О праздниках и бывших

Мне как-то опасливо, что ли. Мне как-то странно ощущается всё это. Странно, тревожно и вместе с тем радостно. Словно вьетнамские флэшбэки, только наоборот. Отголоски прошлого, которое не ранило. Отголоски прошлого, которое было такое радостное, что щемит. Мне опасливо оттого, что не верится, что так может быть опять. Я кусаю губы, привалившись к косяку, наблюдаю за тем, как Снега командует Владом, и не дышу. Совсем точно нет. Потому что страшно спугнуть. Потому что, блять, пускай не обращают на меня внимания подольше. Пожалуйста, пускай. – Достань бокалы! Снежка стала ещё более деловой. Снежка показывает пальцем на верхнюю полку не то серванта, не то его более модернизированного собрата, а Влад выёбывается чисто для того, чтобы повыёбываться. – А сок уже нельзя из кружек пить или что? Надо ему. Чтобы ткнули в бок и сердито топнули ногой. – Бокалы достань, я сказала! Хочется, блин, шутливо испугаться маленькой, всего до плеча ему девушки и тут же, капитулируя, вскинуть вверх пустые ладони. – Да ладно, ты не нервничай так, круглый монстр! Сейчас всё будет! – И тут же отпрыгивает назад, чтобы она его не ударила за «круглого». Ржёт, зараза, нисколько не раскаиваясь, и продолжает тараторить: – И бокалы, и пивные кружки, и даже пластиковые стаканчики! Невольно улыбаюсь тоже и тут же прикрываю ладонью лицо, чтобы не выхватить за компанию. Снега весьма болезненно относится к тому, что она теперь шар. С одной стороны, можно, конечно, быть потактичнее, а с другой стороны, ну, блять, простите, сама позвала это быдло. Сама и слушай. Что я сделаю? Мне не разрешили купить лейкопластырь. А дальше я что? Дальше я всё. – В задницу себе запихай свои стаканчики! – Своих нет. Разве что найду где-то твои. – Блять. Хихикаю в кулак и тут же проглатываю смешок, надеясь, что не привлёк к себе внимание. Но спина в белой толстовке не поворачивается, увлечённая перепалкой с моей сестрой, которую я толком и не вижу из-за него. – Я найду? – Не найдёшь, – отбивает довольно мрачно, и Влад удручённо кивает. – Ну вот. – А что, ты уже настроился? – Ну почти, – соглашается с ней и даже показывает что-то ладонями, предварительно закатав рукава. – Прикинул, как там смять и что. Вот тут мне уже не удержаться. Так сильно хочется влезть, что как ни кусай себя за язык, один хрен, ляпнешь. Что надо и не надо. – Лучше бы ты прикинул, в каком мебельном добыть диван. Оборачивается на меня тут же и улыбается во все свои запломбированные и леченные. – Они все не диваны моей мечты. Ага. Ответ неизменен уже как полгода минимум. Пол сраных года, как я его подъёбываю, а он радостно подъёбывается и даже не пытается как-то отбить. Даже не злится. Скотина. – Зато матрас, на котором мы спим, просто матрас мечты. Попытка номер два. И ещё более жизнерадостный кивок. – Ага. Охуенный. – Не то слово, – отвечаю ему в тон, и Жнецов, невинно хлопая ресницами и закусив губу, предлагает: – Так, может, его и оставим на постоянку? – Я тебя сейчас уебу, – обещаю тут же и, отведя взгляд, киваю вверх, на полки, заставленные хрен знает какому поколению родителей мужа Снеги принадлежащим стеклом, – вот одним из этих бокалов. Влад тут же картинно пугается, но быстро передумывает. Даже выражение лица снова меняет на уверенно скучающее. – Не уебёшь. Вопросительно приподнимаю брови, безмолвно интересуясь, почему же это нет, и он с готовностью поясняет, указывая большим пальцем на поправляющую позади себя скатерть Снегу: – Тут же беременная женщина. Ты что, готов нанести ей моральную травму? – О, не переживай, я отвернусь, – «беременная женщина» тут же подаёт голос, и Влад обиженно вспыхивает. – Ты предательница! – Вот и нет. – Она огибает его и, шлёпнув по плечу, улыбается мне. Закусывает губы и поправляет свои светлые волосы, отросшие уже ниже пояса. – Я спасаюсь от сцен жестокости. Можешь бить его, Кирилл! «Разрешает» и, обойдя и меня тоже, уходит на кухню. У неё там только что пикнула духовка. Важные дела и всё такое. – А можно я тоже его побью?! – Влад всё дурачится и кричит ей вдогонку, хотя она бы и так услышала. Даже, блин, если бы он говорил в три раза тише. – Ты отвернёшься, и я по-быстрому?! Ласково?! По за… – Нет нельзя! – Снежка отвечает тоже криком, а я складываю руки поперёк головы и поворачиваюсь к нему. – А тебе лишь бы по-быстрому, – укоряю его, и он тут же закатывает глаза, разумеется, оскорблённый до глубины души. – Неправда, я не люблю по-быстрому. Неправда, как же. А я вот не люблю мороженое. И курить бросил. Три раза за эту неделю только. И поэтому согласно киваю и поджимаю губы, чтобы не улыбнуться. Но вот не сделать шаг ему навстречу не могу. – Расскажи мне. Он шагает ко мне тоже. – И расскажу. Ещё один шаг… – И расскажи. Забрасываю ладони на его плечи как раз под самодовольную усмешку. Дёргает меня