На небесах встретимся

Руфус Сиксмит проснулся в своей постели теплым пасмурным утром. Он долго не решался открыть глаза, пытаясь угадать шел ли ночью дождь по шлейфу воздуха, разливающегося по комнате из открытого окна. Легкий ветерок, принесший остро-сладкий аромат сирени, сбил его с толку. Не успел Руфус сделать хоть какое-то предположение, как сирень резко сменилась тяжелым запахом старого дерева. Так пахло от облупившихся лакированных шкафов в подвале, от старого письменного стола и фортепиано, стоявшего в домике для гостей. Запах все сильнее заполнял комнату, становясь все более едким и даже плесневелым. Руфус поморщился и окончательно проснулся. - Доброе утро, мой мальчик! – Басовитый голос раздался совсем рядом. Мужчина открыл глаза и увидел, что с другой стороны кровати сидит его отец. Он был одет в толстый махровый халат, который недавно выбросила Мия, а в его руках было блюдце и чашка, от которой шел парок. В панике Руфус откинул одеяло и хотел выбежать из комнаты, как увидел, что ее затопила вода. Мутная темно-синяя жижа медленно текла как будто сквозь стены. Руфус посмотрел в окно – дом стоял на месте, никакой воды за окном не было. Он ущипнул себя за руку – не больно. - Что происходит? Откуда ты здесь? – Отец взглянул на него с улыбкой. - Да, Руфус, ты все еще спишь. Вода пугала его. Он слышал, что если сильно испугаться во сне, то можно умереть наяву. - Почему ты здесь, почему в моей комнате? – растерянно спросил Руфус отца. Мужчина был спокоен. Он закурил сигарету, поправил ворот халата и, выпуская облачко дыма, сказал: - Понятия не имею. Это ты мне скажи, зачем ты все намешал в своей голове.       Отец Руфуса Джон Сиксмит умер, когда Руфус был совсем мальчишкой. Их вдвоем с сестрой воспитала мама. Он всегда считал ее почти героиней – сильной, с характером и при этом очень чувствительной, смешливой, эмоциональной. Руфус пошел в отца – Джон был степенным, вдумчивым, с практическим складом ума. - Почему сейчас, почему ты не приходил раньше, пап? – спросил Руфус, пытаясь перебороть свой страх и коснуться воды, но не смог себя заставить даже поднять руку над разлившимся в комнате морем. - Ты сам все знаешь. Потому, что я тебе сейчас нужен. Настало время. Облачка дыма появлялись и в тот же миг исчезали в воздухе. - Мне ведь и раньше так не хватало тебя. - Помнишь мы с тобой катались на велосипеде, когда тебе было семь? - Пап… - Мы с тобой вытащили маленькую девочку из глубокой ямы и пошел дождь. Выезжали с полным пакетом для ленча, погодка была ясная. Ты улыбался и все повторял, что мы едем за приключениями, помнишь? Руфус, все еще ошарашенный происходящим, стал понемногу прислушиваться к рассказу отца и припоминать тот вечер. Обратная дорога после того вечернего «приключения» была просто ужасной – они вымазались в грязи после того, как достали девочку. Ее родители крепко выпили и уснули в тиши леса прямо на расстеленном для пикника одеяле, даже дождь и гром их не разбудил. Он смутно помнил захлебывающиеся крики девочки, похожие на писк, плохо помнил, как они лезли в канаву, как вытаскивали чумазую малышку и вели ее к полянке с двумя уснувшими недотепами-родителями, как они растолкали их, как заплакала молодая мамаша. Все закончилось почти вечером, еще и тучи быстро налетели, а дом был так далеко…Обратная дорога пролегала через несколько густых перелесков, напоминающих какие-то страшные лесные королевства ведьм из сказок. Казалось, ветки и коряги тянулись к нему в неверном свете, еле пробивающемся из-под туч. Когда отец заметил, что сын от страха еле волочет за собой велосипед по узкой мокрой тропинке, то остановил его, взглянул добро в глаза и, положа руку ему на плечо, с улыбкой произнес: - Вперед, герой. Просто иди вперед. Дождь становился все сильнее, а тучи так заволокли небо, что проезжая лес на въезде в город, они включили фонари на своих велосипедах. Теперь Руфусу казалось, что они были героями, а вся история – испытанием. Он гордился собой, гордился тем, что они все сделали правильно. - Да. Помню. Джон широко улыбнулся. - Мы оба с тобой знаем, что я лишь образ в твоей голове. Но если бы я до сих пор был бы жив, то я бы и сейчас положил руку тебе на плечо и сказал бы «Вперед, герой». Руфус скрестил руки на груди и недовольно вздохнул. - Но тебя нет, папа. Вода шумела все сильнее. - Она прибывает. – произнес Джон, поглядывая на обеспокоенного сына. И действительно, теперь Руфус совсем близко видел свое лицо, наклонившись вправо – вода почти