как горячо, боже, как горячо...

сквозь повязку на глазах просвечивает тёплое жёлтое; касания на коже – обманчиво-нежные, но руки оранжевой связаны за её спиной, и (кажущаяся) беспомощность доводит до исступления. лёгкие поцелуи на ключицах, пальцы на бёдрах и животе – оранжевая поскуливает от удовольствия и предвкушения, а ведь её избранница даже не начинала ещё по-настоящему. но вот касания исчезают, а жёлтое пламя перемещается, приближается; воздух у лица пахнет горячим и сладким; на бюст капает обжигающее. – Ай! – оранжевая непроизвольно дёргается. – Тш-ш, не двигайся, – шепчет вторая. на груди, на том же месте, где горячие капли, появляется холод, и оранжевая сглатывает. второй раз горячее появляется в ложбинке меж грудей, и там же – лечащий лёд; дорожка из парафиновых капель по животу аккуратно обходит пупок и почти что доходит до паха; лёд прогоняет горячее, и оно собирается ниже, пульсирует. стонет оранжевая, пытаясь избраннице передать ощущения, и слышит её довольный смешок. шероховатый горячий язык проходится по её шее, и она рвано выдыхает от неожиданности – когда та, другая, научилась так тихо перемещаться? пальцы ведут от паха и по остывшим каплям – до груди, сжимают, выкручивают соски, оранжевая стонет снова, едва не подаваясь вперёд. чёрная в груди переворачивается с бока на бок. перестав дарить агрессивную ласку – оранжевая разочарованно стонет – вторая легко нажимает ей на спину, вынуждая лечь на живот, и ведёт огонёк над спиной. новая капля падает меж лопаток, оранжевая дёргается вновь, ощущая, как обжигающе растёт желание, и с радостью принимает касание льда. горячий парафин падает каплями вдоль её позвоночника к пояснице, и она начинает постанывать от боли, смешанной с удовольствием; последняя капля – на левой ягодице, а затем, приложив лёд, вторая отставляет свечу на тумбочку – оранжевая слышит глухой стук – и неожиданно шлепок приходится поверх остывшей капли. – Айх! – этот вскрик боли, смешанной с удовольствием, воодушевляет вторую, и она вновь хлопает по ягодицам оранжевой с размаху ладонями. но чёрная в груди с интересом поднимает голову, и оранжевая реагирует на следующий шлепок стоп-словом: – Д-дюрандаль, Мику! – Всё хорошо, Хибики? – моментально останавливается Мику. Хибики вслушивается в себя несколько секунд, ощущая касания волос на затылке – Мику развязывает узел на платке, повязанном ей на глаза. – Вроде да, – улыбается она и поднимается на колени. – Поцелуй меня? Мику едва не набрасывается на неё, целуя; проводит языком по нижней губе Хибики и слегка прикусывает её, Хибики не может сдержать рваного выдоха. Мику ласково целует её, зарываясь рукой в рыжие волосы, и чуть кусает вновь, и дёргает за волосы, и тут же гладит по голове пальцами – ласка сменяется лёгкой болью, боль лаской, Мику знает, как довести Хибики до предела. В Мику ведь тоже есть что-то звериное – там, глубоко внутри. В омутах зеленющих глаз, в груди, из которой исторгается искушающий шёпот. Что-то тёмное, ядовитое, опасное даже для чёрной-внутри-Хибики, и потому беспокоен её сон, когда Хибики подставляется под укусы и касания. Они ходят по грани – Хибики ведёт ладонью по подтянутому животу Мику – и это знание будоражит обеих – Хибики касается внутренней стороны бёдер Мику, та же в ответ терзает и ласкает её грудь. Две невинные девочки, тихие стоны, сбитое дыхание и тьма где-то в глубине. – Хибики, я хочу большего… – просит Мику, отрываясь, не выдержав изнуряющей недостаточностью ласки. – Я хочу твои руки… там… – Конечно, Мику! Мику разводит ноги перед нею, и Хибики осторожно касается розовых лепестков. – Хибики, пожалуйста… – просит Мику. Хибики касается обнажённого клитора, и Мику дёргается, подаваясь навстречу: – Ах-х! – Да, мой свет, – шепчет Хибики, чуть нажимая на нежную кожу, массируя. – А-ах, Хибики, да, ещё! – Конечно, любовь моя. Мику выгибается, подставляясь под касания, и Хибики ласкает её обеими руками, вслушиваясь в стоны. – Ах, ах, ах-н-нгх, Х-хибики, я хочу твои, а-ах, пальцы внутри, ах-х, Хибики-и! Хибики проводит пальцем вниз – Мику всхлипывает от предвкушения – обводит влагалище ласково, собирая смазку, чуть раздвигает кожу второй рукой и медленно вводит палец. – Быстрее, Хибики, пожалуйста! А-ах… ах, ах, ах! Да, да, ещё… можно два… а-ах, Хибики, Хибики! Хибики! Мику подмахивает бёдрами навстречу, у неё внутри влажно и тесно, Хибики ласкает стенки её влагалища, обводя кругом и сгибая пальцы, другой рукой массирует бугорок клитора, и Мику исступлённо выкрикивает её имя, подходя – Хибики знает – к оргазму. – Только… не останавливайся... Хибики! Ещё, ещё, да, ах-х, ах! Хибики-и-и! Она трясётся вся, и внутри, и снаружи, и тянет её имя, и Хибики самой так от этого горячо и хорошо – чуть-чуть не хватает. Хибики ласкает Мику ещё чуть-чуть, пока Мику сама не отводит в сторону её руки. – Дай отдышусь хоть, солнце моё, – улыбается. На дне зелёных глаз – предвкушение продолжения, и Хибики послушно ждёт.