* * *
Кажется, я снова очнулась где-то между станциями в период закрытия метро, только на этот раз ощущала себя ещё более усталой, чем всегда. Опять поднятие по ступеням эскалатора и предупреждение работников метрополитена о том, что станция скоро закроется, — и я вновь пропустила мимо ушей эти слова, паря в своих мыслях и выходя на душную улицу. Тот молодой человек, что исчез в лифте, возник рядом со мной, слегка улыбаясь и предлагая свой локоть для того, чтобы я на него опёрлась. Я до сих пор не знала его имени, от него пахло кокосовым маслом, и я не представляла, как мы выглядели вместе: усталая работница офиса и молодой человек, который будто работал фрилансером, оттого и выглядел свежим. — Может, всё-таки познакомимся? — спросила я. — Я тебя не знаю, но, кажется, где-то видела до этого. — Ли Хисын, — пожал плечами парень. — Тебя зовут Пак Мингён. Подсмотрел у консьержа. — Ясно. Общение не шло — я чувствовала это каждой клеточкой своего тела, но одновременно мне было комфортно, не ощущалось никакого стеснения, лишь уют и чувство спокойствия. Хисын не вызывал негативных эмоций, как многие парни, знакомящиеся на улицах, наоборот, хотелось прижаться к нему и никогда не отпускать. — Можно твой аккаунт в KakaoTalk? — раздался спокойный мужской голос, и я подняла голову, подумав, что Хисын обратился не ко мне, но поблизости не находилось ни единого человека, тем более девушки. — А, да, конечно, — проговорила я. — Записывай. Мы обменялись аккаунтами и продолжили идти — в глазах темнело уже от сна и желания есть, но я покорно шла вперёд, влекомая Хисыном к жилому комплексу, где проводила меньшую часть своего времени. Сейчас мне хотелось не отпускать парня, затащить его в свою квартиру, но осознавала, что он живой человек, — из плоти и крови, руку которого я чувствовала своей ладонью. Странно — как он тогда испарился в лифте бесследно? Может, вчера у меня были зрительные галлюцинации, Хисын ушёл тогда, когда довёл меня до дверей подъезда, ушёл, а моё воображение сыграло со мной злую шутку? Страшно. Очень страшно. — Ты не испаришься? — прошептала я, стоя напротив парня рядом с дверьми дома. — А зачем мне испаряться? — пожал плечами Хисын. — Мне это без надобности. — Ну вдруг ты решишь меня шокировать, — произнесла и улыбнулась от нелепости своих же слов — как можно быть такой дурочкой и принять галлюцинации за реальность? — Если и решу тебя шокировать, то просто буду рядом. Эти слова поселили во мне что-то необычное, сродни какой-то странной тоске, пробирающей надпочечники и идущей наверх по спине к лопаткам и шее. Заболели запястья, будто от переутомления, и я принялась судорожно их растирать и надеяться, что Хисын не заметил моей резкой перемены настроения. Стало вновь страшно, и я чуть не упала на асфальт — Ли смог вовремя меня подхватить, прижать к себе, а потом и вовсе повёл к дверям жилого комплекса, чтобы я без происшествий добралась до дома. — Не исчезай, — я вцепилась в него всеми пальцами, прильнув к груди, и мне впервые не захотелось отпускать практически незнакомого человека, чей образ казался смутно знакомым. — Не исчезну, — сказал парень. Он действительно не исчез — довёл прямо до квартиры, открыл дверь и осторожно вошёл вместе со мной в помещение, помогая снять обувь, напоминающую деревянные колодки, и расплести волосы из пучка. Я не видела ни желания, ни похоти в его взгляде, он как-то трепетно, даже с излишней нежностью поцеловал меня в макушку, заставляя практически сразу упасть на кровать, засыпая и не чувствуя того, как мужское тело легко легло рядом, накрывая меня одеялом и прижимая к себе. Странно, что я ему доверилась, пустила в свой дом, к себе в сердце, хоть только узнала его имя. Кто же ты такой, Ли Хисын? Сон затягивал в себя, будто в воронку, и я поняла, что впервые ощущала себя настолько странно: кругом сплошная вода, проникающая в каждую клеточку тела, в лёгкие, что неспособны уже нормально дышать. Спина упиралось в морское дно, я чувствовала, как песок забивался в волосы, маленькие рыбки путали пряди, а я сама не могла даже глаз раскрыть. Тогда я и ощутила, что такое — быть мёртвой, оставленной в одиночестве, оттого холод проник внутрь, щекотал органы, но совсем скоро наступило умиротворение, ведь, только осознав неизбежность, начинаешь успокаиваться. Кажется, я впервые осознала, что проснулась не в вагоне метро, а утром в собственной постели, когда день только начинается и хочется по-настоящему жить. Странно, что мне снился именно такой сон: тревожный, с водой в лёгких и чувством одиночества, хотя рядом, совсем близко спал парень, к которому хотелось прикоснуться. Я никогда не анализировала собственные сновидения, не