***
POV. Автор Алое солнце медленно садилось над Берлином, на лиловом небе начали проявляться первые точки звёзд, а дневной апрельский ветер утих. Многие жители уже спешили вернуться к себе домой, но двое не торопились и специально задерживались на вечерней улице чтобы провести время друг с другом. — Твой Вальтер чистой воды блудник, — девушка в черной рясе стояла на набережной тихой и спокойной Шпрее. — А ты значит у нас святая? — усмехнулся Гейдрих и встал позади монашки. — Нет, я, конечно же не Дева Мария, и сама потакаю своей страсти, но какого чёрта в первый же день он полез ко мне? — ответила Фредерика и села на каменный бордюр, отделяющий реку от улицы. — Но тебе ведь не было паршиво трахаться со мной тогда в соборе? — немец встал лицом к девушке и положил свои руки рядом с её бёдрами, тем самым окружив свою любимую. — О пресвятая, нашел что вспомнить! — возмущённо выдохнула девушка. Рейнхард Гейдрих в ответ лишь тихо засмеялся, глядя на свою возлюбленную. Мужчина чувствовал, как за это время он сильно изменился, с Фредерикой он начал чувствовать себя свободнее, раскованней и нежнее. Ему хотелось сделать всё возможное, лишь бы его драгоценная монахиня была счастлива… Тем временем, на улицу окончательно опустилась тьма, что заставило влюблённых поторопиться в сторону нового дома Фредерики. — Ты будешь жить на Николайкирхплац 6. Напротив твоего дома находится церковь святого Николая, правда для прихожан она сейчас закрыта, и верующие ходят в Мариенкирхе, которая находится неподалёку, но ты можешь просто заходить туда уединиться и побыть наедине с… С кем ты там обычно общаешься… С Марией там… Или с Иисусом, — пояснил Гейдрих. — Я много с кем общаюсь, это и отличает нас, католиков, от лютеран. Знаю что между католичеством и протестантизмом есть условный конфликт, мол, они постоянно спорят, чьи догматы правдивее, но… Но я не поддерживаю сей конфликт, ибо считаю это бессмыслицей, — Новак усмехнулась и спрятала руки за спину. Дойдя до невысокого дома, Гейдрих покорно отворил дверь перед монашкой и вложил ключи в её руку. — Третий этаж, самая первая дверь. Кстати, твоими соседями будут Катрин и её новоиспеченный жених Шварцкопф-младший, я думаю, вы поладите, — сказал напоследок Рейнхард и нежно поцеловал девушку в щёку. Фредерика изящно поклонилась и подарила своему мужчине ответный поцелуй. Новак вздохнула и отворила дверь в свои покои. Это была скромная квартира с массивной коренастой мебелью, картинами на разную тематику и большим деревянным распятием над входом в спальню. Положив чемодан на диван в просторной гостиной комнате, чешка прошла в спальню, в которой кроме двух тумбочек и двухместной кровати и окна с видом на церковь больше ничего не было. В целом, от квартиры веяло каким-то странным покоем, странным, потому что было ощущение, что эту квартиру хозяева бросили совсем недавно.… Католичка присела на кровать, из-за чего она тут же протяжно скрипнула. Девушка начала задумчиво напевать мотив католического гимна, сминая в руках покрывало, так, посидев со своими мыслями, Фредерика решила переодеться из рясы в платье, которое было у неё с собой. Вернувшись в гостиную и раскрыв чемодан, Фредерика погладила и отряхнула черное платье ниже колена с белым кружевным воротником и манжетами. Издалека, оно могло и смахивать на рясу, но тем не менее, это старое платье было более торжественно чем уже приевшаяся ряса. Сняв монашеское одеяние, девушка пролезла в платье и изящно покружилась перед зеркалом. Обрадовавшись, что платье за это время ей не стало мало, и по-прежнему подчеркивало фигуру, Фредерика выбежала на балкон, принявшись осматривать виды. Её уставшие глаза лениво скользили по темной улице, пока не сфокусировались на