В это же время завтра

Алисса сидит в доме своего нового парня — в таком странном доме с большим количеством окон. Он рассказывает ей про маму, которая живёт в Японии, и качели, которые ему не нравятся. Между ними максимум пятнадцать минут, Алисса кладёт ему руку на ляжку, сокращая время ожидания. Нога на удивление очень крепкая и сильная — возможно, парень хорошо бегает. Если сдвинуть руку чуть выше, — она даже не поворачивает голову, чтобы проверить реакцию — аутсайдер начнёт подавать признаки жизни, может, дёрнется или ноги сожмёт. Терпеть — это нехорошо. — Пробовал когда-нибудь киску на вкус? На крыше они совсем близко. Взгляд — к небу, и как бы между прочим руки на коленках. — Да, пару раз. — У Джеймса вполне выходит звучать уверенно в такие моменты. Он сразу представляет себе Алиссу, снявшую наконец свой красный кардиган. Потом представляет её совсем без одежды и почему-то в лесу. Ей определенно холодно, и она выглядит не такой дерзкой как сейчас. Она прикрывается — нет, не прикрывается. Руки по бокам, она стоит, прислонившись к дереву. Торчат ключицы, на груди есть родинка. И соски торчат, потому что ей холодно. Сама по себе грудь маленькая, но когда Алисса трогает себя, сминая пальцами, её грудь кажется больше. Джеймс уже знает, что его новая подружка умещается у него в одной руке. В той, которая с ожогом. — Хочу, чтобы ты мне отлизал. — Сейчас? — У него шустро дергается кадык. К чему такие вопросы — может, она заметила? Холодные соски исчезают из головы, теперь Джеймс нервничает, но продолжает держать непоколебимую мину. Они договариваются на завтра в одиннадцать. Конечно, «завтра в одиннадцать» она опаздывает. Так предсказуемо. Джеймс даже резинку купил — вообще-то, восемь штук, ему их всучила продавщица в аптеке с весьма озабоченным видом. Если бы отец узнал об этом, вызвал бы ему проститутку, чтобы на ней тренироваться. Алисса звонит в дверь, врывается в дом и легким движением обеих рук стаскивает с себя белую футболку через голову. До этого куртка улетела туда же. Всё слишком быстро, он не готов — типа, конечно, «у него не было» — или готов, но не так. Джеймс чувствует себя гостем в собственном доме, заходит в гостиную следом и останавливается в дверях. — Иди сюда. — Взвинченная и бешеная. Злая и грустная. Алисса не закрывается, потому что не видит в себе ничего странного. Всё лицо в веснушках. Она выглядит младше своего возраста и ведёт себя как нимфоманка в погоне за удовлетворением. Джеймс чувствует себя рядом с ней самым последним девственником в городе. Её физическое присутствие ощущается как исключение — она выходит за рамки его комфортного пространства. Сидит рядом с таким видом, мол «давай, возьми меня». Тонкая шея, плечи, та часть груди, которую видно из-под чашечек большого размера — всё это невольно бросается в глаза, сложно оторваться. Если рот раскроет, слюни потекут. У Алиссы узкие джинсы очень сильно обтягивают ноги и задираются до самой талии, и чем ниже она съезжает с дивана, тем сильнее ткань упирается ей в промежность. Она старается делать вид, что всё в порядке, и это ни в коем случае её не смущает. Джеймс даже не пытается отвернуться. По большей части её визит — это его вина, но в его идиотском приступе волнения виновата только она. Пришлось думать о ней весь этот час, чтобы возбудиться. Думать о ней аккуратно, не нарушив при этом свой еженедельный режим дрочки. Интересно, она бы отсосала ему, если бы он попросил? Явно не словами, это же просто стрёмно. Вчера вечером ему пришлось смотреть порно на отцовском ноуте, чтобы понять, что именно от него хотят. Актриса в видео так стонала и выгибала брови в этом дурацком платье горничной — его даже захотелось поджечь. Джеймс хмурится. Если