Когда я напиваюсь

Когда я напиваюсь, в моей голове пусто, и лишь ощущение горечи алкоголя во рту даёт мне понять что я еще жив. В голове и правда перекати поле, а вот в душе волки воют. Каждый раз, каждый гребаный раз, когда я напиваюсь в хлам, я звоню ему. В немного дрожащих руках телефон будто чужой, но я с лёгкостью нахожу такой родной номер и нажимаю «позвонить». Томительные гудки, и вот-вот, я чувствую, сейчас, зазвучит его голос. Ещё совсем капельку. И в трубке дежурным голосом меня оповещают о том, что данный абонент занят или находится вне зоне действия сети, и что я могу оставить голосовое сообщение и бла бла бла. Черт, да какого хуя он не берёт трубку? Он всегда отвечает на мои звонки, тогда почему он не берёт трубку сейчас? Неужели, нашел себе кого-нибудь постоянного или трахается сейчас с какой-нибудь шлюхой? Нет, он не такой, больше не такой. Он изменился, и я даже не могу сказать, в хорошую или плохую сторону — потому что тут как смотреть. Я в раздражении сбрасываю трубку, и прошу бармена повторить. Как же хочется напиться и забыться, где-нибудь, с кем-нибудь. Хотя кого я обманываю, я точно знаю где, и точно знаю с кем. В голову лезут ненужные мысли о завтрашнем похмелье и работе, но сейчас для меня это не имеет никакого значения. Конкретно сейчас, я думаю об одном забинтованном придурке, который какого-то хуя не отвечает на мои звонки, чтобы просто как в старые добрые времена быстро потрахаться и покурить на балконе. И плевать что потом от Осаму будет неприятно вонять перегаром, а он при этом будет лезть с поцелуями, я не против. Плевать на то, что мне завтра на работу — в Мафию, а ему в его ебанное Агенство, мне плевать. Мне только не плевать на то, какого хуя этот ублюдок сейчас сидит и улыбается мне во все тридцать два зуба. — А я уже думал обзванивать морги в поиске потерявшейся скумбрии, — наши разговоры никогда не начинаются с приветствия — зачем оно нам? Мы уже привыкли к едким ответам друг друга, и давно не обижаемся на эту детскую хрень. — Да я вот, три бара оббегал чтобы найти рыжего коротышку, пока ты тут полхлаждался, Чуя! — Осаму всегда весел, и меня это невыносимо бесит. Как человек, переживший столько страданий и боли может сидеть передо мной вот так вот, улыбаясь и травя несмешные анекдоты? — К тебе или ко мне? Я ожидал этого вопроса. В конце концов, каждая моя пьянка после ухода Дазая из мафии заканчивалась трахом с вышеуказанным придурком. Да я впринципе, и не удивлен. То что происходит между нами нельзя назвать отношениями или любовью, но то, что я знаю точно — мы нуждаемся друг в друге, постоянно. Мне дико стало не хватать этой наглой рожи на заданиях, а уж после них — подавно. Все в мафии были знакомы с двойным чёрным и не только — мало кто бы осмелился выступить против этого бушующего дуэта, а после его «распада» мне стало тяжело. Не то чтобы ко мне мог кто-то в наглую сунуться подраться — нет, с этим проблем не было, навыки драки у меня были отточены лучше многих из ПМ. Но зато участились домогательства в мою сторону — «невинный» шлепок по заднице, после которого незамедлительно следовали едкие комментарии о моей «женственности» и смех, ну, а после неудачный комик получал по лицу сапогом. Но даже несмотря на такое, шлепки, шепотки и сплетни обо мне не прекращались, и это особенно отвратительно. Помню, один раз во время очередного «послепьяночного» секса я сболтнул Осаму лишнего, и сказал о том, что кто-то из наших шлепнул меня по заду тяжёлой рукой — оттуда и был пожелтевший синяк на ягодице, так на следующий день, тот придурок что шлепнул меня пришёл в офис с раскрашенным ебалом — а когда спросили, что случилось, лишь чуть ли не плача ответил: «Выходил вчера вечером мусор выносить — в темноте напали, и сказали чтобы больше не смел к Накахаре приближаться». Ну, а после его красочного рассказа, шлепки и насмешки значительно сократились, хоть и не пропало