Праматерь желаний

- Святой отец, я хочу причаститься, - долговязый парень мягко опустился на жесткую церковную скамью. - Простите, сэр… Я, э-э-э… Я не… - Джон растерянно помотал головой, словно пытаясь рассеять едкий табачный дым, пришедший вместе со странным незнакомцем. - Но поймите, святой отец, - парень растянул «оте-е-ец», - если я не причащусь, то моя душа никогда не сможет попасть в Царство небесное, - он сделал страдальческое выражение лица, словно у него заболел зуб, - и тогда мне придется перейти на сторону зла. Уверен, вам будет тяжко с таким соперником, как я, - он оскалился, обнажая блестящие белые зубы. Джон невольно отстранился, вжимаясь в скамью так, что костяшки пальцев побелели. Он начал водить глазами по пустынной церкви в надежде найти хоть какое-то спасение от незваного гостя, но его взор упал лишь на идеально спокойное лицо Девы Марии. - Я… простите, мне надо идти… - Джон попытался встать, но не смог, потому что парень, облаченный в кожаную куртку (ее запах тут же перебил запах табака) буквально навалился сверху, придавив своим плечом. - Красным цветет желанья цветок, розовой почкой твой улыбнулся цветок, вздрагивая под моим языком, - начал мурлыкать он в ухо Джона, обжигая своим дыханием его бледную мочку. - Мерзость! – блондин подобно мячику подпрыгнул со своего места, срывая висевший на спинке ближайшей скамьи плащ. - Зато искренне, - равнодушно отозвались снизу и приняли смиренный вид, видимо, потеряв всякий интерес к Джону. Джон шел по узким мощеным улочкам домой. Он никак не мог понять, как в церкви могло случиться что-то столь ужасное, распутное и кощунственное. Парень, Господи, парень шептал ему на ухо невероятные гадости, он буквально признавался в своем богохульстве, а Джон ничего не мог поделать. Самый лучший ученик воскресной школы не мог дать отпор какому-то хулигану на «своей же территории», не мог поставить на место, не мог, в конце концов, процитировать что-нибудь из Библии (потрепанной Библии, зачитанной буквально до дыр). Джон Ватсон не был священником. И не собирался им становиться. Он учился на врача и был доволен выбранной профессией: помогать людям, чувствовал он, точно его призвание. Младший сын (сестра Гарри – гордость и отрада семьи, редкая умница и выпускница Института изящных искусств) хирурга и учительницы начальных классов, он был очень воспитанным и религиозным мальчиком. Волосы-пшеница, глаза-океаны, он походил на ангела: такой же мягкий, такой же непреклонный. - Милый, ты вернулся? - мать открыла входную дверь и улыбнулась своей отточенной улыбкой, не слишком вызывающей, но и не слишком наигранной. - Да, прости, я задержался, заходил в церковь, - блондин коротко чмокнул ее в щеку и начал разуваться, опершись небольшой своей ладошкой на стену с идеальным цветочным узором, что украшал всю их квартирку в центре Лондона. - Гарри уже поела, сейчас что-то читает у себя, а отец подойдет к столу, я уже накрыла все, - невысокая женщина с безупречной прической и менее безупречной кожей, уже сильно задетой сеткой морщин, засуетилась, убегая на кухню. - Мам, прости, я совершенно не голоден. Перекусил по пути, - Джон виновато переступил с ноги на ногу и неуверенно прошел к себе в комнату. В его небольшой каморке царил идеальный порядок: книги на нескольких полках были расставлены в алфавитном порядке, одежда выглажена и развешена в шкафу, на столе – ровная стопка из нескольких тетрадей. Идеальный прекрасный мир. Парень ослабил галстук, который всегда надевал под свой твидовый костюм. Сейчас, находясь за закрытой дверью, за этим мощным барьером от реального мира, он дал себе возможность расслабиться, возможность признаться себе, что случай в церкви вызвал в нем не только отторжение. Как этот незнакомец, провонявший табаком и нездешним соленым ветром, смог догадаться, о чем думает Джон? Почему он обратился к нему как к святому отцу, хотя было очевидно, что тот не может им быть. Неужели на лице Джона написано, что он только и думает о том, стоит ли идти на фронт в качестве врача. И в качестве священника по совместительству. Неужели он так плохо скрывает, что никак не может решиться пойти на это, слишком многое его… Ah-ah-ahhhh-ah, ah-ah-ahhhh-ah We come from the land of the ice and snow From the midnight sun where the hot springs blow - Гарри! – Джон буквально выплюнул это имя, покосившись на стенку, за которой находилась его сестрица. Он не понимал, зачем она слушает такую музыку, ведь воспитанная девушка не должна этого делать. Да и воспитанный юноша тоже. Так всегда говорили родители. Недовольство старшей сестрой вернуло Джона из размышлений, которые теперь казались глупыми и непристойными. Надо ложиться спать, завтра рано вставать. - И почему ты здесь не появлялся почти