как раньше сказал Фенрис, им надо было лишь найти недостающие фрагменты картины, и она тут же сложится воедино. Кроме слуг, только троя на этом балу не носили масок. Он, Фенрис и Малиан. Фенрис, даже не решив что либо сказать в ответ, быстрым шагом ушел с балкона, не пытаясь и злобно покачать головой. Хоук взглянул на Селину, которая все еще стояла в той же позе, в которой она преподнесла им последние кусочки для целостности всей картины. Она ничего ему не сказала, кроме тихого: «Удачи». Ему ничего не оставалось, как кивнуть ей на прощание и умчаться за Фенрисом. Когда он только переступил порог балкона, то услышал, как зазвонили колокола. Пришел второй раз, когда все гости замка побежать в бальный зал, чтобы станцевать со своим партнером. Люди уже начали толпиться и образовываться в пары танцоров, которые выйдут на самую середину зала. Сейчас Хоуку было совсем не до танцев. Ему нужно было найти Фенриса. Но он не успел сделать и шага, как он сразу же уловил презрительный смех эльфа. Стоило ему лишь повернуть голову, и он увидел, как тот опирается всем своим телом об стену. Еще не хватало, чтобы его челка опадала ему на лицо, чтобы уж точно выразить все его недовольство. Подойдя к нему, Хоук молчал. Он задавался вопросами с самого начала, и поверить в это ему было легче. Но не Фенрису. — Я не могу в это просто так поверить, — так он и сказал, посмотрев на человека из подлобья. — «Просто так»? Фенрис, неужели ты не видишь? — тихо спросил его Хоук, отходя от потока людей. Ему не хотелось сейчас быть сбитым каким-нибудь аристократом. Он подошел поближе к Фенрису, и тот даже не шелохнулся. Он словно прилип к этой стене, даже не дышал. — Вижу. — он даже не пытался смотреть Хоуку в лицо, когда с ним разговаривал. — Но мне нужны более весомые доказательства, чем то, что этот «венатори» не носит маску на орлесианском балу. Не успел Хоук сказать ему что-то в ответ более убедительное, чтобы пыл эльфа хоть немного остудился, как перед ним выставили руку, а сам Фенрис подался вперед. Его взгляд был направлен прямо на вход в бальный зал, откуда заходила толпа восторженных людей. Гаррету хотелось задать вопрос, мол, что он там такого мог увидеть, что эльфу пришлось его на ходу заткнуть? Когда он повернул свою голову и устремил взгляд в сторону больших дверей зала, то он сам застыл на месте. Там стоял Малиан, разговаривая с каким-то мужчиной в маске, с улыбкой на лице. Мужчина, выставив руку, поклонился перед ним и рыжий эльф положил свою ладонь ему на руку, не переставая улыбаться. Они начали спускаться вниз, к танцующим людям. — Идем. — бросил Хоуку Фенрис, отлипая от стены. Он пошел быстрым и уверенным шагом, направляясь прямо к лестнице. И Хоук пошел за ним, огибая людей по пути. Они будто норовились сбить его с ног и не дать пройти. Если будет надо, Хоук, так и быть, отдавит парочку туфелек и юбок, чтобы поспеть за Фенрисом. Поравнявшись с ним по пути, он начал разглядывать танцующих людей сверху. Среди кучи помпезных шляп он заметил две макушки, одна из них была рыжая, другая цвета вороного крыла. Но Фенрис тут же дернул его за рукав, призывая идти быстрее. Спускались по лестнице они быстро, удивительно, что никто не слышал разгневанного топата эльфа. Хоук даже чуть не споткнулся на одной. Фенрис самолично развернул Гаррета, быстро хватаясь за его плечо и поднимая правой рукой левую руку человека. Этот танец был другим, не таким, как тот, первый. Хоук смотрел на лицо Фенриса, но тот глядел глазами в бок, пытаясь высмотреть рыжего эльфа в танцующей толпе. Их танец был машинальным, отточенным, в нем не было никаких чувств. Все их чувства были направлены не на совершение шага влево или вправо, а на эльфа, что затерялся срези экстравагантных нарядов. Пальцы Фенриса больно впивались Гаррету в плечо, а тонкие ноги чуть не попали ему по пальцам ног. Нервничая, его эльф начинал путать движения, ведь все его внимание было направлено куда-то вдаль. Но вот они делают небольшое круговое движение, двигаясь в другую сторону зала, где они сами в первый раз начали танцевать еще несколько часов назад. Они аккуратно проходили меж толпой, незамысловато танцуя небольшими кругами. У Хоука уже начинала немного кружиться голова. Сколько кругов они сделали, пока добирались до самого центра зала? Три? Пять? Даже музыка не могла его успокоить. Она даже сильнее делала его головные боли, как будто скрипач внезапно начал фальшивить.Фенрис как самый опытный стратег выбирал для них лучший путь, чтобы наткнуться на рыжую голову. Хоук немного думал, что со стороны это выглядело довольно эффектно — человек и эльф, что были связаны судьбами, в движении легкого вальса двигались к своей цели, дабы свершилось над ней правосудие. Это точно могла бы быть какая-нибудь хорошая идея для баллады барда. Или для Варрика. Да, он точно ему поведает о таком, а он все и распишет во всех надлежащих подробностях. Сделав еще один шаг, Хоуку на глаза наконец-то попался Малиан, который танцевал со своим партнером с довольно-таки счастливым выражением лица. И все же он только сейчас понял, почему эльф не носил маску на балу, как все остальные. Его собственное лицо — это уже сотня масок, с разными узорами, красками и стразами, которые он может поменять за несколько минут, даже не снимая. Фенрис насторожился. Его движения стали более топорными и неаккуратными. Гаррет понял, что они встали именно в той позиции, в которой Фенрис планировал встать. Он увидел, как у эльфа слегка дернулся кончик уха, когда во время незамысловатого движения влево ему пришлось слегка нагнуться спиной назад. Хоук заметил, как эльф сначала нахмурился, его взгляд стал еще более сосредоточеннее. Они надежно спрятались в толпе, поймав медленный ритм танца и постепенно заходя за силуэты танцующих аристократов, если они начинали попадать в поле зрения Малиана и его партнера. Маг давно не видел, чтобы Фенрис был одновременно так холоден и разгорячен. Он заметил, как голова рыжего чуть наклонилась в сторону, и он мог увидеть его довольную улыбку. Фенрис же, наверняка, мог услышать его тихий смех. — Ты прекрасно справляешься, мой друг, — сказал Малиан своему партнеру в маске. Эльф лежал в его руках словно пушинка, и мужчина держал его просто на легке. От того их танец выглядел завораживающим. — Как и всегда. Значит, дела наладились? — Да. Эльф мертв, скоро будет и эльфка. Вы можете продолжать работать в том же духе. — ответил ему мужчина. За маской его голос звучал приглушенно. — Иногда я думаю, как же скучно мне без свидетелей моего действа, — вздохнул эльф печально. — Но потом все равно вспоминаю, что вставлять себе палки в колеса плохо скажется на деле. А у тебя когда-нибудь возникали подобные мысли? — У меня нет никаких мыслей по этому поводу, господин. — человек говорил как голем, начисто лишенный эмоций. — Жаль. Я бы с тобой это обсудил с большим удовольствием. Последнее время компания у меня скудная, и я смею понадеяться, что скоро ты мне откроешься. И ответь еще на один мой вопрос, — сказал он тише, не хотя, чтобы их кто-то еще услышал. Плохо для него, что в толпе кто-то скрывался и подслушивал их разговор. — Как твой шрам? — Не болит, — человек помотал головой, прикрыв свои глаза. — Как же мне больно смотреть на то, как он простирается у тебя от виска и до самого подбородка. Дальше Фенрис уже не слушал. Ему хотелось вырваться из объятий Хоука, убежать куда подальше. Единственная опора, которая у него была весь этот трудный год рухнула. Он не был расстроен. Не мог даже сказать, что сейчас конкретно он испытывал. Все эмоции перемешались в нем — злость, разочарование и другие им подобные. Он отвернулся от Малиана с его партнером, больше не пытаясь углядеть за их силуэтами. И тут же заметил, как Хоук посмотрел на него с волнением в глазах и с немым вопросом. Фенрис не ответил ему. Ни словом, ни взглядом. Он знал, что человек с болью ощущал, как его напряженные пальцы впились ему в плечо и ладонь. Но он терпел. А Фенрис все никак не мог заставить себя их расслабить. На него смотрел человек, который был и есть ему дороже собственной жизни. Но сердцу почему-то хотелось отчаянно выть, глядя в эти глаза с отблеском чистого янтаря. Он отвернулся от его взгляда, и челка упала ему на глаза. Эльф услышал, как над ним тихо вздохнули, выводя его из толпы легкими движениями танца. Хоук смотрел на своего эльфа, и не мог сказать, что тот чувствует. Впервые за все время он не мог с точностью понять, что же твориться внутри того, кого любит всем сердцем и душой. Впервые он оказался для него внезапно захлопнувшийся на замок книгой. И именно в этот момент он ощутил ту самую пропасть, которая пролегала между ними. Ту пропасть, которая успела разрастись за все время, пока они не могли посмотреть друг другу в глаза. Но даже сейчас, когда они стояли перед друг другом, узнав главную причину всех сегодняшних проблем, они просто не могли смотреть. Хоуку было больно наблюдать за Фенрисом, а Фенрис, скорее всего, не даст уважительной причины. Он мог ошибаться, и скоро ему могли бы поведовать о том, почему эльфа так задело предательство партнера. Он хотел ошибаться. Они вышли из толпы, отпустили руки и отошли от друг друга на шаг. Фенрис не смотрел на него, а только на свои черные туфли. Хоук подошел к нему ближе, кладя свою руку ему на плечо. Тот, слабо отреагировав, глянул на него из-под челки. Хоук хотел бы, чтобы он сейчас мог ободрительно улыбнуться, но вид эльфа подавлял и его. Он лишь шепотом произнес: — Нельзя здесь оставаться. Пойдем в более тихое место. — Фенрис не стал сопротивляться. Он пошел сразу за человеком, как тот начал взбираться по лестнице на верх. Ему даже показалось, что он случайно задел плечом какую-то мадаму, и она воскликнула ему что-то в спину. Но Фенрис даже не обернулся, идя за Хоуком. Направлялись они в покои Гаррета, и Фенрис начал ощущать, как злость начинает накапливаться внутри него, как