Его тьма

Аято не доверял людям. В особенности он не доверял Наоми Такеши - своенравной девчонке, которая всегда была с ним. Аято и Наоми познакомились около года назад. Парень искал себе ужин, а девушка шла по темному переулку совсем одна. Ей было положено бояться, когда Киришима схватил ее за горло и придавил к кирпичной стене здания. Бояться, а не сказать: - Ты убьешь меня? Это хорошо. - спокойным голосом. Аято слегка нахмурился и его черные, с красными зрачками глаза приобрели нормальный оттенок. - Знаешь, я давно подумывала о смерти. Это хорошо, что ты мне подвернулся. - продолжила девушка. - Я не буду сопротивляться. Вперед. Парень выпустил девушку из хватки, и она упала на грязный асфальт. Не очень хочется есть суицидницу. -Зря ты не убил меня. Теперь мне придется резать себе вены. - вздохнула жертва. - Может, съешь все таки? Аято начинает раздражать эта дура. Девушка поднялась с земли и отряхнулась. В темноте переулка было видно, что у нее длинные черные волосы. На девке надето пальто, неопределенного бежевого цвета. - Убей меня. В силу своего характера, Аято был необычайно упрям. Если ему приказывали что-то, парню тут же хотелось сделать диаметрально противоположно. Сейчас его упрямство спасает жизнь этой девушке. Она свой шанс совсем не ценит. - А если я расцарапаю себе руки в кровь, ты сорвешься и сожрешь меня? - с надеждой спрашивает черноволосая. - А если разозлить тебя? Киришима психует и просто уходит. Он найдет себе другой ужин. Пошла эта девка к черту. Пускай живет. Она приходит в штаб Аогири через три дня. Бледная, волосы стянуты в хвост, на ней черная толстовка и серые джинсы. Она оказалась информатором, которая хочет умереть. Но девку не убивают, а делают шпионом. Странно, что Киришима ее раньше не видел. Ей все равно. Ее зовут Наоми, и у нее нет эмоций. Брюнетка не видит смысла в жизни, как сама жалуется, и ей все равно на какой стороне быть. Ей безоговорочно доверяют. Все, кроме Аято. На вопрос с какого хрена такое доверие отвечают, что он поймет, когда придёт время. Аято ее ненавидит. Аято видит, как Наоми сидит на большем сером камне и режет себе вены осколком стекла. Киришима бесшумно подходит сзади и валит эту дуру на землю, попутно выбивая из ее пальцев кусок стекла. Наоми смотрит своими пустыми глазами, и от запаха крови чуть кружится голова. - Ты совсем дура? - шипит Аято ей в лицо. - Резать вены в месте, где полно монстров не самое лучшее решение. -Ты не монстр, Аято. - покачала головой Наоми. - Будь ты монстром, ты бы съел меня еще тогда. Почему ты этого не сделал? -Не захотел. - выплюнул парень и отпустил ее. Ладони в крови. В ее крови. Белки чернеют, и он ничего не может с собой поделать. Он иногда страшился себя. Он должен быть сильным и беспощадным, чтобы выжить. Но как можно не бояться самого себя? Он ее ненавидит. Ненавидит, потому что она не боится. Потому что всегда рядом. Как-то так получается, что Наоми всегда с ним. Он орет на нее, показывает кагуне, но на лице Наоми никогда нет эмоций. Он ее ненавидит. Ненавидит так, что когда Аято видит ее, сердце начинает колотиться в раза три быстрее, и хочется убить ее. Наоми рядом. Она рядом, когда Аято, тяжело раненый в бою, нуждается в человеческой плоти. Она предлагает съесть себя, но когда Киришима отказывается, приносит огромный кусок человечины. На вопрос, откуда это, Наоми отвечает, что за ней тянется кровавый след. Она помогает обработать рану, даже когда Аято грозится, что вырвет ей руки. Почему он не может убить ее? Какого хрена? Сколько бы Аято не грозился, он не может. Убить Наоми невозможно. Для Аято уж точно. Девушка ходит с пустыми глазами и без эмоций на лице. Когда Аято приходит с почти оторванной рукой, он первый раз видит на ее лице эмоции. Наоми испугалась. -Аято... - испуганно шепчет и бежит к нему. Он ее ненавидит. Но убить не может. Аято привязался к человеку. Чувство привязанности - это почти всегда боль. Но Киришима, по всей видимости, чертов мазохист, потому что ему это чувство нравится. Он - тьма. Но кто сказал, что Наоми - свет? И сейчас, сидя вместе где-то на развалинах, Аято чувствует, что Наоми улыбается, хотя сам юноша смотрит на заходящее солнце.