неделю, черт тебя дери? - у Джона перехватило дыхание, когда он услышал знакомый голос прямо за своей спиной. Кто-то из немногочисленных прихожан обернулся, явно возмущенный бранью в стенах церкви. - Сэр, пожалуйста, оставьте меня в покое и не мешайте остальным, - произнес Джон после небольшой паузы, так и не обернувшись к источнику звука. - Эй, да я тут чуть ли не религиозным фанатиком стал, пока тебя тут дождался, - Ватсон почувствовал, как на спинку его скамейки облокотились и стали говорить чуть ли не в затылок. Невыносимо захотелось встать и уйти. - Наверное, вы меня с кем-то путаете. - Исповедуй меня. - Я не могу, это не в моей компетенции. Я такой же прихожанин, как и вы. Джон услышал, как хрустнула кожаная куртка его собеседника. - Ох, тогда просто послушай, хорошо? – и после небольшой паузы: - Каждый вечер равно горький… Ты слушаешь? Ладно, продолжай молчать. Каждый вечер равно горький, Танцы, выпивка, веселье, У себя потом в каморке Я лежу в пустой постели. Сон на миг, часами позже На листок стихи ложатся, Красные глаза слезятся, Как смешно все это, Боже! Лежа среди сна обломков, Прекратить мечтаю муки, И мечусь, подушки скомкав, Жарки щеки, влажны руки, Заливаю в горло виски, Где-то там душа стенает, Плачет придушенным писком. С адских доньев наступает, Крадучись, подходит утро, И ужасный день как будто На грехи мои взирает. Джон сидел оглушенный мягким раскатистым баритоном, который, казалось, заполнил все пространство вокруг, мягко отскакивал от деревянных куцых скамеек, от бронзового венка на Распятии, от сложенных в молитвенном жесте рук Девы Марии, от аккуратных голов ничего не подозревающих прихожан, от каменных холодных стен и от потускневших величественных витражей. - Я… Простите, это… - когда ошеломленный Джон наконец решился обернуться, на скамейке никого не было. Джон не мог заснуть. Ему казалось, что у него жар, что его лихорадит. Окно было распахнуто настежь, впуская синюю городскую ночь, впуская блеклый свет от понурых фонарей, впуская странные тени, скачущие по потолку, стенам, по самому Джону, раздетому до трусов. Он не мог заснуть. Голос парня никак не выходил из его головы. Тот как будто перекатывал каждое слово на языке, пробовал на вкус каждый звук, прежде чем преподнести его Джону. Мягкий, низкий, он заполнил голову Ватсона, вытеснив любые другие мелодии, вытеснив любые другие мысли. Ужасный, ужасный парень. Наверняка еще и байкер. Один из тех, на кого Джон даже не смотрел свысока – он просто на таких не смотрел в принципе. Необузданный, дикий, тупой мальчишка, которому мозгов для поступления в колледж точно не хватило. Джон успокоился, узнавая интонации отца в своей голове. Хотя голос незнакомца звучал сильнее. Ворочаясь на кровати, которая стала ужасно неудобной и твердой, Джон заметил, что напряжение последних дней (да-да, он никак не мог себе признаться, что из-за отвратительной выходки в церкви неделю назад не ходил в нее все это время) отзывается в нем весьма определенным образом – в выпуклости на трусах. Парень только сильнее вжал голову в подушку. Мастурбация сама по себе вызывала в нем только стыд и страх, а уж когда у тебя в голове крутится мужской голос… - Мам, мы с Кларой сегодня хотели сходить на танцы, можно? – Гарри облокотилась бедром на острый край стола. На ней было платье с плотным обтягивающим лифом и широкой пышной юбкой. - Милая, да, конечно, - миссис Ватсон отвлеклась от курицы, которую собиралась запечь на ужин, и посмотрела на дочь выцветшими светлыми глазами. Ее беспокоило, что Гарри уже взрослая, а до сих пор ни с кем не встречается. Ей нужен надежный муж, ведь всякой женщине нужен муж, не так ли? - Отлично, постараюсь не задерживаться, - девушка поправила выбившуюся из хвоста прядку пшеничных волос и развернулась к выходу с кухни. - Ой, погоди, - женщину вдруг озарила гениальная мысль. – Возьми брата с собой. Он так много учится, пусть развеется. Может, познакомишь его с кем-нибудь? С Кларой, например, она замечательная и не очень высокая, они бы отлично смотрелись вмес… - Нет! – Гарри резко развернулась, не в силах скрыть раздражение. – Они точно не будут отлично смотреться вместе. И вообще, почему я должна его выгуливать, ему что, десять лет? - Гарри! Как ты себя ведешь! Это неприлично! - Жить вообще неприлично! – девушка глубоко вздохнула. - Ты идешь с Джоном или не идешь вообще, - миссис Ватсон вернулась к курице, тут же опустив ее в едкий маринад. - Почему ты так странно одет? – Гарри оглядела братца с ног до головы. Тот одел свои обычные серые штаны и белую отутюженную рубашку. - Что не так? – парень недоуменно свел брови, взглянув на сестру, которая оставалась в обычном своем пышном платье до колен, разве что немного накрасилась. - Ничего, - девушка