горячая вода в стеклянном сосуде, который скоро лопнет. Он почувствовал, как кожу начинало щипать от того, что клейма начинали непроизвольно загораться от внезапно нахлынувших эмоций. Он сжимал руки в кулаки, и если бы клейма у него загорелись полностью, то шелковые перчатки начали бы трещать по швам. Подняв голову, он не увидел перед собой спину мага. Он пропустил тот момент, когда мог ее лицезреть, и теперь он лишь видел открытую перед собой дверь, а дальше знакомый резной стол и слабый свет от почти что потухших свечей на канделябре. Фенрис прошел вперед, кладя ладони на стол. А потом ударил по нему кулаком. Злость внутри него слегка притихла, но он знал, что скоро она снова попытается вырваться наружу. Но уже не в виде одного кулака. За спиной он услышал, как Хоук закрыл за собой дверь. Фенрис понурил свою голову, глядя на поверхность деревянного стола. Хоук встал рядом, сложив руки у себя на груди. Эльфу хватило только незаметно приподнять свою голову и посмотреть на него из-под упавших прядей волос, чтобы увидеть, какая у того была физиономия. Он тоже был недоволен. Строил догадки, что Фенрис мог услышать от рыжеволосого. Заставлять человека мучаться размышлениями было бы жестоко и несправедливо. Он имел полное право знать, что тогда произнес Малиан. Но Фенрису стоило больших усилий, чтобы связать слова в несколько предложений и посмотреть на Гаррета, не уводя от него своего взгляда, как жалкий трус. — Малиан — венатори. Тот мужчина, с которым он танцевал в первый и в этот раз, это человек, которого мы искали. Только цель находилась подле от него, в его тени. — произнес эльф своим приглушенным голосом. Он смотрел на Гаррета. Тот убрал руки с груди, и повернул к нему голову. Он заметил, как слегка тряслись его большие ладони. Человек тоже был на грани, которую не желал переходить, ради их же собственного рассудка, и таких пошатанных временем отношений. — Знаю. Тебе просто нужно было в этом убедиться самому. — тихо ответил ему Хоук, не поворачиваясь к нему всем телом. — А мне нужно было раньше догадаться. Все было так очевидно, что аж не верится. И этот его молчаливый партнер по танцам… — он покачал головой. На фоне потухающей свечи его профиль выглядел особенно печально, но одновременно сурово, а янтарные глаза недобро блестели. — Например? Как ты мог догадаться, что танцующий с ним человек, это именно тот, со шрамом? — спросил его Фенрис, так и не меняя своей позы. Он увидел, как Хоук покачал ему головой. — Никак. Но я бы мог догадаться лишь слушая тебя самого. Ты сказал, что он не раскрывает тебе детали своего большого плана. Сказал, что он выкупает рабов, не непонятно куда он их потом отправляет. На свободу, с голыми задами? — он махнул рукой в сердцах. Фенрис молчал. Знал, что Хоуку есть еще что сказать. — И это было после того, как я понял, что какая-то загадочная личность подкупает местных слуг, чтобы они на него работали. А как он внезапно появился на пороге моих покоев? Откуда ему было известно, где ты находишься? Подкупленные слуги напели, не птички. — он повернулся к Фенрису теперь всем телом, и он мог наблюдать, как от нахмуренных бровей у того начинают образовываться морщины на лице. Человек активно жестикулировал, и рисковал удариться ладонью об стену или снести канделябр с тумбочки прямо на пол. Но его это, похоже, не волновало.- Вся эта его фальшивая доброта и солнечный вид… Сученыш такой, а я думал, что это все моя больная ревность. — Ревность? — от этого слова Фенрис почувствовал, как внутри у него что-то перевернулось и сжалось в размер с горошину. Он резко поднял голову, и теперь Хоук мог видеть его лицо полностью, а не только подбородок и свет зеленых глаз сквозь белые пряди. — Ты ревновал меня к нему? — Конечно, ревновал! — выпалил он, взмахнув ладонями. Он подошел ближе, мотая головой и размахивая руками в эмоциях. Он снова чувствовал, как маленькие молнии магии начали образовываться у него на руках. — Ревновал, потому что не видел тебя много мучительных месяцев. Ревновал, потому что этот внезапно заявившийся навозный наг смотрел на тебя так, будто был готов живьем сожрать. А потом тем же взглядом глядел на постель, да благо она никак не поменялась за все время, пока он сидел здесь один с тобой! — закончив, он столкнулся со взглядом эльфа. И если несколько мгновений назад ему хотелось в них утопиться, то сейчас его бросило в слабую дрожь. — Да как ты смеешь, — прошипел он магу, скалясь Его взгляд выражал только холод. Вот и лопнул тот самый сосуд, который наполнялся с самого момента, как они покинули бальный зал. — Разве ты сам не видел, как он смотрит на тебя, явись ты только ему на глаза? Он тоже смотрел на тебя большими, восторженными глазами, в желании «сожрать». Я тоже мог ревновать как идиот. — Не пытайся надавить на меня своим холодным взглядом. Не ревновал, говоришь? Чего только стоил один твой вопрос, когда я сказал тебе о том, что он сделал мне комплимент. Все это время, пока ты думал о Малиане, видел Малиана, ты пытался возвести передо мной свою ледяную стену, как будто между нами ничего не было на протяжении многих лет! И все стало вроде налаживаться, но как информация о нем снова уплыла, ты тут же решил добавить своей стене еще чуточку льда, — Гаррет еще сильнее нахмурился, и тоже поставил руки на стол, но теперь с громким хлопком. — Почему ты пытаешься всем своим видом меня убедить, что твои чувства остыли ко мне? Я видел, как ты до сих пор носил под своей перчаткой тот красный платок, который уже успел потерять краску. Ты не оттолкнул меня, когда я подсматривал за тобой у дерева. Да ты все так же с придыханием зовешь меня по имени, демоны дери! — А не много ли ты о себе возомнил? — Фенрис, подняв руки со стола, подошел к Гаррету вплотную, глядя прямо в его янтарные глаза. Он почувствовал, как мурашки прошлись у него по коже. Он никогда не хотел, чтобы эти глаза смотрели на него с такой злобой. — Ты прав. Я никогда не мог тебя забыть. Никогда не мог забыть, выкинуть из своей памяти, когда ты побежал на помощь Инквизиции, а мне после себя оставил лишь записку: «скоро вернусь, не скучай. люблю». Не мог забыть, когда ты оставил меня в Тревизо доживать там с деньгами, которые ты мне оставил. Не мог разлюбить, когда твой Пес помирал у меня на руках от какой-то паршивой заразы! Прошли месяцы, а ты так и не объявился. Ты пропал из моего поля зрения на этот долгий и невыносимый год. Но я не смог позабыть и разлюбить касания твоих рук, твой голос и твои глаза… — Фенрис все так же смотрел на него, не отводя своего взгляда. А потом слабо пошатал головой, прикусив губу. — Я бы не смог заменить тебя им, насколько он ко мне бы не подлизывался все это время. Мне бы не хватило духу. Они смотрели друг на друга, опустошенные и разбитые. Этот разговор, нет…ссора выжили из них последние соки. Даже глаза их теперь не были полны злости. Они просто глядели друг на друга, янтарь глядел в зелень, и наоборот, не в состоянии пошевелить и пальцем, ведь не было уже для этого достаточно сил. Но Хоук попытался. Он поднял, казалось бы, невообразимо тяжелую руку, в желании прикоснуться ей к чужой ладони. Но Фенрис отпрянул назад, не отводя от Хоука своего взгляда. Эльф даже не моргал. — Не надо, Гаррет. — сказал он тихо. Не было сил кричать и сопротивляться. Он отошел от человека на шаг, а потом впился пальцами в пуговицы на своем мундире. Одну из них он потирал большим пальцем, который был облачен в кровавую перчатку. — Я пойду. — Куда? — только этот жалкий вопрос он мог сейчас задать. И тут Фенрис отвернулся от него. Гаррет почувствовал, как холод начал обволакивать его. — Рассчитаюсь с Малианом, и за очень многое. — он отошел еще дальше, а потом взялся за ручку двери. — Это моя ноша, Гаррет. Останься здесь и отдохни, остальное дело за мной. И открыв себе дверь, ушел, а потом тихо ее закрыл за собой. Когда дверь закрылась с тихим скрипом, единственная свеча на канделябре сгорела, и покои погрузились в кромешную темноту. Хоук ощущал что-то странное, будто ноги пустили корни в мраморный пол. Но он и на это нашел силы, чтобы оторваться с места. Шагнул в сторону постели. Сделал еще один, много раз моргая, чтобы хоть что-то видеть в темноте. А затем лег на ровную постель лицом в подушку. Перевернувшись на спину, он начал разглядывать потолок, и потом резко ударил кулаком по рядом стоящей тумбочке. Бедная тумбочка ничего не могла с этим поделать, но она смогла подарить руке мага тупую боль. С нее упал подсвечник, противно зазвенев, когда коснулась пола. Гаррет посмотрел на то, как он немного покатился по полу, а потом, встав на место ровно, затих. «Как же это глупо». Он прикоснулся ладонью к своему лицу, прикрыв свои глаза и пытаясь спокойнее дышать. Целый год в них таилась эта тоска и печаль, а теперь они выплеснули ее на друг друга за считанные минуты. Хоук чувствовал себя так, будто его хорошенько пожевали и выплюнули обратно. Ссоры с эльфом всегда давались ему тяжело, а сейчас и вовсе лишили его какого либо желания пошевелиться. Хоук идиот. И плох он смог быть во всем, в чем только мог. Он перевернулся на бок, глядя на книжный шкаф, где недавно еще стоял Фенрис и перелистывал страницы случайной книги. Он не чувствовал спокойствия, куда бы только не глядел. Все вспоминал, как он потерял все, когда только сбежал от орды порождений тьмы со своей семьей. Все началось с отца, продолжилось Бетани, а закончилось матерью. Как только он смог заработать денег, чтобы выкупить фамильное поместье, его покинул Карвер, уходя в орден Стражей. Когда мать покинула его, то он стал Защитником Киркволла, а Фенрис наконец-то смог принять свои и его чувства. Тогда это было для него сильнейшей отрадой за все года лишений. Но потом он просто не смог Защитить свой собственный город. Он уходил из него, на фоне разрушенной Церкви, рука об руку с тем, кого любил. Только Фенрис у него и оставался, чтобы он продолжил