~
Это очень странное заклинание. Мелкие раны исчезают тут же. Тяжелые переносятся легче. Касу даже рядом быть не надо, чтобы все сработало. Дин теперь чувствует себя не просто Бэтменом. Дин теперь гребаный Супермен. Без возможностей нести самолет, летать или пуляться лазерами из глаз, но тоже очень даже круто. У Дина только два вопроса. Откуда у Каса такая магия? И почему он не заколдовал Сэма? Ответ Дин получает на охоте. В один момент все в его руках, в другой — по его плечу проезжается лезвие мачете. Секундная боль и облегчение, зато старый потрепанный плащ Каса, стоящего рядом, пропитывается кровью. В районе плеча. У Дина нет времени разбираться, он резко нагибается от очередного удара и хватает вампира за лодыжку, сбивая того с ног. Дин отсекает ему голову в то же мгновение, вздыхает и бросается на помощь Сэму с Касом. Вампиров тут еще целых четыре штуки.~
Сэм сразу уходит к себе — он хочет в душ, и Дин с нетерпением провожает его раздраженным взглядом. В следующую секунду раздраженного взгляда удостаивается Кас. — Ты должен был сказать, что делает это заклинание. — Зачем? — Оно ранит тебя, Кас! — И я менее восприимчив к подобным ранам. — Что, если оно тебя убьет? — То, что убило бы тебя, не убьет меня. Дин бросает сумку с оружием на обеденный стол и тихо произносит: — Черт бы побрал тебя, Кас. Я не просил об этом! — Ты говорил, что я семья. Так позволь мне ею быть. Глаза Дина расширяются в тревоге. Да, Кас считает его братом, это не новость, это должно даже льстить, но что за идиотское представление о семье? Семья не то, что причиняет тебе боль. Семья защищает друг друга, но до разумной степени! — Ты с ума меня сводишь, — вздыхает Дин. — Ты меня тоже. Помнишь, как ты вернулся с перевязанной головой? — Это было случайно. — Три сломанных ребра, разбитое лицо, вывихнутая рука. Ты любишь случайности. Пусть их будет поменьше. Кас выдает невинную подбадривающую улыбку — это просто нечестно. — Ты не снимешь заклинание, да? — Даже не надейся. — Ты библейская жопа в плащике. Кас смеется и гордо задирает подбородок. — Я знаю, что это комплимент. Вообще-то, это правда комплимент, но Дин как можно более грозно сжимает губы.~
Они сглупили. Они сглупили, и Билли убьет их. Кас кажется настолько растерянным, настолько отчаянным, он боится смотреть на Дина. А затем смотрит и выдает такое, что лучше бы этого не слышать. Никогда, никогда, никогда. Подвал кажется еще меньше, кирпичные стены будто сжимаются вокруг Дина, и все, что остается перед ним, это Кас. Глупый жертвенный Кас, который хочет не просто взять на себя боевую рану. Кас хочет принять на себя смерть. — Я люблю тебя. Дин только выдыхает: — Не делай этого, Кас. А Кас его не слушает. Так же, как не слушал с тем дурацким заклинанием. Так же, как не слушал много раз подряд в прежних попытках защитить всех ценой себя. Мысли беспорядочно мельтешат, силясь собраться в какую-то идею, в какую-то картинку, в какой-то способ спасти Каса. Вот бы Дина забрала Пустота. Вот бы все раны, которые наносили Касу, уходили к Дину. Никакого способа нет, никакого спасения, никакого выхода. Когда Кас толкает его на пол, Дин так и не встает. Все это время Кас прикрывался фразой «Я хочу быть тебе семьей», хотя всем своим поведением буквально кричал: «Я умру за тебя, Дин Винчестер». Дин не научится с этим жить. Никогда.~
Победа не сладкая. Она даже не пресная. Она горькая. Пока Дину было с кем сражаться, он упрямо шел в бой. На автомате, иногда бездумно или отчаянно, но шел. Теперь идти некуда. В мире все еще есть монстры, есть вампиры, перевертыши, демоны и ведьмы. Семейное дело должно жить, но Дин больше не чувствует себя собой. Он не чувствует себя собой уже несколько лет, но последняя битва, последняя смерть — это все изменило. Дин просто однажды умрет на охоте. Теперь его раны такие же обычные, какими и были до заклинания Каса. Дин уязвим. Никаких исключений для Винчестеров. Смерть есть смерть. Он неосторожен. Ему сложно сконцентрироваться. Привычные два часа полудремы постепенно превращаются в беспрерывную бессонницу. И Дин уже не уверен, в какие моменты он не осторожен случайно, а в какие — намеренно. Но когда его толкают на арматуру, когда металл вонзается в тело, Дин не удивлен. Он даже ждал этого. Он не встретится с Касом — Кас в Пустоте. Дин не знает, куда попадет. Может, просто растворится в вечности. Он просит Сэма отпустить его, прощается, плачет и считает последние секунды, но секунды идут, идут и идут. Им нет конца. — Дин, ты можешь