на себя за пояс, явно собирается оставить последнее слово за собой и уже даже начинает говорить, но… Оба ёжимся от громкой трели дверного звонка, и если я хочу сделать шаг назад, то Влад, напротив, стискивает пальцы на карманах моей кофты так, что я перестаю рыпаться. Звук всё длится и длится. Длится всего секунд десять, но Снега теряет терпение первой и просит с кухни: – Дверь кто-нибудь откроет? Я молчу, и Влад ожидаемо тоже не испытывает приступа энтузиазма: – Может, ты как-нибудь сама скатаешься? – кричит ей в ответ, всё-таки отлипает от меня и вместо того, чтобы дёргать мои карманы, заталкивает пальцы глубоко в свои задние на штанах. – Как хозяйка? *** Это вот всё ирония, наверное. В чистом виде. Как в фильме, только не как в фильме. Я сейчас в одной квартире с двумя своими бывшими, один из которых мой нынешний, и вроде как Новый год. Все улыбаются друг другу, и никто не убит. Хотя у Влада в руках вилка. Я бы запретил ему вилки. Даже пластиковые. Сегодня вот точно. Не запретил только потому, что если бы сакцентировал внимание, то он бы тогда точно зацепился за это. А так… так у него типа всё ок. Так он дофига дружелюбный. Да и у Миши давно новый парень, и вот он тут тоже с ним. И вообще, мы тут все не затем, чтобы убивать друг друга. У нас тут всеобщий семейный интерес. Всеобщий, «круглый» и, так вышло, что оставшийся в одиночестве на главный праздник года. Снега не виновата, что я королева драмы, а её муж не виноват, что его рейс отменили и он проебался и не может вылететь из своей сраной Тмутаракани к глубоко беременной жене. И вот и выходит, что я не могу оставить её одну, и Миша не может. Она же ему не чужая тоже. И племянники у нас общие. Целых двое. По одному, блин, на каждого. Что там было про иронию? Кто-нибудь мог проебаться больше меня? Наверное, нет. Наверное, всё-таки стоило пошушукаться со Снежкой и подобрать всю хавку так, чтобы никаких вилок. Суши там. Пицца… Впрочем, палочками тоже можно ещё как натыкать в чужие глаза, а пицца… А что пицца? Коробкой вполне выйдет швырнуть в лицо – и вот тебе отвлекающий манёвр. Господи, о чём я думаю? Почему кто-то вообще должен устроить драку? Почему всё обязательно должно быть плохо? Не должно же. Нейтралитет. Нейтралитет, и всё тут… Особенно учитывая, что из спиртяги только шампанское и литр светлого разливного, которого не хватит, чтобы убиться даже одному Владу. Слишком лось, блин. Да и цедит по глотку из пресловутого бокала, которые всё-таки достал. Полночь минула так же скомкано, как и знакомство. До этого они, слава всем богам, не пересекались. И если и видели друг друга где-то, то только в соц. сетях. И так, что я об этом не знал. Кто бы стал ставить меня в известность? Да и не факт, что я бы хотел, чтобы ставили. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не… – Так ты физрук, значит? Миша буквально только что скинул пиджак, но всё равно умудряется оставаться максимально приличным в застёгнутой по самое горло рубашке. Миша очень вежливый. И в начале второго впервые обращается к Владу напрямую. Тот как раз отпивает в этот момент. Я надеюсь, что не подавится в первую секунду, а после одёргиваю себя. С какого хуя ему давиться? Ему что, двенадцать? Он же нормальный, он просто кивнёт, и всё. – Тренер. Ну или просто поправит, и всё. Без гонора и выебонов. Салат его интересует больше, чем меренье яйцами. Перерос давно уже. – А разница? Перевожу взгляд на Мишу и отпиваю свою газировку. Снежка почему-то тоже молчит, заинтересованно поглядывая то на одного, то на другого. А могла бы, блин, ещё на входе запретить всем всё. Могла бы, но почему-то ничего не сказала. Может, потому что ничего и не происходит, а это я паранойю? – Примерно такая же, как между юристом и секретаршей в суде. Не происходит же, да? Влад не агрит? Совсем нет? – Такое себе сравнение. Миша морщится, переглядывается со своим парнем, и тот тянется пультом, чтобы немного убавить звук у телека. Я, признаться, вообще не вслушиваюсь в то, что он там выдаёт. Бубнит фоном и бубнит. Снега включила, и пускай себе идёт. – В какие уж умею, – улыбается совсем расслабленно и тянется за мандаринкой, не переживая за свою белую толстовку. Чистит её и, растягивая губы ещё шире, добавляет: – Нам, убогим, в высокие метафоры не положено. Вообще не агрит. Совсем нет. Ни капельки. Настолько ни капельки, что вот Снега тут же на него шикает: – Влад! Так знакомо, что я вопреки всему не напрягаюсь, а хмыкаю, едва успев прикрыться кулаком. Должно быть, неловко и стрёмно, но… – Да, любимая? – Тут же вскидывает голову, отрываясь от своей расчленённой мандаринки, и ресницами моргает часто-часто. Такой наивный дурачок, что залюбуешься. – Принести тебе что-нибудь? – И услужливый до приторности. Снежка отмахивается от него, но в открытую никуда не шлёт, видно, предпочитая