Не по плану

      В жизни Кея всё следовало расписанию, составленному им еще в годы средней школы. Он должен был закончить сиё заведение с отличием, поступить на врача в престижный институт Токио, найти себе соответствующую высоким стандартам девушку и жениться на ней спустя два года с начала отношений. Порадовать родителей внуками, а брата — племянниками. Параллельно построить уверенную карьеру заслуженного медицинского работника и выйти уважаемым членом общества на пенсию.       Всё пошло не так ещё в старшей школе, когда он записался в волейбольный клуб вместе со своим лучшим (и единственным) другом Ямагучи. Не то, чтобы он хотел (тем более, после случая с Акитеру), но всё-таки где-то в глубине души хотел. С ними в клуб вступили какие-то бешеные, знающие один другого, кажется, сто лет, но отчего-то не переносящие общества друг друга. Самое ужасное в этой ситуации то, что спустя несколько месяцев соперничества и раздражения, чуть больше месяцев притирок и ругани и итого полугода тесного контакта они сыгрались. Сыгрались и притерпелись. Сыгрались, притерпелись и подружились. Подружились. То есть стали друзьями, да. Цукишима Кей ещё в начале учебного года не подозревал, что когда-нибудь вообще будет близко общаться с такими, но вот имеем, что имеем.       Ещё во время летнего лагеря Цукишиму насильно уволокли учиться блокам. Уволокли один раз, а потом как-то Кей уже сам приволакивался. Так Куроо, Бокуто и обманчивый оплот спокойствия Акааши стали новой важной частью Кея. Он мог сколько угодно строить из себя саму раздраженность и рассказывать, как ему неприятно с ними общаться, но прекрасно понимал, что эти ребята теперь его ребята. Его друзья. И снова вау. Не зря говорят, что старшая школа богата на яркие события!       Помимо Кагеямы и Хинаты (ни в голове, ни вслух Кей их больше не называет «эти») и троицы из лагеря в жизнь блондина Карасуно добавила чудесных семпаев (например, Сугавару, Савамуру и Асахи) и хаотичных семпаев (например, Сугавару, Танаку и Ною). Старших критиковать нельзя, да и Кея почти всё устраивало. Некоторые эксцессы, конечно, иногда выбивали из колеи, но Цукишима привык, и внезапные нарушения личного пространства, дружеская поддержка в виде объятий и похлопываний, а также громкие восклицания после особенно удачных блоков или спайков плотно вплелись в рутину.       Вести о демонической паре Тобио и Шоё и о ужасных липких блоках Кея, что увеличили мощь команды на много-много процентов, разлетелись быстро, а Такеда-сенсей выкладывался по полной, и вместе эти факторы предоставили возможность участвовать в дружеских играх с соседними и не очень школами. Отдельным развлечением Цукишимы, приносящим уйму удовольствия, стало пугать своих соперников. Но не в одиночку, нет, обязательно в тандеме с Танакой-семпаем.       Рю повел себя как ответственный взрослый, попытавшись научить первогодок наводить ужас на партнеров по ту сторону сетки. Научился только Цукки — остальные как-то не стремились. Больно надо, у них двоих и без группы поддержки это чудесно выходило. Они вдвоём действительно составляли пугающее соединение: презрительный взгляд с высоты метр восемьдесят и звериный оскал на грозно склонённом лице дополняли друг друга в ужасно прекрасном сочетании. Мальчики строили из себя грозных хулиганов, и, не зная их лично, очень легко верилось в этот образ. Иной раз, дабы усилить впечатление, становились плечом к плечу как мистер и миссис мистер Смит или, например, наклонялись над своей жертвой, плотно соприкасаясь щеками друг с другом.       Кей, в принципе, как-то хорошо спелся с Рюноске. Их нельзя было назвать близкими друзьями, которые обсуждают свою платоническую любовь к Киёко и её божественную красоту или обмениваются мнениями по поводу того, кто, Кагс или Хината, первый осознает свою симпатию к партнёру. Но Рю был тем, кто восхищал Цукки. У Танаки не было отличительного ума или каких-то инфернальных навыков игры, он был просто Танакой. Сильным духом, упертым, как бык, открытым для помощи каждой букашке и надежной опорой. Он был тем, кто неосознанно, но очень бережно взращивал в Цукишиме тот росток любви к игре, семечко которого заронил когда-то Куроо. Танака хаотичный, громкий, но в то же время эмпатичный и поддерживающий. Он мог как-то смешно обозвать Цукки, кинуть в его сторону упрек или встать против центрального блокирующего в споре, оказавшись на стороне рыжего (Кея, кстати, очень бесили эти близкие отношения Хинаты и диагонального, но он не собирался рационализировать эти эмоции). Но в то же время блондин был любимым кохаем (наравне с остальными любыми кохаями), получающим внимание и своеобразную заботу Рю.       После префектурных отборочных процесс внедрения в холодное сердце Цукишимы волейбола был успешно завершен. Сокомандники больше не были просто знакомыми. А клуб больше не был просто клубом. Цукки заразился, раскрылся и превратился в такого же фаната уровня Кагеямы и Хинаты.       Победа над Шираторизавой была взрывом. Несколько секунд после очка, забитого только одним блоком, после одного единственного очка из двадцати пяти понадобилось для осознания произошедшего. А потом сильная хватка на плечах и восторг в глазах напротив. Рю сиял. Рю гордился им как самим собой. Кей сиял в ответ. Кею захотелось его поцеловать.

