Вне игры

— Как Вы спали? Доктор Гастингс изо всех сил пытался выглядеть врачом, но не тянул даже на священника. И Бет, в свою очередь, не тянуло исповедоваться. — Чудесно. Она не врала. В условиях Центра грех было жаловаться и тревожиться — а значит, свою задачу он хотя бы отчасти выполнял. Большие окна, светлые комнаты, золоченые утренним солнцем тоненькие занавески, сквозь которые ветер тащил солоноватый привкус. Минимум вещей. Минимум книг. По задумке — минимум мыслей. Но здесь просчитались. —Вам что-нибудь снилось? — Старые партии. — Кто побеждал? — Брови Бет взлетели в искреннем недоумении, и доктор поспешно прибавил: — О, конечно. Извините... Вы начали вести дневник? — Да, — быстро ответила Бет. — Показать? Рука — в сумочку, вязаную, слащавую, просочившуюся в стильную реальность Бет словно прямиком со страниц журнала для домохозяек. Взгляд в тетрадку — его. Хмурится, поднимает глаза. Медленно, недоуменно-недовольно. — Это запись ходов. Бет пожала плечами. — Вы не говорили, что это должен быть текст. И мне не дали доску. Затея была обречена сразу. В фильмах исправляющие преступников психологи — стратеги, а переиграть Бет, без азарта, без знаний... Если в реабилитационном центре по управлению гневом и есть сотрудники, способные сделать это – ей достался явно не такой. Возможно, Бет бы порадовал в свое время такой отец — уж на фоне остраненно-уклончивого сухощавого мистера Уитли. Доктор Гастингс даже напоминал мистера Шейбла — только если тот был похож на моржа, то этот — на циркового морского котика. Бет вспомнила, что те тоже иногда выступают в «бабочках», и не смогла сдержать улыбку. — Вы помните, для чего мы встречаемся? То, что он делает словами, похоже на защиту Каро—Канн. Судорожное и заранее бессмысленное выдвижение, якобы ставящее перед фактом. «Как тебе такое, а?» — мол. Да никак. В этом-то и беда. —... какова наша цель? — «Остудить голову,— нараспев произнесла Бет, словно твердя урок, — и сосредоточиться на эмоциях...» —... но не разрушительных, а приятных, — доктор пропустил её паясничество — или сделал вид. —Найти опору в ином. Вне игры. Он тронул очки; он очень старался. Бет метнула на доктора быстрый взгляд, чуть более резкий, чем надо. Опытный психолог распознал бы защитную реакцию. — То есть? —Сколько людей в вашей жизни появились не благодаря шахматам? Бет чуть не ляпнула «я не считала». — Подруга из приюта и приёмная мать. В живых из них только одна. Гладкий, покатый лоб, придающий владельцу вид одновременно умный и какой-то по-детски трогательный, слегка заблестел. ... Работа ему не подходит. Или пациентка. Что ж, это был не её выбор, её заставили. — Что-то ещё заставляло Вас сближаться с людьми? Бет закатила глаза в притворной задумчивости. — Русский язык. Он, конечно же, не понял — вернее, вероятно понял, но не так. Понял Боргова в подтексте, и, может быть, дворик Москвы. — Думаю, на сегодня достаточно. Продолжаем работать над фокусом, — бормотал Гастингс, пятясь к двери. —Фиксация положительных моментов...хорошо, мисс Хармон? — Конечно, — откликнулась Бет. Он маячил в дверях, и она добавила: — Спасибо, мне немного легче от нашей беседы. — Усатый тучный облысевший человек в костюме ведущего детских праздников не уходил. — Правда. Оставшись наконец одна, Бет потянулась к тетрадке. Дневник — настоящий, впитавший безумные события последних дней — все же был. Бет начала записывать сразу, по горячим следам.

***

несколькими днями ранее — Мисс Хармон. — Пожилой седой человек, представившийся начальником тюрьмы, выглядел немного приятнее нелюдей, окружавших её за все время этого кошмара. – Вас готовы выпустить. – Так быстро, надо же, – съязвила Бет. –... под залог. И с возмещением стоимости испорченного тюремного имущества. — Какого ещё... Я уже говорила, — зубы Бет вновь заклацали, — этот чёртов матрас уже был порезан! Наверняка таким же несчастным, замерзавшим от холода, потому что у него отобрали одежду! — Одежду отобрали, чтобы Вы не смогли на ней повеситься, – служитель порядка покачал головой.– При задержании вы вели себя...не самым сдержанным образом. — Так приказали бы кому-нибудь присматривать за мной. — Бет чувствовала, что вновь вот-вот сорвется. — Почему мне вообще не задали ни одного вопроса об этом чертовом ограблении? — Я понимаю вашу досаду. — Залога не будет, если я не позвоню, – отрезала Бет. Обретя-таки в руках телефон, она подумала – и набрала все же не тот номер, что хотела поначалу. — Джолин, — стыдно, но выхода нет. – Кажется, я снова в заднице. — Координаты задницы не подскажешь? — Полицейский участок.