не палиться. Ну, не докладывать всему миру, почему у неё нет самой лучшей подружки. – Нет, спасибо. – Пива? Шампуня? За водкой сбегать? Может, закурить хочешь? – Влад никак не отстанет от неё, и я, не выдержав, вмешиваюсь и едва сдерживаю смех. Глаза не закатить не получается. – Жнецов… – Что? – переспрашивает невинно и даже немного оскорбившись. Будто делал тут добрые дела, котиков кормил, а его за руку схватили и запретили всё и насовсем. – Не предлагай всякую дрянь беременной женщине, – шутливо грожу ему пальцем, и он тут же оскорбляется. – Да почему же дрянь? Я нормальные курю. – Я вообще-то в курсе, но делаю вид, что нет. Поддерживаю весь этот цирк и сам не знаю зачем. Придурки, блин. – Дрянь только в школе была. И то класса до десятого. – А рака лёгких не боишься? – Миша очень предсказуем в своих вопросах. – Рака яичек больше. – А Влад, блять, в ответах. Я вот вообще не удивлён. Судя по взгляду, который на меня бросает Снега, она тоже. – А ты не боишься? – Я не курю. – Но брюки-то носишь. Статика, все дела. И экология такая стрёмная… – Придвигаюсь к нему поближе и предупреждающе сжимаю чуть выше колена, намекая на то, чтобы заткнулся. – Кирюш, солнышко, прекрати меня лапать, не то я решу, что тебе уже газировка в голову стукнула и нам срочно пора мыть посуду. Шум воды, на-на-на… Вот сука какая, а! Луплю по бедру, уже не скрываясь, и ласково спрашиваю: – Да ты приткнёшься или нет? Снежка обводит взглядом нас всех, каждого по очереди, и делает ход конём: – Так, ладно. Я пойду позвоню маме, передам от вас всех привет. Вот же… коза. Сбегает и меня с собой не берёт! Укатывается в спальню, и всё что мне остаётся, это кричать ей вслед: – Ага. Пожелай ей от нас всего-всего! – И тут же мстительно добавляю, пихнув Влада ещё раз: – Поздравь с единственным нормальным зятем! – Эй! С двумя нормальными поздравь! – Возвращает мне тычок под рёбра и переключается на оставшихся за столом. И если с Мишей они уже «чудесно» пообщались, то с его парнем, залипшим в мобильник, нет. – Ну, а ты чего молчишь? Вадим, верно? Тот очень похож на Мишу. Внешним видом прежде всего. Аккуратной стрижкой. Но, видимо, не манерой держаться. Потому что Миша вот так не зыркает исподлобья и если и злится, то не палится, и голос его редко прямо вот так с одного слова выдаёт. Этот же, поправляя Влада, прямо сыплется: – Василий. Сыплется, и вот тут-то как раз работают уже все брошюрки для чайников. – О, Васёк! – тут же очень преувеличенно радуется мой парень, а я хочу провалиться сквозь чужой ламинат. Ну за что, ну какого хера? Ну не доёбывайся, а? Ну пожалуйста?.. – Чем дышишь? Где познакомились? Не немой, надо же. А я-то уже подумал… «Не немой Васёк» ожидаемо морщится и, как пристало приличному парню, не бросается на обидчика, умудрившегося катнуть его раза три за предложение, а только вежливо поправляет: – Василий. Жнецов тут же согласно кивает, показывая, что принял к сведению, и уточняет, чтобы в дальнейшем больше не опростоволоситься, конечно же: – А по отчеству вас как, юный пенсионер? Сука... Едва сдержался, чтобы не врезать себе ладонью по лицу. – Ты в курсе, что пассивная агрессия – это способ защиты? Миша… Ну нахуя ты это сказал, Миша? Это немного не тот случай, когда психология для чайников себя оправдывает. Совсем не тот. – Какая агрессия? Ты о чём? – Влад удивлённо скалится, демонстрируя дружелюбие, и пожимает плечами. Влад поясняет почти доверительным шёпотом, и будь я помладше, уже бы малодушно сбежал к Снежане, махать маме. – У меня просто фильтр херовый между мозгом и языком. Часто в бубен получал. Мы все такие, простые парни с района. Ну, такие, знаешь, в трениках, чё-каво, на кортах… – рассказывает, активно жестикулируя, и нарывается на понимающий, в стиле «ага, конечно, я вам верю, господин подзащитный» взгляд. – У тебя часы за сотку, простой парень с района. Влад тут же опускает голову, оценивающе смотрит на своё запястье, будто бы впервые вообще видит отцовский подарок на двадцать пять, и жмёт плечами. – А ты шаришь, да? – переводит взгляд на Мишу и чуть щурится. Очень нехорошо, но это понятно, только если его знать. – Может, я их отжал? Вот как раз у такого прикинутого чувака в костюме? И придвигается поближе к углу. Опирается на него и смотрит так доброжелательно, что я уже не думаю о сохранении всяких видимостей. Я думаю о сохранении чужого стола, дивана и кресел. Ну и ёлки тоже. Что характерно, почему-то о сохранности Влада я не думаю совсем. Наверное, потому что даже в самом фантастическом варианте, подкинутом моим воображением, с разбитым ебальником оказывается не он. Ох уж эти приоритеты и фаворитизм… Смаргиваю и, навалившись на его плечо, обхватываю за руку. Тащу за неё на себя. – Пошли мыть посуду, – зову, пытаясь надавить подбородком на плечо, но он только отмахивается и