пыталась жить по советам гороскопа, а сейчас вообще хотелось лишь смотреть на Хисына, что еле ворочался и что-то лепетал во сне, как маленький, и это заставило меня улыбнуться. Такой смешной, но как только я коснулась его волос, так меня будто бы дёрнуло током, заставив отскочить, упасть на пол и больно удариться спиной. У меня никогда не было ничего похожего: в быстрой перемотке я видела себя рядом с этим парнем, его бесконечные улыбки, наши тёплые вечера, а потом меня начало трясти, будто от холода. — Мингён? — услышала я полусонный голос Ли и постаралась скрыть от него свои слёзы, свои уколы воспоминаний, но всё-таки поняла, что этот процесс не остановить. Теперь я понимаю всю эту дикую усталость и сон с участием океана. — Кто ты такой?! — проговорила я, прерывисто дыша. — Кто ты такой, Ли Хисын?! Он щёлкнул пальцами, и я вздрогнула — звук отдался глубоко в моём организме, за окном прошлись тёмные облака и ярко вспыхнули звёзды вместе с Луной, что заглянула в мою квартиру и подмигнула. Я не хотела верить в собственные догадки, но крепко схватилась за ладонь парня, буквально переносясь на кровать, а после — на балкон, где мы и присели. Некоторое время Хисын сжимал меня в своих объятиях, будто защищая от всех напастей этого мира, но я видела его глазами слишком многое: своё собственное мёртвое тело, похороны, а затем и мир, им воспринимаемый, — как он не смог справиться со своей судьбой и просто повесился. — Что тебе снилось? — задал вопрос парень, поглаживая меня по плечам. — Мне снилось, что я на дне океана, — проговорила я, раскрывая рот и чувствуя, что слёзы скатываются по щекам, стремясь к подбородку и капая на воротник. — Но… но тем утром меня нашли в моей ванной. — Когда же ты перестала дышать? — Хисын смотрел на небо, недосягаемые звёзды, и мне хотелось одного — стать той самой звездой, чтобы не испытывать ничего — ни боли от осознания того, что я мертва, ни всех раздирающих чувств, потому что я даже после смерти осталась несчастной. — В без пятнадцати четыре утра, — осознание этого факта врезалось в голову, и я зажмурилась. — Так кто ты, Ли Хисын? — Твой парень, — прошептал он. — Тот, кто не смог смириться с твоей участью. Мы не ссорились, жили душа в душу, хоть и раздельно, но я стала о нём забывать под гнётом реальности и повседневности, которая рутиной затянула в своё болото и не позволила выбраться. Однажды я просто погрузилась в ванну с горячей водой и перерезала запястья, потому что чувства внутри меня так сильно переполняли, что я не смогла их выплеснуть никому: ни своему парню, почти жениху, ни своим родителям, ни линии доверия — всё затерялось, закружилось перед осознанием, что мне никто не поможет. Потому и снился океан, ведь я тонула в своих проблемах, не чувствуя людей, что пытались меня удержать, а потом просто плюнула им в спины своим самоубийством. — Почему же ты не стал двигаться дальше? — проговорила я шёпотом. — Потому что ты мне слишком дорога, — сказал Хисын и поцеловал меня в висок — сейчас, с полными воспоминаниями, я поняла, что моя так называемая амнезия скрывала от меня всю правду, заставляя думать, что я просто работаю на износ, не высыпаюсь, потому и не помню половины своего дня. Теперь всё встало на свои места. — Но это всё не имеет смысла. Ты всё вспомнила. Скоро мы с тобой исчезнем отсюда. Если во снах, когда мы умираем, мы просыпаемся, то, значит, когда мы осознаём, что мы мёртвые, то просто исчезаем? Наверно, это лучшая участь, которая может постигнуть человека, что вскрылся из-за собственного эгоистичного желания, — но именно сейчас, когда я осознала буквально всё и доживала здесь, в странном мире, похожем на человеческий, оставшиеся мне минуты, казалось, я была счастлива.Часть 1
3 января 2022 г. в 14:03
Я раскрыла глаза только тогда, когда оператор объявил, что поезд отправляется от станции Анам к станции Бомун. Сердце тревожно билось, потому что я не помнила, как села на шестую линию, а потом торопливо забрала волосы за уши и откашлялась. Я возвращалась с работы, мне требовалось срочно доехать до пересадки, станции Синдан, чтобы потом пересесть на вторую линию и доехать до станции Ёксам. Вроде ничего не забыла.
Я не помню себя до двадцати лет, и порой моя потеря памяти усугубляется: я не помню, сделала ли что-то, села ли туда, куда нужно, закрыла ли на ключ дверь квартиры. Врачи говорили, что мне надо срочно переехать обратно к родителям, а потом горечь распространялась по телу и языку: мне не к кому возвращаться, ведь родителей давно нет в живых, а сама наложить на себя руки я не смогу — слишком страшно. Потому банально приходилось жить, идти дальше, и возможно, моя душа когда-нибудь найдёт успокоение.
