О (не)случайных пьяных вечерах

Бывают такие вечера, когда хочется выпить. Нет, не напиться до потери сознания. Одного-двух бокалов глинтвейна будет вполне достаточно, чтобы утопить в них частичку сердечной тоски. Чтобы в горле остался этот приятный остро-пряный привкус, а в сердце — горькая радость о, казалось, забытых временах. Для Чоля этим вечером оказался вечер 31 декабря. И именно тогда ему не хотелось пить одному. Он хотел разделить этот напиток под названием «одиночество» с кем-то. И он даже знал с кем. Он знал, что хотел разделить этот момент со светловолосым уличным пианистом, который играл каждый вечер на одной из самых широких улиц города, как раз между цветочным магазином и сувенирной лавкой. Днем Чоль видел его продающим цветы, а вечером он вывозил свой маленький синтезатор и играл. И каждый раз, когда Чоль проходил мимо, его сердце замирало в ощущении ностальгии по временам, которых у него никогда не было. По временам, наполненными пьяным счастьем и букетами подсолнухов в жаркий летний день. По временам, когда ему не надо было пить, чтобы быть счастливым. Чолю казалось странным, что этот музыкант не набирает толпы слушателей. Ведь его игра действительно заслуживала их. Он знал, что она заслуживает букетов и восторженных слез, ведь если человек умеет вызывать у публики такие эмоции, значит его игра воистину гениальна. Он не понимал, как люди просто так могут проходить мимо, не обращая на него даже доли своего внимания. Может, этот пианист задел струны лишь его, Чоля? Чоля, который пьет каждую неделю, которого все считают куском черствого сухаря, неспособного не то что на такое возвышенное чувство, как любовь, но даже на дружбу с кем-то помимо его комнатного растения? Ведь по сути он им и являлся. Кто-бы мог подумать, что что-то такое простое, как игра уличного пианиста может разбудить того самого романтика, который спал в сердце Чоля все это время? Вот поэтому-то в этот снежный вечер 31 декабря Чоль резко решил, что ему необходимо наконец высказать тому пареньку все, что он думает и чувствует о нем и его игре. Конечно, у Чоля не было никаких гарантий, что светловолосый пианист будет на своем месте в предпраздничный вечер. Но то-же самое сердце, что начинает биться при мыслях о нем подсказывало Чолю, что он будет там. Если не будет… Что-ж, ради него стоило попытаться. Захватив бутылку горячего глинтвейна, который он предварительно разогрел, перелил обратно и затем завернул бутылку в шарф, и два бокала, Чоль накинул пальто и вышел на улицу. Было чертовски холодно, но груди у него приятно покалывало и горело предвкушением сердце. Подув на покрасневшие пальцы, он все таки догадался надеть перчатки. «Что-ж… пойдем» - вздохнул про себя Чоль с улыбкой, и слегка покачивая праздничным пакетом, направился на обычное место игры пианиста. В такое несколько позднее время на улице почти никого не было. «Неудивительно, - думал Чоль, - Все, должно быть, сидят дома и всей семьей отсчитывают последние часы перед Новым годом. На кой я поперся в это время к нему? Дурак». Но по ему самому непонятной причине, он продолжал свой путь легкой и немного глупой улыбкой на обветренных губах. И почему-то все вдруг стало казаться Чолю прекрасней. Снежинки, в которых отражались огоньки уличных украшений, и те, которые хрустели у него под ногами, все прохожие, которых до этого он старался избегать, теперь будто даже улыбались ему. Запахи из булочных стали насыщенней, и ему вдруг захотелось есть. «Что это со мной происходит?» - Чоль уже улыбался до ушей, ощущая давно утопленное в глинтвейне счастье. Добавляли масла огонь еще и еле слышные нотки синтезатора, которые с каждым шагом становились все громче. И к своему удивлению, Чоль растерялся. Остановившись, он натянул белоснежный шарф до самого носа, пытаясь скрыть непонятно откуда взявшуюся робость. Вот придет он сейчас к этому пареньку, и что он ему скажет? «Здравствуй, мне очень нравится, как ты играешь, давай выпьем!»