повела плечом. Они попрощались с родителями (процедура утомительная, включающая в себя лекции по культурному поведению в общественных местах) и вышли в надвигающийся вечер. На перекрестке их ждала Клара – смуглая худенькая девушка, с которой Гарри дружила уже несколько лет. - Почему Джон с нами? – вместо приветствия выпалила она, явно не обрадованная его присутствием. - Угадай с трех раз. Предки, блин, - Ватсона поразила перемена в поведении сестры, обычно она не допускала в речи подобных слов. - Ты ему рассказала? - Нет, ты что. Мать сказала вас с ним свести, прикинь, вот умора. В общем, надо будет найти ему подружку, - девушки многозначительно переглянулись и слегка улыбнулись друг другу так, как улыбаются люди, связанные общей тайной. - Ты уверена, что мы правильно пришли? – Джон робко вошел в клуб, в котором играла странная музыка, не такая, какую обычно ставят на танцах. - Проболтаешься матери – прибью, - сестра грозно посмотрела на блондина. – Здесь зависают самые крутые чуваки, даже байкеры бывают. Во всем Лондоне ты не найдешь такого отпадного места, - Гарри кому-то помахала рукой, другой крепко вцепившись в ладошку Клары. Теперь понятно, почему она слушает такие завывания в комнате. Юная Ватсон раскрывалась с совершенно новой стороны. – Слушай, постой-ка пока тут, познакомься с кем-нибудь. Если будут обижать, то скажи, что ты со мной, может, тебе даже бесплатно нальют, - и девушка скрылась в потной толпе, влекомая подружкой в какой-то темный укромный уголок. Джон поежился и прижался к обшарпанной стенке. Со сцены кто-то завывал о спасении королевы, но кто это делал, разглядеть было невозможно, слишком уж тут было накурено и тесно. - Эй, златовласка, какого хрена тут забыл? – к нему подвалил изрядно выпивший мужик, заплывший жиром, который выглядывал и с шеи, и с боков, и даже с прыщавого лоснящегося носа. – Может, потанцуем? Джон съежился и беспомощно пискнул: - Я с Гарри… - О, так у тебя уже есть дружок? Ну что ж, немного придется наставить ему рогов, - и жирдяй, обтянутый в кожаную жилетку, заржал, расплескивая слюни. - Я не… - парень почувствовал свою беспомощность и стал оглядываться вокруг в поисках спасения. На этот раз не было даже спокойного лица Девы Марии. - А ну отвали от него, придурок, - кто-то резко оттянул мужика за жилетку. Это был незнакомец из церкви. – Еще раз тебя здесь увижу – сможешь попрощаться со своими шарами, - высокий худощавый парень крепко обхватил шею обидчика и ударил того поддых. Кажется, долговязый был намного сильнее, чем казался на первый взгляд. - Спасибо, - прошептал Джон, почти вдавившись в стенку. - Не за что. Но какого хрена ты тут забыл, а? – парень подошел ближе, так что теперь разница в росте стала ощутимой. Он был одет в кожаные штаны и кожаную куртку с заклепками, в вырезе которой проглядывала обычная белая майка. Черные волосы, явно вьющиеся, с помощью геля были зачесаны назад, выбивающиеся пряди грозили упасть на болезненно бледное лицо и отрезаться об острые скулы. - Я с Гарри… - Вот с той Гарри? – парень махнул в сторону, так что Джону пришлось приподняться на цыпочках, чтобы увидеть в глубине клуба сестру, о чем-то болтающую с Кларой. Их бедра покачивались в такт музыке, иногда соприкасаясь через ткань пышных юбок. - Ага. - И давно они вместе? - Кто? – Джон сморщил лоб, пытаясь понять, о ком речь. - Твоя эта Гарри и ее девушка. По мне так больше года, посмотри на их бедра… - Бред. Простите, вы говорите чепуху, - Ватсон нервно хихикнул. - Ты что, с ней встречаешься? – в голосе парня послышалась насмешка. - Нет! Она моя сестра! - О, тогда поздравляю, ты крайне не наблюдательный брат, - парень тоже облокотился на стенку, немного согнувшись, чтобы сократить разницу в росте. – Впрочем, как и все остальные людишки. - Простите, я очень вам благодарен за то, что вы меня выручили, но не могли бы вы оставить меня в покое? Или вам опять приспичило исповедаться? – Джон резко повернул лицо к парню и встретился с ним взглядом. Он был тоже светлоглаз, но определить цвет было невозможно. Серый, зеленый, голубой? Это было неважно, потому что тот просто не отводил глаз, словно бы изучая Джона, пытаясь проникнуть к нему в душу. - У меня есть байк, поехали со мной, - прошептал он голосом искусителя, все так же удерживая зрительный контакт. - Я даже не знаю, как вас зовут… - Как будто это имеет хоть какое-то значение… Шерлок, меня зовут Шерлок Холмс, - брюнет предупредил едва заметное движение блондина в сторону сестры. – Я поговорю с ней, доверься мне. Джон сглотнул. - Меня зовут Джон Ватсон. Поехали. Джон никогда не ездил на байке. Он никогда не ездил на байке по ночному Лондону. Он никогда не ездил на байке по ночному городу с почти незнакомым парнем. Они кружили по узким