чувствовать себя нужным и любимым, и Пес, который умер от заразы, а его даже не было рядом. Гаррет перевернулся на другой бок, все никак не в состоянии найти для себя позу, чтобы забыться сном, как посоветовал ему Фенрис, и повезет, если он будет вечным. Когда эльф сказал ему отдыхать, то он почувствовал, как сердце разрывается на куски, но он не мог даже пошевелиться. У него остался только Фенрис, которого он покинул, чтобы снова поиграть в героя Тедаса. Благо тот не знал, как он рвался остаться в Тени, чтобы оставить команде путь к отступлению. Но только выйдя оттуда его сразу начало пожирать то же чувство вины, которое он испытывал сейчас, копаясь в своих воспоминаниях, лежа на постели. Ему казалось, что он мог снова слышать голос Кошмара, который толкал ему о том, что Фенрис умрет, как и вся его семья. Он не верил демону. Фенрис никогда бы не отдался добровольно в руки костлявой, в нем присутствовала уверенность, что тот жив и здоров, и делает те дела, которые считает правильными. И даже после того, он не мог найти в себе силы сообщить о том, что жив и несется сломя голову к нему. Вместо этого он пытался искупить свою вину перед Стражами за то, что Страуд остался в Тени. Хоук глуп. Глуп и жалок. У Фенриса не было резона держать его в своей памяти. Но он оставил, лишь отгородившись стеной от того, кто покинул его так надолго, и за это Хоук на него вспылил. И все ведь начало постепенно налаживаться, но потом… Хоук перевернулся снова на левый бок. Потом снова на правый. Что-то не давало ему спать. Скорее всего, призраки прошлого не давали ему прикрыть глаза и что-то нашептывали. Только шепот этот был надоедливым, режущим слух. Он не мог даже заставить себя подумать о пустоте, которая могла бы ждать его во сне, но теперь его это заинтересовало. Он сошел с ума? Наверно, неудивительно. Последний любимый человек оставил его «отдыхать», и теперь он точно мог лишиться рассудка из-за своих личных переживаний. В теле совсем ничего не кололо, да и по сути, он и не чувствовал ничего. Конечности были словно набитые пухом и перьями. Он поднял голову с кучи подушек, на которые улегся. Шепот затих в его голове. Хоук оглянулся, помотав головой. Ничего. Совсем ничего. Он выдохнул, снова кладя свою голову на подушки. Да, скорее всего тронулся. Но вот он шепот, появился снова, раня его уши своими тонкими нотками. Хоук нахмурился, пытаясь понять, что это такое. Никакой назойливой живности тут не могло быть и в помине, а Хоук в последнее время редко общался с демонами, чтобы кто-то из них мог повлиять на его сознание, да так медленно, чтобы он ощутил свои изменения только сейчас. Он повернулся на левый бок, засунув руку под гору разрисованных теплых подушек. И его рука к чему-то прикоснулась. Пальцы нащупали что-то под этой горой, и Хоук мог поклясться, что предмет просто сочился магией. Это не было похоже на пузырек лириумного зелья, даже самого маленького. А было бы это довольно приятным сюрпризом. Он вытащил руку из-под подушки, взяв в пальцы странный предмет. И его глаза раскрылись в огромном удивлении. Сюрприз был совсем иной. Под подушками лежал кристалл. Да и не обычный, а магический, как он уже успел до этого понять. Он узнавал его очертания. Он был смутно похож на обычные те, что отдают на украшения и стразы, но этот имел совсем другое предназначение. Варрик писал ему о них, даже смог нарисовать его со всех углов. Кристалл имел продолговатую форму, он переливался разными цветами, а его углы были заточенные до режущей остроты. Первый такой кристалл дал Инквизитору его близкий друг, дабы смогли они связаться на далеком расстоянии без всяких проблем, и не нужно было писать друг другу письма и ждать, пока они дойдут. Хоук знал, что другой камень, который был связан с тем, что сейчас был у него в руке, был активирован. Цвета переливались на манер более хорошей связи. Чем насыщенней цвет кристалла, тем была лучше связь, и тем лучше собеседники могли друг друга слышать. А его углы отшлифовали так, чтобы звук мог быть полностью понятен даже за несколько метров. Все это время кристалл лежал у него под подушками, да так, чтобы можно было услышать то, что могло доноситься издалека. Хоуку хотелось со злости сжать камень в руке, чтобы тот треснул и связь прервалась. Он понимал, как люди Малиана так быстро добрались до Мальвины. Эльф мог слышать, как они собирались к ней, и решил сразу отрезать пути, чтобы они не смогли прогадать о его настоящих планах на этот вечер. Слышал о том, как они упоминали Райла, но быть может, что о его проступке он смог подгадать и раньше, но их вариант не исключен. И он услышал, как они с Фенрисом поругались. Определенно слышал. Но его волновало, какие слова он мог подцепить, как все подробности их личной жизни открылись перед ним, как огромные ворота. Малиан знал, что Фенрис сейчас подавлен, и что сейчас он направился к нему. Прямо в пекло. Хоук почувствовал, как силы вновь появились в его теле. Он резко встал с постели, суя кристалл себе в кармашек. Лежа здесь, он думал, что потерял Фенриса. Но это было далеко не так. Потерять он его может очень скоро, но у него есть шанс все вернуть на круги своя, и спасти хотя бы одного, кто был ему дорог. Отец, сестра и мать умирали на его глазах, на его собственных руках. Пес умер, так и не увидев лица хозяина. Он не мог допустить того, что с Фенрисом случится то же самое. Он спасет его от верной гибели, как ранее не смог ни с кем из своих близких. Когда он резко распахнул дверь своих покоев, выходя из них, рядом от испуга охнула какая-то аристократка. Маг не позаботился о том, чтобы закрыть ее за собой, а потому комната теперь была открыта настежь, но его это совсем не волновало. Гаррет помчался вперед, сворачивая на ходу к дверям бального зала. Ему на ходу приходилось проходить сквозь огромный поток людей, и когда он грубо прикасался к ним ладонями, то кто-то возмущенно вздыхал и топал своими ногами, уходя прочь. Но ему нужно было быстрее добраться. Он не знал, куда мог уйти Фенрис, где мог успешно затеряться Малиан. Лучше всех тут знала только Императрица Селина, и хоть у нее должны были найтись ответы на то, куда подевались эльфы. Он надеялся всей душой, что она сможет дать ему ответ на его вопрос. Направлялся он прямо к большому балкону в конце зала. Должно быть, именно там проходили все судьбоносные моменты орлейского двора. Когда он переступил порог, то дышать ему стало чуть легче. Селина была там, и стояла так, будто так и не отходила от перил за все это время. Поза ее была та же, в какой она распрощалась с ним пожелала удачи. Сейчас от ее пожелания маг бы совсем не отказался. Жаль, что одним словом он не сможет избавить Зимний дворец от рыжей язвы и вернуть свое татуировонного эльфа себе под бок. Селина, наверняка услышав, как тот громко шел прямо к ней, повернула голову назад, а потом и полностью развернулась к нему всем телом. — Хоук, — сказала она, склонив голову в приветствии. Сам Хоук не мог сейчас тратить время на то, чтобы соблюдать дворцовый этикет. Он подошел к императрице, кивнув ей так, будто это должен был быть поспешный приветственный поклон, каким она сама его одарила. Она заметила его взволнованный взгляд и спросила: — Что-то случилось с вами? — Мы нашли главного венатори, Ваше Высочество, — в эмоциях он забыл, что они как-то зареклись не называть ее таким образом. Но сейчас был очень официальный и очень важный разговор. — Он танцевал в зале со своим сообщником, после того, как мы покинули вас, мы не могли бы его там достать, и он снова скрылся. Мой напарник ушел на его поиски, но я не знаю, куда именно. Пожалуйста, Ваше Высочество, скажите, что знаете где бы они могли быть сейчас? — Селина, похоже видела искреннее волнение на его лице. Но у Хоука замерло сердце, как только увидел, как она с печальным покачала ему головой. — К моему огромному сожалению…нет, Хоук. Не нашли. Этот венатори умеет заметать свои следы, а скрываться в толпе и подавно. — он сцепила свои ладони в кулаки, держа их перед собой. Императрица тоже была не в восторге от того, что венатори ускользнул у них прямо из-под носа. Хоуку хотелось признаться, что это его вина, он увел Фенриса и позволил Малиану уйти. Но не было сейчас времени на то, чтобы начинать изъясняться. Ему хотелось кричать. Не от злости. От досады, которой только бы не подавиться. Если у Императрицы нет никаких знаний о том, куда могла подеваться рыжая бестия, то что стоит говорить о чем-то другом? С каждой секундой его шансы вырвать эльфа из неравного боя близились к нулю. Он подошел к перилам балкона, напряженно положив на них свои руки. Он свесил голову, и ощущал всем телом, как был готов разломать эту слабую мраморную опору и стереть ее в маленькие камешки. Краем глаза он заметил, как Селина встала рядом, не посмотрев на него. Хоук понимал, как жалобно звучал его голос, но он не мог не спросить. Это единственное, что он мог сейчас сделать. — Неужели и правда ничего нет? — он посмотрел на Селину своими отчаянными янтарными глазами. Вздохнул, отвернулся, не в состоянии выдержать взгляд оливковых глаз. Он не собирался говорить ей, как Фенрис был ему дорог. Ей это было ни к чему. К тому же, она могла все прекрасно видеть на его лице. Он знал, что Селина отрицательно качает своей головой, едва заметно. Хоук понял, что не стоит донимать госпожу своими переживаниями. Лучше ему стоит как можно скорее разведать другие части дворца. Но сколько времени это могло занять? Кто гарантирует, что он не найдет Фенриса в луже собственной крови? Никто не гарантирует, это правда. Но Хоук дал обещание самому себе, что спасет его, хоть в любом состоянии, в котором он его не найдет. Хоук отошел на шаг от перил, удерживая себя от того, чтобы не вздохнуть всеми легкими от переполняющих его неприятных мыслей. Он уже собирался кисло улыбнуться императрице, слабо поклониться и умчаться в другую часть дворца, но остановила