вовсе. Ревнивая же все-таки тварь, Осаму. — Поехали ко мне, — этот ущербный лишь слащаво улыбается, видимо надеяться напроситься остаться на ночь, но не думай придурок, не сломишь ты меня своими щенячьими глазами. — Чего сидишь, идём, скумбрия. Ранее названная рыба медленно поднялась, и оглядевшись по сторонам на полузаполненный зал, подхватил меня под локоть, и бормоча что-то непонятное себе под нос, смелым шагом направился в сторону выхода. Воздух на улице свежий, и мне кажется будто я всю жизнь провёл в душном помещении — и только первый раз в жизни вышел на свежий воздух. Ну, ощущалось это примерно так. Забинтованный тихо присвистывая отпирает машину, и слегка поклонившись мне, смеясь произносит: — Спереди или сзади? — черт, звучит как-будто меня только что спросили трахаю ли я, или трахают меня. Хотя в этом я проблемы как и разницы не видел, а вот сесть вперёд или назад имело значение. Сяду вперёд — буду все время видеть эту надоедливую рожу, да и трезвый бывший напарник несомненно будет нагло приставать всю поездку. С другой стороны — сяду назад, и меня может укачать, могу уснуть, а могу блевануть, и ни один из этих вариантов меня пока не устраивал. Выбора как такого не оставалось, поэтому я лениво мотнул головой вперёд, на что Дазай тихо хихикнул. — Так принцесса сегодня сидит впереди, — открывает мне дверь, джентльмен ебанный. — Присаживайтесь, о моя леди. Пизды за такое Осаму получит, и получит несомненно, но только чуть позже, после того как мы приедем и потрахаемся наконец-то, потом. В голове все так же пусто и немного шумит пока мы едем ко мне. Я не сомневаюсь, что мы едем туда куда надо, потому что Осаму знает этот маршрут лучше меня, я в этом уверен. Волнует меня лишь только его рука, пока что мирно лежащая на моем колене, но мало ли что придет в голову этому идиоту пока он за рулем — самоубийца тут он, а не я на секундочку. В квартиру мы буквально вваливаемся — в голове все такой же бардак, и поэтому задание открыть дверь я доверил бывшему напарнику. Тот нисколечки не смущаясь открывает мой замок, и мы кучкой вваливаемся в мою квартиру. У меня вроде прибрано, не помню, да и не имеет значение — сейчас, когда я наконец могу поцеловать его губы, для меня ничего не имеет значение. Шатен недолго думая прижимает меня к стене, вклинивая своё колено между моих ног. В глазах у меня будто рябит, а ориентирование в пространстве для меня казалось сейчас чем-то невообразимым. Осаму углубляет поцелуй, заставляя меня открыться ему навстречу — а я всегда, всегда ему открыт, всегда для него одного — такой я. Теплые руки гладят мои бока и неторопливо расстегивают мою жилетку — пиджак потерялся где-то по дороге в гостиную, ну и похуй. Жилетка тоже отлетает к чертям собачьим, и потом я конечно долго буду орать на этого придурка, потому что мои дорогие вещи — не его бомжатский тряпки, но сейчас все чего хочется — это поскорее прижаться друг к другу, быть рядом, быть везде, быть единым целым. Осаму сам скидывает с себя пальто, предварительно вытащив из кармана небольшой тюбик смазки и пачку презервативов — это есть как у меня, так и у него дома, но этот гад всегда запасается сполна. Я сам неловко опускаюсь на диван торопливо скидывая ремни портупеи и расстегивая рубашку, дабы наконец избавиться от удушающего чувства. Моя и его рубашка так же летит в общую гору одежды. Осаму нависает надо мной и расстегивает давящую молнию брюк, приспуская их и наконец давая свободу члену. Черт, невыносимо хорошо наконец-то избавиться от этого давящего напряжения, и из меня непроизвольно вылетает стон. Черт, нет-нет-нет, только не это пожалуйста. — О-о, принцесса подала голос? — коварный ублюдок мирно устроился между моих ног выводя на внутренней стороне бедра непонятные узоры. Рот его был слишком близко к интимному месту, и потому каждое его слово отдавалось волной возбуждения из-за тёплого воздуха, направленного