Как кошка с собакой

— Я никогда больше не буду с ними гулять! Паккун недовольно поморщил морду и приоткрыл сонные глаза. Девушка, грозно трясся букетом из поводков, которые так и норовили обвиться вокруг её коленей, стояла на пороге, вся взъерошенная и запыхавшаяся. — Они, — Сакура повернулась к разношёрстой своре собак у себя за спиной, — они совсем меня не слушаются! Паккун устало закатил глаза и уткнулся носом в лапы. Он никак не мог привыкнуть к столь шумному соседству. Сакура переехала к ним неожиданно, очень неожиданно, пусть, как ни странно, сам процесс был постепенным. Раньше девушки доселе пустую квартирку оккупировали некоторые из её вещей. Однако этот затянувшийся театр абсурда для Паккуна начался отнюдь не с розовой щётки, непринуждённо стоящей на полке в ванной — началось всё с нежно-розового кружевного бюстгалтера, непринуждённо валявшегося под кроватью Хатаке и подозрительно сильно пахшего его бывшей ученицей. Сперва чудо-вещь была принята за своеобразную подушку с предусмотренной выемкой (правда, слегка мелковатую для морды Паккуна). Когда же пёс решил передать пропажу Какаши, а затем наблюдал за её возвращением в законные руки, то никак не мог понять природу такого смущения и волнения на лице девушки. И не скоро понял. Очень долго суть человеческих отношений ему оставалась не ясна — как ему казалось, сейчас завеса тайны чуть приоткрылась для него. Скрытность, нервы, ссоры, расставания — зачем это всё? «И всё-таки люди очень странные», — Паккун лениво прокручивал воспоминания у себя в голове. А тем временем Хатаке уже оторвался от прочитанной до дыр, но всё ещё безумно интересной книжонки и повернулся на раздражённое сопение любимой. — С возвращением, дорогая! — сладко улыбался он. — Что-то случилось? — С чего ты взял, дорогой? — Сакура присела, отстёгивая поводки. Мохнатые проказники нетерпеливо вертели головой: не забыл ли Какаши сообразить для них обед? — Не строй из себя дурака, ты всё прекрасно понимаешь! — Когда все поводки покоились на отведённом им крючке, Сакура продолжила. — Они не управляемые! Разве это нинкены? — А ведь я тебе говорил, что ты их разбалуешь, — спокойно напомнил Какаши. — Нинкены на то и нинкены, что они проходят серьёзные тренировки — домашний уют и мягкие руки на пользу им не идут. — Ты говоришь как какой-то тиран. Просто скажи им, чтобы слышали, что я говорю, может, даже слушали. — Она опустилась рядом с ним на диван. Прогулка совсем выбила из сил. — Ты же у них авторитет! Паккун усмехнулся себе в лапы: они опять начали спорить. Это было настолько удивительно, насколько и неразумно. Взгляды их на вещи во многом разнились. Паккун упорно не понимал, в чём тогда смысл. Какаши не был заядлым спорщиком, но он продолжал говорить, даже иногда злился, потом извинялся или же ждал извинений. Обычно он махал рукой, забывал, закрывал глаза, но не с ней. Различия этой парочки сильно беспокоили Паккуна. Не потому, что они могли как-то навредить ему или причиняли дискомфорт своим шумом, а лишь потому, что это шло в разрез со всем его представлением о давнем товарище. — Старого пса нельзя приучить к новым привычкам, — не раз слышалось из уст Хатаке. Хатаке, который сейчас мило улыбается на колкости рассерженной девушки и пытается утянуть её к себе в объятия. При виде такого Какаши становилось как минимум некомфортно. Однако некоторые изменения он претерпел и до появления Сакуры — после войны. Тогда-то он и проявил первые признаки «мягкотелости» и позвал нинкенов жить к себе, если те того хотят, конечно. Естественно, многие были за. Он чаще обычного трепал их за ухом и подолгу сидел в окружении разношёрстной компании, иногда опаздывая при этом в резиденцию. После войны Какаши очень сильно изменился, Паккун не