дёргается, стараясь отпихнуть меня. – Посудомойка вымоет. – Влад, пожалуйста. Не отстаю, а Миша вдруг переводит взгляд на меня. Смотрит долго, в упор, и вдруг, оперевшись подбородком о кулак, вежливо спрашивает: – Так вот этого и с восьмого класса? Его парень тут же отводит взгляд. Смотрит куда-то под стол, и мне просто ебать как неловко. Именно перед ним. Именно потому, что ну, сука, кто так делает? А вот Влад сейчас сдохнет от самодовольства. Ещё чуть-чуть, и его реально просто на двух таких разорвёт. – А ты запомнил? – веселится уже и, подавшись вперёд ещё немного, уточняет: – Зацепило? Зацепило… Его самого зацепило, я знаю. Я знаю, что ему нихера не нравится сам факт того, что он находится в одной комнате с моим бывшим, но что есть, то есть. Ему не нравится Миша по умолчанию, но он любит Снежку. Снежку, которая возвращается из спальни, наконец наговорившись, и опускается на свой широкий стул. Светится вся, помнится, ужасно расстроенная тем, что у мамы не получилось приехать на праздники, и не замечает того, что скатерть, подаренная бабушкой ей на свадьбу, сейчас начнёт плавиться. И слава всем богам. – Всем привет и самые наилучшие пожелания! – Я даже не сразу врубаюсь, что это она про маму, и принимаюсь запоздало кивать и улыбаться. – Ну как вы тут? Хочу ответить, что зашибись, но Влад открывает рот первым. Влад как-то слишком уж неловко пихает меня локтем, развернувшись, и я давлюсь воздухом. Не фатально, но будто на стоп меня ставит. – Отлично. Уже подружились. Братья навек. Снежка замирает, успев сжать пальцами высокий стеклянный стакан с вишнёвым соком, и смотрит на Влада, наморщив лоб, а тот так активно жестикулирует, что заряжает мне в грудак ещё раз, чуть слабее, чем в первый. – Васёк обещал записаться ко мне в качалку, а Мишаня – на личные занятия. Говорит, разожрался на своей сидячей работе так, что скоро ни одна рубашка не сойдётся, – и кивает в подтверждение своих слов. Кивает и откидывается на диванную спинку. Снега смаргивает и может только выдохнуть в итоге. Снега не ожидала, что он сходу начнёт пиздеть, как хуёвое радио без переходника. – О… – Делает глоток и переводит взгляд на Мишу. Миша в ответ вдруг неожиданно для меня неловко кивает, а не кривится или ещё что. – Ага, всё так. – Тут удивляется даже Влад. Более того, он не скрывает, что удивляется. И руку поднимает, словно спрашивая жестом «ты чего, мол, газировки перепил?» – Ты, главное, не волнуйся, Снежана. А… Вот оно что. Переживает. Он готов отсвечивать зубами, чтобы не нервировать жёнушку своего любимого старшего брата. А я даже не знаю, плохо это или хорошо, что ни Миша, ни семья, которая теперь и семья Снежки, не в курсе особенностей её отношений с дураком Владиком. Наверное, хорошо. Такое сложно понять. К такому сложно не ревновать. – Да с чего мне волноваться? Хочешь послать его – так пошли. – Действительно, что же себя сдерживать? Можно же так облегчить душу. И заодно и этому посланному развязать руки, блин. Какая ты мудрая, моя сестра. – Мне не нанесёт это никакой моральной травмы. Только драки не надо. – Да, драки не надо, – Влад тут же вторит ей и, опустив взгляд, изучает стол, явно прикидывая, что бы ещё зацепить и сожрать. – Ёлочка больно красивая. Жалко будет сломать. – Жнецов, твою мать… Блин, вот я тоже собирался его ругать. Я правда собирался. А теперь не могу. Теперь мне смешно. Теперь у меня опять какие-то неправильные школьные флэшбэки. От которых странно тепло. Тогда тоже было это вот «твою мать» и укоризненные взгляды всех мастей. – Да что сразу Жнецов? – И вот это вот непосредственное с набитым ртом было. – Почему всегда Жнецов? И смотрит на неё невинно-невинно. Втянув голову в плечи. Такой весь испуганный, что сил нет как хочется отвесить подзатыльник или поцеловать. Я не знаю, я ещё не разобрался. Я когда-нибудь разберусь? Снежка закатывает глаза и, выдохнув, сначала делает глоток, а после спрашивает: – Тебе сколько лет? И уж фиг знает, на какой она надеется ответ, но Влад закатывает глаза и невнятно буркает «Много» с набитым ртом. А моя сестра только того и ждёт, чтобы продлить свой воспитательный момент. Публичный, блин. – Да нифига не много! Всё как малолетка! А ты что язык засунул в… – Ещё и ко мне поворачивается! Я ей тоже оказываюсь виноват! И я уже открываю рот, чтобы начать защищаться, как она вдруг вздрагивает, округляет глаза, разом забыв про все свои грозные речи, и замирает. – Ой. И мы все замираем вместе с ней. Вот все вчетвером. Даже Вадим-Василий, уткнувшийся в телефон, неловко нажимает на кнопку сбоку и выключает экран. Только откусивший от бутера Влад умудряется проглотить его весь и, проморгавшись, вскакивает на ноги, чудом не опрокинув мою газировку. – Ой?!.. – переспрашивает у неё и, встретившись с её округлившимися глазами, мотает своей крашеной