Кошмар

Бруно думал его хватит сердечный удар или что-то в этом роде. Он сидел на кухне читал от скуки журналы, которые Миста с Наранчой вагонами тащат домой, когда босые ноги зашлёпали по деревянной лестнице и вскоре в дверном проёме показался Леон: -Я в бар. Напиваться не буду, честное слово. Бруно слегка скептически вскинул брови и перевернул страничку, не поднимая взгляд, понимая, что тот наверняка выдаст его негодование: -К бывшим сослуживцам идешь? -Ага. Ты ж не против, да? Я вернусь к двенадцати... может к часу. - Он чем-то шуршал, шастал по прихожей, скрипя несмазанными петлями выдвижных ящиков, наконец распахнул входную дверь. Помедлив, вернулся, - Я не буду напиваться. Ты же знаешь, я завязал. Так, пару стаканчиков выпью. Бруно надеялся, что Леон заметит поджатые губы, прищуренные в скептицизме и досаде глаза, и сдвинутые брови, но тот, дождавшись кивка, выскочил на улицу. Бучеллати устало откинулся на мягкую спинку кресла, сверля взглядом потолок. Его разрывало на две части - одна вполне разумно и логично считала, что Аббакио - человек взрослый и может делать всё, что посчитает нужным, тем более предыдущие походы в бар заканчивались благоприятно и без происшествий, значит и повода волноваться нет, а вот вторая истерично верещала о том, что хоть с нынешней профессией, что с прошлой у него могут быть серьёзные проблемы и куча врагов, и отпускать его в незнакомой и явно незнающей об этом компании опасно и глупо. Кое как успокоив порыв побежать за Леоном на улицу и за руку притащить обратно в дом, Бруно раздражённо вздёргивает прогнувшийся журнал - Чёртова дешёвая бумага! - и продолжает чтение, собираясь коротать им время. Спать когда кто-то из его команды не "под боком" он все равно не может, а значит и смысла идти делать вид, что он собирается спать нет - все равно просидит вплоть до возвращения непутёвого блудного сына. Фуго, узнав о собрании в баре, тоже разозлился, ходил по кухне, громко сопя, наверняка настолько крепко стиснув зубы, что они скрипели. Вытаскивая из холодильника молоко, он не выдерживает и ругает всё на чём свет стоит - самого Леона за "излишнюю самонадеянность, которая рано или поздно сведёт его в могилу вот таким темным вечером", его компанию из полиции, которую окрестили "компашкой безмозглых алкашей, которые ищут где бы напиться", даже самого Бруно, кажется. Последнюю фразу - "Не надо было его отпускать, хрен знает, что с ним там случиться...." - он прошипел со злостью и горечью пополам. Бруно рад бы был согласиться, но не позволял ни статус, ни характер, потому он молча слушал гневные тирады, всё же с сожалением, думая, что отчасти он и прав, и не прав одновременно. К десяти вечера галдёж на втором этаже затих - Наранча заснул, вслед за ним постепенно прекратились периодические восклицания Мисты, который, кажется, не мог пройти уровень в игре. Фуго сидел до последнего, несколько раз спускался вниз, то за водой, то за чаем, то за сахаром, иногда предпринимал попытки отвести Бучеллати спать - но тот настойчиво отмахивался, скрываясь за журналом, который на деле уже и не читал. Глаза действительно слипались, он не мог понять содержание некоторых страниц, перечитывал их раз за разом щурясь словно дед,так однажды сказал Леон, когда ночью пришёл за кофе, и увидел Бруно в подобном состоянии, и это сравнение приелось. Где-то к половине двенадцатого Бруно всё-таки задремал, облокотив голову о тыльную сторону ладони. В сонном бреду он видел всякое - от Фуго снимающегося в рекламе нового бальзама для идеального блонда без желтизны, до Мисты вещающим через рупор о нападении монстра на Метросити. Проснувшись, первым делом он думает о том, что надо перед гипотетическим сном читать журналы одной направленности, а не сразу всех подряд. Потом он наконец замечает тихий, но настойчивый стук в дверь. Он не имел понятия сколько времени проспал, какой вообще час, и как давно в дверь стучат. Резче чем нужно Бруно подорвался с места и, шурша домашними тапочками, побежал открывать дверь. В темноте он замечает лишь блеск от ключей, которые он так и не вытащил из двери, они же через мгновение тревожно звякают и наконец в прихожую врывается холодный ночной ветер. Леон стоит несколько секунд неподвижно, подозрительно крепко держась на своих двоих для того, кто пил несколько часов к ряду. Его глаз почти не видно - лишь блики от фонаря над дверью, но и так понятно - взгляд затуманенный, беспокойный и снова скорбный, как и всегда когда он напивается. Бруно слегка возмущённо смотрит в темноту, но не успевает сказать и слова, как Леон подаётся вперед, льнёт к нему всем телом, обхватывает холодными руками спину и утыкается носом в шею. Бруно думал его хватит сердечный удар или что-то в этом роде. Он считал даже забавным, что его сердце билось лихорадочно быстро, кровь пульсировала в висках от напряжения и смущения, а сердце Леона стучало медленно, тихо, спокойно, будто здесь он - общительный и открытый человек с кучей знакомств, а не Бучеллатти. В голове полная каша. Бруно хотел спросить, что случилось, но то ли не смог набраться смелости и прервать момент, то ли посчитал вопрос слишком глупым, промолчал, цепляя носом завязки костюма. От Леона, ожидаемо, пахло алкоголем и соленьями, но ещё от него тянуло ночной свежестью и чем-то тёплым. Даже думать не хочется чем, Бруно просто почти радостно вдыхает этот запах. Наверняка наутро его будет мучить совесть, он воспользовался сиюминутной слабостью пьяного человека, но в этих объятиях хорошо и тепло, а совесть может и подождать. -Знаешь... - Неразборчиво пробурчал Леон в воротник пиджака, - Он меня не отпускает...