тоненькой, словно призрачной, девичьей фигуре. Узнав по светлой шевелюре Катрин, Новак умиротворенно улыбнулась. Проводя взглядом зашедшую в дом блондинку, Фредерика подняла глаза на выглянувший серп луны, снова задумавшись, но стук во входной двери заставил её прийти в себя. — О, Дева Мария, это Катрин, однозначно, больше некому в такое время…— недовольно пробурчала чешка, отворив дверь. Действительно, с порога на неё глядела Катрин своими неизменными холодными пустыми глазами. — Мне сказали, ты теперь здесь живешь, рядом с нами, — неловко начала проститутка. Монахиня кивнула и пропустила зашедшую ночную гостью. — Ну как твой первый день в Берлине? Потихоньку осваиваешься? — задумчиво спросила Катрин, параллельно снимая туфли. — Как тебе сказать… Пока всё смутно, единственное… Вальтер…— сглотнула Фредерика, воспроизведя в голове произошедшее. — Аа, ты про это. Он меня сейчас достал своими сердечными муками по тебе, — усмехнулась блондинка и прошла в гостиную, с интересом изучая комнату. Фредерика от таких слов тихо хихикнула. — Значит, я его в порыве ярости послала к жене, а он вместо неё пошел к тебе?! — монашка прислонилась к стене, накручивая на указательный палец черную прядь волос. — Не знаю, куда ты его посылала, но снимать свой стресс он приходил ко мне. Да… Сестра, или, как к тебе обращаться, сильно ты его задела, — Катрин прислонилась спиной к спинке дивана, снова уставившись на Фредерику. Монашка недовольно цыкнула, так как никогда не любила обращение «сестра» в свой адрес. Строго попросив Катрин обращаться к ней просто по имени, она устроилась на диване, протянув ноги. — Кстати, я разговаривала с Генрихом, он хотел чтобы мы завтра встретились поговорить по поводу вашей свадьбы. Странно, что он так торопится с ней, обычно люди на это тратят несколько месяцев, — прервала минутную паузу аббатиса. Катрин резко повернулась к брюнетке и, подойдя к ней, опустилась на колени. — Если ты не возражаешь… Обвенчай нас! Ты не представляешь как нам тяжело! — захныкала проститутка, обхватив руку Фредерики, прижимаясь лицом к теплой грубоватой коже. — Не настолько тяжело как мне…— прошептала монахиня, погладив блондинку по волосам. Катрин тяжело вздохнула и захлюпала носом, слёзы тонкими струйками потекли из покрасневших глаз. С того момента как Шварцкопф и Катрин стали помолвлены, по борделю начали ходить едкие шутейки по поводу неверности невесты (разумеется из-за работы Катрин), а несчастный Генрих постоянно выслушивал унижения со стороны как дяди Вилли, так и некоторых своих коллег, ибо некоторые из них были довольно частыми клиентами девушки. Обреченная, со скрипящим сердцем, Катрин каждую ночь рыдала, проклиная свою работу и семью, из-за которой она была вынуждена так жить. — Если тебе тяжело, то почему ты не хочешь бросить работу? Содержать тебя всё равно будет Генрих, а ты как прилежная жена будешь заниматься домашним очагом, — спросила, ухмыльнувшись, Новак у притихшей, нервно подрагивающей, подруги. — Там сложная ситуация, и вряд ли тебе будет интересно, — успокоившись сказала блондинка, но по напряжённым глазам было видно, что проститутка что-то недоговаривает… Врёт или… Скрывает что-то жуткое?!.. Чтобы окончательно привести в чувства Катрин, монашка налила ей стакан воды, из которого та отпила прерывистыми маленькими глотками, а после проводила до двери её квартиры, приговаривая что Генрих уже соскучился. Оставшись снова в одиночестве, брюнетка помолилась и, раздевшись до белья, начала проваливаться в сон. Бредовый сон девушки не содержал ничего светлого: обрывки воспоминаний из жизни в монастыре, неприятный шёпот, какие-то холодные прикосновения — типичный сон если тот не имел конкретного сюжета. От неприятных ощущений чешка резко проснулась и остаток ночи пролежала с открытыми глазами, положив руки за голову.***