башкой, как мельница. – Блять, нет. Не надо никаких «ой». Не говори никаких «ой»! Я говнюк, чмо, мразь, кто там ещё по списку? Только без «ой»! – просит её так комично испуганно, что хочется глупо хихикнуть. Сдерживаюсь только потому, что она запустит мне тарелкой в голову. Даже не посмотрит на то, что это нервное. И будет, блин, права. Похуй сейчас, что мне страшно. Ей куда страшнее. – Заткни пасть, Жнецов, – цедит сквозь зубы и так и остаётся на месте, должно быть, продолжая прислушиваться к своим ощущениям, и они, судя по её лицу, ей не то чтобы нравятся. – Я сказала «ой», значит я сказала «ой»! – Окей! – Кто он такой, чтобы спорить? Я бы тоже не стал. Ни секунды нет. Я вообще уже осторожно двигаюсь к краю дивана и припоминаю, где там стоят собранные больничные сумки. Миша, с которым мы случайно пересеклись взглядами, судя по всему, тоже. – «Ой» так «ой»! Что я тупой, что ли? Такси? А вот Влад, как герой, видимо решил принимать огонь на себя до самого конца. Сгинуть под напалмом. Под прямым в лоб. – Нет, на руках меня отнеси в роддом, пожалуйста! – А… – Он даже среагировать не успевает, как Снега хмурится, вдруг машет на него, почему-то осевшего на диван, и как-то странно спокойно пожимает плечами. – Не, погоди, вроде всё. – Я замираю уже на углу стола, а Миша – поднеся к уху телефон. – Показалось. – Показалось?! – Влад вскакивает на ноги снова, весь такой возмущённый, но Снежке хватает всего одного взгляда, чтобы он тут же с размаху плюхнулся назад, да ещё и коленкой ёбнулся о край стола. Сдулся махом. – Всё. Молчу. Не дышу. Ты дыши. Дыши, слышишь? Размеренно, ладно? Смеюсь над ним и тихонько придвигаюсь поближе. И ни на кого больше не смотрю. Разве что на секундочку ещё поднимаю глаза на сестру. – Я тебя сейчас поколочу. – Больно уж грозная. И круглая. И теперь кажется, что ещё и низкая. И куда всё делось, а? Куда делось то время, когда я смотрел на неё, задрав голову? – Чем попадётся под руку. – Ладно, колобок. Без проблем. – А Влад это, видимо, серьёзно. Влад готов сам принести ей зонтик, или чем там положено бить всех подряд приличным девушкам? – Бей чем хочешь, только никаких «ой» в мою смену. Грозит ей пальцем, и Снеге это прям очень не нравится. Настолько, что она вспыхивает и не может определиться с новой угрозой. – Ты! Ты… – Крутит головой по сторонам и останавливает свой взгляд на скатерти. – Ты моешь посуду! Влад пугается совсем по-настоящему и шёпотом спрашивает: – А как же посудомойка? Пугается и получает такой же, совсем своему в тон шёпот, разве что более мстительный: – А она не работает. – Может, сначала подарки, а потом карающая посуда? – предлагает очень весело и тут же намекающе подмигивает. – А там, глядишь, и посудомойка заработает? Снега, не выдержав, улыбается тоже, а Миша закатывает глаза. Мише Влад не нравится так очевидно, что будь один из них чуть быдлячее, они бы реально сцепились. Но, на моё счастье, оба воспитаны не в коровнике. И всё-таки не идиоты. – Клоун… – не в коровнике, но комментарий мой бывший всё-таки отпускает. Комментарий, который, конечно же, все слышали, разве что за исключением его нынешнего, который залипает в телефоне, но Влад великодушно пропускает это мимо ушей и нарочито громко спрашивает сразу у всех, ещё больше притушив громкость у телека: – Ну так? Кто первый одаривает прекрасную королеву? И ко мне даже не поворачивается, косится на Мишу и явно ждёт, что же тот вытащит из своего скромно припрятанного под стол пакета. Интересно ему. Интересно, насколько он тут будет первый и молодец. В подарках первый, блин. Всё-таки у него реально не фамилия, а диагноз. На всю голову. Сидит такой весь взрослый человек, сцепил ладони на коленях и ждёт с крайне доброжелательным видом. Ждёт, пока Мишин парень, помявшись, спрячет мобильник, заглянет под стол и, повозившись, вытащит оттуда нечто довольно объёмное и упакованное в прозрачную заводскую сумку. – Снежан, мы решили подарить тебе зимние конверты для… – не договаривает, сбитый смешком, и почему-то смотрит не на Влада, а на меня. Очень зверски. – Так и вижу пару прилизанных геев, заёбывающих консультанта в Детском мире. – Вот даже сейчас. Сейчас смотрит на меня, когда этот себе в кулак бормочет и тут же прочищает горло и нарочито громко добавляет, вертя головой по сторонам: – Кашлял я! Кашлял. В горле запершило! Снега милостиво спускает Владу все его комментарии, я держу ебало нейтральным, не отвечая на чужие взгляды вообще ничем, и улыбаюсь, совсем как сестра, которая уже вовсю вертит эту самую сумку. Очень лёгкую и дутую. С бежевым наполнением. В кружевах и с опушкой. – Спасибо, очень милые, – благодарит с широкой улыбкой и, наклонившись насколько это возможно, ставит на пол. И только поднимает взгляд, как Влад выдёргивает из кармана толстовки аскетично чёрную, похожую на