бы Алисса не надела белье, сидеть сейчас ей было бы приятнее. Они молчат еще с минуту. Оба думают о том, что делать это на диване перед окном два метра высотой и шириной как минимум опасно. Алисса так и видит картинку: приходит отец, кричит: «охотник дома»… — Ты боишься? — Нет. Кажется, начать самой будет проще. И куда быстрее. Алисса смелая девочка, расстёгивает лифчик, оторвавшись от дивана, и снимает, бросив куда-то за спинку. Чёрт, тут и правда прохладно. Если приедет папаша, увидит её сиськи — вот отстой. Она смотрит на них, торчащих и обнаженных, возбуждение проявляет себя с другой стороны. Джеймс тоже смотрит. — Так ты не гей? — Она накрывает ладонью его пах и приподнимает уголки губ. Краем глаза он замечает её, привлекательную и увлечённую своими взглядами на ситуацию, острое плечо, волосы убраны назад и ничего не скрывают. Зрелище потрясное. Может, он сорвал куш, и быть с ней — не такая тупая затея. Теперь ему разрешат делать это, когда он сам захочет. Трогать там, где он захочет. Стоит только заставить её поверить ему. Алисса вжимается коленкой между его ног и подается вперед, грудь свисает перед лицом, чуть ниже, соски кажутся ещё острее. Цепочка на её шее липнет к телу, руки оказываются по разные стороны от головы Джеймса. «Я могла бы в тебя влюбиться». Ей самой очень необычно видеть себя наполовину без одежды перед кем-то. «Пожалуйста, скажи что-нибудь», — молит мысленно. В силу неопытности в определенных аспектах ей очень хочется, чтобы Джеймс сделал хоть что-то, а не лежал, приклеившись к спинке дивана с приоткрытым ртом. Она целует его, смяв губы, и кладет его руку себе на грудь, сжимает его пальцы на себе за него, язык проталкивает в рот. Другая его рука гладит голую спину. — Ниже, Джеймс. Ещё ниже. Ещё. — Они целуются порядком лучше, чем в школьном дворе. Алисса сжимает его щеки пальцами и резко отстраняется. Ему определенно интересно происходящее, ее ладонь чувствует это с каждой секундой всё сильнее. А когда губы касаются груди — Боже! Джеймс обсасывает её всю, удерживая девушку двумя руками за спину. Язык облизывает соски снова и снова, затем пальцы правой руки — большой и указательный — щипают горошины, заставляя невольно дернуться. Она возбуждена и вполне готова к тому, чтобы сделать своему парню приятно, упасть на коленки перед диваном или остаться на нём, чтобы выпятить попу и потереться щекой об стояк. Ей бы очень хотелось, чтобы Джеймс избавлялся от своих штанов чуть быстрее, но тот и так старается, даже локти горят. Она помогает снять с него рубашку в клетку. Ей точно нужно знать, стоит ли Джеймс её внимания — судя по бугру под трусами ещё как стоит. От удивления глаза шире становятся. От какого-нибудь Боба Смита из старшеклассников такое можно было бы ожидать, но чтобы от Джеймса.. Этого более чем достаточно для убедительности. Алисса облизывает губы, снова лезет целоваться со слюной и спускается ниже по чужой обнаженной груди. Передние пряди падают вперёд, поцелуи заканчиваются ближе к резинке трусов. Джеймс молчит, чтобы ничего не испортить. — Я собираюсь тебе отсосать Джеймс. — На всякий случай лучше предупредить. Алисса берёт его член в руку, вытащив из трусов. Он ей кажется каким-то большим — может, дело в том, что это уже стоячий. Большим и твердым, да этот парень просто психопат. Не то чтобы ей есть с чем сравнивать. Не слезая с дивана, девушка двигается в сторону еще сильнее, опускается ртом на чужой стояк и принимается обхватывать его губами несколько раз с таким наслаждением, будто это мороженка, которую лижут, сосут, а после делают это по очереди. Ей так это нравится, от позы до неудобств. Голова опускается вниз и снова поднимается вверх. Вниз-вверх. Алисса дышит