двигаться? — зареванный расчувствовавшийся Сэм внезапно собирается. — Давай сюда. Он осторожно пытается освободить Дина, и это больно. Его обжигает, он шипит, он бы с удовольствием вырвался, но некуда. Разве что загнать в себя арматуру еще раз. В следующее мгновение он оказывается в объятиях Сэма. Тот пыхтит, удерживает Дина на ногах и спрашивает: — Ты как? — Я умираю, как ты думаешь? — Может, важные органы не задеты. — Почти уверен, мне проломили позвоночник. Только вот Дин сам замечает: ноги слушаются. Он стоит на них. Сэм придерживает его, но Дин не собирается никуда падать. Может, и правда ничего важного. Как так вышло? Будто Дин стащил чью-то кроличью лапку, будто Джек, где бы он ни был, заметил их, будто за Дином следил его собственный ангел-хранитель. Он касается спины, кровь пропитывает ткань. Холодная, липкая, но никакой боли нет. Он отстраняется от Сэма, стаскивает с себя куртку, рубашку и как ошалелый разглядывает целую невредимую кожу на том месте, где должна была зиять рана. — Кас, — выдыхает Дин. Сэм следит за ним ошарашенным взглядом, то ли готовый расплакаться снова, то ли готовый поймать в любой момент. Но Дин уже точно не упадет. Все его травмы забрал один очень беспардонный наглый ангел. — Библейская жопа в плащике. — Дин, ты… — Бьюсь об заклад, сидит сейчас в бункере и тырит наше пиво. Растерянный Сэм больше не пытается ничего сказать, а Дин… Дин просто хмыкает, ухмыляется, натягивает на себя испачканную одежду и идет на выход из этого забытого всеми сарая. Они передают детей органам опеки, и всю дорогу до дома Дин насвистывает веселенькие песни, ловя беспокойные взгляды Сэма. — Ты уверен, что с тобой все хорошо? — Все просто прекрасно! — Дин, ты говорил про Каса… — Да-да, скоро его встретим. — Но Кас мертв. — Не мертв, ты сам видел, что он сделал. — Что он сделал? — Скажем так, у нас с ним глубокая связь. На это Сэм совсем уж раздражается, но все равно продолжает расспросы: — Тебе не показалось? — Нет. Я уверен. — Дин, ты думал, что ты умрешь, ты не в порядке. — Будешь лечить меня, я сдам тебя Айлин. Знаешь, давно пора тебе остепениться, завести семью, детей… — А ты? — А у меня есть Кас. Сэм не отвечает. Видимо, решает, что Дин окончательно спятил. Повисает долгая безобидная тишина, приправленная красивыми пейзажами на окнами. Когда они уже в получасе от дома, Дин все-таки начинает рассказ: — Кас наложил на меня заклинание, которое переносило на него все мои раны. После его смерти оно перестало работать, а теперь заработало снова. — И почему он наложил его на тебя, а не на меня? — Потому что он меня любит. — Меня он тоже любит, но… — Сэмми, — прерывает его Дин. — Он меня любит. Он сказал мне об этом перед смертью. Сэм выпучивает глаза так, что еще чуть-чуть, и они вывалятся из орбит. Будто он никогда ничего не видел и не замечал. А он, между прочим, самый внимательный из них троих. Чего ломает комедию? — И… Эм… И что ты будешь с этим делать? Дин усмехается его глупости и уверенно отвечает: — Любить в ответ.~
Первым делом, когда Дин спускается по лестнице бункера, он произносит громко и четко: — Кас? Тишина. Сэм снова приобретает самый беспокойный вид на свете. Он потирает шею, смотрит на брата, размыкает губы. — Ну что? — рычит Дин. — Ты не думал, что это мог быть Джек? — Джек? — Да, Джек. Он тебя спас. Он же Бог. — Бог, который мог вернуть и Каса, — настаивает Дин. — Пойду помолюсь ему. А когда он явится, мы сдадим тебя Айлин, Сэмми. Бесишь ты меня. Сэм закатывает глаза, как будто эта перспектива ему не нравится. Дин же видит, что он устал. Дин же знает, что Сэм хочет нормальной жизни. Дин упрямо и уверенно идет к себе, пересчитывая на стенах кирпичики. Это немного успокаивает. В противном случае он бы уже взорвался от нетерпения. Ему нужен Кас. Во-первых, Кас должен снять дурацкое заклинание. Больше никаких «умру или буду страдать за тебя». Во-вторых, просто хочется обнять его. Дин падает на застеленную кровать. — Итак, Кас. Давай явись ко мне, ты, ублюдок пернатый. Почему ты еще не дома? Дин пытается сосредоточиться, пока взгляд не цепляет бумажка на прикроватной тумбочке. Ничего такого он перед уходом не оставлял. Он хватает листок, разворачивает и видит знакомый аккуратный почерк: «Будь осторожен». Дин в бешенстве сминает записку и произносит: — Ты жив, и ты меня слышишь. Мы должны поговорить. Не прячься. Конечно, Кас прячется. Он много чего наговорил в их последнюю встречу, и это вполне могло разрушить их дружбу. Если бы Дин меньше ценил его, если бы Дин