Пропасть огня

Жаркий август сменился на удивление душным сентябрем, хотя обычно осени в этих краях были дождливыми. Пожелтевшая листва покрывала нагретый солнцем асфальт, а в широких окнах домов сверкали нежные нотки предстоящего восхода. Кудрявый брюнет с весьма отличительными чертами лица куда-то торопился, держа в бумажном пакете круглосуточной пекарни шоколадные круассаны. В голове Генри мелькали цифры и минуты, как скоро он окажется на месте и не остынет ли покупка. Поправив съехавшую с головы шапку, Аддерли пробежал по переходу на другой проспект, игнорируя попадающиеся на пути светофоры - все равно машин почти не было, да и брюнет сейчас думал не о своей безопасности. В конце концов, были проблемы и посерьезнее. Оказавшись перед зданием больницы, Генри вбежал по ступенькам к скрипучей двери. В ушах звенело, сердце билось слишком часто, дышать было тяжело - привычка курить давала о себе знать. Немного придя в себя, Аддерли подошел к справочной. - Мне в реанимационное отделение, - с волнением произнес он. Женщина в медицинской форме взглянула на потрепанный вид стоящего перед ней парня и спросила его фамилию, после чего протянула журнал для посетителей, в котором Генри шустро расписался. Надев прозрачные бахилы на высокие сапоги, брюнет помчался по коридору к лестнице. Добравшись до нее, перепрыгивая через ступеньки, Аддерли пришел к 306 палате. Постучавшись и зайдя в комнату, его беглый взгляд остановился на сидящей в кровати девушке, смотрящей пустыми глазами на однотонную стенку. Генри осторожно прикрыл дверь и сел на стоявший рядом с постелью деревянный стул. Помещение было небольшим, кроме стула и кровати здесь находилась маленькая тумбочка с одеждой и тонкие шторы, через которые пробивались первые солнечные лучи, придавая моменту лишнюю красоту и очарование. Да, на бледной коже Одри плясало утреннее свечение. Да, Генри еще раз убедился в том, насколько красива его возлюбленная. Но было ли это все значимо, когда ее дни были сочтены? В этот момент Аддерли всей душой проклинал рассветы, утра и огромное светило, чьи лучи словно насмехались над его предстоящей утратой, лаская бесцветные руки еще совсем юной Таббс. Одри перевела взгляд на пришедшего Генри, рассматривая его кудри. Неожиданно для парня, ладонь девушки оказалась на его голове, перебирая торчащие из-под шапки пряди волос. Даже не касаясь Таббс, Аддерли чувствовал мертвенный холод ее кожи. Встретившись взглядами, он не чувствовал теплоты в глазах Одри - только принятие неизбежной участи, что вгоняло юношу в еще большее отчаяние. Губы брюнета сами начали бормотать слова, Генри уже не мог контролировать себя, и все его мысли превратились в едва слышимый шепот. - Милая, очаровательная Одри, мы справимся, мы обязательно справимся, ты вылечишься и мы уедем в Калифорнию, как и планировали, и заведем столько хомячков, сколько захочешь, пожалуйста, потерпи еще немного, моя звездочка, - в глубине души он осознавал, что это все было больше самовнушением, чем правдой. На свою речь Аддерли в ответ получил слабую улыбку, пропитанную печалью. - Мне очень жаль, - голос Таббс был мягким, Генри хотелось слышать его намного чаще. Или хотя бы иметь возможность слышать его в целом. - Операция сегодня днем, после нее врач скажет дату моего конца. Брюнет взял руку Одри в свою, крепко сжав ее. - При правильном подходе, на этой стадии рака возможно жить дальше, мы же ходили в ту клинику, помнишь? Месяц назад, - кудрявый ощущал все большую беспомощность, от чего начинала кружиться голова. - У нас нет денег на лечение, Генри, - Аддерли знал, что девушка скажет именно это. Просто знал. Некоторые вещи стали слишком предсказуемы. - Не нужно врать мне и себе, в глубине души ты же все понимаешь. Таббс заметила бумажный пакет в руке Аддерли. Тот, проследив за ее взглядом, протянул ей упаковку. Пока Одри разворачивала пакет, Генри мимолетно рассматривал ее - белая пижама висела мешком из-за болезненной худобы, пальцы были явно слишком тонкими и выглядели чересчур хрупкими, а на самом теле - ни одного волоска. Аддерли помнил, как девушка выглядела до диагноза - роскошные каштановые волосы, всегда растрепанные и вьющиеся во все стороны. Он помнил ее беззаботную улыбку в дождливые дни, когда они вдвоем гуляли по мокрым проспектам, перепрыгивая многочисленные лужи и держась за руки, будто паре не за 20, а только 10. Он помнил, как Одри была недовольна тем, что Генри курит, но также помнил ее мечтательный взгляд, когда он выдыхал сероватый дым. Он помнил ее чувства и никогда их не забудет. Таббс скушала половинку круассана, убрав остальное обратно в пакет. Девушка оглянулась на окно, теряясь в свете восходящего солнца. Он будет прокручивать в своих мыслях их общие воспоминания до тех пор, пока они не погубят его. В дверь постучались. Аддерли спрятал выпечку к себе в сумку, после чего Одри пробормотала негромкое «входите». Скрип двери - и в помещение вошел доброжелательный врач в медицинском халате. Поздоровавшись, он попросил Генри выйти с ним в коридор на пару минут. Переступив через себя, брюнет отпустил ладонь возлюбленной и скрылся за дверью. Одри проводила взглядом кудрявого и врача. Обреченно вздохнув, она посмотрела на свои руки. Да, она истощена и физически, и морально. Да, ей не хочется оставлять Генри. Но она знает, о чем идет разговор в коридоре. Таббс вернулась к рассматриванию нежно-голубого рассвета. Редкие облака проплывали над поднимающимся солнцем, а мягкий свет поглаживал собой листву, напоминающую своим цветом пятна крови. В мертвенной тишине Одри смогла разобрать лишь «меньше суток» и «при хорошем раскладе продержится до завтра» за стенкой. Это было ожидаемо, но у девушки участилось дыхание, на глазах навернулись слёзы, которые она ловко смахнула движением руки. Вот и все. Возможно, это уже последний раз, когда она видит Аддерли. Слабость и потерянность охватывали Одри. Хотелось сделать что-то, что способно изменить ход событий. А тот факт, что это невозможно, лишь усугублял ситуацию образовавшейся головной болью. Пальцы девушки бесконтрольно начали сжимать край одеяла, первая слеза скатилась по бесцветной щеке. Вот и все. Скрип двери - Таббс быстрым движением вытирает лицо, поворачиваясь к вошедшему Генри. Выражение его лица не отражало ровным счетом ничего, но Одри понимала, что он знает, что она знает суть разговора в коридоре, являющийся ее приговором. Аддерли сел на стул, приводя в порядок свои мысли. В один момент он резко обнял возлюбленную, поглаживая ее по спине и шепча ей на ухо. - Одри, милая... Ты права, не стоит врать тебе и самому себе. Таббс прижала брюнета к себе, теряясь в тепле его тела. - Можешь пообещать мне кое-что? - услышав что-то, напоминавшее согласие, Одри продолжила. - Ты будешь идти дальше и продолжать жить. Ты не похоронишь свое умение любить вместе со мной, - ее голос звучал слишком спокойно, но девушка просто умела выглядеть так, как нужно в нужный момент. - Обещаю. «Вместо этого я похороню свою душу в одной могиле с тобой».