? Все вдруг показалось Чолю таким глупым, что он только сильнее закутался в шарф и бегающими глазами пытался найти в ярких вывесках поддержку. Они же даже никогда не разговаривали… Как он может просто предложить незнакомцу выпить с ним? А вдруг пианист не пьет? Голова Чоля внезапно наполнилась такого рода мыслями, и коленки начали подозрительно дрожать. Все эти чувства не были знакомы до нынешнего момента. Никогда не заботился он о том, что могут подумать о нем другие. Никогда не тряслись коленки и никогда не наполнялись щеки обжигающим румянцем. И чем больше Чоль об этом думал, тем сильнее у него пустела голова и тем решительнее он сделал первый шаг навстречу прекрасным звукам синтезатора. Подойдя к знакомому месту, он, тем не менее, не обнаружил там пианиста, хотя музыка играла так, будто он действительно здесь. «Галлюцинации?» - проскочила мысль в голове Чоля. Начав оглядываться, он, к своему облегчению, обнаружил, что музыка исходит из самого цветочного магазина. Конечно, какой дурак в такой холод потащит инструмент на улицу? Тем не менее, Чоля даже своего рода «умилило», что парень решил соблюсти свою традицию даже сегодня. Сквозь большие окна в магазине и цветы, стоящие на подоконнике, Чоль увидел до еще одной волны дрожи в коленях знакомую ему светлую макушку. И даже несмотря на то, что Чоль проделал такой путь от дома до магазинчика, он все еще не мог заставить себя постучаться, а продолжал стоять на морозе и наблюдать за качающимися в такт музыке волосам. По телу начало разливаться то самое тепло, которое он чувствовал каждый раз, слушая его игру. Да, пальцы его ног и рук могли молить его о теплом помещении, но в данный момент не нервные окончания контролировали процессами в мозгу Чоля. Он был парализован собственным сердцем, которое как будто собиралось разбить все его ребра вдребезги. Он был напряжен с головы до пят, но в голове птицей билась мысль о том, что все будет хорошо, и обязательно в этот вечер. В какой то момент музыка остановилась, и Чоль напрягся пуще прежнего. Белоснежная голова в окошке медленно повернулась и костлявая рука парня резким движением откинула челку со лба. Должно быть, он почувствовал, что кто-то уже некоторое время стоит снаружи, будто подслушивает за окном концертного зала, не купив билет. Заметив, что его раскрыли, Чоль в смущении отвел взгляд, заставив этим движением несколько снежинок упасть с его пушистых ресниц. Парень в окне, скорее всего, устал ждать, пока застенчивый слушатель окажет какие-то признаки жизни, поэтому сам встал из-за инструмента, подошел к двери и открыл ее, высовывая только голову, чтобы ненароком не пустить снег внутрь. — Хей, парень, ты чего там стоишь? Если хочешь послушать, то заходи внутрь! — Жестом руки он позвал его к себе, а Чоль, будто на автопилоте, торопливо поклонился и засеменил к владельцу магазина. Зайдя в помещение, перед Чолем встала на первый взгляд довольно простая задача: снять куртку с обувью и пройти дальше. Однако, это оказалось не так просто, как кажется. Светловолосый пианист облокотился руками на инструмент и с интересом наблюдал за мучениями Чоля, когда тот вместо того, чтобы в первую очередь снять пальто, стал пытаться избавиться от сапог. — Как тебя зовут? — снова попытался начать диалог музыкант. — Сынчоль. Чхве Сынчоль. Чоль, — он торопливо представился своим на удивление трясущимся голосом. — Чоль, значит? — парень улыбнулся своей мягкой улыбкой, и сердце Чоля в очередной раз ударилось о ребра, — А меня — Джонхан. И снова повисла тишина. Чоль наконец справился с одеждой и, чувствуя себя неуютно, топтался на пороге. Наконец собравшись с духом, он открыл рот и произнес то, что он и собирался сказать с самого начала. — Джонхан, прости, что так врываюсь, но я хотел сказать, что мне очень нравится твоя игра. Ты… ты заслуживаешь похвал и… — заметив расползающуюся на лице собеседника улыбку, он запнулся. — Так ты наконец сказал это, — Джонхан легко рассмеялся, — Знаешь, я тебя часто вижу рядом с моим магазином, и у тебя вечно такой мечтательный вид, будто ты очень хочешь подойти, но стесняешься, как маленькая девочка. — Я так выгляжу?