улочкам, выезжали на Трафалгарскую площадь, пересекали проспекты и пугали случайных подвыпивших прохожих. Джон захлебывался ночным пряным воздухом, уставшим городом, утром, которое, наверное, так и не наступит. Шерлок отдал ему свою куртку («Если что, она тебя спасет») и свой шлем, так что Джон держался сейчас за худую узкую спину Холмса и иногда уворачивался от непослушных кудрей последнего. Шерлок затормозил возле какого-то паба. - Понравилось? - Да, спасибо большое. - Почему ты не послал меня? - В смысле? - Не знаю, не многие решатся поехать черт знает куда с незнакомцем, - Шерлок слез с байка, его примеру последовал и Джон. – Вдруг я маньяк? - Наверное, ты и правда маньяк, - Ватсон, улыбаясь, отдал куртку и шлем. - Ага, наверное. Тут из паба вышла небольшая компания. Кто-то из толпы крикнул Шерлоку: - Смог, не может быть, Смог собственной персоной! Жизнь прожита не зря! – и заржал, прикладываясь к бутылке пива. Шерлок никак не отреагировал, только внимательно оглядел байк и легонько стукнул по шине ногой, словно проверяя ее. - Смог – это твоя кличка? Ты любишь золото? – Джон опять заулыбался. - Нет, уединение, - Шерлок серьезно посмотрел на него. Казалось, он вдруг потерял интерес к своему новому знакомому и теперь тяготился его присутствием. – Давай я подброшу тебя домой. У подъезда Холмс только коротко поднял руку вместо прощания и быстро рванул прочь. Джон взглянул на свои часы. Начало второго. На утро он сказал, что они с Гарри пришли вместе, просто ей с утра надо было убегать. Про то, где и с кем она провела ночь, он не хотел думать. Не хотел задавать лишних вопросов ни ей, ни себе, ни кому-то бы ни было еще. Джон избегал сестру и ходил в церковь каждый день. Он не мог понять, то ли он ищет так успокоения, то ли новых встреч с этим Шерлоком Холмсом. Сидя на жесткой скамье, он пытался разобраться в себе. Почему он рванул черт знает куда с незнакомцем? Почему он улыбался как ребенок, разъезжая на байке («Крайне небезопасное средство передвижения, Джон»)? Неужели его сестра и правда потонула в грехе, начав встречаться с девушкой? Но может ли он относиться к сестре как к грешнице, может ли он ее осуждать? Чью сторону он должен принять? Рассказывать ли об этом родителям? Говорить ли им, что он хочет уйти на фронт? Что хочет быть священником при части? Придется ли ему рассказывать на причастии про сестру и ночную прогулку? Стоит ли ему отказываться от мирской жизни? Что важнее – спасти душу или плоть, в которую душа облечена? И почему Шерлок больше не появляется в церкви? Почему он вообще заговорил с ним? Кто он такой? Почему Джона так задело, что он словно потерял к нему интерес после поездки? Джон приходил в церковь каждый день. Он задавал вопросы, но не находил на них ответа. - Остановившись у церкви, я в нее зашел, я опустился на колени и притворился, что молюсь, – Джон услышал знакомый мягкий голос и обернулся, даже не пытаясь скрыть улыбку. - Почему тебя здесь не было так долго, Шерлок? Мечтал о Калифорнии? – он впился глазами в рассеченную губу брюнета. - Я накачался наркотой и изрядно повеселился с двумя сестричками, - прошептал Холмс, немного оскалившись, отчего рана на губе чуть было не разошлась. - Ты серьезно или шутишь? – Джона поразило такое признание, особенно в церкви. - Я не знаю, решай сам. Они сидели в церкви абсолютно одни. За окном происходил серый осенний день. - Негоже между собакой и волком сидеть тут. Прогуляемся? – Шерлок похлопал себя по карманами куртки, отыскал пачку сигарет и вытащил одну, тут же всунув в рот. - Хорошо-хорошо, только не кури здесь, - Ватсон засуетился и постарался побыстрее покинуть церковь. Они шли по парку, чьи деревья уже начали оголяться, как бесстыжие девушки. Джон кутался в плащ, Шерлок застегнул куртку на все заклепки, хотя, казалось, он не обращает никакого внимания на промозглый ветер. - Священники любят такую погоду, паства увеличивается, прямо как в песенке, - Холмс сделал затяжку и выкинул бычок. - Ты не похож на очень верующего, что ты делал в церкви? Почему пристал ко мне с исповедью? – Джон покосился на брюнета и побоялся, что тот поймет: эти вопросы мучали его все последнее время. - Мне нравится архитектура. И то, что все молчат, можно подумать спокойно. - А почему… - Потому что ты мне показался не таким скучным, как остальные. И… - Холмс сделал небольшую паузу, - и я увидел, что ты приходил туда, потому что тебе этого хотелось. Ты и правда ищешь там ответы, ты искренен в этом. Искренность – редкое качество. - Оу, - только и вымолвил Джон. - Что ты думаешь о сестре? – резко сменил тему брюнет. - В смысле? Ничего не думаю… - Ватсон замялся, в его памяти сразу же всплыло, как Гарри легонько коснулась бедра Клары своим. - Ты ведь знаешь, что я прав. Если