к члену. — Вижу, принцесса страдает от перевозбуждения, не так ли? И только я, только я могу ей помочь, верно? — я отчаянно закивал головой надеясь, что эта непропеченая скумбрия уже наконец-то что-нибудь сделает, но тот лишь ухмыльнулся и зацыкал на меня. — Ты знаешь что нужно сделать, принцесса, и тогда твой принц обязательно тебе поможет с этой, — Осаму высвободил мою горячую плоть и слегка подул на головку. — проблемкой. — Чёрт! — мысли в голове путались, и делать то, чего так искренне желал Осаму не хотелось, но и остаться перевозбужденным вот так вот тоже. — Хорошо-хорошо. Ну, Даза-ай… — Не прокатит, солнце, ты прекрасно знаешь мои условия. Я шумно вдохнул обжигающий легкие воздух, а Осаму специально дразня легонько чмокнул головку, отчего мне захотелось отхерачить этому мучителю голову. — Трахни меня, Осаму, пожа-алуйста, — я простонал это хриплым голосом, и боже, какое же у Дазая было лицо, я жалею что не снимал на камеру. Видимо он и вправду не надеялся услышать от меня такие слова, но я сегодня добрый, так уж и быть. — Как прикажешь, солнце, — шатен лишь улыбнулся и сразу взял наполовину выбивая из меня хриплые вздохи и стоны. — Бля-ять, Дазай, у тебя просто охуенный ро-отик, — я нечасто говорю во время нашего секса, но раз уж сегодня так пошло, то почему бы и нет, никто не запрещал пошлые разговоры. — Господи, ты просто сводишь меня с ума. А это я уже зря сказал — итак самодовольное лицо озарила улыбка, а сам Дазай довольно хихикнул с членом во рту, тем самым посылая мне по всему телу вибрацию. — Не отвлекайся, пожалуйста. Я готов поспорить, что мое пожалуйста звучало крайне убедительно, потому что следующие три минуты дазай лишь молча умело работал ртом — брал почти до глотки, облизвал весь ствол выпуская изо рта, обводил каждую венку языком, посасывая головку. Черт, что-что, а минет Осаму делать умел, хоть прям щас идти и работать проституткой, да только хуй я его отпущу, эту скумбрию. С громким хлюпом все-таки отпустив мой член изо рта, Осаму коварно облизнулся, и зашарил по ковру в поисках упавшего туда тюбика смазки. Наконец найдя его, он покрутил им у меня перед глазами, мол вот оно, то что я искал, и я непроизвольно заметил что смазка клубничная. Впринципе, ничего такого, но если учесть ненависть Осаму к клубнике и другим похожим ягодам, это было смешно. Согревая в ладонях тюбик, Дазай смотрел на меня, оглядывая моё обнаженное тело, осматривая грудь в поиске новых шрамов, любуясь моими растрепанными по лицу волосами. Я знал, что Осаму любил мои волосы, потому когда этот придурок свалил из мафии, подорвав нашу машину и оставив меня совершенно одного, первым порывом было отрезать волосы. Да, по-детски, да это было глупо, но так хотелось сделать хоть какую-то гадость этому придурку. Я тогда впервые сильно напился, и в итоге так ничего себе и не отстриг лишь потому, что был слишком пьян чтобы взять в руки ножницы без риска для своей же жизни. Наконец он выдавив на пальцы небольшое количество содержимого тюбика, приподнял мой зад и со спокойным лицом сразу же вставил в меня два пальца. Сука. — А можно быть, блять, понежнее? — боль немного была не слишком острой, уже не первый раз, но черт возьми, сразу же два почти на сухую это больно блять. — Принцесса магическим способом вернула себе девственность? Если это не так, то молчи в тряпочку, я не верю, что тебе больно, Чуя. Если бы я мог, я бы никогда не лишился девственности с этим полудурком. Но так сложились обстоятельства и с этим уже ничего не поделать. Наш первый раз я помню так отчётливо, словно это было вчера, а не почти шесть лет назад. Мы тогда вернулись в общий номер хостела после задания, на котором Дазая неудачно похитили и чем-то накачали. Что-то по типу афродизиака, но слабее раза в два. Он тогда всю дорогу до отеля стонал, и я думал что его ранили, но когда начал его раздевать в номере дабы проверить наличие РАН, он