его резкая вспышка света где-то вдалеке. Он снова подошел ближе, вытягивая свою голову из воротника мундира, не думая, что так у него может заболеть шея. Он положил руки на гладкий мрамор, пытаясь выглядеть место, где-то вспыхнул свет. Селина тоже обратила на это внимание, повернув голову. Когда свет долго не появлялся, то Хоук услышал грохот. Там происходило что-то совсем неладное. Как бы странно не звучало, но это дало ему слабую надежду. — Это же сад-лабиринт. Там что-то происходит! — заявил Гаррет, даже не решаясь помахать госпоже на прощание. Только мельком он успел заметить, как ее глаза широко раскрылись, глядя в сторону лабиринта. Хоук знал, что самым коротким путем к саду была кухня. Туда он и побежал, расталкивая знать у себя на пути. Они охали, спотыкались, даже падали и вопили от неуважения, которое было к ним проявлено. Он их не слышал. Ему уши будто заложила одна мысль, одна цель: Как можно быстрее попасть в сад, спасти то, что дорого. С каждым своим шагом он ощущал, как магическая энергия накапливалась в нем, при том, от самых разных эмоций. Руки начали слабо гореть, глаза стали метать молнии, а ноги быстро скользили по полам дворца. Гаррет помнил, как пронесся мимо собственных раскрытых покоев, а потом чуть ли не спрыгнул по лестнице вниз с самой первой ступени, хватаясь за ручку двери. Подергал несколько раз, в попытках открыть. Закрыта. Разносить замок было бы не самой лучшей идеей, и поэтому он решил громко и много раз постучаться. Если ему не откроют в течении нескольких минут или даже секунд, то ему ничего не останется, как снести несчастную дверь с петель. Он услышал тихий шорох по ту сторону, и оттуда донесся тихий и явно напуганный голос: — Это… Это стража? — спросил его слегка дрожащий голос, который принадлежал какой-то женщине. — Кое-что получше стражи. Открывайте! — Хоук повысил свой тон, приказывая открыть ему. Благо, перечить с ним не стали. Он услышал, как замки начали открываться с другой стороны, а потом до его ушей дошел чей-то взволнованный и озадаченный шепот: «Шевалье?..». Очень хотелось сказать, что шевалье бы тут вряд ли помогли, если за все это время так и не смогли притронуться к рыжей бестии. Да и никто еще не смог подобраться к нему так близко: ни Стражи, ни орлейские шпионы. Никто, кроме Фенриса. Он знал этого эльфа достаточно давно, чтобы понять, куда бы он мог попытаться смыться, чтобы замести следы. А он даже не пытался его выследить. Когда он ворвался на кухню, едва только перед ним открылась дверь, от него отскочила эльфийская женщина. Смотрела она на него широко раскрытыми глазами. А затем он увидел, как здесь находилась чуть ли не все слуги, которые должны были работать с едой. Среди перепуганной толпы он заметил трех парнишек, которых нахваливал за какой-то суп. И потом они сами увидели его, стоило им только повернуть глаза на ворвавшегося человека. На их лицах появились широкие улыбки, и один из них спросил его, с дрожью в голосе. Ведь как бы не был он рад его появлению, страх все еще сковывал его и не давал нормально говорить: — Вы пришли спасти нас? Там, в саду, происходит настоящий ужас! — сказал ему мальчишка, глядя на него своими большими, заплаканными глазами. Он не мог просто так сказать ему «нет». — Пришел, — кивнул ему Гаррет. Мальчик тут же просиял, и вместе с ним несколько остальных слуг, которые зажались между друг другом, да подальше от места, где происходило что-то странное и пугающее. Не успел мальчик восторженно ахнуть от того, что пришел к ним их спаситель. Как из сада донесся душераздирающий крик. Это был Фенрис. Зайдя сюда, Хоук увидел испуганных эльфов, и вся его ярость, напорство и стремительность успели поутихнуть на короткое мгновение. Но услышав крик своего эльфа, он снова почувствовал, как на его руках начали загораться яркие огни. Похоже, заметил это не только он сам. Слуги смотрели на него еще более большими глазами, смотря на его ладони. Медлить он не стал. Чувствуя, как огни обволакивают его ладони, Хоук стремительно направился к двери, что выводила из кухни дворца в сад-лабиринт. Обнаружив, что дверь и здесь была закрыта, он не попросил открыть ее. Он взмахом своих ладоней образовал каменный кулак. Напряг мышцы своих рук, замахнулся и выбил бедную дверь, слыша ее предсмертный скрип. Выйдя за ее порог, он бегом спустился с лестницы, а потом на одно мучительное мгновение замер, увидев перед собой то, что видеть никогда бы не захотел. Фенрис стоял у фонтана, придерживаясь рукой за окровавленный бок. К нему медленными шагами подходил человек, с серебряной маской на лице, с двуручным мечом на перевес. Фенрис взирал на него из-под опавших прядей волос, а поток напрягся, испуская из своих клейм тяжелую темную энергию. Мужчина едва пошатнулся, издав слабый хрип. Но этой энергии было достаточно, чтобы с его лица спала маска. Она слетела с него, упав на землю и разбиваясь на несколько частей. Хоук и Фенрис одновременно посмотрели на него. На его лице был шрам, самых отвратительных видов. Шрам проходил с правого виска до самого подбородка, пересекая собой верхнюю и нижнюю губу. Кожа возле него была темной, словно кусок мяса, и она была сморщенной. Правы глаз отсутствовал совсем, и на его месте была пустая, черная глазница. Черные волосы у его виска были хаотично растрепаны, и совсем не заходили дальше зоны, где простирался уродливый шрам. Фенрис замахнулся своей рукой, в которой держал один из своих метательных ножей. Целился он явно во второй глаз человека. Но тот схватил его за ладонь, сжимая и останавливая. Нож выпал из руки эльфа, звонко брякнув об землю. Черноволосый даже не улыбался, когда триумф над оппонентом должен был вот-вот свершиться. Хоук видел, что это был именно тот человек, по чью душу его послали Стражи. Немногословен, черноволосый, уродливый шрам на лице — вот все его описание, которое ему дали, когда он собирался отбывать в Орлей. Но никто из них не подозревал, что настоящая цель будет улыбчивым и разговорчивым, рыжеволосым созданием с красивым лицом. Но тут Гаррет заметил, как рука человека со шрамом сместилась с ладони на шею эльфа. Он обхватил его ладонью, еще не пытаясь сжать ее так, чтобы свернуть позвонки. Он поднял его над землей. Похоже, единственное, что его хоть как-то забавляло — это чужие страдания. Фенрис начал метаться в его стальных тисках, впиваясь в его руку пальцами, на которых были уже ободранные и кровавые перчатки. Он морщился от болезненного ощущения руки на его шее, и от того, как рана невыносимо ныла у него на боку. Почувствовав, как магия разливается по его жилам, словно горячая лава, Хоук резко взмахнул своей ладонью, подняв ее к небу. Он увидел лицо громилы, который резко повернул голову, дабы найти того, кто решил его отвлечь, и только потом обнаружил, что парил над землей. Его лицо выражало что-то похожее на изумленность, но затем оно с грохотом ударилось об землю. Признаться, колдовать над такой горой мышц было очень затруднительно, и от лишь одного заклинания у Гаррета выступил пот на лбу. Фенрис выпал из его руки, и он, упав на здоровый бок, приподнялся на руке и открыл глаза. Его брови резко поднялись, а рот изумленно приоткрылся, и эльф, напряженно выдыхая, взирал на своего мага. Не медля, он начал колдовать уже двумя руками, сжимая человека в каменных тисках. Трудно было идти вперед, при том пытаясь завалить кого-то грудой камней и прижать к земле. Но Гаррет не жалел своих сил, и в итоге, когда его руки издали громкий хлопок, соприкоснувшись, камни тисками сжались вокруг тела черноволосого. Его голова показывалась из-под груды магических камней и земли. Он видел, как Гаррет спешно подбежал к фонтану, тяжело выдыхая. Колдовство над ним не далось ему легко. Увидел, как маг взял в его руки двуручник, выкидывая в какие-то дальние кусты сада, замахиваясь со всей силы. Ему пришлось отметить, что физической, как и магической силы в нем было немало. И также увидел, с какими глазами он смотрел на раненного эльфа, а тот на него, буквально такими же, только другого цвета. От их вида у него внутри ничего не пошевелилось. Но зато он ощутил, как у него теперь зашевелились пальцы рук. Гаррет поднял Фенриса с земли, пытаясь не потревожить его рану, а тот пытался как можно тише кряхтеть от боли. Они ушли в сторону лабиринта. Хоук не знал, насколько долго может продержаться его заклятие. Этот громила мог бы освободиться от своего плена, схватить откинутый двуручник и напасть на них со спины, да снес бы им головы с плеч. Путь до кухни был слишком долгим, а путь по лестнице для Фенриса стал бы ощутимо болезненным. Он и так сейчас терял много крови, благо еще не теряя цвета лица. Но Хоук видел, что если он еще немного повременит, то скоро лицо эльфа будет похоже на белый мрамор, из которого были сделаны местные скульптуры. Уйдя как можно подальше и скрывшись средь зеленых закоулков, он облокотил Фенриса об стену, садя его на землю. Тот лишь засопел от пронизывающей боли. И Гаррет, убрав руки Фенриса с его бока, выставил свои ладони вперед, начиная исцелять его рану. Ощущая, как целительная магия начала касаться его кожи, эльф начал дышать чуть ровнее, и кровь теперь не шла таким бурным потоком. В саду было тихо, даже сверчков не было слышно. Только тихие нотки магии он мог уловить у себя под боком. Он повернул голову, прикусив свою губу. Гаррет выглядел ничем не лучше его. Мгновенно выплеснутая магия успела истощить его, и его лицо слегка осунулось, и он мог видеть его острые скулы. Он немного пошевелился, чтобы сесть чуть повыше, и тут же услышал, как маг тихо шикал на него, видно, подумав, что он дернулся из-за болевых ощущений. Фенриса бы это улыбнуло, если бы половина его костюма не была в крови, а он сам не чувствовал, как воздух проникал внутрь него. Только один вопрос вертелся у него на языке: — Зачем ты пришел, Гаррет? Я же сказал тебе… — он приглушенно прокашлялся в кулак, надеясь, что