на обнаженную кожу своим горячим дыханием и обводит языком головку. В рот — больше слюны, что мешается с выступившими на головке каплями. Алисса засовывает член наполовину, плотно прижимая его к губам и языку, и даёт почувствовать Джеймсу тесноту, влагу и тепло своего рта. Приходится втянуть щеки и двигать головой усерднее. Её сердцебиение становится невыносимым. Пульс стучит в ушах. Член Джеймса заметно её терзает, она явно увлекается процессом. Честная реакция потрясывает сильнее. Только вот изматывает ещё больше. И Алисса рада бы отстраниться, но Джеймс сам не свой, трахает её рот ритмичными движениями — в какой момент она перестала управлять этим? То, как он вбивается в неё, заставляет её потечь. Расслабленное горло и опухший язык выдают вибрации. Закричать бы, но выходит лишь стон. Рваный такой и издевательский. Слюни текут изо рта вместе со всем месивом, скопившемся на языке, а симпатия к Джеймсу ощущается на собственных деснах. Там уже пятно на трусиках здоровое, наверное. С каждой секундой становится тяжелее, несмотря на то, что такой дикий отсос приносит удовольствие ей в первую очередь. Запах спермы, громкость стонов, руки на голове, на спине, чужие яйца рядом с лицом. Алисса сама вся дрожит, испытывая холодок, и одновременно с тем парится в узких джинсах. Уголки губ больно — в рот с трудом помещается. И как не извивайся, спина начинает болеть. К её бедру тянется рука, оглаживает внутреннюю сторону через ткань джинс, снова нащупывает повисшую грудь, которая становится упругой, если её сжать. Алисса хлопает глазами и сжимает губы на чужом члене так, чтобы это всё никуда не потекло. Джеймс ослабевает хватку и прикрывает глаза. Её губы и рот — что-то с чем-то. Такие опухшие после горячего минета. Ему сносит крышу, он не способен думать, член пульсирует, весь красный стоит прямо перед ее лицом. Алисса измученная и горячая стаскивает с себя джинсы и оставляет трусы, пятно на которых видно даже с внешней стороны. Её киска тоже опухла. Лобок побрит — пришлось подготовиться. Она гладкая и мокрая внутри, садится близко, выставив руки перед собой, как дурочка, чтобы Джеймс руку сдвинул ниже и пальцами провёл между ног, отодвигая полоску трусиков в сторону. Любопытство в качестве мотивации. Алисса специально трясёт попкой и вздергивает её, прижавшись грудью к дивану, чтобы почувствовать прохладу и наготу, будучи такой открытой. Она голая на диване в гостиной с двухметровыми окнами без единой шторы. «Если бы появились свидетели, чтобы ты сделал?» У Джеймса искры в глазах. Проходит мгновение, прежде чем девушка оказывается на спине и без трусиков. Полностью голая перед этим здоровым членом. — Она у тебя очень... красивая. — А, да? — Ага. Там всё горит. Алисса раздвигает ноги и чувствует себя уязвимой, когда кусает костяшку указательного пальца и бросает взгляд на парня, пристроившегося снизу. Его крепкий стояк жмется к животу — «это из-за меня!» Он трогает её за всё подряд, вызывая недоумение, либо просто пытается таким образом нащупать клитор, набухший, сочный и ощутимый, чтобы приложить к нему палец и начать массировать. — Ах! — Алисса разом меняется в лице. Закрывает глаза, отворачивает голову в сторону и снова принимается часто дышать, опуская свои груди с красивыми сосками вверх-вниз. Она думает, что это самый лучший день в ее жизни. И лучше уже просто некуда. Два пальца сжимают клитор, как будто ножницы, затем Джеймс принимается лизать чувствительную точку, задевая капюшончик. Она чувствует каждое прикосновение, стонет бесстыдно и прогибается в пояснице, так и не сумев найти себе место. Она знала, что ей понравится. Знала, что понравится Джеймсу на вкус. Её киска хлюпает у него во рту, он натягивает её на