набросился на меня как собака и повалил на постель. Помню, как он в панике все-таки нашел какой-то крем, и бешеными глазами смотрел на несопротивляющегося меня. Тогда меня тоже влекло к нему, но только лишь в сексуальном плане, ведь Дазай был не промах. Растягивал он меня не слишком долго и хорошо, но все сколько получилось, и потому, когда он в меня вошёл своими не маленькими размерами, я позорно разревелся от боли. Помню, как он сцеловывал мои слезы, извинялся, и очень медленно толкался в меня, стараясь найти ту точку, а когда нашел, чуть ли не визжал от радости, что мои стоны были не стонами боли, а удовольствия. Вот и сейчас, не потратив слишком много времени на растяжку, тот уже собрался входить, как я вдруг уперся ногами в его бока. — Стой. Хочу быть сверху, — конечно, он как всегда понял меня без объяснений, и потому самодовольно улегся на диван, пока я пристраивался на его худощавых бедрах. Я аккуратно приподнялся и направил в себя член, опускаясь буквально совсем на чуть-чуть, и сразу же сажусь приняв до конца, и застонав от боли и удовольствия сразу же. — Больно блять, нельзя было подольше порастягивать меня? — А может просто принцессе не стоило так сразу прыгать на член папочки? — его самодовольная улыбка не сползает с лица, и меня это чертовски бесит. Я начинаю неспеша двигаться, опускаясь вниз и принимая его полностью, и снова поднимаясь вверх, так, что он почти выходил из меня. — Может папочке помочь? — И без твоей помощи обойдусь, животное, — я просто знаю, что из-за того что тот недостаточно меня подготовил, сидеть на твердых поверхностях в ближайшее дни будет чертовски неудобно, а он прекрасно знает, что каждый раз садясь, я буду вспоминать о сегодняшней ночи. — Блять, какого хуя твой член такой большой. — Ох, сочту за комплимент, Чуечка, — за такое обращение хочется вмазать по роже, но я лишь с тяжелым вздохом вновь опускаюсь и поднимаюсь задавая средний темп. — Мне это надоело. Меня наглым образом роняют ра бедный диван, и начинают с силой вколачиваться попадая практически каждый раз ровно по простате. Я громко вздохнув застонал что-то невнятное, а этот придурок лишь заткнул мне рот своими слюнявыми поцелуями, с каждым разом все сильнее и сильнее вбиваясь в меня. — Блять, быстрее. Оса-а-аму. — я достаточно редко произношу это имя вслух, тем более выстанывая его вот так, но сегодня кажется особый случай. Дазай улыбается и кажется что-то шепчет мне на ухо, попутно оставляя засосы на шее, тварь. Опять придется ходить в рубашке с застегнутым воротником из-за этой собственнической скотины. — Глубже, да-а. Я даже не вникаю в смысл того, что я говорю, потому что попросту даже не думаю контролировать свои речь. Зачем? У нас просто секс и то, что я сейчас бормочу — тоже лишь обычный трах и ничего более. С каждым толчком Осаму поглаживает мой член, слегка надрачивая, и ускоряется через пару минут, видимо сам подходя к концу. Я распластавшись на тесном диване, отдаю себя ощущениям и на растерзание бывшему напарнику, уже лишь хрипя и изредка постанывая. Тот усилил свои фрикция попадая каждый раз головкой по простате, и с силой надрачивая мне все быстрей и быстрей. Мысли в голове смешались, хочется утонуть в этом удовольствие и забыться. И вот сейчас, когда я утопаю вместе с ним в оргазме крепко сжимая его внутри, пока он выплескивается в меня, мне кажется что весь мир для меня не существует. Только я и он. Он всегда приходит в себя быстрее меня после оргазма, и потому, пока я ковыляю до ванной дабы подмыться, с уже болящей спиной, он спокойно курит мои сигареты на моем балконе. Я подхожу к нему сзади обнимая за талию, и тянусь за поцелуем, а все потому что я сегодня добр. Он ухмыляется, и это ухмылка означает то, что он всегда пожалуй останется на ночь, и я даже напротив. И в ночной тишине, на балконе какой-то одинокой квартиры, прозвучит еле слышное: — Я тебя люблю. — Я тебя тоже.