… — Чоль тоже улыбнулся и почувствовал, как атмосфера потихоньку становится легче. — Да, — Джонхан продолжал улыбаться. — Прости. — И я почему-то знал, что ты так скажешь, — он на момент замолчал, а затем продолжил, — так почему-же ты решил ко мне заглянуть именно сегодня? — Я… — Чоль запнулся, а затем решив, что если быть искренним, то до конца, продолжил, — Я хотел выпить вместе с тобой. Джонхан вскинул бровь и опустил вопросительный взгляд на пакет, который Чоль все еще держал в руке. — Это мой любимый глинтвейн, и я хотел, чтобы это было благодарностью за все те чувства, которые ты… Твоя игра вызывает у меня. Эм… Джонхан? А Джонхан в это время закрыл руками и трясся в беззвучном смехе. — Сколько тебе лет, Чоль? — наконец сквозь смех выдавил он. — Двадцать четыре… Эй, это звучало так, будто я первоклассник, приглашающий тебя на свидание, а ты уже заканчиваешь среднюю школу! — Да, в каком-то роде это звучало именно так, прости, — он наконец перестал смеяться, — Мне тоже 24. Ты… Ты забавный, Чоль. Мне казалось, ты лет на пять старше меня, а ты мало того, что оказался моего возраста, так ведешь себя так, будто на пять лет младше. Не в обиду тебе, но чтобы ты понял, почему я смеялся, — Джонхан потрепал себя по волосам, отводя взгляд сторону, — Хотя теперь я в любом случае чувствую себя извращенцем… — Ч-что? — Чоль опустил голову. Действительно, ведет себя, как подросток. Но ничего не может с этим поделать. Такого рода чувства у него впервые. — Ни-нич-ч-его, — передразнил он Чоля и, подойдя ближе, потянул его за рукав к себе, усаживая на маленький пуфик, стоящий рядом с синтезатором, а сам взял пакет и достал из пакета бутылку Глинтвейна и бокалы, — Ты даже бокалы с собой притащил? Да ты, должно быть, уверен в себе. — Как ты мог заметить, не особо,— Чоль усмехнулся. — В любом случае, ты явно умеешь заводить друзей. Приносить алкоголь чтобы выпить в первую встречу. Кто вообще от такого откажется? Чоль вздохнул про себя: «Если бы ты только знал, как я «умею» заводить друзей...», а вслух сказал: — Ты первый, с кем я пришел знакомиться подобным образом. — Неужели?! Как мне повезло! — он наконец открыл бутылку и разлил пряный, еще горячий напиток по бокалам, — Чоль, это очень вкусно! Где ты это взял? — Знаю, — он тоже отпил немного и с довольным видом улыбнулся. Разговоры об алкоголе всегда расслабляли его, а если еще и пить его при этом — так вообще получался двойной эффект, — В большом супермаркете в центре. Я думаю, ты сможешь его найти, если поищешь. — А ты любишь выпить? — Да, — признался он, снова чувствуя смущение, не понятно из-за чего. — В этом мы с тобой похожи, — усмехнулся он. Повисла приятная тишина, которую каждый из них использовал для более детальной пробы напитка и наблюдения за тем, как приятное тепло расходится по всему телу. Через некоторое время Джонхан отставил бокал в сторону и сел за синтезатор. — Хочешь что-нибудь послушать? Моя благодарность тебе за компанию и глинтвейн. Чоль подумал с несколько секунд, усмехнулся сам себе и произнес: — Ты можешь сыграть одну мелодию из моих воспоминаний? Она горьковато-сладкая, и сейчас я уже не помню, но я знал когда-то ее наизусть,* — Чоль грустно улыбнулся, и Джонхан мог поклясться, что если судьба существует, она преподнесла ему самый лучший подарок на Новый год, который мог когда-либо быть. — Конечно, Чоль, — Джонхан взял пару аккордов для разминки, еле слышно прошептал: «раз два три, раз два три» и начал играть. Ту самую мелодию, о которой Чоль говорил. По-другому просто и не могло быть. Джонхан почему-то точно знал, что хочет услышать этот немного смешной и неуклюжий, но невероятно милый незнакомец. Подлив себе еще глинтвейна, Чоль взглянул на часы: через час наступит полночь, а вместе с ней Новый год. Чоль не хотел думать, как вернется домой, или что будет дальше с ним и этим красивым пианистом. Этим потрясающим блондином, который, как Чоль уже понял, напрочно засел в его сердце. Сейчас, пока