он еще не скоро поперхнется собственной кровью. Маг на секунду поднял свой взгляд от раны на его лицо, и этот взгляд заставил Фенриса немного засмущаться своего вопроса. На него смотрели верно и любя, как мабари глядел на своего доброго хозяина. Самый глупый вопрос, который можно задать верному псу. — Я не оставлю тебя, Фенрис — прошептал быстро он, водя руками по воздуху. Каждое его слово было словно на выдохе. — Больше никогда. Эльф вздохнул, прикрыв свои глаза. Но покоя ему Гаррет не давал. Он начал злобно пыхтеть, лишь от одного вида раны, которую сейчас исцелял. — Почему ты побежал в бой без меча? — ему захотелось завопить: «Почему ты так жесток со мной?!». Но он смог пересилить свои желания. В ответ на его вопрос он лишь услышал приглушенных смех и хриплое дыхание эльфа. — У меня был меч, на самом деле. Но оказалось, что орлейская сталь не прочнее шелка. — Хоуку не хотелось думать, как он успел своровать меч, и у кого именно. Бывало так, что он просто не поспевал за эльфом. Если он того хотел, то делал он все быстро, без всяких запинок и лишних «но», с присущей ему уверенностью. Только вот его поспешность иногда играла с ним плохую шутку, и теперь его одежда была разодрана на боку, а сам бок обильно кровоточил. Хорошо было то, что Хоук успел попрактиковаться когда-то в целительной магии, и теперь ему не придется наблюдать за скорой кончиной своей любви. Фенрис начал ощущать, как рана стала затягиваться. Становилось легче дышать, и грудь его уже не вздымалась так, что готова в любой момент лопнуть от напряжения и показать миру все свои внутренности — от ребер, до легких и сердца. Но их своеобразная идиллия не могла продлиться так долго. Нет, они не слышали, как камни рушатся с другой стороны лабиринта, они не могли услышать, как тяжелые шаги направлялись в их сторону. Они услышали долгие, саркастичные хлопки. Фенрис не захотел поднимать своих глаз. Он знал, что подобные хлопки применялись в сторону его врагов, когда они с испугу убегали или лежали трупами на грязной земле. Теперь, эти хлопки предназначались именно ему. Но он пересилил себя, задрал голову вверх. Открыл глаза, поднимая потяжелевшие веки. Возле зеленых стен лабиринта и чуть дальше возвышался небольшой балкон. Там стоял Малиан во всей своей красе: рыжие волосы спадали на белый широкий воротник, такой же белый плащ касался подолом пола, черные глаза блестели в ночи, а очаровательная улыбка превратилась в презрительную. Хоук разглядел слабые ямочки на его бледных щеках. Малиан хлопал ладонями в белых перчатках, а потом убрал руки за спину, наслаждаясь одним лишь видом Фенриса, с открытой раной лежавшего на земле, опершись спиной о стену. Фенрис не считал нужным ему ответить, и тоже взирал на него снизу вверх. Затем взгляд черных глаз устремился на мага, что сидел подле от Фенриса, исцеляя его рану. Гаррет почувствовал это, а потому поднял голову. И его лицо тут же исказила гримаса отвращения, перемешанного со злостью. — Не хмурьтесь, господин Гаррет… Адлер, — голос Малиана издался издалека, разнесся пронзительным эхом. Слышать было противно вдвойне, особенно с неизменными фальшивыми нотками доброжелательности. Рыжий продолжал улыбаться, и теперь было видно, как его глаза хищно блестели в лунном свете. Хоук почти физически ощутил холод, с каким эльф произнес его фальшивую фамилию. — Морщины вам не к лицу. — Так вот на что ты способен, великий и непобедимый, — усмехнулся Хоук, отодвинувшись от Фенриса. Рана хоть и затянулась, но должно было пройти хотя бы несколько минут до того, как Фенрис снова начал бы активно двигаться. — На паршивую лесть со стороны? Я не удивлен. Весь вечер ты только этим и занимался. Хоук едва успел заметить, как у Малиана слегка дернулись губы. Хоуку это понравилось. Он встал с земли, заслоняя собой Фенриса. — Вы придерживаетесь плохого мнения обо мне, хотя видели немало моих достижений, — Малиан сделал несколько шагов в сторону, все еще держа руки за спиной. — Или же вас оскорбляет, что я зову вас ненастоящим именем? Если так, то как вам будет угодно, мессир… — Оставь это позерство. Меня блевать потянет, если моя фамилия извергнется из твоего рта. Хоук сурово качнул головой в такт своей руке, которой взмахнул в протесте. Малиан улыбнулся еще шире, возможно даже усмехнулся. Хоук нахмурился сильнее, поняв, что над ним потешались. Но, раз так, пусть смеется до последнего. — У вас неимоверно яркая личность. Неудивительно, что вы смогли заполучить уважение всего Киркволла, придя в него жалким беженцем. Честь для меня, что вы смогли раскрыть мою личность, — Малиан поднял ладонь, выказывая уважение магу. Тот услышал, как за его спиной встал Фенрис. Он еще пошатывался, но скоро организм должен был восстановиться, и новая кровь пройтись по венам. Малиан лишь краем глаза взглянул на Фенриса, фыркнув. А потом показал на него рукой, и Фенрис почувствовал, как лириум внутри отозвался на злость неприятным покалыванием, — не без помощи вашего верного друга. Я не смог предугадать, насколько быстро вы явитесь за мной во дворец. Изначально мне казалось, что по душу мою прибудет очередной скучный агент Серых Стражей или Инквизиции. — Не смог предугадать, значит? — фыркнул Гаррет, следя за каждым его движением. — Сколько во дворце тех, кому хватило дурости продать тебе свою шкуру? — Предостаточно, чтобы я мог проследить за каждым вашим шагом, — он провел пальцем у себя перед лицом, смотря на Гаррета. Движение казалось странным, нелепым. А это значит, что не предвещало ничего хорошего. — Припомните пару личностей, которых вам удалось повстречать у себя на пути к вашей цели. — Несколько напуганных до смерти слуг и парочка идиотов. Хоук фыркнул. Он не знал, зачем вел эти бессмысленные переговоры с Малианом. Но не мог просто так его отпустить или убить, не получив ответы на последние вопросы. — Правильно говорите. Многоуважаемый Лафайет редкостный дурак и чурбан, который и огра перед собой не заметит, рассказывая волшебную до одури историю о своих пропавших костюмах. Но не он стал вашим пропускным билетом в зал. Малиан сложил ладони перед собой, отходя в сторону. Хоуку ничего не оставалось, кроме как пройти дальше, чтобы не упустить его из виду. Фенрис следовал за ним, также не отрывая взгляда от рыжего. — Кто еще? Хоук задал вопрос резко. Малиан был обязан ему ответить. На все. — Писари всегда пользуются хорошим спросом. Именно он поведал мне, где вы укрылись, чтобы Фенрис раскрыл детали своего плана. Печально, что такого полезного человека будет ждать гильотина или виселица, если меня раскроют. А мне не нужны лишние смерти, уж поверьте, — «себе во благо», — добавил бы Хоук. — И вы наверняка заметили, что я подложил вам очень приятный сюрприз под подушку. Именно благодаря предупреждению писаря я смог разузнать о ваших планах, даже близко не подходя к дверям ваших покоев. Ну разве не чудо человек? — он хохотнул, двигаясь дальше по балкону. Хоук шел за ним, переваривая полученную информацию. Это же насколько надо иметь продажную шкуру, чтобы быть писарем на входе у императорского дворца, получить у одних информацию и указания, а потом передать это все вторым? Хоук не мог и приблизительно вообразить, чем думал тот старик. Похоже, жизнь его совсем опечалила сидением у записной книги, и теперь он решил красочно со всем попрощаться. — Значит, половина орлесианского двора на коротком поводке у тени? — громко усмехнувшись, спросил его Хоук. Он заметил, что Малиан вывел их из лабиринта обратно. Стоял он все так же на возвышавшемся балконе, глядя на них сверху вниз. Когда он услышал слова Хоука, то взглянул на него, сверкнув глазами. Но улыбка с его лица не пропала. Хоук слышал, как за спиной у него звучали проклятия на тевене. Он полностью разделял настрой Фенриса, но просто не мог сейчас потерять лицо. — Это комплимент? Я польщен. Хоуку хотелось сплюнуть на землю. Он не собирался превращать этот диалог в обмен любезностями. Но у Малиана было другое мнение на этот счет. Когда он остановился, Хоук и Фенрис снова стояли у входа в лабиринт. Они взглядом наблюдали, как рыжий спускался по лестнице с балкона, медленно подходя к фонтану. И Хоук услышал, как кто-то завозился. Это был тот самый громила, которого он прижал несколькими слоями камня и земли в попытке обезвредить, чтобы увести раненного Фенриса. Но, как Хоук и ожидал, заклинание продлилось совсем не долго. Рядом с человеком лежал меч, и, поднимаясь, он сразу же схватился за оружие. Но Гаррет ведь откидывал его раньше, а человек пришел в сознание только сейчас. — Я наблюдал за Фенрисом буквально все это время, если тебе интересно знать, — усмехнулся Гаррету рыжий, со спокойным видом встав у фонтана. Говорил он так, будто Фенрис не стоял сейчас рядом с ними и не слушал. Казалось, слова потоком лились из рта Малиана, и он просто не мог перестать делиться своими тайнами. — Приехал за ним в Антиву, потом настиг на границах. Стоило целый год втираться к нему в доверие, чтобы я смог приблизиться к нему. Долгий срок, если посудить, что он когда-то имел с кем-то близость и мог сразу опознать признаки дружелюбия, а может… чего-то большего. Его улыбка стала более довольной, ехидной. Хоук услышал, как за его спиной прошипели яростное, но приглушенное «Venhedis!» — Зачем ты все это про Фенриса рассказываешь, как злодей из детской сказки? Хочется продлить минуты спокойствия? Хоук задал вопрос прямо в лоб. Лицо Малиана застыло. Казалось, это еще одна его маска из многих других. — Ты заслужил мое уважение, Гаррет Адлер. Ты один из тех, кто смог раскрыть мои планы и мою личность. И первый из тех, кто остался жив, имея при себе такие дорогие знания, — он слегка повернул голову, глядя на своего напарника. Тот уже ровно стоял на ногах, держа в руках двухметровый меч. — Жаль, что продлится это недолго. Я просто посчитал, что у тебя есть полное право на то, чтобы знать, кто я такой, — и тут он медленно