касалась боковой панели кровати. Он снова сел прямо и почувствовал страх. Страх стихии, неизбежности. Бессмысленности. - Стоп! Отец сделал движение рукой, как бы захватывая мысли сына рукой, будто дирижер, заканчивающий номер с оркестром. - Я понимаю, что сейчас тебе плохо. Ты имеешь на это право. Имеешь право проводить в кабинете за книгами сутки напролет, а на ночь заливать в себя стаканы виски. Ты даже имеешь право думать, что лучше бы ты сам умер, а не он. В ушах Руфуса зазвенело. Перед глазами будто поплыл туман, а кто-то наверху открыл двери и оттуда пролился яркий свет. - Руфууус! Чтоо ты таам деелаешь? Идем обеедать! Он уже будто был в подвале их дома, где они жили в его детстве. Послышался звук закрывающейся двери, вокруг резко стало темно и он оцепенел. Страх вышел из закоулков его сознания и сковал его тело и мысли, он занял собой все пространство, весь мир и гамму чувств, что могло позволить себе сознание мужчины. Руфус не мог сдвинуться с места и на какую-то секунду, казавшуюся вечностью, он подумал, что это и есть смерть. Ни звука, ни запаха, ни ощущения себя. Кромешная тьма, где даже нет пустоты. Снова туман, снова свет и голос ангела: - Руфус! Что ты там делаешь? Идем обедать! - Руфус? - Обедать! - Идем?! Наваждение спало, он снова оказался в своей комнате. Вода продолжала понемногу прибывать, а в комнате запахло сыростью, сухими розами и деревом. Что-то внутри оборвалось и его захлестнуло горячей волной. Руфус закрыл лицо руками. Он почувствовал, как отец обнимает его, и без стеснения (отец учил его скрывать эмоции, как и подобает истинному джентльмену и аристократу) начал беззвучно плакать. - Почему? – только и мог произнести тихий голос. - Я не знаю, малыш. Я не знаю. «Роберт». Стало очень больно. Руки Руфуса попытались нащупать плечо отца, но провалились в пустоту. Он открыл глаза – никого рядом не было, а все это время он, видимо, лежал просто уткнувшись в подушку. Он посмотрел на пол – воды не было. За окном была все та же пасмурная сухая погода. Ущипнув себя и почувствовав вполне реальную физическую боль, Руфус шумно выдохнул – кошмар остался позади. Он опустил ноги вниз и попытался, не касаясь пола, нащупать тапочки. «Хотя, никакой это не кошмар. Просто неприятный сон. Может это и полезно – испытать все это вот так, во сне, чтобы днем голова была более ясная». Еще предстояло помочь составить техническую документацию для нового каучукового завода их новому главному инженеру. Это было первой его серьезной работой. «Да где же эти тапочки?!»       Руфус наступил на пол, который оказался влажным. «Неужели Мия заходила мыть пол, пока я сплю?» Тапочек в комнате не оказалось и Руфус аккуратно наступая на мокрые холодные доски, пошел к выходу. Он повернул ручку двери, и она оказалась заперта. - Ну какой же ты скучный, Руфус! Только проснулся и опять про свои бумажки, да чертежи. Руфус оцепенел. Он так и продолжал стоять, держась за ручку и слушая в своей голове эхо голоса, отзывающегося в каждой клетке его тела сладкой, ноющей и нестерпимой болью. Его голова медленно повернулась. На кровати сидел Роберт и чуть насмешливо (как и всегда) улыбался. - Спасибо, что не представляешь меня с дыркой в голове. Все так же улыбаясь, он жестом позвал Руфуса сесть на кровать рядом с ним, однако тот не мог двинуться с места. - Ты, ты ненастоящий! – крикнул раздраженно Руфус. Его рука все еще лежала на дверной ручке и пыталась потянуть ее на себя, но та была все так же заперта. Сердце отстукивало убойный ритм, Руфус почувствовал, как становится мокрым от пота. - Ну и что? – Роберт поправил копну темных вьющихся волос и, подсев чуть ближе к краю кровати, протянул руку Руфусу. – Иди ко мне, пожалуйста. Его глаза поблескивали, как бы говоря, «ну же». Но Руфус колебался. Он громко выдохнул и спросил Роберта: - Ты любил ее? - Мне так показалось. Но лишь показалось. – спокойно ответил Роберт, не отнимая взгляда от Руфуса и не убирая руки. - Но почему ты сделал это с собой? - Потому, что не мог иначе. Потому, что я эгоист. Потому, что это моя судьба. Что ты хочешь услышать от меня? - Он нахмурился и опустил взгляд, шумно вздыхая. - Я ведь любил тебя. Лицо Роберта вдруг посерело в тусклом свете дневного света, которого оставалось все меньше и меньше. Вдруг из-под половиц засочились ледяные капли, которые быстро превращались в лужи. Вода снова прибывала. Едва Руфус почувствовал ее прикосновение к ноге, его снова охватил страх. Он скользкой змеей пробирался в самое сердце, отравляя