знал, почему. А потом появилась Сакура. То есть она всегда была, но теперь её стало больше: больше запаха, больше её упоминаний в словах Какаши, больше записок, передаваемых Паккуном в больницу. Если так подумать, он мог догадаться и многим раньше, но оказывается, изменения распространяются на всех и теперь он больше смыслит в тонкостях человеческих отношений. Только вот как и прежде не понимает и не воспринимает их. — Ты хочешь, чтобы я доказала, что могу быть хорошей дрессировщицей? — вызывающе заявляет Сакура, упираясь руками в мужскую грудь и смотря сверху вниз. — Мааа, — Какаши осторожно вычерчивает пальцами полосу от тонких лодыжек к коленям и нагловато смотрит на девушку, сидящую на нём. — Пари? Тем более у тебя уже есть отличная возможность показать себя, Сакура. Лежавший на тёплой подушке Паккун с интересом приподнял правое ухо: ещё не было ясно, каким боком это пари выйдет для него. — Нет, мы так не договариваемся! Собаки — не мои животные. — А кто ж тогда? — Какаши удивлённо поднял брови. Сакура замялась. У неё была идея, но он точно не будет в восторге. Тем более взять животное под опеку — большая ответственность, и подходить к этому делу таким образом неправильно. — Если что, можешь сразу забыть про кошек. Харуно хотела что-то добавить, но вместо этого пропыхтела, чтобы он ничего себе не придумывал и спряталась в спальне. Какаши огорчённо вздохнул. Его явно забавляли шуточные перепалки с девушкой. — Это вы из-за нас такого мнения о кошках, босс? — подал голос задремавший мопс. — На дух их не переношу! — заулыбался Какаши. Паккуну верилось с трудом. Как минимум потому, что сама Харуно во многом походила на кошку в его глазах: такая же неспокойная, сердитая, очень часто нагловатая и резкая. Такие особы не дадут тебе спокойно жить, пока не будет так, как им нужно. По всем законам вселенной эти двое не должны были сойтись. Остаётся гадать, сильно ли обиделась на них эта вселенная и чем им это грозит. Паккуну в том числе. Долго никто не вспоминал про несуразное недопари. До одного дождливого вечера. Конечно же в тот вечер шёл дождь, потому что только в такие вечера можно встретить на пороге девушку с подозрительным комком в промокшей футболке. — Она смотрела на меня слишком жалобно, — начала оправдываться Сакура, ещё даже не сообщив остальных важных подробностей. — Ты бы тоже не устоял, я знаю! Котёнок почти что умещался в её ладонях. Серый, весь мокрый, наверняка безумно голодный. При взгляде на этот клочок шерсти понимаешь: действительно, мало бы кто устоял. Но Паккун помнит, с каким пренебрежением босс обычно отзывался о кошках. Да, вот он хмурит брови и… Паккун не понимает, что это так внезапно смешит Какаши. Совсем не понимает, что заставляет его подойти к наглой «изменщице» и нежно чмокнуть в лоб. — Я же просил… Ну и что нам теперь с ним делать? — Это она, — поправляет Сакура. — Если для тебя это такая проблема, могу забрать её в госпиталь. — Ммм, думаю, она ещё слишком мелкая и может доставить там много хлопот. Глаза Сакуры с благодарным трепетом поднимаются на любимого. Конечно она знала, что тот не сможет прогнать это чудо. — Сделаю исключение, — улыбается Какаши, даже не пытаясь делать вид, что решение далось ему с трудом. — Но только пока она не подрастёт, — наигранно строго замечает Сакура, водя пальцем перед мохнатой мордочкой. — Так что постарайся к ней не привязываться. — Хорошо, постараюсь. — И с этими словами он обнимает её, кладёт голову на влажное плечо и проводит ладонью по топорщившейся серой шерсти. — Но ничего не обещаю. Паккун совсем ничего не понимает. Паккун сходит с ума, теряясь в догадках, за какие проступки судьба покарала людей, наделив их этими странными чувствами. Паккуну остаётся только смириться.