кивнул. — Можешь приступать, друг мой. Мужчина не издал боевого клича, не закричал, пытаясь устрашить своих врагов. Он резко и быстро рванул вперед, сжимая эфес меча стальными перчатками. Только когда он чуть не снес Хоука и Фенриса своим телом, словно тараном, Хоук увернулся и прихватил с собой Фенриса, выкрикивая его имя. Они быстро спрятались за стеной из густого кустарника, а над их головами пронеслось лезвие меча, отрубая ветви сбоку. Пока они разговаривали с Малианом, Хоук слегка отдохнул, и теперь творить магию стало куда проще. Отпихнув Фенриса вперед в лабиринт зеленых коридоров, он выкрикнул «иди!» и прикоснулся пальцами к виску. Волна отбросила вражеского воина всего на пару метров, но этого хватило, чтобы избежать удара длинного клинка по плечам. Фенрис стремительно отбежал, когда Хоук схватился ладонью за загудевшую на секунду голову. Но оклемался быстро и сразу же рванул обратно. Хоук что только не успевал колдовать на своем пути: когда враг уже почти достигал его и насаживал на клинок, он применял щиты, которые разбивались на кусочки от удара; когда казалось, что враг подобрался слишком близко, он применял ударную волну снова, касаясь кончиками пальцев головы; и, если удавалось прицелиться, пускал в огни во вражеское лицо. И воин шипел, ощущая боль от прикосновения жара к шраму. Но лабиринт не был бесконечным, и потому Хоук не мог долго бежать от настигающей опасности. В итоге вышло так, что он оказался в том месте, где ранее Фенрис ловил его в прыжке. Но самого Фенриса он теперь не видел даже осмотревшись. Неужто его могли так просто поймать? Хоук закусил губу, мечась глазами из стороны в сторону. Вдруг за спиной прозвучал тихий свист, и он обернулся как раз тогда, когда громила попал в последнюю часть лабиринта. Он не заплутал, и Хоук этому даже не удивлялся. Но его улыбка слегка озадачила врага. Воин изначально подходил тихо, крадясь, крепко сжимал рукоять меча. Выглядел как пес, готовый накинуться на свою жертву только оттолкнувшись от земли ногами. Но на пса найдется охотник покрупнее — волк. Воин не ожидал того, что кто-то может накинуться на него сзади. Шаги волка куда тише шагов собаки. Фенрис вцепился пальцами рук ему в запястья, одновременно ударив сзади по ногам. Оттого у врага подкосились колени, а меч выпал из рук. Ранее Фенрис активировал клейма, и Хоук увидел в глазах врага невыносимою боль. Он даже не пытался закричать, давил все внутри, лишь хмурясь. Хоуку показалось, что он даже услышал хруст костей. Но враг молчал, смотря на Хоука единственным глазом. Фенрис тоже смотрел на Хоука. Они оба знали, что ничем не смогут отбиваться от большого двуручника, которым владел их враг. При них остались лишь их магические способности — и далеко не бесконечная выносливость. Хоук видел, как Фенрису хотелось убить этого воина со шрамом. Свернуть шею, сломать колени. Вырвать сердце. Он был главным из подручных Малиана. И Фенрис мог прикончить его в любую секунду, но ждал ответа Хоука. Оба ждали: Фенрис и сам воин, сейчас лишенный возможности двинуться из-за лириумных рук, которые сейчас сквозь перчатки сжимали его запястья аж до посинения. И Хоук покачал головой. Фенрис неудовлетворенно фыркнул, но все же, подняв меч с земли, ударил воина эфесом с размаху прямо по голове. Хоук знал с какой силой он мог это сделать — люди сразу умирали от кровоизлияния в мозг. Но сейчас Фенрис сделал все очень даже нежно, и Хоук не мог не гордиться его мастерством. Потом он сам взмахнул рукой и через мгновение услышал тихое похрапывание. Стоило подстраховаться на случай, если он враг слишком быстро очнется. Все же, удар был довольно слабым. Фенрис не выбросил меч, держал его так уверенно, будто с ним в обнимку и родился. Хоук не стал возражать. Теперь их ждала главная цель. Они знали, что Малиан не мог просто так ускользнуть. Насколько бы ни был хитрым и скрытным, его самолюбие стояло чуть выше, и он точно не пропустил бы то, как его подручный принес головы врагов, держа за волосы. Только лиса не знала, что волк, с которым она не так давно вела дружественные беседы и фыркала, красуясь пышным хвостом, стала его следующей жертвой. Выходя из лабиринта, Хоук и Фенрис увидели Малиана на том же месте. Он стоял, отвернувшись от зелени лабиринта, но стоило им только перейти порог, как его уши дернулись. Значит, шаги услышал. Повернулся он с улыбкой, и Хоук с удовольствием смотрел, как искажается его лицо, когда увидел двуручник его громилы-союзника в руках Фенриса. Одна маска сменилась другой. Малиан взмахнул рукой, напрягая мышцы, а потом в его ладонях вспыхнул яркий огонь цвета его волос. — Нужно было убить тебя давным-давно! Еще тогда, на границе! — тут же вспылил Малиан. Глаза его недобро почернели, белок едва можно было разглядеть за широкими зрачками. Замахнувшись, он кинул в них огненный шар. Хоук сразу же выставил барьер, который рассыпался, стоило огню прикоснуться. Огонь тут же потух. — Зачем, Малиан? — спросил его Хоук, образуя в своих ладонях сгусток колющих молний. Напрягая все тело, он выпустил их во врага. Но тот увернулся. И не успел Хоук среагировать, как Фенрис помчался вперед, приготовившись замахнуться — теперь уже своим — двуручным мечом. — Зря я тогда повременил, — усмехнулся Малиан, поднимая руку вверх. Плитки пришли в движение, и из-под них выползли живые мертвецы и скелеты. — Денег пожалел. Живым ты стоишь дороже, Фенрис. Удивлен, что в Тевинтере теперь, когда ты режешь всех направо и налево, ты имеешь еще большую цену? Но Магистериуму сойдет и твоя голова. Он улыбнулся, Фенрис нахмурился. Теперь было видно, что управляет им не холодный расчет, но неконтролируемая ярость. Он сносил костлявые головы всего одним взмахом меча, а мертвецам вспарывал пузо и разрезал их пополам, не морщась, когда гнилые останки попадали на него. — Хотел сослать меня обратно вместе с другими рабами, которых ты выкупал, сученыш? Стоило ему закончить с одной волной мертвецов, как накидывались новые. Фенрис был уверен в своих силах, сметая нежить на пути к Малиану. Но Хоук все равно поддерживал его издалека. По бокам от эльфа он сжигал ходячие трупы огненными шарами, а тех, которые подбирались слишком близко, он окутывал конусом холода, и они застывали на месте, как скульптуры. Только до ужаса уродливые и отвратительные. — Vishante kaffas! — закричал Фенрис, срубая головы трем скелетам, что оказались перед ним. Хоук видел, что количество врагов все уменьшалось, а атаки самого Малиана становились все реже. Гаррет наблюдал только свои собственные, а Фенрис лишал маленькую армию рыжего нескольких солдат одним взмахом руки. Малиан отходил все дальше, пуская камни и холод в эльфа, который надвигался все ближе и стремительнее. Но Фенрис был полностью во власти ярости и даже не бегал — перемещался сквозь время и пространство из стороны в сторону, не давая на себе сфокусироваться. Глаза Малиана метались туда-сюда, чтобы успеть проследить за тем, как движется яркая вспышка вокруг большого фонтана. И все же Хоуку удалось случайно уловить вспышку, которая двигалась прямо на него. Он уже собирался замахнуться, чтобы выпустить из ладони линию смертельно острых ледяных кольев в надежде, что Малиан застрянет среди них и замедлится, истекая кровью. Но не успел Хоук сложить пальцы в правильном виде и напрячь все тело, как его крепко схватили за руку, прерывая заклинание. Перед ним, глядя в глаза, стоял Фенрис с двуручным мечом наперевес. Хоуку эта картина показалась знакомой. Он перестал колдовать что-либо, когда последний скелет, издав противный булькающий хрип, упал на землю. Хоук, потерев ладонями, избавился от покалывающих частичек магии и сразу же двинулся в сторону эльфов. Он краем глаза увидел, как Фенрис заламывал Малиану руку в неестественное положение, и мог бы поклясться, что аж отсюда услышал хруст костей. Фенрис испытующе смотрел на рыжего, не моргая. От этого взгляда даже подошедшему ближе Хоуку стало как-то не по себе — а ведь внимание Фенриса было обращено не на него. — Зачем, Малиан? — Фенрис повторял вопрос, продолжая смотреть ему прямо в душу. Или так он пытался ее выискать. — Зачем работать на тех, кто угнетает тебе подобных? Ссылать свой же народ в рабство? Ради чего? Заработка? — Они мне не подобны, они жалки и глупы. Тевинтер не признает нашу организацию, но от поставок рабов никогда не посмеет отказаться. Таким образом, мы имеем ресурсы и связи, — его лицо неестественно скорчилось, но даже тянущая и невыносимая боль не могла заглушить самолюбие. — У меня все больше приверженцев, которые верны мне. Можешь считать, что я служу высшей цели. — Жалок тут только ты, Малиан, — Фенрис покачал головой, и на лице его появилась странная улыбка. Голос стал тихим и тягучим. — Скажи мне еще кое-что… а твоя высшая цель в силах остановить это? Хоук заметил, как рука Фенриса угрожающе засветилась над побежденным Малианом. А затем она медленно проникла в тело эльфа, по пути касаясь кончиками пальцев костей и внутренних органов. Лицо Малиана снова преобразилось — теперь оно выражало отвращение и невыносимую муку. Хоук видел, как он часто задышал от неприятного покалывания темной магии внутри себя, а потом впился ладонью Фенрису в плечо. Тот даже не попытался пошевелиться, чтобы скинуть его ее с себя, продолжая вытягивать свою руку вперед. Но когда она все-таки медленно остановилась в чужом теле, а лица рыжего теперь коснулись нотки неподдельного ужаса, Хоук понял, что Фенрис коснулся его сердца. — Ты также жалок в магии, ведь единственное, на что ты способен, — это наблюдать с балкона и спускать с поводка своего цепного пса. Самого тебя хватает лишь на несколько ходячих трупов… — он тянул слова. Взгляд Фенриса был холоден и проницателен. Никто бы не хотел испытать на своей шкуре, как невыносимо ледяные руки касались твоего сердца. Казалось, что еще немного, и от боли Малиан сорвет с костюма Фенриса еще кусок бархатной