он сидел на твердом пуфике с очередным бокалом горячего глинтвейна, теплый и слегка опьяненный, а за окном снежинки кружились в такт вальсу Джонхана, ничего больше не заботило его. Пока он мог чувствовать то, что ощущает сейчас, пока мог слушать и видеть такого потрясающего Джонхана, он мог поклясться, что был счастлив. Неподдельно, искренне, по-детски счастлив. — Хей, Чоль, — Джонхан решил повторить последний припев и весело взглянул н Чоля, похоже, растворившегося в своих мыслях и напитке, — подпевай! — А? — он дернул головой, с неким ужасом смотря на сияющее лицо Джонхана. — Подпевай, ты же знаешь слова! — Ни в коем случае, я не умею петь! — Ах, значит ты еще недостаточно выпил… Прости, поторопился, — Джонхан рассмеялся и сам стал тихо напевать слова знаменитой песни. Чоль тоже рассмеялся и одним глотком прикончил свой бокал. — А ты хочешь меня споить до такого состояния, когда я начну петь? Мы же по сути незнакомцы, Джонхан, как ты можешь быть уверенным, что я не разнесу тебе магазин? — Шестое чувство, ла-ла-ди-ди-да, — Джонхан уже вошел во вкус и пел более уверенно. «Талантливые люди талантливы во всем, правду говорят» — Чоль слушал нежный голос Джонхана и, похоже, влюблялся в него все больше. — Ты правда так считаешь? — А? — Чоль в недоумении повернул к нему голову, — Я сказал это вслух? — Ах, Чоль… — Джонхан снова рассмеялся, — Ты невероятный. — Ты тоже, знаешь. — Я уже давно понял это, пока наблюдал, с каким обожанием ты на меня пялишься. Ты продолжал поднимать мне самооценку все эти недели. — Все шутишь? — Нисколько, — Джонхан наконец взял последний аккорд и затих, — Нисколько, Чоль. Он встал из-за синтезатора и взял бокал Чоля из его рук. — Но я еще не на сто процентов уверен, что ты не разнесешь мне магазин, так что с тебя на первый раз хватит, — сказав это, он взял на этот раз свой бокал и наполнил его, — А вот с меня еще нет, — и хитро улыбнулся. Чоль в который раз за этот вечер рассмеялся и откинулся на спину, но, к несчастью, сзади не было спинки или даже стены, поэтому он с грохотом повалился на пол. — Ага, — протянул Джонхан, — Ты уже начал громить магазин. Эх, кажется, я тебя переоценил. Чоль неуклюже поднялся, пытаясь спрятать красные щеки в горлышке свитера, открыл рот, чтобы извиниться, как Джонхан его перебил. — Прощаю, прощаю, — и улыбнулся в бокал. Чоль тоже улыбнулся. В такую неловкую ситуацию действительно мог попасть только он. Но ему не было особо стыдно. Алкоголь стирает даже такие, казалось бы непреодолимые границы. — Что я делаю?… — продолжал рассуждать Джонхан, — Впустил в дом горе обожателя-алкоголика, да еще и пью вместе с ним. А ведь все может зайти еще дальше, если я не остановлюсь, а я не остановлюсь, — прикончил свой бокал и налил новый, — Что думаешь, Чоль? Мы ведь проведем конец этого года вместе. А Сынчоль уже ничего не думал. Он уже и не жалел о приходе сюда. Он не жалел абсолютно ни о чем. Он просто хотел уже сказать Джонхану, как сильно ему нравится его чертовы волосы, лицо, голос, таланты, да и вообще весь он. — Я думаю, что ты очень красивый. — Понятно, — он, хихикая, закатил глаза, — Ты тоже ничего. — Спасибо, — и улыбнулся до ушей. В молчании прошло еще пара минут. — Слушай, Чоль, а чем ты занимаешься? Кто ты по профессии? Я тут подумал, что ничего не знаю о человеке, с которым собираюсь провести Новый год. Даже неловко как-то. — Я… Специалист по фондовым рынкам. — И что это значит? — Без понятия. Я окончил универ, на этом моя привязанность к профессии кончается. — О, так ты еще и с высшим образованием? — Джонхан сел на пол, — Повезло мне, однако. — Что? — Что? — Джонхан хихикнул. — Похоже, тебе тоже пора остановиться. — Ты чертовски прав, Чоль. Надо оставить место для полуночи. Он поднялся, убедился, что твердо стоит на ногах, и медленно стал подниматься по лестнице наверх, в свою квартиру. Чоль не был уверен, что ему следовало делать. Пойти за ним? Остаться? И пока он размышлял, Джонхан уже вернулся с миской салата, тарелками и вилками. — Что это я в самом