два пальца и принимается лизать, проводя языком шустро. Кажется, она готова кончить прямо сейчас, и если сделает это, тогда непременно отключится, или голова заболит, громко станет. Она и сейчас-то себя не особо тихо ведёт. Джеймс двигает рукой по промежности и пачкает пальцы основательно, наблюдает за тем, как ниточка белесая обволакивает фаланги и оказывается на костяшках целой слюной. Если перевернуть левую руку и прижаться тыльной стороной ладони, выйдет целый эксперимент. От неожиданности Алисса втягивает живот — шероховатая поверхность ожога весьма специфически... оказывается уместной. Это похоже на игрушку или возню с посторонним предметом. Как будто не рука, а что-то резкое, может, острое, особенно когда Джеймс помещает её между половых губ, задевая клитор. Уф-ф. Движения резвые, хочется схватиться пальцами за локоть и заставить Джеймса переместиться чуть левее, вот-вот... «вот сюда». Необычно. Грубая кожа в контрасте с преувеличено нежной. Алисса елозит по ней самостоятельно и мычит, прикрыв веки. То, чем они тут занимаются, намного интереснее, чем с пацанами в американский футбол пойти играть. Ей хочется знать, как это будет, если палец обожжённый в себя засунуть. Шрам от указательного внутри выпирает, а если пройдут сразу три пальца, тесно приставленные друг другу, тогда она сможет… Джеймс чувствует, как сжимается колечко мышц. Вокруг его влажных пальцев жаркая плоть. Он двигает ими, входя глубже, и не вынимает, потому что Алисса кончает прямо так. Запах очень нежный и приторный, нравится дико, словно Джеймс фетишист, но. Вроде, нет. До этого «свидания» точно им не был. — О Боже, Джеймс! «Как далеко мы сможем зайти?» Ей приходится каждую секунду облизывать губы и пускать на них слюну. Так тянет скрутиться и закрыться от парня. Невозможно отдышаться, слишком хорошо и пусто одновременно. А Джеймс изнывает, корчась на коленях со стояком наружу. Он тянется к ней губами и хватает за талию, нависая сверху. — Ты хочешь меня? Джеймс кивает, сжав губы в полосу. Алисса поворачивает голову к окну, ей всё кажется, что кто-то на них смотрит. Тут есть на что посмотреть. Хочется поиздеваться над бедняжкой Джеймсом и обделить его, но девушка не может устоять перед таким достоинством. — Смазка, Джеймс! — Джеймс смотрит с секунду, затем перестаёт тормозить и шепчет: «аг-га». Она была где-то под рукой, чёрт, где же она. Голубой тюбик и пачка презервативов. Вообще-то, восемь штук. Алисса обхватывает стояк пальцами, вызывая приятные чувства, ему бы ещё немного, ещё подольше. В чужих глазах читается: «терпи». Её раскрасневшаяся дырочка хлюпает от проникновения и большого количества смазки. Джеймс давит ей на шею, массирует клитор и пихает длинные пальцы внутрь. Один, второй. Алисса принимается тереть свои соски и оттягивать грудь, удерживая колени в таком положении, чтобы парню было удобнее смотреть. Она насаживается на пальцы, дернув задницей, и стонет снова, заводясь. Пальцев мало — это неинтересно. Нужно что-то побольше, тверже и толще. Они целуются мокро и по-французски, провозившись изрядно со смазкой. Ее так много, что она чуть ли не вытекает. Половые губы раздвинуты, клитор снова набух. Она и не предполагала, что сможет так просто захотеть еще — надеялась, что придется уговаривать или платить за это. Диван старый — скрипит. Она видит, как Джеймс смотрит туда и не может оторваться. Может, соврал, когда говорил, что уже пробовал. Алисса не хочет думать о тех, предыдущих, кто был здесь до нее. С таким языком и пальцами у него должна быть как минимум толпа поклонниц. Поклонниц-лесбиянок, ага. Сердце бьется как сумасшедшее. Она не боится, просто чувствует, что рядом с ним готова на всё. Её сладкое «мгха-а» прорезает