банковскую, карту и протягивает ей через весь стол. – Держи, будущая мамаша. Снега берёт её, сначала непонимающе хмурит лоб, вертит в пальцах, а после всё-таки спрашивает, так и не разобравшись, к чему там оттиснуто её имя: – Это что? – Абонемент, – поясняет коротко, без лишних деталей и, хмыкнув, добавляет, понизив голос и подавшись вперёд, почти проехавшись по скатерти на локтях: – Чтобы после быть не круглой. Пойдёшь на какую-нибудь йогу, если захочешь. Я не знаю, обиделась бы Снежка на кого-то другого, может быть, даже на мужа обиделась бы, но на этого вот нет. В ответ на взгляд Влада только закатывает глаза и молча кивает ему, негласно благодаря. У меня даже закрадываются сомнения: а не жаловалась ли она ему? Мне бы не стала. Ему – запросто. Бесполая, блин, подружка. – Решил не тратиться? Поворачиваю шею на голос и с удивлением понимаю, что это не Миша. С ещё большим удивлением понимаю, что от такого вопроса даже сам Миша непонимающе уставился на своего парня. Типа что? Это к чему сейчас было? – А с чего ты взял, что это ко мне? – Влад даже не ехидничает, а просто возвращает вопрос, и я прочищаю горло до того, как в этот раз реально дойдёт до чего-то стрёмного. Почему-то есть такое предчувствие. Не хочу, чтобы подтвердилось. – Снег, я, признаться, тоже сначала думал о всяком детском, но Влад сказал, что подарков для детей будет и так куча, и мама подтвердила, так что вот. – У меня нет понтового куска пластика, у меня вообще картонный прямоугольник с оттиском, но тоже симпатичный. И даже не помялся. – Держи. У нас вроде как пара. Тоже сертификат. На красоту и всё такое. И если что, то мы оба вроде как заранее согласны, что раз мы подарили, то нам и водиться, пока ты где-то там. Пока ты где-то там занимаешься прекрасной собой. Вообще это реально была идея мамы. Подарить Снежке не столько какие-то приблуды, сколько время. Поэтому Влад пошарил по карте и глянул, что тут есть по фитнес-клубам, а мне достались салоны со всякими маникюрами и спа. Мама фигни не посоветует. Маму надо слушать. У Снежки реально глаза заблестели. Если бы мы были втроём, она бы ещё и заплакала наверняка. Вроде она старшая, а так и хочется сказать, что дурочка маленькая. И обнять тоже хочется. Как-нибудь, несмотря на вот эту огромную круглую пинающуюся штуку впереди. – Я ещё не то чтобы уверена, что вам можно доверить хотя бы хомячка. – Вот засранка, а! А я знал! Знал, что она, вся такая важная, так скажет! Самой-то ей, можно подумать, не страшно. Сама-то она по умолчанию всё знает, ага-ага. – И вы, сволочи, нарочно сговорились и запретили мне покупать даже магнитики? – тут уже обвиняет сразу всех, ТРОИХ, и отвечает ей как ни странно не Влад, а Миша. – Да. Между собой мы уж сами как-нибудь разберёмся, а ты одна. – Только никто не списывался, и как-то само собой сложилось, но и фиг бы с ним, так оно и лучше. – Поэтому все подарки должны быть для тебя. Влад тихонько хмыкает в отворот капюшона, повернувшись ко мне, и мы на секунду встречаемся взглядами. Влад – охуеть просто! – согласен с моим бывшим. На кусочек секунды. А Снега… Снега не капризничает. Просто говорит «спасибо» без показушных причитаний, и это прям поднимает настроение. Владу заметно тоже. – Ну что? Кто победил? – не может не встрять и немстительно напоминает ей: – Кто не моет посуду? – Посудомойка вымоет, Владик, – утешающе хлопаю его по плечу, показывая, что надо признать поражение в этой перепалке, и Снега вдруг замирает и указывает в сторону зашторенного балкона: – Слышите? Опять салюты запускают! Мы дома с крыши смотрели как-то, помните? О-о… Кажется, лет четыреста прошло. – Да, как-то было, – подтверждаю сдержанно и ничего не добавляю. Влада всё тянуло повыше раньше. И покурить, и просто… И, блять, он так и шатается по крыше. Нифига не изменилось. Только я с ним теперь шатаюсь тоже. Оба сидим на корточках и смотрим на ползущие по дорогам огоньки. А Снега мне голову открутит. Ответственная, взрослая и все прочие бла-бла-бла в эту сторону. Ей совсем не нужна эта информация. Совсем нет. Но, видимо, Снежке суждено меня удивить. Нас всех. – А может… – тянет с мечтательным выражением на лице, и даже несмотря на то что не договаривает, всё становится понятно. И моё лицо вытягивается почище, чем у Миши. – Снеж, ты чего… Влад в недоумении тоже. Разве что выражает его молча. Одной только гримасой. – Ну пожалуйста, ну ты же не скажешь? – это она уже у брата своего ненаглядного спрашивает, и тот даже не знает, что ей ответить. Станет ли он ябедничать, как в шесть лет? Ну… Вопрос безумно интересный. Смеюсь, представляя Мишу в коротких шортах с заговорщическим видом подкатывающим к своему серьёзному брату. – Ты с таким пузом в люк не протиснешься, – заявляю в итоге за всех прочих, удивлённый тем, что Влад так и молчит, видимо, обдумывает, гад такой, как