бы ты сам об это не догадывался, тебя бы не убедили мои по сути смехотворные доводы, - Шерлок усмехнулся. Джон замолчал, пытаясь понять, прав ли Шерлок. Гарри была гордостью семьи, но было в ней что-то… Слишком прямолинейная, слишком самоуверенная, со слишком прогрессивными взглядами. Откуда это? Из книг? Из музыки, которую она слушала втайне от родителей? - Ты представлял, как они целуются? - Господи, нет! Гадость! - И где тебя научили, что поцелуи – это гадость. Может быть, скука, может быть, пустая трата времени, но точно не гадость, Джон, - Шерлок потянулся за очередной сигаретой. – Чем ты занят сегодня вечером? - Не знаю, - Джон помотал головой, пытаясь прийти в себя. - Я заеду за тобой? - Нет, не думаю, что это… - В восемь. Джон злился на самого себя. Было уже 15 минут девятого, а Шерлок все не объявлялся. Джон ходил кругами у окна. Он наврал матери, что пойдет встретиться со школьным другом. Но наврать себе не смог – он ждал Шерлока. Господи, во что превращается его жизнь! Над ним имеет власть какой-то непонятный байкер! Джон ходил, собирая все углы, буквально растекаясь по стенам. То, что Шерлок сказал про поцелуи… Вдруг он прав. Вдруг Шерлок вообще во всем всегда прав? Джон никогда не позволял своим мыслям унестись в область плотских утех, о ручных разрядках он думал как о страшном грехе и всегда с особой тщательностью пытался отмолить их. У него была девушка, Сара. И они занимались сексом. Неумело, но все же. Ведь это не возбраняется? Они долго были вместе. В обществе это воспринималось нормально. Но думать об этом как о чем-то действительно хорошем – ну уж нет. Естественная потребность организма, не более. Продолжение рода, все дела. Не более. А уж между девушками… Это вообще сексом можно назвать? За окном кто-то просигналил. Джон выбежал, уже зная, кто это. - Ты не был здесь никогда? – Шерлок уселся за барную стойку ирландского паба. - Нет, даже не знал, что это место существует, - Джон покосился на компанию байкеров и сел рядом с Холмсом. - Что будете заказывать? – к ним обратилась милая блондинка. - Гиннесс, два стакана, - Шерлок стянул кожаные перчатки и шлепнул их на стойку. - О, вообще-то, я не пью… - начал Джон. - Значит, начнешь пить. Они перекинулись парой ничего не значащих фраз и сидели, слушая визжащие мелодии. Разговор не клеился, все попытки Джона разговорить Холмса резко прерывались. После пинты пива Джон растекся по стойке и чуть ли не мурлыкал. Он смотрел на Шерлока, который был абсолютно трезв (его пиво осталось так и не тронутым). Холодность нового знакомого влекла, то, как он себя вел, то, как от него веяло независимостью и свободой, заставляло Ватсона испытывать и зависть, и восторг одновременно. - Я подумал… - начал Джон неуверенно и слегка шепеляво, - в поцелуях нет ничего плохого, да. Спасибо, что натолкнул на ту мысль. - Ты напился, Джон, - сказал Шерлок, даже не повернувшись к нему. - Пффф. - О, Смог, как жизнь? – вдруг к ним подошел мужчина, заметно затронутый сединой. На нем был костюм и расстегнутый плащ. - Опять неприятности? – Холмс заметно оживился. Представить Ватсона ему и в голову не пришло. - Что-то типа того. Немного не в нашей компетенции, понимаешь… - мужчина жестом показал бармену, что ничего не будет заказывать. – Но тебя может заинтересовать. Мужчина найден у себя в квартире с простреленной головой. - И вы считаете, что это самоубийство… - Все считают. Но не я. - Поэтому вы здесь? Решили во всем видеть загадку? Словно мы живем в кино про шпионов или детективов, - Шерлок усмехнулся. - Я бы предпочел жить в книге. - О, я тоже! – вдруг вставил Джон и захихикал. Мужчина только недоуменно посмотрел на Холмса, который лишь покачал головой. - Буду завтра в отделе. - Этот парень из полиции? – Джон придвинулся к Шерлоку. - Типа того. Ватсон уставился в спину приятеля. Казалось, сейчас они поменялись с ним местами. Пришла очередь Джона исповедаться. - Праматерь всех желаний, ты темна… - начал Джон, но Шерлок резко развернулся к нему. - Что ты говоришь? - Не знаю, просто набор слов, без понятия, откуда, - Ватсон потупился. - Давай я тебя отвезу, - Шерлок встал и направился к выходу, но его остановил какой-то байкер, они немного поговорили и к моменту, когда Джон настиг их, незнакомец хлопал Холмса по плечу, а заметив блондина, добавил: - Тебе повезло. Один из лучших. Что значили эти слова, так и осталось загадкой для Джона в тот вечер. Ночью он не мог заснуть. Он вспотел, простыни стали мокрыми и липкими. Шерлок говорит с человеком из полиции, с байкером, с девушкой-барменом, со всеми. А на него не смотрит. В каком-то бреду Джон ворочался, тело, казалось, разрывалось на части. Это все из-за пива? Джон почти завыл. «Между собакой и волком». Что значат эти слова? Дева