POV. Фредерика Видимо нервы давали о себе знать, в принципе со времен жизни в монастыре, когда я получила эту чёртову ликантропию, у меня плохой сон (но чаще всего его вообще нет), а если он и есть, то это обязательно всё сопровождается судорогами и кошмарами. Посмотрев на часы, которые показывали 7, я медленно встала и хрустнула затёкшей шеей. Ужасно хотелось есть, отчего в горле я почувствовала мерзкий комок тошноты. Одевшись и уложив волосы, я собралась на улицу. Отворив входную дверь, я заметила как с дверной ручки что-то упало на пол. Выйдя и присев рядом с упавшим предметом, я взяла его в руку: это оказалась красная гвоздика. Поняв, что таким образом любимый оказывает мне знаки внимания, я заворожённо провела пальцем по тоненьким лепесткам и поднесла цветок к носу, медленно вдыхая аромат. Отвлек меня от приятного сюрприза Шварцкопф-младший, который открыл их с Катрин дверь, из-за того что он бесшумно открыл дверь и замер, я и не сразу его заметила. — Милый цветочек, Рейнхард подарил? — спокойно спросил юноша с легкой улыбкой. Я кивнула и уже собралась уходить, но блондин меня остановил, любезно пригласив к себе попить чай. — Моя любимая только ночью мне сказала, что Вы живёте рядом с нами. Знаете, а это даже хорошо, так как наша семья готова Вам помогать. А то сидели, наверное, в своей чешской глуши, может быть у Вас трудности с адаптацией здесь, — Генрих провёл меня на их небольшую, но очень уютную кухню, на которой уже хозяйничала Катрин в лёгком белом платье и неаккуратно собранными волосами (видимо сама только после сна). — О, какие гости! Присаживайся, — заметила меня девушка, наливая в мою чашку чай. — Генрих, это, конечно, хорошо, что вы хотите мне помогать, но у меня есть герр Гейдрих, — начала я, вернувшись к нашему диалогу с женихом Катрин, — а во-вторых, мой монастырь хоть и был далековат от Праги, но называть то место глушью как-то чересчур…— слова Шварцкопфа, само собой, меня порадовали, так как я стала понимать, что эта пара мне не желает зла и наоборот хочет контактировать со мной, но ввиду своей неуверенности, я пыталась всячески отказаться от такого. — Но Рейнхард не всегда же может быть с Вами каждую минуту. У него помимо Вас довольно много дел, — ответил юноша, но его тут же прервала блондинка, сказав, что якобы я могу неправильно понять его слова. Я лишь тихо усмехнулась и принялась есть штрудель, который поставила на стол моя новая подруга, так как я чувствовала, что сейчас упаду от удушающего голода. Вспомнив о предстоящей встрече у Брандербургских ворот, я спросила у Генриха всё ли в силе, на что он мне положительно ответил. Закончив завтрак, я начала собираться выходить, но меня остановила Катрин, предложив чтобы со мной пошел Генрих. Чуть помявшись, я согласилась. Нет, я против этого молодого человека абсолютно ничего не имела: очень милый спокойный парень, искренне ценящий свою пассию, но, Пресвятая, что я с ним буду делать? Мы шли в сторону штаба, на улицах, на удивление, ещё было тихо, дул холодный ветер, а небо казалось низким и тяжёлым. — Вы не обращайте внимания на мою любимую. Она периодически говорит про Вас, она так покорена Вами, что, кажется, Вы её кумир! — начал Генрих, вместе с этим наслаждаясь свежим бодрящим холодом. Я немного покраснела от таких слов, ибо не каждый день «благочестивая» монахиня становится кумиром элитной куртизанки. — Вот недавно она мне говорила, что хочет исповедаться у Вас, чтобы Вы отпустили ей какие-то грехи. Я не удивлюсь если в следующий раз она заговорит о желании принять католичество! — засмеялся эсесовец, поправив воротник кожаного плаща. Мне оставалось