ткани, отставив еще дыру в пару той, на боку. Малиан даже не мог кричать. Боль, что охватила его, не давала издать и звука. Он лишь немо раскрыл рот, выпучив черные глаза. — Конечно, ведь ты всегда на виду, но при этом всегда в тени. Тебе не стоит утруждаться, чтобы сделать свою работу. За тебя ее сделают другие. Это мне стоит в тебе уважать, — Фенрис чувствовал, как под его ладонью хаотично бьется чужое сердце, как каждая жилка и мышца соприкасалась с кончиками пальцев, пуская горячую кровь по венам. — но ответь мне, Малиан… стоила ли игра свеч? — Определенно стоила, — он смог связать слова в одно предложение, только когда Фенрис специально ослабил хватку. На лице Малиана снова заиграла фальшивая улыбка, но теперь перебиваемая неприятными ощущениями в груди, от чего тот противно морщился на каждом слове. — Все это время у меня была цель в жизни, я был нужен миру. А была ли она у тебя? — он поперхнулся, и из его рта прямо по подбородку и на белоснежные одежды потекла струйка крови. — Ты все время скитался без цели, сначала рабом, от указания к указанию, потом десять лет в Киркволле под боком у Защитника. И только когда ты начал показывать себя и свою волю, появился я. Думаю, отрицать не стоит, что ты решил перейти с Тевинтера на Орлей только по моей инициативе. Его хриплый болезненный голос звучал эхом вокруг, разбиваясь о стены, балконы и скульптуры. Фенрис кивнул, ничего не говоря в ответ. Когда его рука напряглась, а глаза начали разгораться ясным синем пламенем, он ощутил, как сердце забилось чаще в его ладони. Хоук быстро подошел к ним, резко выставляя руку вперед. Фенрис остановился, но руки из груди эльфа не убрал, продолжая держать его сердце в тисках. Малиан посмотрел на него, пытаясь сфокусировать взгляд и отвлечься от боли. Маг вытащил из кармана своего костюма небольшой кристалл. Тот самый, что эльф подложил ему. Хоук увидел, как выражение его лица сразу же сменилось с иронично-радостного на откровенно ненавидящее, стоило ему только лицезреть идеальную форму камня, который до сих пор переливался разными цветами. И теперь они были ярче некуда. Наверное, могли и ослепить, если смотреть достаточно долго. Хорошо, что у Малиана этого времени не было. — Припоминаешь свой подарочек? — он показал ему кристалл на своей ладони, выгибая бровь. Малиан сначала усмехнулся, а потом зашипел. Видимо, Фенрис надавил пальцем на что-то там, внутри. — Не хочешь рассказать, где прячешь еще один такой? — Что, не дашь мне уйти с честью?.. — выдохнул рыжий, зажмурив один глаз от боли. — Говори. Хоук не собирался вести с ним мирные переговоры и долго выяснять, где находится камень. Он видел, что и самому эльфу это было ни к чему. Оттого они просто смотрели друг на друга. Малиан, не отводя от него взгляд своих черных, как ночь, глаз, хрипло засмеялся, и из его рта прямо на грудь потекла вторая кровавая струйка. — Пошел ты. Это стало последним, что он был волен сказать. Потом он ощутил, как пальцы сжались вокруг его сердца, раня тело изнутри импульсами темной магии. Малиан забился в мучительных конвульсиях, и Хоук услышал треск ткани на плече у Фенриса. Эльф вырвал из груди Малиана горячее, все еще бьющееся сердце, держа его мертвой хваткой. Только тогда Малиан смог свободно вздохнуть — в последний раз. Он, пошатываясь, даже не успел поднести ладони к груди и рухнул на ранее разбитую его приверженцами плитку. Теперь в его груди зияла огромная дыра, откуда выступали ребра и виднелись легкие, а алая кровь шла рекой, омывая собой белую мантию и землю под бренным телом. Его глаза были все так же чернее ночи, но стало заметно, как облака смерти затмили их. Хоук невольно взглянул на небо над их головами. И там тоже показались тучи, закрыли яркие звезды. Из-под мантии выглянуло что-то яркое. И Хоук уже заранее знал, что это была за загадочная вещица. Он успел взять ее в руки за момент до того, как она бы рискнула упасть прямо в дыру в груди эльфа. Фенрис только сейчас посмотрел на Хоука, до того просто держа в руках затихшее, но еще теплое сердце. Фенрис слегка поморщился, ведь через перчатки это ощущалось еще более противно. Его большие глаза взглянули на два ярких кристалла у Хоука в руках. И маг улыбался, глядя на камни. Он повернулся к Фенрису, держа их за цепочки, и гордо показал, выставив вперед. — Помнишь мои слова, которые я тебе недавно сказал, Фенрис? — эльф кивнул ему, и Хоук продолжил: — Я никогда тебя не покину. Даже просторным полям, высоким горам и огромным городам не удастся нас разлучить. Осталось теперь только узнать, как они вообще работают, и можно будет ими пользоваться. Убрав кристаллы в карман, маг сделал заметку, что надо будет в ближайшее время написать Варрику. Когда он поднял голову от карманов, то заметил, как Фенрис заулыбался, а потом, сжав в руке нежное сердце, превратил его в ошметки. В этот момент в Хоуке что-то вздрогнуло одновременно со страхом и восхищением. Он не хотел, чтобы Фенрис был его врагом. А то, что эльф был ему ближе, чем друг, заставляло мысли порхать даже при виде того, как он превращает сердца людей в кровавую кашу. — Я бы с этим повременил, — он засмеялся, взмахивая рукой, чтобы хоть немного стрясти с нее вязкую кровь, — мне все еще хочется, чтобы остаток этого вечера мы провели вместе. Знаешь, за танцами, с бокалами вина в руках… — Да-а… конечно, — тихо протянул Гаррет, смотря на Фенриса. Его одеяние сложно было назвать даже обносками: полностью разодран мундир на исцеленному боку; когда Малиан пытался ухватиться за эполеты, соскользнувшей рукой сорвал с плеча лоскут черной ткани. А еще Фенрис был в крови: весь, с ног до головы. Даже не определишь, своя это или чужая. Хоук прокашлялся в кулак, подходя ближе к Фенрису. Тот не отводил от него глаз. — Но сначала надо будет обратиться к императрице Селине. Знаешь, известить ее об этом… — он указал на труп венатори, а потом на Фенриса, — и об этом. Думаю, ты заслужил, чтобы она попросила принести тебе новый костюм. — А что нам делать с тем? Он указал большим пальцем в сторону лабиринта, не поворачиваясь. Имелся в виду черноволосый громила, которого они успели удачно оглушить и усыпить за несколько минут до того, как почил его хозяин. — Его-то я и сдам Стражам. Хоть оказалось, что не его они искали, а настоящая цель теперь мертва, у них есть один человек, который вполне может разболтать его надоедливую натуру и заставить вскрыть все тайны. Я уверен, допрос будет настоящей пыткой. Мельком в его голове проскочила мысль, что оставлять в живых такого, как Малиан, было слишком опасно и глупо. А эльф, похоже, неоднократно посвящал своего цепного пса в планы, зная, что тот вряд ли проболтается. — И кто же будет пытать этого амбала? Фенрис усмехнулся, а Хоук заулыбался только шире от знания, кто же будет главным на этом допросе. — До отъезда в Орлей мне сообщили, что Карвер должен скоро прибыть в Вейсхаупт. Я полностью уверен в том, что он первым вызовется пытать беднягу. Он же его просто заболтает до тошноты о своем паршивом прошлом, которое он провел в моей тени. Фенрис покачал головой, тихо засмеявшись в своей привычной манере. Хоук тоже не смог сдержать себя от того, чтобы не засмеяться от одной мысли, в которой Карвер сидит перед этим человеком в темной и сырой пыточной комнате, с самым грустным в мире лицом рассказывая, как Хоук украл у него всю славу и почет. Конечно, так он уже давно не считал, повзрослел ведь. Но эти слова либо вызывали жалость и желание поделиться своими невзгодами в ответ да погладить по головке, либо привкус кислоты на языке и тягу быстрее помереть от плеток. Когда от трупа эльфа они пошли в сторону кухни, разговаривая о чем-то житейском, перед ними сразу же замельтешили стражники, которые выбежали из дверного проема. Теперь от двери остались лишь деревянные обломки — спасибо Гаррету. Стража взглянула на Хоука и Фенриса из-под шлемов. Один из стражников выставил копье вперед, когда увидел, какой меч за собой тащит Фенрис. Конечно, ни в эльфа, ни в мага копье не уперлось — для этого должно было произойти чудо, и другой защитник порядка спешно опустил руку своего коллеги. Похоже, это был какой-то вспыльчивый юнец. Остальные так на них и смотрели. Главный из них, что стоял в самой середине впереди всех, зацепил внимание Гаррета. Хоук подошел к нему, и тот немного пошатнулся, делая шажок назад и вставая ровно по струнке. Гаррета слегка позабавило, как у стражника шевельнулись усы, стоило ему сделать хоть какое-то движение. Хоук придвинулся чуть ли не вплотную, говоря ровным приятным голосом: — Многоуважаемый господин, будьте добры, заберите вон ту кучку трупов из сада, — он уже хотел было отойти, услышав облегченный выдох стражника, но тут же обратно повернул к нему голову, и усатый снова встал так, будто у него где-то застряла игла. — О, и не забудьте повязать одного человека. Он лежит в недрах лабиринта, спит младенческим сном. Но советую привести сюда еще как минимум пять-десять латников. Ему хотелось бросить шутку, что надобности вызывать солдат нет, что, хоть мужчина и спит сном младенца, размеры у него вовсе не детские. Но он видел, что стража уже была на взводе от лишь одного вида Хоука с Фенрисом — и от разрушенного сада. Стражник незамедлительно кивнул ему, и маг отошел в сторону, пропуская их вперед. Когда стража двинулась с места, бренча доспехами, Хоук с Фенрисом таки зашли на кухню. Слуги так и не решились еще вытянуть своих голов из той комнаты, где Хоук их встретил до боя. Сидели они прямо на тех же местах, но теперь хотя бы не дергались, слыша, как по ту сторону двери скрипела сталь, крошилось дерево и кричали человек с эльфом. Пройдя мимо опустевших столов, Хоук и Фенрис двинулись к слугам, а те в свою очередь следили за ними с приоткрытыми ртами и широко раскрытыми глазами. Конечно, у большинства такую реакцию вызывал вид Фенриса, но трое эльфийских мальчишек сразу слезли со своих насиженных