мандарин, кедр и сандаловое дерево

в комнате слегка прохладно — в первые моменты феликс лежит слегка подрагивая и полностью покрываясь мурашками — и они только усиливаются от того, как аккуратно и восторженно-невесомо чанбин оглаживает кожу тёплыми кончиками пальцев; спустя время электрическое одеяло начинает нагреваться, а спину разогревают уже более интенсивные поглаживания. на стене тень из-за зажженой свечи вытантанцовывает рисунки известные только прерывистому и довольному дыханию парней. — ... четыре, пять, шесть, семь... — умилённо (а ещё немного хрипло и устало после целого дня практики вокала) шепчет чанбин, пальцами с обеих сторон считая рёбра пыхтящего в одеяло феликса. — ... десять. стой... феликс, где твои одиннадцатые и двеннадцатые рёбра? — хвааатит, — парень слегка завывает и смеётся, потому что тонкие пальцы массируют чувствительное место слегка интенсивнее, и выдерживать щекотку уже сил нет. — вот они, — ехидно добавляет чан откуда-то сбоку и кончиками указательных пальцев чуть сильнее надавливает на кожу. феликс взвизгивает, и они втроём смеются. ли долго носил в себе эту идею — попросить хёнов сделать ему массаж. даже если учесть, что они уже давно вместе, иногда просить о чем-то всё ещё сложно — феликс всю свою жизнь опирался на намёки и догадки, но в таких отношениях, как у них, всегда самым надёжным способом получить желаемое является разговор. они так и оказались втроём — и этим нельзя пренебрегать. феликс знает и отчаянно борется со стеснением. он помнит, как заинтересованно встрепенулся, когда узнал, что минхо подарил чану на рождество массажную свечку. помнит также, как немного расстроился, ткнувшись в укрытые простынёй лопатки расслабленного чана, вернувшись после репетиции и почувствовав свежий, уютный запах мандарина, кедра и сандалового дерева: он пропустил, вероятно, очень зрелищную и приятную процедуру пока тренировался брать высокие ноты. — приятно пахнет? — спросил тогда чан, чуть разворачиваясь и запуская замёрзшего парня под одеяло. и на феликсовое "угу, хочется тебя съесть" ответил, что в следующий раз они с чанбином сделают массаж ему. феликс соврёт если скажет, что не ждал этого следующего раза. но с их расписанием подобные развлечения быстро отходят на второй план, и феликс всё чаще стал ловить себя на мысли, что смотрит на свечу на столе голодно и заинтересованно, но всё никак не может найти в себе силы напомнить хёнам об их обещании. пока не наступают выходные и спина с бесконечным репетициям не начинает уж слишком возмущаться — феликс хныкает в один из дней очень показательно и неловко просится попробовать ту самую свечку — так интересно. ему на самом деле не так важна свеча, как образ перед глазами, застилающий мысли туманом — тёплый и масляный соевый воск, две пары рук, его по телу разносящие, возбуждающий, тягучий и доминирующий аромат древесины и цитруса. — она уже нагрелась? — спрашивает, чуть приподнимает голову, а чан проверяет свечу. за добрые двадцать минут горения расплавилось достаточно воска, и чан гасит по инструкции огонь специальной крышечкой. он хочет уже налить немного тёплого воска на свои руки, но феликс неожиданно спрашивает ещё: — этим воском нельзя обжечься... можешь попробовать лить сразу на спину? — он немного тушуется и краснеет в середине фразы, да и чан замирает в попытке обработать возникшие перед глазами картинки. чанбин сверху ёрзает на его ягодицах, а ладони опускаются к пояснице. он тяжело вздыхает и смотрит на чана с пониманием и таким же воодушевлением. — спина — твоя, — говорит чан и протягивает свечу чанбину. тот трогает пальцами маслянистую жидкость, проверяя на температуру, а затем громко вздыхает, прежде чем ровной струёй пройтись прямо по позвоночнику — спина феликса снова покрывается мурашками, он стонет, чувствуя приземление воска на остывшую кожу, слегка выгибается. — горячо, — немного отчаянно шепчет, и со непонимающе отстраняет руку. феликс тут же ругается тихонько и оправдывается: — не в плане температуры, продолжай, пожалуйста... чанбин отмирает, усмехнувшись, откладывает свечку и распределяет тонкий масляный след по спине, пока руки не начинают гореть а феликс не начинает не переставая сдавленно мычать от удовольствия. — котёнок прав, — говорит чан и чуть сжимает себя через штаны, — горячо. феликс ещё никогда так не возбуждался от несложных действий, но массаж — это именно то, что оккупировало его мысли всё последнее время, и буквально за несколько мгновений ему становится жарко и хочется выть от того, как старательно умелые пальцы двигаются по скользкой коже. как нагретые ладони обхватывают его талию, как крепко они двигаются ниже, ближе к животу, как оглаживают бедренные косточки — феликс не может дышать лицом в одеяло, зато может выть и хныкать, ерзая