Boys don’t cry

Чонгуку сложно. Опустив голову к асфальту, он плетётся в школу. Щека все ещё пульсирует после смачного удара матери, а губа в месте разрыва уже покрылась корочкой. Он не плачет, вовсе нет. Ведь мальчики не плачут. На лице ноль эмоций, внутри бомбы грудину разрывают. Ещё один день нужно продержаться, потом можно уснуть и желательно никогда больше не проснуться. Быть школьником крайне сложно. Чонгук думает о том, что давно не помнит «цвет» своей жизни. А ему незачем, все равно осудят и высмеют. Он просто плывет по жизни, абстрагируется, просто существует. Чонгук замкнутый мальчик. Ребёнок, который крайне осторожен с обществом. Его не гнобят в школе, не за что особо. Просто сторонятся, называют странным. Некоторые даже беспокоятся о его состоянии. Нередко замечают ушибы и синяки на его теле. Мальчишка закрылся от друзей и товарищей. Ему попросту не хватает времени на общение, он тратит его на самобичевание и поиски последних позитивных волн. Чонгук ФМ приём-приём. Глухо, неужели он не сможет найти просвет в кромешной темноте? Видимо Чонгук ФМ сегодня выполняет функцию расстроенного радио. Поломанное, ненужное, с замыканиями.

***

Первым уроком история. Ким сонсэнним сегодня будет спрашивать доклад на тему «Сражение у Пхохана». Есть ли смысл говорить о том, что Чонгук не успел его приготовить из-за вчерашних баталий матери? Мальчик тяжело вздохнул, поняв, что замечания ему не избежать. Выхода нет. Его никогда нет. Чонгук заходит в кабинет и садится за свою парту, максимально натягивая капюшон на лицо. Стыдно, как никак, он не оборванец какой-нибудь, а объяснять, что побои он заработал из-за того, что не убрал недоеденный рис в холодильник вчера, никакого желания не было. Так ещё и этот дурацкий доклад. Вдвойне стыдно, потому что Ким сонсэнним всегда хорошо к нему относился. Он импонировал ему как человек, и это было взаимно. Трезвучий и противный звук заполнил помещение, начался урок. — Здравствуйте, дети, надеюсь вы хорошенько подготовились к сегодняшнему уроку, оценивать я буду строго, так что файтинг! — шатен поднял руку в воздух, подбадривая класс. Поправив рубашку, он сел за учительский стол и начал перекличку. — Чон Чонгук,— окликнул сонсэнним, — Чонгук, поднимайтесь и выходите к доске с вашим докладом. Чонгуку стало ещё более совестно и горько. Он поднялся из-за парты, не смея поднять лица и стараясь звучать убедительнее, начал: — Ким сонсэнним, мне очень жаль, но я не успел подготовить материал для сегодняшнего выступления, — звучит неуверенно. — Какова причина вашего бездействия? — Я... — горько, в горло словно влили расплавленный свинец, — Я помогал кузену с переездом, — все так же неуверенно, нет у него кузена. — Не очень уважительная причина, если быть честным. Задержитесь после урока. Чонгук ФМ все ещё пытается ухватиться хоть за что-то хорошее, и у него даже получается. Он повременит с возвращением домой. Конец урока. Чонгук покорно ждал, пока одноклассники покинут класс, не хотелось, чтобы его отчитывали за невыполненное домашнее задание перед всеми, потому что у него даже разумного оправдания нет. Ким подозвал его к себе. — Вы ведь понимаете, что мне придётся испортить вам балл, если я сейчас не получу краткого пересказа событий битвы, ну или хотя бы вразумительную причину невыполненного доклада? — он не давил, говорил ровной интонацией. — Понимаю, но я не смогу ответить на ваши вопросы. — Вот как, — откинулся на спинку учитель, пытаясь хоть как-то разглядеть лицо своего ученика, — Чон Чонгук, имейте совесть, смотрите на собеседника, когда с вами разговаривают. Чонгук не поднимет головы. Хочет глаза закрыть и исчезнуть. Опять им недовольны. — Парень, ты что, оглох? — произнёс Ким, сбрасывая капюшон с головы собеседника. Учитель ничего не сказал, увидев избитое, печальное лицо ученика. Он был знаком с Чоном не первый год и знал, что парень не из тех, кто лезет в драку первым. Учитель присел на угол парты и задумчиво уставился на синяк под скулой. Чонгука нет. Точно не тут и не сейчас. Его должны были отчитать за доклад, а что в итоге? Он стоит напротив учителя, словно забыл собственное имя. Выглядя так, будто его имени и никогда не было. Точно фантом. В реальность Чонгука вырвал бархатный баритон, принадлежащий учителю: — Парень, я сейчас скажу тебе кое что, и думаю тебе стоит прислушаться к моим словам. Мы говорим о любви, искусстве, творчестве, мы говорим обо всём на чёртовом свете, но когда речь доходит до морального или физического состояния, мы утихаем. И это чертовски несправедливо, — забив на этикет, начал сонсенним. — Действительно, возможно страх быть ’непонятым’, синдром ’независимости’, проблемы с доверием, не исключая ещё кучу причин, почему именно, мы не говорим, как мы чувствуем себя здесь и сейчас, и почему мы чёрт возьми не даём своим эмоциям и амбициям увидеть свет, перестав скрываться в пучине беспросветной тьмы. Чонгук впервые за весь день поднял на него глаза, чувствует что вот-вот расплачется. Но он не может. Он не плачет. — Если мы, чёрт возьми, продолжим прятаться в лабиринтах страха, комплексов, то к чему это приведёт? Это нечто отвратительное. — Ким сонсэнни.. — его перебили. — Я знаю, что несколько слов, брошенных на ветер, не спасут тебя, не помогут тебе, не сделают тебя ’открытой’ личностью, — он аккуратно положил руку на плечо Чона. — Пиши-выговаривайся-обращайся всегда. Возьми это в некую привычку или ’ритуал’, который ты выполняешь ежедневно. Это я прошу от тебя, как Ким Тэхен, а не просто учитель истории. Чонгук плачет. Впервые за столько недель, он плачет. Сонсэнним обратился к нему, как человек к человеку, опустив этикет и звание учителя. Это было последней каплей, после чего слёзы сами начали течь. — Береги себя, всегда, пожалуйста. В этот день Чонгук плачет, а Тэхену остаётся только поглаживать его по худому плечу.