мест, подбегая к магу. Они восторженно махали кулачками, а один даже пытался повторить его позу — ту, при которой огонь загорался у Хоука на ладонях, только у эльфа ничего не выходило даже с третьей попытки. Все слуги закидали героев вопросами, и даже взрослые решили задать парочку своих. Некоторых волновало то, как они вышли из боя, а других — не пострадало ли продовольствие, которое они оставили снаружи. Хоуку хотелось фыркать на такие вопросы, но, заметив довольное лицо Фенриса, когда тот увидел его чуть ли не в обнимку с мальчишками, он подумал, что ему стоит почаще быть в присутствии детей, когда рядом его эльф. Оттого улыбка Фенриса становилась светлее. Но они не могли долго задерживаться на кухне, отвечая любопытным слугам. Им нужно было как можно быстрее известить Селину о многом, что приключилось в саду-лабиринте. Попрощавшись со слугами взмахом рук и парочкой теплых слов, они вышли, закрыв за собой дверь. Поднявшись по лестнице, Фенрис сразу же заметил, что дверь покоев Гаррета была открыта нараспашку. Маг сразу почувствовал его напряжение и тут же положил руку ему на плечо в успокаивающем жесте. Когда Фенрис услышал, что Хоук сам оставил свои покои в таком виде, то закатил глаза и выдохнул. Оттого Хоук лишь посмеялся и махнул рукой вперед, призывая идти дальше по коридору. Попав в бальный зал, они услышали звон колоколов. Как удивительно: успели к последнему танцу на этом празднике. Только стоило уладить еще несколько дел перед тем, как обнять своего партнера под торжественную музыку. Они шли вперед по залу, спокойно лавируя среди гостей, которые, бывало, шарахались от них и вздрагивали. Хоук надеялся, что все внимание не было приковано только к ним. Ведь тут присутствовала и императрица Селина собственной персоной, сверху наблюдая за танцующими аристократами. Когда они еще даже не подошли к ней более-менее близко, она повернула голову в их направлении. На ее лице не было гримасы ужаса или отвращения. Лишь слабая улыбка. Похоже, она поняла, что задание выполнено. Подойдя к госпоже, Хоук с Фенрисом поклонились ей, и она взмахом руки призвала их встать ровно. Они тут же повиновались, и Хоук мог заметить, что теперь смотрели на них по-иному. Не изучающе с суровостью или с печалью. Ее оливковые глаза ярко блестели. Похоже, стоило записать в свой список достижений еще одно: порадовал императрицу Орлея. — Мессир Адлер, — она склонила голову, выражая свою уважение. Она говорила тихо и спокойно, не решаясь называть его настоящую фамилию в такой оживленной толпе, которая еще и обратила на них свои взоры, — все прошло успешно? — Более чем, госпожа. Теперь вы и слуги вашего дворца могут вздохнуть спокойно. Маг кивнул императрице, и так тихо засмеялась, как будто перед ней сейчас стоял глупый наивный ребенок. — На балах Орлея спокойно не вздыхают, — она продолжала ему улыбаться. — Но теперь я обязана вам за ваши труды, господа, — Сложив руки перед собой, она спросила героев сегодняшнего вечера: — Пожалуйста, скажите, что я могу сделать, чтобы справедливо наградить вас? — Мне, госпожа, ничего, кроме нового костюма для моего спутника, — он показал ладонью на Фенриса, который с гордо поднятой головой стоял в оборванном мундире, весь в грязи и крови. — Пусть он будет таким же, какой был до этого. И еще ванну с мылом. Он заметил, что императрица засмеялась, прикрыв губы рукой. Но она сразу же кивнула и подозвала к себе гонца. Он слышал, как она нашептывала ему, приказывая исполнить просьбу Хоука. Приятным дополнением к бадье с горячей водой и мылом в комнате Гаррета Адлера стали некоторые приятно пахнущие масла. Хоук слегка приподнял брови и подумал, что Селина специально говорила так, чтобы он мог услышать ее слова. Фенрис же никак не отреагировал, даже не дернул ухом. Но слабый румянец появился на его щеках. — А вы, друг господина Адлера? У вас есть пожелания? — спросила Селина, когда гонец умчался из зала. — Да, Ваше Величество, у меня есть одна просьба, — он склонил голову, приложив руку к сердцу. Подойдя чуть ближе к госпоже, он посмотрел ей прямо в глаза. — Пообещайте, что в скором времени вы попытаетесь сделать все возможное, чтобы дать вашим слугам больше свободы и воли распоряжаться собственными жизнями. Я знаю, что вы тоже испытываете к ним сострадание и последние несколько лет пытались сделать все лучше, чем при вашем отце. — Селина пристально смотрела на него, даже казалось, что она совсем не дышит, внимая просьбе эльфа. — Я не прошу вас, чтобы их жизни вмиг наладилась. Такое в нашем мире, к сожалению, невозможно. Никто, даже самый амбициозный человек, эльф, гном или кунари не будет способен увести ваших слуг, и потому их жизнь связана с вашей. Венатори, от которого мы избавили этот дворец, пытался это сделать, но он тоже не давал им свободы, выкупая у баронов и баронесс. Даже когда Фенрис отошел от императрицы, они до сих пор смотрели друг другу в глаза. Хоук, рядом с которым теперь стоял Фенрис, наблюдал. И после долгой минуты он заметил, как Селина медленно кивнула Фенрису, и эльф склонил голову в ответ. Похоже, так закончился бы их диалог, если бы не короткое доброе пожелание Селины располагаться в Зимнем дворце. Императрица сделала изящный реверанс и развернулась, шурша подолом платья. Спустя некоторое время они держались за руки, нежно прижимаясь друг к другу своими телами, во время тихого вальса. Гаррет чувствовал, как приятно от Фенриса пахло маслами, которые принесли им слуги. И он сам тоже тогда решил, что ему стоит окунуться в бадью, смыть с себя пот и кровь. Вместе с Фенрисом. Он надеялся, что они не разлили слишком много воды, пока активно оттирали с себя остатки того боя, ведь сам чуть не поскользнулся и не ударился головой об стену, когда переставлял свою ногу через бортик деревянной ванны. Фенрис звонко смеялся, видя, как Хоук пытался неуклюже добраться до полотенца да не растянуться на мокром полу. Ради этого смеха можно было и широко расставить ноги, выглядя как не совсем грациозная галла. Фенрису преподнесли новый костюм, который выглядел так же, как его прошлый, разодранный и весь в неприличных пятнах. Бедный господин Лафайет, а ведь они и правда хотели вернуть костюмы обратно в целости и сохранности. Похоже, теперь ему придется гадать, куда же подевался второй. Правда, гадать он, скорее всего, будет где-нибудь на эшафоте. До того, как они отправились в зал танцевать, Хоук успел известить императрицу о сообщниках венатори, и та была одновременно опечалена и разгневана тем, что ее писарь добровольно замешан. А на известие о господине Лафайете она даже засмеялась, сказав, что этого стоило ожидать. Сказала, что Лафайет всегда отличался продажной натурой, но никогда не умел держать язык за зубами, чем и стал известен орлесианскому двору. И теперь, когда они выпили еще по бокалу игристого вина, взялись за руки и смотрели друг другу в глаза, сердце Хоука запело и будто впервые за весь последний год ожило. — Знаешь, что мне хочется тебе сказать? — спросил его Фенрис, поглаживая ладонью его плечо. Хоук положил руку ему на талию, притягивая ближе к себе, с интересом приподнял бровь, не переставая улыбаться своему эльфу. — Ты ведь за это время никак не изменился. — О, да что ты. Один год не способен поменять такого парня, как я, — усмехнулся Хоук, вслушиваясь в его слова на фоне музыки, что звучала по всему залу. — Вот именно. Потому я никогда не смогу тебя разлюбить, ведь, — он внезапно остановился, убирая от него свои руки. Хоуку ничего не осталось, как тоже остановиться, когда вокруг них танцевали остальные, словно запечатывая их в какой-то круг, — ты все так же отважен, смел и умен, — он снял с руки перчатку, а потом прикусил свой палец до крови. Хоук не успел ничего сделать, а прокушенный палец уже прошелся по его переносице, оставляя на ней кривой мазок, и оттого ему пришлось на секунду слегка наморщиться. — Ведь ты все тот же Защитник, которого я много лет назад встретил ночью в эльфинаже и полюбил до конца собственных дней. Хоук выдохнул. Фенрис натянул перчатку обратно и тут же взялся за его ладонь, прижимаясь к нему грудью. Хоук, улыбаясь, активно закружился с эльфом по залу. Этот танец был не похож на тот, самый первый на этом вечере. Он ощущался совсем по-иному. Сейчас он не просто любовался эльфом, совершая отточенные движения танца. В этом танце была страсть. Страсть и любовь, которую они испытывали друг к другу. И теперь уже на них оглядывалась остальные. Они так же раньше глядели, как Малиан танцевал со своим партнером, но этот танец завораживал все больше людей. Их рассматривали даже те, что стояли выше, распивая свои напитки и поедая закуски. Закружив Фенриса на месте под последние ноты, он резко опустил его вниз, придерживая за талию руками. И Фенрис, улыбаясь, прикоснулся своими губами к его в нежном чувственном поцелуе. Он положил ладони на его бородатые щеки, и Хоук закрыл глаза, пытаясь дышать как можно ровнее. Он услышал, как зрители начинали им хлопать, и оттого становилось даже немного потешно. Хоук не планировал сегодня быть у кого-то на виду. Но, кажется, у него это так и не вышло. Несмотря на то, что он явился двору совсем под другой фамилией. Он никогда не умел скрытно пробираться куда-либо или долго врать, он был большим и неуклюжим. А бывало и так, что он сам выдавал себя с головой. Хоук никогда не умел скрывать своих эмоций. Ни тогда, ни сейчас. И когда он, стоя на выходе из дворца, заметил, как мужчину со шрамом уводили связанным в карету, на лице его появилась слабая улыбка. Все-таки он смог выполнить свое задание. Не без помощи, которую ему оказали. — Как думаешь, Гаррет, Стражи после этого задания смогут отпустить тебя в вольное плавание? — задал ему вопрос Фенрис, глядя куда-то вдаль. Хоук усмехнулся, снова посмотрел на небосвод, улыбаясь. А потом ему на нос упала маленькая снежинка, мгновенно растаяв. — Думаю, мы сможем это как-нибудь устроить.