***

      Эйфория уже прошла, оставляя приятный осадок. Они всей командой сидели на лавочках недалеко от магазина Укая, где закупились (ну как закупились, им выдали за счет заведения) булочками с мясом и вредной газировкой — сегодня им можно всё. Суга, Дайчи и Киёко тихо переговаривались, не упуская из виду расшалившихся Хинату и Ною. Кагеяма обсуждал с Ямагучи состав взятых ими напитков из автомата. Асахи, Киношита и Энношита играли в какую-то странную игру на пальцах, которую им только что показала Ячи. Танака сидел в стороне в позе лотоса с соответствующим лицом тибетского монаха.       В голове носились тысячи мыслей, Цукишима не успевал их ловить и понимать. Он пытался вклиниться в разговор Гуччи и Кагса, но постоянно терял нить диалога. Блондин выглядел настолько потеряно, что даже Тобио заметил:              — Хей, Цукишима, ты в порядке? Отшибся после победы? — связующий всё еще стеснялся проявлять заботу.       — А? — встрепенулся на звук своей фамилии Кей и осоловело огляделся, — Да, да, всё супер.       Тадаши и Кагеяма удивленно переглянулись: их друг не ответил на не большой, но всё же выпад в свою в сторону. Пораскинув мозгами, Тобио решил пойти постигать загадочную игру младшего менеджера, оставив веснушчатого наедине с блондином. Как только сеттер отошел, Ямагучи потряс Цукишиму, чтобы точно привлечь его внимание, и прямо спросил: «Что случилось, Цукки?»       На ответ, если честно, он не рассчитывал, но Кей, видимо, настолько истерзал себя мыслями о таком одновременно внезапном и очевидном открытии, что выпалил, не задумываясь: «Кажется, я влюбился. В Танаку. Влюбился в Танаку».