Мария, волки, пастор, Гарри, Клара, выползающая из-под ее юбки, драконы, обнимающие шершавыми хвостами золото и дышащие на Джона огнем. Волки, степные волки бегут по телу Ватсона, от пупка до ключицы, от уха до уха. Тело горит. Джон не спал. На Джона прыгнул дракон, который стал раздирать его грудь своими когтями, вырывать куски мяса и есть. Он поднимал свою морду, морду волка, и по его шерсти стекала кровь Джона. Оба заплатим тяжко. Собственной кровью. Волк смотрел на Джона. Смотрел глазами Шерлока. - Милый, ты в последнее время стал так плохо кушать, - миссис Ватсон заботливо подложила Джону немного пюре. Все семейство в сборе: отец уткнулся в The Times, Гарри накручивает на палец прядь волос, между делом пережевывая брокколи, мать носится вокруг них, а Джон старается сдержать вой. Две недели он ходит в церковь в надежде встретить там его (имя произносить нельзя, нельзя, нельзя). Безрезультатно. Он нашел тот паб, в котором они сидели. Бесполезно. В конце концов Джон сдался и решил выжечь всякие воспоминания о брюнете. Легко сказать. Оказалось, что человек, о котором ты не знаешь ничего кроме имени, может вдруг занять все твои мысли. Ватсон с ужасом понимал, что все их разговоры не сводились ни к прошлому, ни к будущему, а к какому-то третьему измерению. Джону было совершенно все равно, где учился или работал Шерлок, из какой семьи он происходит, богат он или беден. Джону просто нравилось быть рядом с ним, ощущать свободу, которой не чувствовал ни разу в жизни. Не трудно догадаться, что погруженный в воспоминания о брюнете на байке, Ватсон уже ни на чем не мог сконцентрироваться. Он забыл как есть, как спать, как читать, как быть самим собой. Все это угнетало его. Он учился по ночам, потому что ему постоянно снился Шерлок. И это было невыносимо! Джон не мог объяснить себе, почему он так зациклился на этом человеке. Однажды он даже подумал, что проще было бы умереть, чтобы перестать чувствовать эту волчью тоску. - Это из-за Смога? – Гарри присела на край кровати Джона, который сегодня прогуливал университет. - Что? Откуда ты… - Ватсон удивленно уставился на сестрицу, приподнявшись на локтях. - Плохо скрываешь грусть-печаль, дорогуша, - девушка усмехнулась и устроилась поудобнее. – Этот парень – звезда в узких кругах Лондона, думаешь, я не поняла, что ты во что-то с ним ввязался тогда, на танцах? Ну, он еще подвалил ко мне и нес какой-то бред, лишь бы я тебя отпустила, прям как школьницу у матери выпрашивал, - Гарри притворно закатила глаза. - Прости… - Почему ты всегда за все извиняешься? Прекрати. И еще. Этот Смог что-то типа эмпата, но наоборот. Он бесчувственный, жестокий, эгоистичный. Он может посмотреть на тебя и узнать, что ты делал сегодня утром или что ты делал десять лет назад. Абсолютный псих, его мозги работают как-то не так, как у остальных людей, его из-за этого даже полиция просит о помощи время от времени, - девушка встала с кровати и уже в дверях добавила: - Не обольщайся, может, он уже и не помнит, кто ты такой, он зациклен только на себе. Никто не знает даже как его зовут, только эту кличку дурацкую и все, - и она вышла из комнаты, чтобы избежать реакции Джона. - Я знаю, как его зовут, - только и смог добавить тот в пустоту. Джон опять не спал. Ему хотелось пойти в комнату к сестре, заставить рассказать все сплетни про Шерлока, а когда они закончатся, то рассказать их еще раз. Ему хотелось спросить про Клару, потому что, кажется, слова Шерлока были правдой. Он думал о полиции, о том седом мужчине в пабе, об опасностях, с которыми, возможно, постоянно сталкивается Холмс. О том, что увидел в нем этот странный парень. Он очень хотел пойти к сестре, но не мог пошевелиться, утопая в собственных мыслях и догадках о странном байкере, которые, возможно, были намного лучше реальности. Когда Ватсон упал в легкую дрему, то почувствовал горячее дыхание у своего уха, неприличные слова, произнесенные Шерлоком в самую их первую встречу. Он почувствовал легкий укус в мочку. Утопая в этом грешном счастье. Джон сидел в церкви. Он не молился и не смотрел по сторонам. Он просто думал. Тихое утро ложилось разноцветными бликами на каменный пол, пробиралось робкими лучами на стены. Джон чувствовал спокойствие. Ночью ему приснилось, как парень целует его, пусть и не в губы, но все же. И Ватсон не почувствовал никакого омерзения, не почувствовал стыда. И сейчас он сидел в церкви. И чувствовал себя хорошо. - Давно не виделись. Джон улыбнулся. Он не стал поворачиваться, просто краем глаза заметил, как Шерлок тихонько сел рядом. - Давно. Рад, что ты здесь. Они помолчали. - Меня увлекло одно дело. Знаешь, такое бывает. Я даже есть забывал. - Понимаю. Хорошо, что ты пришел, - Джон не стал расспрашивать ни о расследовании, ни