***

Сухой октябрь гулял по улицам города, опустошая все, что только можно. Время обычно забирало все по чуть-чуть: щепотку этого, щепотку того... Но иногда бывали промахи - намеренные и случайные, и тогда в один миг рушился весь мир. Не внешний, конечно, за окнами все так же летали опавшие листья, как и до этого. Но вот родное место, дом, квартира, что угодно, что заменяло тебе все - оно горело в немыслимом огне из ничего, появившимся буквально только что непонятно как. Прошел месяц с похорон, а Генри все еще видел ее в их квартире. Он сидел на кухне и видел ее там, у плиты, смеющейся и заваривающей чай. Стоит моргнуть - и все, силуэт Одри растворяется вместе с паром от закипевшего чайника. Опустошенная душа хотела лишь одного - снова пойти к могиле Таббс, что Аддерли и делал. Изо дня в день, беря с собой пачку ненавистных девушкой сигарет, Генри оказывался на кладбище. Признаваясь в очередной раз в своей бесконечной любви абсолютной пустоте, он падал на землю, чувствуя свое бесконечное одиночество, равное по ощущениям чувствам к Одри: он любил ее также сильно, как сейчас чувствовал отчаяние. В этот вторник не было ничего необычного. Аддерли, после очередных беспомощных криков мольбы около могилы Таббс, в слезах прислонился к ее надгробию. Он дрожащими пальцами вынул сигарету, другой рукой ища в кармане зажигалку. Вот и все. Ее не стало. Генри затянулся, после чего выдохнул серебряные клубы дыма в воздух. Брюнет посмотрел в пасмурное небо. В последнее время Аддерли не спал, наблюдая в окне за многочисленными звездами. Но этой ночью не было ни одной. Он не смог увидеть ни одной звездочки, от чего почему-то внутри все еще сильнее затягивалось в узел безнадежности. - Почему? Почему мы не смогли справиться? Что мы сделали не так? Что я сделал не так? Злость на весь мир и злость на ее смерть сливались лишь в злость на себя самого. Генри гневно бросил сигарету в сухую траву, не думая ни о чем, кроме холода в ее глазах в их последнюю встречу. - Любила ли ты меня хоть раз по-настоящему? - его голос сорвался на крик, а окружение вспыхнуло огненным пламенем. - Это все было спектаклем? Мне не нравится последний акт, можно ли переиграть завершающую сцену? Ноги обжигало огнем, деревья сверкали красно-желтым блеском и листьев, и результата разбитого сердца. Но Аддерли этого не замечал, словно находясь в бреду. Генри сжал ладони на каменном надгробии возлюбленной. - Почему ты меня оставила? - его мысли были спутаны, как и взъерошенные кудри на голове. Сколько бы он не говорил, сколько бы не кричал от уже безответных чувств - он никогда не сможет стать не одиноким. Это тот самый конец, которого Аддерли боялся больше расстрела, больше всего на свете. Единственной его страсти и любви не стало, и теперь он один, что ощущалось как нож в спину рукой того, кого и не существует, его нет, это призрак, фантазия, мираж, иллюзия, обман. Но нож и вытекающие из спины обиды, злость, любовь и чувства слишком реальны, чтобы остаться незамеченными. Одежда на его теле горела, распространяющийся огонь касался кожи кричащего от нарастающей боли Генри. Юноша уже не мог отличить физическую боль от душевной, все слилось в одно горящее кладбище. Дым поднялся высоко в небо, пропадая где-то между серых туч и бледного солнца.