не хотел быть любимым, если бы Дин просто не отвечал взаимностью. В любом случае, Кас услышал. Кто знает, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться? Раздается негромкий, почти родной шорох перьев, и Дин оборачивается. Слегка сутулый и виноватый, но до ужаса живой. — Тебе вернули крылья, — первое, что приходит в голову. Кас кивает. — А мне вернули тебя. И Дин наступает на Каса, Дин обнимает его, Дин прижимает его к себе. — Ты не злишься? — голос Каса звучит застенчиво и тихо. — Я злюсь, что ты не пришел сразу. Давно ты жив? — Несколько дней. Дней. Дин отстраняется, встряхивает его за плечи и произносит: — Ну ты и сволочь! — Прости. Ох уж эти виноватые голубые глаза. Дин ухмыляется. Он обожает ими любоваться, он обожает любоваться своим ангелом. Когда тот не жертвует собой, конечно. — Ты сказал, что любишь меня, приятель. А теперь поясни. Ты любишь меня как брата или хочешь сорвать с меня всю одежду и повалить на эту кровать? Кас сразу выдает такое оскорбленное выражение лица, что Дин не сдерживает ухмылки. — То, что я люблю тебя, не значит, что я заслуживаю вульгарных комментариев. Именно поэтому я и не появлялся. Знал, что ты начнешь шутить. — Ох, бедный маленький Касси, боится, что его подстебнут, — фыркает Дин. — Ты не ответил на мой вопрос. — Я люблю тебя больше, чем брата. Дин хлопает его по плечу и качает головой. — Сочувствую. — Сочувствуй кому-нибудь другому, — вспыхивает Кас. — А у меня много дел. Дин хватает его за руку прежде, чем тот улетает. — Сочувствую, потому что теперь тебе придется встречаться с таким мешком дерьма, как я. Дин вскидывает бровь, Кас смотрит на него с недоумением, а затем Дин кладет ему руку на поясницу и притягивает к себе. — Спина не болит? — Кас отрицательно качает головой. — Тебе нужно снять заклинание. — Ни за что на свете. — Даже за поцелуй? Дин никогда не видел такого смешного смятения на лице Каса (а смешного в Касе он видел тонны). — Ты чуть не умер сегодня. — Потому что мне незачем было жить. В глазах Каса мелькает растерянность, он мягко проводит ладонью по щеке Дина с состраданием, которое могло бы только бесить. Но оно не бесит. Не бесит, потому что Кас, наверное, знает, каково это. — Тогда давай найдем что-нибудь, ради чего ты захочешь. Дин кивает. — И первым пунктом в поиске будет попытка быть любимым и любить. Кас улыбается, приближается и шепчет Дину прямо в губы: — Это признание? — О, ну прости, что я не толкнул речь и не попытался пожертвовать собой. Кас усмехается и наконец целует Дина. Но как бы потрясающе, как бы великолепно ни было бы это мгновение, Дин упрямец. Дин отстраняется. Дин произносит: — Снимешь заклинание, и я весь твой. Они смотрят друг другу в глаза, Кас отступает на шаг назад, вздыхает и начинает что-то бормотать. Типичное контрзаклятие. Типичный угрюмый недовольный Кас. Даже странно, что он согласился. Дин не может отвести от него взгляд, и несколько секунд спустя его чуть не сбивают с ног, толкают к стене и целуют. Кас горяч, когда зол — это общеизвестный факт. Перед такой фурией в потрепанном плаще не устояла бы даже Снежная Королева. Дин поддается, Дин обнимает его за шею, Дин чувствует себя так, будто он выиграл главный конкурс на годовой запас пирогов. Нет, лучше. Черт возьми, Дин просто не знает, что это. Неужели это счастье? Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется Сэм. Удивленный, он выпаливает: — Я… Я пойду. — С меня сняли заклинание, Сэмми, — хвастается Дин. — Ну здорово, теперь ты умрешь, напоровшись на гвоздь, — бросает Сэм, удаляясь. — В свою защиту скажу, что это был не гвоздь. Кас приподнимает брови. — Ты сделал что? — Это был не гвоздь! — огрызается Дин. — А ты бы постеснялся читать мне нотации. Тоже мне, пример для подражания. Кас закатывает глаза. Дин бы сказал, что это раздражает, но черт, он не думал, что вообще еще когда-нибудь увидит его, возмущенного, саркастичного, злого — любого. — Что смешного? И только теперь Дин понимает, что он улыбается от уха до уха. — Я просто рад, что ты жив. — А я рад, что жив ты, — с какой-то особенной настойчивостью говорит Кас. — Нет, никаких заклинаний, солнышко, даже не думай, — Кас продолжает сверлить его упрямым взглядом, и Дин тихонько добавляет, вспоминая старую шутку: — Тот, кто в последний раз смотрел на меня так, хотел со мной переспать. — Да, это был я, пять минут назад, — без какого-либо смущения парирует Кас. Вот, как должен выглядеть истинный падший ангел. Дин ухмыляется и одобрительно кивает. — Все еще хочешь?