***

      Жизнь Кея должна была идти по расписанию. Но старшая школа перевернула всё вверх дном. Теперь он хочет стать не врачом, а пойти в профессиональный волейбол и не жениться на покладистой, тихой девочке, а быть грубо прижатым к стене Танакой, который на голову ниже него самого. И быть той самой покладистой, тихой девочкой.       В тот вечер, когда он признался в этом Ямагучи, да и самому себе заодно, его друг обнял его и сказал, что всё будет хорошо и что он поддержит Кея во всём. И если во втором пункте блондин никак не сомневался, то в первый он не верил, но, с другой стороны, Тадаши же ему никогда не врет. Потом они условились обсудить душевные терзания влюбленного на следующий день, резонно отметив, что и так уж слишком эмоционально прошел этот.       И вот наступил этот самый следующий день, а точнее, его вечер. Тренировок сегодня не было, поэтому Цукишима провалялся весь день в постели с книгой и пустой головой. В часов пять после полудня, попрощавшись до завтра, он поцеловал маму и двинулся в сторону дома друга детства на ивент «Ночь Обсуждений Личной Жизни Цукишимы Кея». Ямагучи встретил гостя радостно, как и его родители, и утащил в свою комнату. С вопросами не приставал, развлекал легкой, непринужденной беседой, и, в конце концов, они вместе уселись играть в приставку.       Кей не выдержал первым:              — Без понятия, что случилось в моей голове, но я проанализировал своё поведение и чувства за последнее время и могу сделать вывод, что моя симпатия к Танаке не мимолетный всплеск эндорфинов. Ужасно.              — Цукки, я и не подумал, что это «мимолетный всплеск эндорфинов», — сразу ответил Тадаши, отложив консоль, — ты выглядел таким счастливым и потерянным одновременно. Никогда тебя таким не видел.              — Знаешь, звучит отстойно, — насупился Кей.              — А ты не думаешь признаться? — Ямагучи пропустил комментарий.              — Ты вот умный парень, но иногда можешь такую чушь сказать. Зачем, вот объясни, а? Ты случайно не заметил, кому Танака поет серенады и на кого кидает влюбленные взгляды? Не? Я подскажу, начинается с «не на меня», а заканчивается на «а на Киеко-сан».              — Хах, Цукки, боюсь, ты себя недооцениваешь, — Тадаши хитро прищурился.              — В каком смысле? — вздернул бровь Цукишима.              — Ну не знаю. Хотя, возможно, дело в зрении, — хохотнул зеленоволосый, — раз ты не замечаешь, как тебя опекает Рю и как он крутится вокруг тебя.              — Боже, хватит придумывать сказки, чтобы подбодрить меня.              — А я и не придумываю.              — Придумываешь.              — Давай так. Поспорим. Если я не прав, то вожусь за тебя с объяснениями английского Кагеяме и Хинате.              — Звучит как неплохая перспектива. А если прав?              — То я буду просто счастлив, и мне этого достаточно.              — Хмм…              — Ну что, испугался? Ха!              — Нет! Я докажу тебе, что ты ошибаешься!       Они пожали руки. Кея взяли на слабо. Хотя, скорее, Кей сдался надежде, затрепетавшей где-то внутри от слов Тадаши.