пропихать этого колобка в люк, и поднимаюсь на ноги. – Пошли на балкон! Огибаю стол и, сгоняв в коридор, хватаю свою каламбию, потому что увидел её раньше, чем погребённый под чужой одеждой пуховик Снеги. – Зануда ты, Кир, – ворчит на меня, и есть в этом голосе что-то очень знакомое. Что-то мамино. Поднимается на ноги, и, пока выпрямляется, из-за стола успевает выбраться и Влад. – Просто глазомер хороший, – утепляю её, накинув куртку на плечи и, взяв за них же, подталкиваю в нужную сторону. – Давай быстрее, а то бабахать перестанет. *** Прихожая тёмная. В коридоре никто не зажигал свет. Дверь закрыли, и хватит. Замок щёлкнул, и ок, ощущение безопасности и всё такое. Соседка примерно тысяча восемьсот первого года рождения не заглянет на огонёк. В коридоре никто не зажигал свет, потому что руки были заняты. Мои только уронили пакет с заботливо напиханными с собой салатами и успели дёрнуть застёжку на слабо пахнущей Снежкиными духами куртке, а Влад уже какого-то хера потащил мою кофту вверх. Даже не дал мне сбить кроссовки. Сначала оставил меня в задравшейся футболке, потом милостиво, спасибо большое, позволил разуться. И не дал пройти вперёд. Тут же и зажал, отпихнув традиционное оливье и иже с ним в сторону. Сам ещё в обуви и одном дутом рукаве, а уже надо ему целоваться. Уже надо ему запихать свою жвачку мне в рот и холодными пальцами провести по спине. Так чтобы я ёжился. Надо прямо тут. – Ты ревнуешь, что ли? – спрашиваю спустя минуту, и он тут же мотает головой, совсем честный. Конечно нет. И целует снова. Конечно нет. Но укушу тебя тут. И вот тут укушу. И вот здесь… И облапаю, неосторожно перевернув контейнеры в пакете, когда попячусь. Мне так хорошо от этого, что давлюсь смешком. После ещё одним. И это, блин, несмотря на газировку. Видимо, пузырьки внутри лопаются. Щекочут. Цепляюсь руками за чужие плечи, возможно, не слишком аккуратно дёргаю за волосы, но не заморачиваюсь. Не неженка, не обидится, а может, и вовсе не заметит. Наконец отступает, чтобы расшнуроваться, но когда пытаюсь пройти мимо в комнату, хватает меня за запястье и тормозит. – Погоди, тебе туда нельзя. Опаньки. Поворотный поворот. – Это с чего это? – С того, что без меня нельзя, – уточняет, и мне становится как-то немного опасливо. – Ты стену, что ли, своротил? – спрашиваю со смешком, но, блять, какой-то он выходит нервный. Владик-то, конечно, умничка и с головой дружит, но к Снежке-то мы явились порознь и с солидной разницей. Мало ли, что он тут учудил своими шаловливыми ручонками? – Мы теперь не только на полу, но ещё и вместе с соседями спим? Вместо ответа буквально нападает на меня сзади, обхватывает поперёк пояса, прижимается всем телом и, надавив подбородком на макушку, толкает вперёд. Иди, мол. Послушно ползу, потому что так нормально шагать просто не получается, и поворачиваем за угол мы, наверное, только секунд через двадцать. В комнате свет не включаем тоже. Первое, что вижу, – это украшенную не зажжённую ёлку в углу у окна, а совсем рядом, на месте грёбаного «временного» матраса из Икеи наконец-то новый диван, запакованный в плёнку! Угловой, здоровенный и раскладывающийся вперёд! Цвета и прочего не видно из-за темноты, но блядский божеский блять! И если бы он не сжимал меня так сильно, то я заорал бы! Вот прямо по-детски и в голос! – Господи, да неужели! – Хочется хлопать в ладоши и прыгать на месте. Хочется радоваться и изображать поющую Белоснежку! Ура-ура-ура! – Неужели нашёл ебанину своей мечты? – Ну… Так. – Влад сдержаннее моего, но заметно, что его так и распирает, но он нарочно такой весь типа мужик. Такой весь небрежный. – Скажем, процентов на девяносто. Кручусь в его руках и поворачиваюсь лицом. Привстаю на носки и отклоняюсь назад, опираясь на послушно подставленные под лопатки ладони. – Что же купил, если всего на девяносто? Прищуривает один глаз и качает головой. – Девяносто – не пятьдесят. Пойдёт пока. Такой снисходительный, что всё моё спокойствие трескается. Всё, не могу больше терпеть. Смеюсь снова. – Никаких «пока». Будем спать на нём до самой смерти. Грожу ему пальцем и, не удержавшись, им же тыкаю в нос, пользуясь тем, что у Влада обе ладони заняты. – Спать? – Приподнимает бровь, и я улыбаюсь шире. Тут же обнимаю его за шею и не размениваюсь больше на слова. Ну да, не только спать. И сейчас тоже не спать. Но в большинстве своём… Целую его в нос, потом в щёку, потом в верхнюю губу, потом разворачиваю за плечи и толкаю в грудь, чтобы загнул в нужную сторону. – Погоди, он же в плёнке… – Да мне похуй, хоть в пенопласте. – Шагает же, а типа возмущается. Шагает, так и не отпустив меня, и в итоге так и крутимся то он, то я спиной к стенке, пока не дойдём. Усаживаю его и сам сверху к нему на колени. Провожу ладонью по упаковке и ощущаю, как проминается обивка под