бёдрами под чанбиновой тяжестью. — переверни его, так не слышно, — просит чан совсем тихо, словно способность говорить — это слишком в этот момент, и чанбин послушно встаёт, оглядывая обоих парней перед собой, и мягко за бёдра подталкивает феликса привстать и лечь на спину. плевать на маслянистые пятна на простыни — картинка в виде абсолютно смущенного и покрасневшего пятнами блондина выбивает любое беспокойство, а воска в свече, начинает казаться, и вовсе не хватило бы для исполнения образов, посетивших разгоряченный разум со. — представь, как он будет блестеть, если всего воском облить, — шепчет и смотрит чану в глаза в поисках поддержки. классная ведь идея. чан чуть не задыхается. сглатывает медленно, снова берёт в руки свечу и ждёт пока феликс откроет глаза. — ликс, посмотри, — зовёт чанбин и убирает руки младшего от лица. феликсу почти стыдно от того, что он так быстро пришёл в неадекватное состояние, но когда он видит своих партнёров его слегка отпускает стыд — они очевидно тоже взбудоражены. — массаж хёна тоже был таким? — прерывисто спрашивает феликс, наблюдая за покрытой венками рукой, аккуратно наклоняющей чашу свечки. прозрачная ароматная жидкость капает ему на солнечное сплетние и стекает в ложбинку втянутого от возбуждения и напряжения живота, и феликсу уже всё равно, ответят ли ему. — я был слишком уставшим... — говорит, пока чанбин пальцем помогает дорожке пропутешествовать прямо до кромки штанов. — но такую перспективу мы сразу увидели... — я думал об этом почти всю неделю, — голос у феликса ломается, когда руки чана размазывают воск по его сокращающемуся животу и тянутся вверх, к груди, сосками, ключице, плечам. руки же чанбина вытирают остатки маслянистости о ещё нетронутые бока и тянут штаны феликса вниз вместе с боксерами — феликс послушно поднимает бёдра и выстанывает что-то нечленораздельное, когда на чувствительную покрасневшую от резинки полоску кожи капают ещё воска. ощущение, что его действительно хотят всего измазать, но ли, если честно, совсем не против. — неделю? почему ты не сказал нам? — спрашивает чанбин, хотя знает ответ. растягивает немного воска к бёдрам и ляжкам, затрагивая самые чувствительные места. феликс чувствует, как неумолимо убегает масло с кожи, но чанбин вовремя ловит его пальцами и гладко распределяет по члену. блондин гортанно стонет и чуть не задыхается от эмоций, когда скользкая рука приземляется на его подставленную шею. бан чан не сжимает, лишь оглаживает с целью прочувствовать вибрацию стонов. слишком. это всё слишком. феликс одновременно не может вынести и не может оторваться от происходящего перед глазами — возбуждённый, покусывающий губу чан не может всё никак набаловаться, разливая по капельке воск из затушеной свечи — то чётко на соски, то на втянутый живот, то прямо чанбину в руки, слегка оторванные от возбуждённой головки, но только для того чтобы создать минимальное место для капающего масла. рука чанбина двигается ритмично и феликс хочет провалиться сквозь землю от того, как ему приятно слышать хлюпающие звуки — пальцы скользят так правильно, так хорошо, так легко от количества масел в воске. ладонь накрывает покрасневшую головку так, как ли нравится, пока чан шепчет ему, какой он красивый и прекрасный: изящный, послушный, гибкий. какой он молодец и как хорошо он работал, как заслуживает удовольствие, которое они очень хотят ему подарить. феликс кончает так интенсивно, что мир ещё несколько минут ощущается слишком тяжёлым для его превратившегося в вату мозга и тела. он чувствует обострённо невесомые поцелуи с обеих сторон в его шею, сбивчивые дыхания, шепчет своим хёнам неразборчиво, как ему хорошо, пока они доводят себя до разрядки уткнувшись носами в разгорячённое, расслабленное тело, пахнущее кедром, мандарином и сандаловым деревом. — в следующий раз говори нам, — пока нега не сделала его сонным, мямлит чанбин, целуя плечо приходящего в себя феликса. — твои желания очень хорошие, — поддерживает чан, и пытается подняться, чтобы сходить за полотенцем. ещё и думает, как поднять феликса, чтобы стянуть испачканную простынь — но конечности оного обвивают его внезапно, и идти сразу никуда не хочется. чанбин смеётся, слегка шлёпает голые ягодицы и сам поднимается, видя, что партнёры не в силах о себе позаботиться. — чани-хён... — шепчет проникновенно феликс с невинной улыбкой прямо на ухо лидеру, и тот слегка вздрагивает от приятной щекотки. — ась, — поворачивает лицо чан. — давай в следующий раз измажем свечкой бинни? они оба в предвкушении прикусывают губы и поудобнее укладываются, дожидаясь чанбина с тёплым влажным полотенцем. чан гладит спину феликса, наслаждаясь мягкостью и бархатистостью кожи, которая уже впитала в себя масло, и мысленно благодарит минхо за полезный подарок.