лишь только тупо улыбаться. Остальное время Шварцкопф рассказывал про себя и свои испортившиеся планы на жизнь в Риге, а также про свою невесту и их историю знакомства. Я внимательно слушала его рассказы и лишь время от времени что-то комментировала. Про себя я не торопилась говорить — сам рано или поздно всё узнает, а может он и уже что-то знает. Я не заметила как мы оказались в каком-то сквере, который из-за своей немноголюдности казался атмосферным. Однако, вдалеке я заметила знакомую высокую фигуру вместе с… Пресвятая, лишь бы это был не Вальтер. Генрих поспешил поздороваться, я решила пойти вместе с ним так как вышла бы неловкая ситуация. — Я смотрю, вы уже наладили отношения, — когда я подошла поближе, я услышала что Рейнхард уже обсуждает меня и моих новых соседей, а когда заметил меня, то бросил довольный взгляд. Но мои глаза упали на второго мужчину, конечно же, это оказался Вальтер, как бы я ни умоляла всех святых чтобы его не видеть. — Кстати, Фредерика, Вы уже решили чем здесь будете заниматься? Или ещё не думали? — неожиданно спросил у меня Шварцкопф-младший. — Да я даже не знаю, сама только второй день здесь, — ответила я, потупив вниз глаза. Генрих, кротко улыбнувшись, собирался что-то сказать, но Гейдрих остановил его. — Я что-нибудь придумаю, Генрих, оставь нас. Вы же вроде всё равно встретитесь через несколько часов, — его рука схватила худенькое плечо Шварцкопфа. Юноша вздохнул и поспешно удалился, оставив нас втроём. Рейнхард поцеловал меня в щёку и обхватил за талию. — Тебя всё устраивает? Как Катрин? — поинтересовался у меня любимый. — Всё хорошо, правда вчера очень устала, — начала я. — Конечно, после той истерики немудрено так устать, — вмешался Шелленберг, оценивая взглядом моё платье, — непривычно видеть Вас без рясы и клобука. Я недовольно шикнула. — А что с Катрин? Она, конечно, очень милая девушка, но… Она как-то фанатично ко мне относится. Ночью валялась у меня в ногах и плакала, а буквально несколько минут назад я узнаю от её жениха, что она собирается мне исповедаться. Удивительно это всё! — хмыкнула я, поправив волосы. — Может сначала примете мою исповедь? — лукаво улыбнулся Вальтер, аккуратно касаясь кончиков моих пальцев. Я брезгливо одернула руку и попросила Рейнхарда отойти чуть в сторону. — Мне уже плохо от него, — вздохнула я, посмотрев на Шелленберга, который пристально наблюдал за мной. — Да перестань, он тебя даже пальцем не трогал, — попытался меня утешить Гейдрих, погладив по волосам. Я тяжело сглотнула и, вспомнив про утренний цветок на дверной ручке, решила перевести тему разговора. — Спасибо за гвоздику, очень мило с твоей стороны…— робко начала я. — Знал что понравится, — его рука коснулась моего локтя, чуть-чуть погладив его. Я готова была улыбнуться, как всегда при нем улыбалась, но снова почувствовала рядом с собой присутствие Вальтера. — Мы еще не закончили, — уже без всякой наигранной нежности и лукавства сказал мой настойчивый поклонник и прошел мимо нас, специально задев меня своей рукой. Я закатила глаза и сжала губы не в силах что-то сказать. — Ну что ты всё дуешься на него, перестань, ради меня, — немец взял меня за подбородок, заглядывая в мои уставшие тусклые глаза с заметными лопнувшими тоненькими сосудами (бессонные ночи сделали свое). — Может быть, я когда-то смогу принять его. Но точно не сейчас, я не готова, — спокойно ответила я. — Ладно, забыли про него. Присаживайся, нам нужно обсудить кое-что пока есть время…— вздохнул Рейнхард, присев на скамейку, завлекая меня туда же. — Это связано со словами Генриха? — поинтересовалась я, так как приблизительно понимала, к чему он теперь склонял. — Отчасти да, — подтвердил мой собеседник, приобняв меня за плечо.