деле, впустил гостя и не накормил, — он снова опустился на пол, поставил миску между ним и Чолем, протянул второму тарелку с вилкой и махнул рукой, — Налетай. — Спасибо, Хан. — О-па, мы перешли на сокращения? — он снова хихикнул. —Ты уверен, что умеешь пить? — сострил Чоль. — Не-а, — и начал наполнять свою тарелку. И на этом их диалог завершился. Оба медленно жевали салат и то и дело поглядывали на часы. Осталось всего полчаса. Чоль подумал, что ему действительно повезло с компанией в этом году. Что может быть лучше, чем компания полупьяного краша, с которым вы вместе пьете и едите салат, сидя на полу? Верно, ничего. Хотя… — Хей, Чоль, — Джонхан поднял на него глаза, и Чоль с удивлением заметил легкий румянец на его щеках, — Я знаю, что ты влюблен в меня по уши. И знаешь что? Мне кажется, я тоже. Вот что может быть лучше. — И тебя не смущает, что мы знакомы, ну, это, час? — Брось, мы были знакомы уже давно, просто не знали имен друг друга. И пришел ты ко мне уже будучи слегка не в себе от любви, верно? — Слегка не в себе от любви? Хан, что ты несешь? — Чоль захихикал, — Но в целом, ты прав. — Ну вот видишь. — Сейчас все, что я вижу — это ты. — Ты такой романтик, — Джонхан послал ему воздушный поцелуй и оба засмеялись. Чоль слез с пуфика и сел рядом с Ханом. — Чоль, сколько там в бутылке осталось? — А ты уже готов к следующему заходу? Не переборщи, Хан. Да и там буквально на дне. Как раз на два бокала, — Чоль поднял бутылку, проверяя количество содержимого. — Мы всегда можем купить еще… — Ну уж нет, — Чоль толкнул его плечом, — сегодня я хочу быть трезвым. Не хочу потом списывать наше знакомство на алкоголь. — И ты даже никак не отреагируешь на мое признание?! — Хан отвернулся, и кусочек колбасы, прилипший к его губе, отлетел на пол. Чоль начал не то что смеяться, слегка истерически ржать. Джонхaн все еще дулся. — Разве не ты должен был быть стеснительной омежкой?! — Я?! — Чоль повалился на пол со смеху, — Не смеши меня, иначе я верну тебе все тот салат, что ты мне любезно скормил. — Эх, а ведь ты был таким милым с самого начала… Ходил, как потерянная собачонка вокруг меня, не решаясь подойти ближе. Краснел, улыбался, хлопал моей игре… Потом ворвался в мой дом с бутылкой глинтвейна, предложил выпить… Мечта, а не мужчина! А сейчас ты как-то совсем охрабрел. — Прости, что разочаровываю, Хан. Иногда мне кажется, что это единственное, что я умею в жизни, — Чоль поднялся с пола, вытирая слезы и постепенно успокаиваясь от смеха. — Ты слишком много извиняешься. — Разве постоянно извиняться не присуще стеснительной омежке? — Сынчоль снова хихикнул. — Мы уже выяснили, что ты не она, — на полном серьезе махнул рукой Хан. — Кто-же я? — Бета? — Серьезно, Джонхан?! — Ну не альфа же ты, в самом деле! — Да я не о том! — Чоль хлопнул себя по лбу, — Ты разбираешься в такого рода дерьме? — Дерьме? Я повидал много дерьма, Чоль. И это даже не самое худшее из них. — Ты удивляешь меня все больше, — покачал головой Чоль. — И ты меня тоже. Так долго увиливать от моего признания только ты можешь. — А что я могу сделать? — Чоль в легком смущении отвернулся. — Ну я не знаю… поцеловать меня? — ЧТО?! — Чоль отпрыгнул от него, — У нас же была одна бутылка на двоих! Всего одна бутылка на двоих, Хан! Ты точно пил раньше? — А кто сказал, что я пьян? — Хан мило улыбнулся и подполз ближе к Чолю, — Да, во мне есть немного алкоголя, но я вполне серьезен. Я явно тебе нравлюсь, ты мне тоже. Поцелуешь меня? Я этого очень хочу. Чоль молчал, бегая глазами по стенам и цветам, только чтобы не встречаться взглядами с Джонханом. Мало того, что его чувства впервые в жизни оказались взаимны, так Хан еще и переступает ту черту, к которой сам Чоль и близко не подходил никогда. Он сидел, облокотившись на ножку синтезатора, и пытаясь утихомирить свое сердце, которое, похоже, снова решило устроить марафон по грудной клетке. — Чоль? — … А? — Ты никогда не целовался? — Джонхан с интересом на него уставился. — … — Так я прав, — Джонхан откинулся на стену и закрыл глаза