о чем-либо еще. - Но прийти сюда, как видишь, не забыл, - эти слова прозвучали немного натянуто, словно их хозяин не привык произносить подобные вещи. - Наверное, у тебя мало друзей. - У меня нет друзей. Где-то на улице просигналила машина, в церковь кто-то вошел. - Ты обманываешь сам себя, - и Ватсон тихонько сжал своей ладонью узкую ладонь Шерлока, тут же, впрочем, отпустив. Они сидели так очень долго, потом Холмс наконец-то предложил пройтись (байк он оставил дома) по ближайшему парку. Они молчали, редко перекидываясь ничего не значащими фразами, но это абсолютно не тяготило. - Наверное, мне пора домой, - Джон посмотрел на часы и нахмурился. - Ага, давай, пока, - Шерлок остановился и переступил с пятки на носок. - Ага, еще как-нибудь увидимся. - Да, как-нибудь. Они оба не двигались с места. Шерлок глубоко вздохнул, словно думал о чем-то тяжелом и неприятном, но ничего не сказал. - Ну, я пойду. - Да иди уже, Джон. Джону приснился волк, который впился в его шею. Когда парень проснулся, то обнаружил внушительный стояк. Он вспомнил, что абсолютно не сопротивлялся волку. - Почему у тебя кличка Смог? – Джон доверчиво взглянул на Шерлока, с которым они столкнулись абсолютно случайно возле университета и решили, что Ватсон вполне может прогулять две последние пары. - Я уже отвечал, - Холмс сделал глубокую затяжку и выпустил едкий дым. - Нет, должно быть еще что-то. - Настырный Джон. Ладно, я живу недалеко, пойдем покажу. Оказалось, что Шерлок снимает небольшую квартирку на Бейкер-стрит. Она завалена почти до потолка какими-то книжками по химии, биологии, криминалистике, механике. На полу и кресле валялась смятая одежда, где-то в уголке примостился виниловый проигрыватель. К своему удивлению, Джон на кровати обнаружил скрипку. - У тебя тут… мило, - Ватсон нерешительно подошел к столу, покрытому круглыми следами от кофе и чая, а на краешке лежало несколько зубов. Без сомнения, человеческих. - Я могу прибраться, если хочешь, эм, - Шерлок растерянно оглянулся вокруг, словно бы решая, с чего начать, и просто перекинул какую-то майку с пола на кровать. - Эм, да, - Джон явно был растерян, дома никто никогда не позволял себе такого беспорядка. - В общем, ближе к делу, - и Холмс без какого-либо стеснения скинул свою кожаную куртку прямо на пол и быстро стянул хлопковую белую майку через голову, тут же развернувшись спиной к блондину. Зрачки Ватсона расширились, хотя нельзя было сказать, что он не ожидал чего-то такого. С правой стороны по всей длине спины растянулась цветная татуировка дракона, заползающая на предплечье и хвостом уходящая ниже пояса, видимо, на самое бедро. Дракон был идеально сделан, чешуя переливалась от бледно-желтого до огненно-красного. Не в силах скрыть свой восторг, Джон подошел к Шерлоку и легко провел мягкими подушечками пальцев по спине чудища, отчего Холмс развернулся и расфокусировано посмотрел на Ватсона. Тот поймал взгляд и сразу же вспомнил глаза волка-дракона из своих снов. Переполненный интимностью, какой-то греховностью момента, Джон неожиданно для самого себя приподнялся и коротко дотронулся до сухих горячих губ брюнета, тут же отстранившись. - Прости, я… Эм… Это не то… - Джон покраснел и попятился назад, наткнувшись на дверной косяк и тут же выбежав из квартиры, непослушными пальцами кое-как открыв дверь. То, что он сделал, было ужасно. Мало того, что он теперь никогда не сможет увидеться с Шерлоком (даже если тот уверит, что не случилось ничего страшного, неловкость между ними останется навсегда), так он теперь не чувствует себя чистым, он чувствует себя грешником. У Джона поднялась температура, так что два дня обеспокоенная мать кормила его куриным бульоном и пичкала какими-то микстурами. Парень бился в бреду, его лихорадило, перед глазами то и дело всплывала спина дракона, глаза Шерлока, руки Девы Марии, сложенные в молитвенном жесте. Джону было и правда плохо. На третий день он почувствовал себя лучше, а на четвертый стал ходить по квартире, пытаясь найти место, в котором бы мог скрыться от позора, постоянно прокручиваемого в голове и висящего колким камнем где-то в области солнечного сплетения. Что о нем бы подумал отец? Друзья? - Дорогой, к тебе пришли, - от голоса матери, прозвучавшего после обеда, Джон вздрогнул. Кажется, он догадался, кто пришел. - Скажи, что меня нет, - через несколько мгновений сдавленно крикнул он. - Врать скверно, разве тебя этому не учили в воскресной школе? – в комнату тут же вошел Холмс, вальяжно начав осматриваться. – У тебя тут как в лаборатории, только скучно. - А ты, можно подумать, часто бывал в лабораториях, - пробурчал Ватсон, пытаясь пригладить растрепанные волосы. - Бывало. Еще с Итонского колледжа появилась такая привычка, - тихо и равнодушно произнес