комаеда странный.

      Комаеда странный.       Сода понимает это практически с самого начала, поэтому и решает следить за этим парнем. Зачастую, стараясь не привлекать лишнего внимания, Казуичи исподтишка поглядывает в чужую сторону, подмечая всё больше и больше интересных деталей. Например, вы знали, что во время завтрака, Нагито всегда косо смотрит в сторону сладостей, отдавая предпочтение солёным продуктам? Нет? А вот Сода знал. Ровным счётом как и то, что счастливчик постоянно обреченно вздыхает, от скуки начинает нервозно теребить пальцами, а также изредка проводит своё свободное время за чтением романов, принесённых им же в первый день из супермаркета.       Казуичи не является персональным сталкером, он просто тщательно бдит за одноклассником, чтобы тот не сотворил нечто странное. Только и всего.       Что ж, не доглядел.       События, приключившиеся во время первого суда, преспокойно можно описать одним простым словом: катастрофа. Ну, или если ваш лексикон схож с лексиконом Фуюхико — выразиться чуть грубее. Суть, в отличие от специфики некоторых личностей, не изменится. Пытаясь вникнуть в бесконечный поток речей об столкновении надежды и отчаяния, Сода только сильнее путался и терялся. Он, конечно, предполагал, что его одноклассник является человеком несколько неординарных взглядов, но чтобы всё было настолько запущено? Серьёзно? Силы на размышления иссякли. Казуичи был морально истощён, и всё, что ему оставалось: спросить Комаеду напрямую, едва сдерживая подступающую к горлу горечь рьяной злобы. До последнего не хотелось верить, что происходящее с ним — реально. В конце концов, надежда умирает последней… Сода мысленно влепил самому себе пощёчину: надежда-надежда-надежда — теперь мысли о ней лишь взращивают тоскливость и вводят в отчаяние.       Размытый ответ Нагито окончательно убедил Соду: Комаеда не просто странный. Комаеда — ненормальный, поехавший, ополоумевший и, черт возьми, долбанувшийся на голову! Он настолько странный, что держать его средь общества попросту опасно. Таким, как абсолютный везунчик, место в одной лишь изоляции. Механик перевёл твёрдый, исполненный решимости, взгляд в сторону командного менеджера: кажется, у него только что родился план.       Лишь перевязав меж собой чужие, излишне астенические (очередной результат одинарного наблюдения, не более), запястья, Сода задумался о правильности собственного решения: возможно, это бесчеловечно, но всё же необходимо во имя создания доверительной и безопасной обстановки. Некомару, решив отлучиться по собственным делам, давно покинул заброшенное здание, в отличие от Казуичи, продолжавшего задумчиво вглядываться в бессознательное тело напротив. Даже немного обидно, что его наблюдения (опять же, вызванные одним лишь научным интересом!) оказались бессмысленными. Всё-таки, знания об вкусовых предпочтениях счастливчика были несколько далеки от того, чем действительно следовало интересоваться. Из вдумчивого состояния юношу вывел тихий, отдающий хрипотцой, голос.       — Я знал, что это произойдёт. Замечательная схема, именно такого я и ждал от абсолютного механика! — едва очнувшись, Комаеда одарил своего слушателя взглядом, искрящимся от неподдельного обожания, а после вожделенно прикрыл глаза, — В конце концов, ты ведь начал продумывать свои действия почти с первого же дня нашего пребывания на острове, я прав?       Казуичи поперхнулся воздухом, закашлялся и, зардевшись, смог выдавить из себя лишь один несчастный вопрос: «Ты знал?»       — Конечно, я знал! Такое пристальное внимание к моей скромной персоне не могло не радовать, ведь, возможно, меня наконец сочли пригожим хоть для чего-то стоящего, — от лёгкой улыбки на щеках подростка проступили ямочки, а после он слегка закусил нижнюю губу, отведя взгляд, — Но, тем не менее, наблюдать за мною сейчас вовсе необязательно, я физически не могу убежать. Или же… Ох, извини, Сода-кун, но я связан по рукам и ногам, поэтому не в силах прикрыть своё уродливое лицо! Мне действительно очень жаль. Господи, всё настолько плохо, что ты онемел от ужаса…       Казуичи продолжал действовать неосознанно, и это порядком его раздражало: едва Нагито закончил монолог, механик пристыженно отвёл взгляд, покраснев ещё сильнее. Действительно, какого чёрта он так явно пялился на этого ненормального? И промелькнувшая на мгновение мысль о том, что Комаеда — в разы симпатичнее, пока забвенно молчит — тоже не слишком радовала. Благо, этот патлатый, ввиду заниженной самооценки, кажись, ничего не понял.       — Умолкни и скажи на милость, в чём вообще заключается твоя цель?! — решив собрать воедино остатки авторитета, Сода озлобленно, даже слегка обиженно, замотал головой и вскрикнул, — И прекрати уже гнать на себя, чел! Ты стрёмный, но точно не внешне…       Голос Казуичи с завершением предложения медленно угасал, а глаза расширялись от осознания, что и кому он только что сказал. Твою мать. Ему физически нельзя находиться рядом с этим белобрысым уродом, ведь из-за этого он начинает нести полнейший бред. Но, как бы Соде не хотелось стереть сказанное, слово не воробей. Глаза Комаеды тоже расширились, а рот даже слегка приоткрылся в изумлённом «о».       — Могу ли я принять твои слова за комплимент? Или это излишне дерзко для такого, как я? — собрав остатки сил, счастливчик приподнял голову и склонил её в немом жесте, безрезультатно пытаясь заглянуть в чужие глаза, — В конце концов, мне бы хотелось надеяться на это. Сам ведь понимаешь: цель моей жизни заключается в надежде…       — Как же ты меня бесишь, чёрт возьми! — гневно воскликнул Сода, оборвав не успевшую начаться проповедь об уже приевшейся надежде. В последний раз глянув на связанного счастливчика, Казуичи развернулся, сжал кулаки и устремился к выходу, не обращая внимания на отчаянные реплики, доносящиеся вслед. Бесчеловечно, но необходимо — вот, что безустанно повторял себе механик. Он не сделал ничего плохого, ведь компания Комаеды оказывает дурное влияние абсолютно на всех. И поэтому Казуичи, даже коль будет находиться под дулом пистолета, больше не зайдёт в этот домик.       Кто ж подозревал, что сдержать данное самому себе обещание — будет настолько трудно?       Сода неуверенно переминался с ноги на ногу, вперившись взглядом в потрепанную дверь напротив. Серьёзно, оповещение об отбое прозвучало несколько часов назад, так чем он занимается? Хотя, вернее будет спросить — что он вообще собирается сотворить? Казуичи тяжело вздыхает: Комаеда действительно странный. Сам он, оказывается, немногим лучше. Дверь заброшенного здания, будто в замедленной съемке, распахивается.       От одного беспричинного разговора хуже не станет.