***

— Знаешь, что они мне заявили? – Они уже ехали по трассе, под бодрые звуки кантри из магнитолы, но Бет все ещё чувствовала себя в ловушке. – «Здесь тебе не Нью-Йорк. У нас другие законы». – Она виновата посмотрела на водителя. – Сколько? — Залог назначен по 500 долларов по каждому пункту обвинения, – театрально зачитала Джолин, передразнивая бюрократов. – Пункт первый – «препятствие исполнению обязанностей офицера полиции»... — Я мешала им нарушать закон, – попробовала пошутить Бет. –... И порча тюремной собственности. — За старый матрас?! – Бет не верила своим ушам. – И вообще, это было сделано до меня! – ...итого общая сумма составляет... Одна тысяча долларов наличными. – С ума сойти... то есть, я все верну. – Ещё как вернешь, – Взгляд Джолин вдруг стал сосредоточенным, но эта серьёзность посвящалась не дороге. – Только, Бет... Ты же знаешь, что залог был не единственным условием. Обещай мне, что будет без глупостей. — Кто знает, что я подписала, — Бет до сих пор не могла смириться с мыслью о том, что её ждало. — Может, это было признание в убийстве сотрудников полиции, уничтожении всех матрасов в тюрьме и разрушении самого здания голыми руками. — Ты все ещё принимаешь их? – вдруг спросила Джолин. Бет опустила глаза. – Наверняка все выкинули при обыске, а в Центре я не смогу... – Я бы стала оспаривать их решение, – Джолин говорила очень мягко, в такие минуты Бет остро ощущала нежность и вину, – если бы считала, что это действительно пойдет тебе на пользу. – Я знаю, Джолин. Спасибо.

***

Час еженедельного звонка. Один час на разговор. Контакты с внешним миром на время реабилитации ограничены – может, в этом и был смысл. Предыдущие разы она звонила своему темноволосому ангелу-хранителю. Сейчас почувствовала, что есть силы набрать именно этот номер. — Господи, Бет, – она не успела и слова сказать, только вздохнула, когда гудки прекратились, но он узнал, узнал её. – Я себе места не находил. Ты в порядке?.. – ...и, наконец, после фотографирования и снятия отпечатков пальцев, отпечатков больших пальцев, отпечатков рук, отпечатков ладоней... – Понял-понял, – Бет представляла насмешливый взгляд, колкий, но от него почему-то становилось хорошо. — Бегала бы от репортёров поменьше — глядишь, узнали бы сразу. – Зато здесь свежий воздух, неплохое питание. У меня есть книги... — Что читаешь? — Русскую литературу. — Достоевский? — насмешливо протянул Бенни. — Набоков. — Бет зажала трубку между плечом и ухом и открыла томик на закладке. — Послушай, как интересно. Это сцена, где героя учат ходам. «А едят они так, — говорила тетя. — Как будто, понимаешь, вытесняют. А пешки так: бочком. Когда можно взять короля, это называется шах; когда ему некуда сунуться, это — мат. Ты должен, значит, взять моего короля, а я твоего». — Почти ничего не понял. Но меня точно не так учили играть. –Смех Бенни быстро растаял. — Бет, я не... Слушай, я переживаю. — Я тоже, – она поймала взглядом точку на стене. – Я теряю здесь время. — Я именно об этом. Куда ты всё бежишь? Раньше на бандитку ты была похожа иногда и не буквально. Гирев ещё только через три года... — Ты прав. – Она почувствовала – вот оно. Смысл.– Нужна цель ближе. — Бе-ет... – Увидимся, Бенни, – сказала она со всей нежностью, на которую была способна. Гудки. Доска целей. Им запрещена корреспонденция, но дурацкие коллажики и пестрящие пины приветствуются. Цель номер один — Хищный птенец. Цель номер два — Царица Советов. Цель номер три — Лицо с обложки. Начинаем с конца. Бет прищурилась... Острие ногтя рваной раной вспороло красивый лоб бумажной Лизы Лейн.