брюнет, рассматривая на полке корешок учебника по анатомии. - У-у-у… - только и смог выдавить из себя хозяин комнаты. - Так что я пришел, - Холмс наконец отвел глаза от учебника и посмотрел на Джона. Тут же повисла пауза. Кажется, Шерлок не знал, зачем пришел. Или не мог этого произнести вслух. - И? – Джон вздернул подбородок. Шерлок облокотился на стол прямо напротив кровати Ватсона, на которой тот сидел. Брюнет усмехнулся и в один шаг сократил расстояние, тут же нависнув над Джоном и оперевшись вытянутыми руками на стену, лишая блондина возможности вырваться. Холмс приблизился к лицу Джона и мягко дотронулся до его губ, сухих и холодных после болезни. Не почувствовав от растерянного парня отпора, Шерлок углубил поцелуй, смело проникая своим языком во влажный рот. Джон попытался оттолкнуть брюнета, но сделал это слишком нерешительно, чтобы подобное можно было воспринять всерьез. Шерлок слегка улыбнулся и приобнял парня за плечи, немного сдавив их через хлопок домашней футболки Ватсона. - Мама же… - только и смог выдохнуть Джон, прервав поцелуй. - Нет, она слишком воспитана, чтобы потревожить, - протараторил Шерлок, тут же пытаясь возобновить поцелуй. - Ты не понимаешь, - Ватсон отвел лицо, потупив взгляд. – Я не могу так. Когда так. - Оу, - Шерлок придвинулся к парню, залезая окончательно на кровать и садясь на его бедра. - Это… Ну, понимаешь… - начал оправдываться Джон. - Нет, не знаю. Чувства и переживания – не моя область. - А, понятно, - Ватсон рефлекторно отстранился. Кажется, им пытались попользоваться. - Если я не могу об этом говорить, это не значит, что этого нет, - прошептал Холмс, и было видно, как тяжело ему даются эти слова. Джон посмотрел на него и улыбнулся, тут же приблизившись и чмокнув. Будь что будет, он и так слишком далеко зашел. - Праматерь всех желаний, ты темна, Я от тебя стремился прочь с проклятьем, А ты всегда так жаждала меня, И я решился, раскрывай объятья! Бери меня, укутай темнотой, До боли обними, до наслажденья, Пусть бросит в жар над бездной той, Что знает все об избавленьи. В твоих ночных расширенных зрачках Горит огонь, питаемый любовью, Она все знает обо мне, пред ней я наг, На смертный зов иду по доброй воле. Ну, значит так! Теперь не побегу. Зовешь? Я возвращаюсь, я смогу. А ты шепнуть «мой мальчик» не забудь, Когда, целуя, оборвешь мой путь. Блондин потянулся к Шерлоку, рефлекторно приподняв бедра. Тот легко пробежался пальцами по ребрам Джона, словно играл на пианино, и остановил ладони на поясе его домашних брюк. Тот испуганно посмотрел на Шерлока, но не стал сопротивляться. Холмс быстро стянул с парня футболку, начав выцеловывать подтянутое тело, кусая за плечи, за шею, сминая пальцами соски и ловя каждый вздох своего теперь уже любовника. Джон не знал, куда девать руки. Опыта с девушками явно не хватало, чтобы знать, как подступиться к худощавому болезненно-бледному телу, к выступающим позвонкам, к сильной шее, к коротким неуложенным кудрям. - Не бойся, - вдруг услышал он и почувствовал холодные тонкие пальцы с огрубевшими подушечками, которые умело нырнули под резинку брюк и трусов, тут же обхватив его член. Джон вздрогнул от неожиданности и стеснения, но не смог противиться плавным движениям Шерлока, которые становились все сильнее и быстрее. Брюнет нажимал большим пальцем на головку, размазывая выступающую смазку, опускаясь ладонью ниже, кусая зубами за шею, не давая времени подумать хоть над чем-то. Молодому телу не потребовалось много времени, чтобы разрядка скоро пришла, вырываясь теплой волной на его живот, на руки Шерлока, на простыни. - Вот так, - произнес Шерлок, в непривычном для себя порыве обнимая Джона, как будто они вместе совершили что-то важное, что-то значительное на вселенском уровне. Словно переступили через что-то, что навсегда изменило ход истории. Шерлок сидел в церкви один и озирался вокруг. Когда-то он зашел сюда из чистого любопытства и увидел паренька, чье лицо буквально светилось, но невозможно было понять, ангельская ли это сдержанность или затаенная жажда приключений. Парень выделялся, он был удивительно зауряден и скучен, но вместе с тем неповторим и прекрасен. Волосы-пшеница, глаза-океаны. Не человек, а агнец на заклании. Развратить, раскрепостить, выбить из его чудной головы штампы и шаблоны, навязанные учебниками, семьей, обществом. Да чем угодно! Как восхитительно интересно окунуться во что-то намного более интересное, чем выяснение, кто кого убил при банальнейших обстоятельствах! Окунуться в чью-то душу. И неожиданно понести за этого ответственность. - Спасибо, - произнес одними губами парень. На улице моросил дождь, 27-летний Шерлок катил на байке за своим 21-летним Джоном. Лондон. Лицо Девы Марии по-прежнему девственно спокойно.