Поезд прибыл на нужную мне станцию, и, стоя перед автоматическими раздвижными дверьми, я вздыхала: кто будет ещё возвращаться домой в столь позднее время, аккурат перед закрытием метрополитена? Только я, что берёт сверхурочные, лишь бы не приходить в пустую квартиру и не чувствовать тоски, что вгрызалась в шею и пила все соки из моего тела. Шаги по платформе отдавались гулко, я сняла ещё в вагоне своё пальто и шла в костюме-тройке прямиком к эскалаторам, что выведут меня наружу, где не пахнет потом и спёртым воздухом. Я любила метро и его запах, но в определённые моменты и от него хотелось скрыться.
На улице практически не было людей — их голоса отдавались где-то на задворках сознания, узел волос стягивал пряди и уже давно надоел, но я не смогла его распутать, потому пошла вперёд, туда, где находился мой дом. Обычные рабочие будни, когда возвращение в свою крохотную квартиру — избавление, — это для других людей, но не для меня, вечно идущая против течения Пак Мингён не может даже личную жизнь наладить. К двадцати шести годам хочется просто лечь и однажды не проснуться, чтобы жизнь перестала цвести в молодом теле, потому что ощущения уже чисто как у человека, которому исполнилось пятьдесят лет.
Я пыталась ключом открыть дверь подъезда, как за спиной услышала приближающиеся шаги и решила, что это очередной сосед, для которого я бледная тень, не стоящая внимания. Наши взаимоотношения и взаимоотношениями назвать нельзя — без «здравствуйте» и пожеланий хорошего дня, даже без косого взгляда, брошенного случайно на лестничной клетке, когда один идёт к лифтам, а другой к себе в квартиру, надеясь на то, что в холодильнике материализуется ужин, а в домашнем баре — бутылка хорошего вина. Но на этот раз меня даже удивили, потому что я поняла, что чувствовала настолько болезненно-знакомый запах, что даже обернулась, встречаясь с взглядом карих глаз и теряясь в них, наверно, навсегда. Мне всегда казалось, что нельзя утонуть без воды и задохнуться, когда вокруг кислород, но сейчас, кажется, я умерла и переродилась.
Этот молодой человек не был моим соседом, я точно знала, и от него так хорошо пахло, что я неосознанно втянула носом воздух и сглотнула ком в горле. Мне казалось, что я мешала его проходу, но он не сделал ничего, что могло бы мне это сказать, потому ступила в сторону, но он — за мной, не прерывая зрительного контакта, хоть это было неприлично; так смотрят друг на друга лишь влюблённые, кому уготованы годы вместе, но не два случайных человека, встретившихся в двенадцать ночи у дверей жилого комплекса.
— От тебя пахнет кокосовым маслом, — это были первые слова, которые я сказала ему, тому человеку, с которым мы виделись впервые. Но, кажется, мы встречались и раньше.
— А от тебя безысходностью, — проговорил он, аккуратно взял из моих рук ключи и открыл дверь. — Прошу.
Некоторое время по холлу, поздоровавшись с консьержем, что не обратил на нас никакого внимания, мы шли вместе, практически бок о бок, и это было настолько приятное ощущение, что я даже начала улыбаться, как дурёха, коей явно была в старшей школе. Вот бы сейчас вернуть ту беззаботность, ту лёгкость бытия, что точно у меня была, когда сам за себя ничего не решаешь, не зарабатываешь, в голова полна амбиций и банального желания жить: с вечеринками, с весельем и друзьями, что никогда не покинут. Жаль, что все знакомые разбежались по университетам, вспоминают дай бог раз в год, когда день рождения, говорят, мол, да, надо как-нибудь собраться, но ни у кого нет ни денег, ни времени. Все заняты собою, все эгоисты, которым перекрыли глотку плохие работодатели, которые платят за их труд сотнями тысяч вон в месяц, а они ещё остаются недовольными.
— Кто ты? — я подняла глаза на парня, что стоял рядом со мной в лифте. Казалось, что он готов был зайти и со мной в квартиру, но лишь улыбнулся, чуть нагибаясь и вновь вглядываясь в мои глаза. — Я тебя не знаю.
— Мы познакомимся чуть позже, — проговорил молодой человек.
Я лишь моргнула, как он испарился, мне даже пришлось пару раз хлопнуть себя по щекам, чтобы осознать случившееся секундой ранее. Парень, с которым я шла прямо от дверей жилого комплекса, буквально исчез из замкнутого лифта на моих глазах — это достойно не одного похода к психотерапевту, хотя со своими переработками и дикой усталостью неудивительно, что произошло такое. Может, это последствия моей амнезии так сказываются, по крайней мере, мне отчаянно в это хотелось верить.
Завтра надо обязательно записаться на приём.