***

      Удивительно и невероятно: Цукишима решил признаться после ближайшей тренировки в понедельник, которая сейчас уже подходила к концу. Команда собирала мячи, Кагеяма и Хината наперегонки мыли полы, а Танака с Асахи и Дайчи сворачивали сетку. Кей и Тадаши стояли в стороне, закончив складывать бутылки и полотенца. Ямагучи многозначительно посмотрел на своего друга, как бы спрашивая «ну что?» и параллельно поддерживая «давай, вперед». Тот ответил смурным взглядом, в котором плескалась паника и уверенность. Гуччи правильно рассудил, что Кей решился.       Дождавшись момента, когда сетка в кладовке, но не переждав до момента, когда Танака сдернет с себя тренировочную кофту и начнет ею размахивать, Кей выцепил Рю. Спину прожигал внимательный оберегающий взгляд друга.       — Танака-сенпай, могу ли попросить вас выйти со мной обсудить одну проблему? — Цукки был горд формулировкой: вниманием завладел, но тревожности не вызвал.       «Танака-сенпай» засиял:       — Конечно, мой дорогой кохай Цукишима-кун! Я как раз закончил с уборкой. Ты, я так понимаю, тоже всё? — кивок, — Чудесно! Тогда идем, перетрем за жизнь, — и обратился к Нишиное: — Тогда позже услышимся, Юу.       Они вдвоем вышли из зала. На улице стоял теплый, уютный вечер, а солнце еще не село, но уже украсило горизонт сиренево-малиновыми переливами — тренировка как обычно допоздна. Рюноске и молчание — вещи несовместимые, поэтому тишину первым нарушил именно он:       — Цукишима-кун, у тебя всё хорошо? Ты выглядел таким серьезным, когда подошел ко мне. Нет, ты всегда выглядишь серьезным, но, — Танака пытался руками изобразить серьезность, — но в этот раз ты был по-другому серьезным. Как будто специально изображал серьезность.       Кей слушал болтовню Рю и успокаивался: Тадаши был как минимум прав в том, что Танака о нем беспокоится. Уже хорошо. А еще блондин вдруг понял, что Танака никогда в жизни не будет попрекать его за его чувства или даже унижать. Это же тот же самый Танака, гоповатого и опасного вида, который бросается на каждый кривой взгляд в сторону своих друзей и не дает в обиду близких ему людей. И Кея отпустило. Он остановился, повернулся лицом к Рю. Тот резко притих и обратился в слух. И слова вылетели сами:       — Танака Рюноске, вы мне нравитесь.       Повисла тишина. Цукишима с нечитаемым выражением ждал ответа, и вся секунду назад появившаяся уверенность почему-то улетучилась. Танака тоже стоял, а на лице застыл настороженный шок. С таким обычно смотрят на человека, который предлагает тебе ключи от особняка в Беверли Хиллз за один доллар. Потом он всё же сообразил, что надо как-то реагировать, и решил собрать слова в предложения. Судя по хаотичным движениям рук по кругу, он буквально решил «собрать» слова. Структурироваться в мозгу что-то ничего не хотело, а с каждым моментом напряжение всё росло. И Рю не нашёл ничего лучше, чем:       — Ох, — а затем: — Вау.       Танака подозревал, что теряет аудиторию. А еще подозревал, что сейчас потеряет шанс на счастливое будущее со своим дорогим кохаем, о чем он не раз заливал Ное. Нет, ступор можно понять: Рю просто представлял, что это именно он первый признается, а потом сразу встанет на колено и предложит руку и сердце. И что всё будет очень красиво и пафосно, обязательно под сакурой, и чтоб ветер загадочно разносил лепестки… Но вот сейчас случилось это, и мозг диагонального наконец-то начал воспринимать реальность и генерировать новые идеи и стратегии адаптации.       Поглощенный своими переживаниями, он не замечал, как в глазах Кея растерянность сменилась паникой, а потом пришло отчаяние. И вот уже Цукишима разворачивается и собирается срочно бежать, обзывать Тадаши последними словами и плакаться ему в футболку, как Танака хватает его за запястье и с перепугу и чтоб точно не ретировался, о боги, прижимает его к стене спортзала. Глаза в глаза. Рю быстро выпаливает:       — Выходи за меня.       Кей соображать отказывается. Он просто пялится на человека перед собой в попытках переварить услышанное. А потом решает, что он и так уже очень много всего анализировал, поэтому пора бы уже закончить. И наклоняется к Рю, чтобы встретиться на полпути с порывистым и поспешным поцелуем.              

***

             После старшей школы Кей расписаний на будущее больше не составлял. Как показала практика, жизнь сама решает, куда ей идти. Вот сейчас он не врач, а профессиональный волейболист, а с трибун его поддерживает не тихая и покладистая девушка-дизайнер, а громкий и хаотичный парень-детский тренер по волейболу.       Цукишима стоит на площадке. Вроде так привычно и непривычно одновременно. По одну с ним сторону сетки стоят его бывшие соперники: Коганегава из Датеко и Кентаро из АобаДжосай. А по ту — Хината, которого он будет блокировать с особым удовольствием следующие пять сетов. В жизни вообще часто меняются союзники и противники, но есть одна нерушимая константа: спину Кея и на площадке, и вне её будет прикрывать Рю.