- Бруно приподнимает голову, собираясь спросить кто, но Аббаккио продолжает, - Он мне снится каждую ночь. Говорит, что я убийца. Он кричит и умирает каждый раз у меня на глазах. Голос Аббакио удивительно твёрд и холоден, будто он говорит о чём-то привычном и обыденом. Он молчит, не продолжает говорить, тихо сопит с присвистом, обдавая шею тёплым дыханием. Наверное, и он утром будет корить себя за излишнюю откровенность. -Я так устал от этого... - Леон хрипло смеётся, - Я устал даже пить. Знаешь, ведь мне плевать на этих ребят, я даже их всех по именам не вспомню... Я просто ищу предлог выпить... только алкоголь спасает от этих ночных кошмаров... Словно кот, он бодает лбом плечо Бучеллати и прижимается сильнее, стискивая белую ткань на лопатках. Только сейчас Бруно замечает, что его собственные руки болтаются по бокам и медленно поднимает их, с лёгкой дрожью в пальцах обхватывает талию Аббакио, почему-то не решаясь обнять его сильнее. Они стоят неподвижно. Оба не хотят портить момент столь внезапной  первой и, наверняка, последней близости. -Пойдём...- Чересчур нежно воркует Бруно и тащит Леона за руку к лестнице. Тот поддаётся, послушно, словно кукла, следует за своим боссом наверх, цепляя носками ботинок ступеньки. Бучеллати обернулся лишь раз, с ужасом заметив скорбь и горечь на его лице. Его снова хотелось обнять, успокоить, сказать, что всё будет хорошо и никаких кошмаров не будет, но точно ли их не будет или Леон снова с утра проснётся в холодном поту, со слезами на глазах и лицом застывшим в крике? Бруно не знал. Бесшумно они прокрались мимо комнат остальных. Аббакио сам толкнул дверь к себе в спальню, тяжело опустив голову, протащился внутрь. Он прошёл мимо кровати, сразу к тюлю и портерам, грузно наваливишись на стекло, распахнул окно. Он не говорит ни слова, но Бруно понимает, что Леон не хочет чтобы он уходил. Он никогда не скажет этого, ни сегодня, ни завтра, ни через год, он не говорит то о чём думает, но читать его мысли порой слишком легко. -Может, попробуешь поспать? - Бруно аккуратно подошёл к кровати, откинул плед, оголяя постельное бельё, предлагая лечь. Леон чуть поворачивает голову, смотрит мучительно долго, вязко. Наконец, он вздыхает то ли устало, то ли обречённо, швыряет ботинки куда-то в темноту спальни и ложится на плед. Даже не делает вид, что собирается спать. Бруно неловко стоял у кровати, не зная куда поддаться - он точно не заснёт, но и сидеть тут неприлично и Аббакио наверняка неприятно от вторжения в своё личное пространство. Вдруг, плед на мгновение вздымается, и тут же падает, тихо шуршит подушка. Конечно, он только делает вид, как только Бруно выйдет за дверь, Леон подойдет к окну и будет ждать утра, облакотившись локтями о подоконник. -Может, приляжешь?.. - Неожиданно тихо спрашивает Леон. Бучеллати не верит этому будто-бы-невзначай тону и уж тем более этим словам, но Аббакио смотрит серьезно и холодно, но беспокойно, ожидая услышать отказ. Спрашивает, наверное, для галочки. Несколько секунд Бруно смотрит в прищур холодных глаз и слишком резко вскидывает плед. Швыряет тапочки на пол, с приятным, каким-то домашним шелестом постельного белья, ложиться на кровать и почти сразу же обхватывает спину Леона, смыкая запястья на его лопатках. Его спокойное дыхание на мгновение прерывается, он шумно выдыхает, лбом аккуратно прислоняется к груди Бучеллати. Тот со странными готовностью и спокойствием проводит кончиком носа вдоль линии роста белёсых волос. -Давно тебе снятся кошмары? - Спрашивает он, прижимаясь щекой к волосам. -Недавно была годовщина... я впервые пошёл на его могилу, вот тогда всё и началось. - Леон по слепой привычке обхватывает правой рукой бок Бруно, ожидая почувствовать холодную подушку, и едва не одёргивает руку, ощутив тепло живого тела под ней. Им обоим на утро будет стыдно, они оба это понимают. -Давай на следующую годовщину сходим туда вдвоём? - Сонно воркует Бруно, едва-едва размыкая слипающиеся веки. Леон невесомо кивает, чувствуя как выравнивается дыхание касающееся кожи на голове, и сам тоже проваливается в столь желанный сон. Уже в полудрёме он дает себе наставление не проболтаться, что он абсолютно трезв.