тыльной стороной ладони, — ты чертовски милый, Чоль. Я и не думал… Ах, Чоль. Ладно, — он тихо хихикнул, — я не буду настаивать. — Да не то, чтобы я против… —Чоль тоже закрыл лицо руками. «Что я несу?!» — Правда? —Хан убрал руку и с некой неуверенностью глянул на Чоля, — Правда-правда? — Если ты продолжишь спрашивать, я передумаю. —О… так… —Хан мельком взглянул на часы, улыбнулся и медленно подполз ближе к Чолю. Сынчоль на автомате попытался отодвинуться от него, но путь преградил синтезатор. Джонхан сел бок к боку к Чолю, неотрывно глядя ему в глаза, а Чоль, казалось, сейчас коньки отбросит, ведь его лицо сейчас отливало скорее цветом самого глинтвейна, чем нормальным румянцем. Сердце решило в этот вечер играть по крупному и отправилось в путешествие по всему телу, ведь подступавший до этого холод моментально исчез, а на ладонях уже можно было жарить яичницу. Джонхан аккуратно положил свою напротив холодную ладонь на щеку Чолю и развернул в себе, от чего тот дернулся. — Ты будто не взрослый парень, Чол-я, —протянул он, — чего ты раскраснелся, успокойся, дыши. И Чоль старался дышать, глядя в темные, спокойные глаза Хана. В них не было ни капли напряжения. Конечно, на пути Хана явно было много симпатичных поклонниц и поклонников. Невозможно было отказать всем. Чолю казалось, что в этих глазах отражалась одновременно нежность и невыносимая грусть, вперемешку с счастьем. Они очень напоминали Чолю игру Хана. Она вызывала такие-же чувства. И будто слушая прекрасную музыку и постепенно растворяясь в глазах Хана, Чоль расслабился и даже на долю секунды выпал из реальности, немного глупо улыбаясь. И Джонхан, хитрец, воспользовался этой возможностью, чтобы положить вторую ладонь на щеку Чоля и сократить расстояние между их лицами. Тихо прошептав: «С Новым годом, Чол-я», он наконец трепетно коснулся его губ своими. И в этот же самый момент за окнами раздались оглушительные звуки фейерверков, а глаза Чоля широко распахнулись. Как же этот хитрый поцелуйный вор подгадал именно тот момент, когда должна была наступить полночь. Каков романтик! Однако Чолю в этот момент было совершенно до лампочки, что, вообще-то наступил Новый год. Тогда его волновали лишь мягкие и теплые губы Джонхана, которые нежно и медленно, одну за другой, сминали то верхнюю, то нижнюю губу Чоля. Он наконец закрыл глаза, неловко положил руку на плечо Хана и легко сжал его колючий свитер. Кто-бы мог подумать, что его маленькое свидание закончится именно так? В воздухе все еще витала смесь ароматов цветов, глинтвейна и салата Джонхана, а полутемную комнату то и дело освещали вспышки фейерверков. — Хей… — Хан отстранился и заглянул в немного мутные глаза Чоля, — ты в порядке? — Я… — Чоль тоже отодвинулся, а затем, осознав, что только что произошло, быстро закрыл ладонью лицо, — Я?! МЫ?! Мы только что?! — Да, Чоль, это называется поцелуй. Люди иногда делают это, когда чувствуют влечение друг к другу, — музыкант мягко улыбнулся, одной рукой взял с подоконника бокал, подлил туда остатки глинтвейна и протянул все еще ошалевшему Чолю. А затем повторил все тоже самое, только для себя, — А теперь, выпьем! С Новым годом! И пусть он будет таким же замечательным, как этот поцелуй, — и игриво подмигнул ему. — Да… С Новым годом, Ханни, — Чоль чокнулся с ним бокалами и выпил остатки напитка. Он все еще не до конца понимал всего, что сегодня случилось, как и в каком порядке, но он определенно был рад. Он был рад, что ему хватило смелости прийти к Джонхану сегодня. Рад, что смог заговорить с ним, рад, что смог выпить и даже поесть нахаляву, в конце концов, был рад всему, что случилось между ними после. И Сынчоль знал, что ему удастся высказать Хану все то, что осталось у него на душе, ведь сказать ему нужно много. А сейчас ему оставалось лишь восторженно смотреть на пианиста, покачивающего бокалом между пальцами. — Хани, — он легонько толкнул его в коленку, и тот поднял на него взгляд, — сыграй ту мелодию еще раз, и, возможно, в этот раз я даже спою. — С удовольствием.