тишину. Джеймс толкается внутрь пальцами, она делает тоже самое навстречу. — Трахни меня уже, я.. — Алисса накрывает его ладонь своей, заставив потереться. — Хочу его внутри. Лежа на спине, но так и не расслабившись. Джеймс нависает над ней и хватает себя за красный член с мокрой головкой. Резинка не раскатывается с первого раза, и это походу выглядит глупо. Алисса сама хочет его вставить в себя, чтобы быть уверенной в том, что никто не промажет. У парня железное терпение, судя по всему. Она пальчиками стискивает головку и съезжает рукой вниз, чтобы направить член к своей дырочке, из которой вытекает смазка. Она проезжается головкой по клитору и трётся о вход. Ей всегда думалось, что всё выйдет иначе, и она не растает, когда в неё будут вот так... — Ахх… Алисса ёрзает на постели и насаживается на член с каким-то смущением. Никаких ублюдков за окном, а Джеймс продолжает наблюдать и кусать щеку изнутри. Его член едва помещается в ней — дело времени. Ей очень горячо. Он такой плотный и толстый, заставляет остановиться и слегка изменить угол проникновения. В попытках уставиться куда-то: на окно, в потолок, на свою же грудь — в конце концов она закрывает глаза и морщится. Джеймс сам наклоняется, чтобы поцеловать её, и двигается дальше. — Чёрт, Джеймс, — добраться бы до точки, и станет приятно. Алисса чувствует теплоту, как коленки и руки дрожат. Она раздетая и потрепанная лежит перед Джеймсом, открывается еще шире. До поджатых пальчиков на ногах и дрожи в голосе. Самое время сказать ему, что она девственница и больше ни с кем не было, и вообще он самый лучший, самый классный и красивый на свете. Мальчик мечты входит плавно, заставив её вскрикнуть в самом конце. Поцелуи на шее, на ключицах, на голой груди. Алисса с криками: «Боже, Джеймс» — стонет громче. Без дополнительной стимуляции. Просто хочется, чтобы Джеймс её оттрахал как можно скорее. Она убирает волосы назад и обнимает мальчика за плечи, открывая широко рот в потолок. Её трясёт всю очень сильно, грудь прижимается к чужой груди. Она такая чувствительная, что словами не передать. Кожа на заднице нежная, грудь согревает чужое тепло. Губы Джеймса ласкают её губы, язык горячий и юркий старается на максимум. Ощущения полнейшей безответственности. Она расслабляется настолько, что перестаёт контролировать толчки, отдается целиком и полностью, двигается под чужим телом, словно безжизненная кукла. Резинка скользит внутри, всё хлюпает, появляются звездочки перед глазами. Их стоны звучат вместе, судорожно и рвано. Диван под ними перемазан — блять, как же так вышло? У неё абсолютно нет сил, ноги затекли, голова лежит неудобно. Джеймс красивый и вспотевший — старается для неё. Ведёт с одних только взглядов, с одних только вкусов после поцелуев. — Ахх, мм, быстрее, — она запрокидывает голову и подставляет шею, выпятив грудь перед ним. На шее останутся засосы. Внутри слишком тесно. Джеймс ускоряется, увеличив амплитуду, и снова ощущает и видит, как её дырка сжимается вокруг него. — Боже, Джеймс! Она замирает, выгнувшись, и резко открывает рот, хватается за воздух со вскриком, вся дрожит и пульсирует вокруг члена. Джеймс отпускает себя сразу же, спустив в резинку. Хорошо, что девочка осталась сытой его достоинством. Он падает сверху, так, чтобы лицом вжаться в диван рядом с головой Алиссы, прижав её волосы к дивану. Пульс ненормальный, это всё ненормально и так прекрасно, блять, почти до совершенства. Нужно отойти и успокоиться, остановить стук в горле, слезть с члена, попить воды. Боже, воды бы сейчас. Они такие молодые и голодные на всё сексуальное. Тяжко было бы без презика, подмечает Алисса, особенно дивану. Она бы определенно смогла влюбиться в Джеймса. Даже слишком.