все внутри. Руфус понял, что ему придется попасть на кровать – другого пути не было. Он одним прыжком перемахнул расстояние между порогом и кроватью и оказался рядом с Робертом, от которого пахло его духами. Древесный и розовый ароматы. Они оказались совсем рядом, не касаясь друг друга, лицом к лицу. Роберт снова заулыбался. - Мой милый Руфус. Тебе нужно больше спать по ночам – ты человек дисциплины и порядка. Все эти твои ночные посиделки с книгами и виски совершенно тебе не идут, - произнес он, будто осматривая соседа. - Да, ты прав. Просто не могу уснуть. – Руфус глубоко вздохнул, на секунду представив, что Роберт и правда жив. - Мой рецепт от бессонницы тебе не понравится, - рассмеялся Роберт. – Хотя…Может ты присмотришься к Мие? Кажется, ты ей нравишься. Да, она всего лишь горничная, но все же. - Прекрати, - рассмеялся в ответ Руфус и его рука случайно коснулась пальцев Роберта. Они были ужасно холодными. По его телу снова прокатилась волна испуга. В комнате раздалось журчание воды – она все быстрее и быстрее стала наполнять комнату, из стены, словно из решета текли новые ручьи. Роберт оглянулся на звук и с невозмутимым лицом снова повернулся к Руфусу. - Не обращай внимания. Это всего лишь сон. Он медленно взял руки Руфуса в свои, не встретив сопротивления. Казалось, они теплели. - Боже, - произнес Руфус, и слезинка прокатилась по его щеке. Он с удивлением посмотрел на смеющегося Роберта. - Я жив, пока ты помнишь обо мне. - Прости, что испугался тебя. - Тебе не за что извиняться. Это мне стоит просить у тебя прощения. Но я не буду. Ты ведь не хочешь, чтобы я выглядел жалким еще и в твоем сне? Руки Роберта медленно поднялись к лицу Руфуса. - Иди ко мне. Не бойся. Повинуясь его просьбе, Руфус склонил голову к лицу своего любовника. Это грустное и одновременно насмешливое любимое лицо было совсем рядом. Их лбы соприкоснулись. - Все будет хорошо, Руф. Это просто моя судьба. А твоя судьба – это быть прекрасным добрым инженером-занудой, жениться на хорошенькой девчонке, родить еще пару Руфусов, можно одного Роберта, разрешаю. - Господи, ну ты и болван, – улыбался Руфус и из его глаз шли слезы. – Не собираюсь я жениться и заводить детей, даже если ты меня просишь об этом. Роберт ласково провел рукой по волосам Руфуса. - Какой ты у меня принципиальный. Хотя на Корсике все было не так. Помнишь наши танцы? А что было после них? Интересно, я один знаю, что скромняга Сиксмит вовсе не скромняга? А помнишь, как лежали на песке, к нам подходили все эти цветные девчонки из итальянского бара, растрепанные, фигуристые. Причем в основном к тебе, наверняка запали на аристократическую нежную белизну твоей кожи и золотые волосы. Прямо как я. Смеялись и завлекали нас, а я поддразнивал тебя, заигрывая с ними на французском, чем еще больше их смешил, помнишь? - Помню. - Здорово было. Хорошее время, время, когда мы любили и ничего не боялись. Поцелуй меня, Руфус. Роберт наклонил голову, и их мокрые от слез губы встретились. - Просто не забывай меня. Кто как не ты. Просто живи дальше. Потом на небесах встретимся. – шепнул Роберт, оторвав губы от поцелуя и тут же продолжил целовать шею любовника. - Никогда. Руки Руфуса держали теплое влажное лицо Роберта и нежно поглаживали его. Было так хорошо, так… светло. Руфус отнял губы от поцелуя и открыл глаза. - Я люблю тебя. Он обнял Роберта и заметил, как на стене растекся солнечный свет – тучи рассеились. А все-таки эти древесные нотки духов шли Роберту больше, чем ему. Все страхи куда-то ушли, морок на душе рассеялся, хоть Руфус и понимал, что скоро проснется, оттого крепче сжимал в руках тело Роберта. Вода убывала, будто комната была одной большой ванной, где откупорили крышку и вода уходила в канализацию. Бедный, бедный Роберт. Мятежный, неряшливый, но одновременно такой высокий дух. Они сидели молча и чуть покачивались, будто убаюкивая друг друга. Солнце все ярче разгоралось за окном, в комнате даже стало жарко. От мокрых деревянных половиц, кажется, запахло прелым деревом. Он знал, что будет дальше и наконец-то был к этому готов. - Я буду жить дальше, – шепнул Руфус и ласково запустил пальцы в волосы любимого. Рука наткнулась на что-то твердое, похожее на засохшую рану. Пальцы осторожно двинулись дальше и обнаружили пустоту. Он отнял от себя Роберта и увидел, что его глаза закрыты, а свинцовое тело безжизненно повисло у него на руках. Руфус положил его голову себе на колени, поцеловал лоб и, обняв ее, уснул. «Прощай, моя любовь».