пальцами. Класс. – Я очень хочу на этом новом, прекрасном… НЕ ПОЛУ. Смеётся надо мной и качает головой. Знает же, что всё это так. Попиздеть ради попиздеть. Знает, что по сути мне похер на этот диван примерно так же, как и на то, что рассвет зимой позже, чем летом, но… Но мне нравится на него пиздеть. Ему нравится со мной ругаться в шутку. Только так, не всерьёз. Развернуть драму из-за пригоревшей яичницы? Прокрутите два раза, на первый он был сонный, в полной мере не оценил. Плёнка шуршит, когда усаживается поудобнее, и мне так нравится этот звук… Расстёгиваю молнию на его толстовке, нарочно медленно помогаю выбраться из рукавов, покусывая губы и оттягивая момент. Ощущаю, как ладонями проходится по моим задним карманам и сжимает, поднимая повыше. Внутри всё снова покрывается пузырьками газировки, которые замирают и лопаются. Все разом. И вверх, вверх, вверх… Наклоняюсь к нему, обнимаю не за шею даже, а как-то странно за голову, и целую, закрыв глаза. Целую, не торопясь, раскрывая рот своим. Ловлю язык, сцепляю его со своим, позволяю перехватить инициативу, вести, и весь в «пузырьках газировки» не только внутри, но и снаружи, когда ладонями проводит по моим бокам. С нажимом поднимается ими вверх, задирая футболку. Мизинцами касается кожи. Руки у него горячие. Руки его очень мне нравятся. Самые любимые. Просто, без сравнительных степеней. Отчего-то не к месту вспоминаю про плаги, которые так и лежат в коробочке. Такой прикольной, с магнитным замком. На бархатной подушке. Я даже пошутил про кольца. Потом ещё раз пошутил. Так же дебильно и не смешно. Я только через какое-то время понял, что мне их и подарили-то не для того, чтобы я их назад поставил, а просто чтобы они у меня были. Даже не в ушах. Просто потому что если хочешь, то можешь хоть в лоб себе заебенить. Можешь делать вообще всё что хочешь. От этого ещё теплее. От этого ещё больше пузырьков. От этого хочется целоваться сильнее, чем всего прочего. И обнимать его хочется сильнее. Так, чтобы задушить и вовсе не ненароком. Это будет предумышленное. Так, наверное, как-то и пишут в заключениях. Я бы даже спросил, чтобы знать наверняка, если бы было у кого. Но мне же не у кого, так? Ни Вконтакте, ни в Инстаграм? Целую его подбородок, тяну за жёсткие от осветления волосы на затылке, чтобы было удобнее добраться до шеи, и, укусив под челюстью, вскрикиваю от неожиданности. Дёргает меня в сторону и сваливает на диван. За спиной скрипит эта самая плёнка, Влад почти сразу же нависает сверху, подпихнув мне свою руку под шею, и возвращается с новой партией поцелуев. Потом с ещё одной. И ещё. Уже снимает толстовку окончательно и расстёгивает пряжку на ремне, когда, очнувшись, ловлю его за запястья и пытаюсь подняться. Разумеется, тут же толкает в плечо и укладывает назад. – Давай начнём с ванны? – предлагаю шёпотом и кусаю его за ухо, не понимая, как моя нога оказалась за его бедром. Чудеса, да и только. – Вот вместе и пойдём? – предлагаю и вместо согласия получаю вдруг напряжённую тишину. И плечи, за которые держусь, тоже на миг становятся каменными. – Да ну эту ванну. Потом, – отмахивается как-то слишком уж быстро и пытается снова засосать меня, да только не-а. Нихуя. Я знаю его слишком хорошо, чтобы повестись на такую хуйню. Отпихиваю тут же и отползаю. Предчувствие какой-то адовой срани усиливается, стоит нам только пересечься взглядами. – Колись, что ещё ты мне приготовил. – А что, то, на чём ты сидишь, недостаточно масштабный подарок? – Пиздишь же, сука. Ну-ка… Отойди. – Кир… А… А ты мне что подаришь? Умудряюсь всё-таки проскочить, поднырнув под его рукой и выбежав в коридор, с размаху бью по выключателю ладонью и распахиваю дверь ванной. И замираю, как зайка в свете фар приближающегося грузовика. Зайка, которого к хуям расхуярит через полторы хуйкунды. Потому что… что? Потому что нет теперь. Нет в ванной ванны. Совсем нет. Есть труба. Есть шторка в дебильный квадратик. Есть новая стиралка, есть кривенькие крючки для полотенец, а ванны, самой чугунной страшной ванны, сука, нет. Ушла, блять, ванна на своих кривых ножках! Обиделась, наверное, что не взяли её с собой отмечать праздник, и плачет где-то, бедняжка. Совершает суицид прыжком с крыши. Прикрываю глаза. Считаю до одного… – ДА ТЫ, НАХУЙ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ??! – Меня разворачивает от злости так быстро, что извилины в голове в другую сторону закручиваются, и я сам не замечаю, как начинаю орать. Вот так прикол будет, если никто из соседей не придёт, потому что ёбаные семь утра. – ТЫ, СУКА, КОГДА ЭТО СДЕЛАЛ??! О, я знаю когда! Это, блять, вопрос риторический. Я же знаю! Он же тут один остался аж на четыре часа! От него же, оказывается, вообще нельзя отворачиваться! Он, нахуй, то покрытие для стен два месяца выбирает, то разбирает и выносит диван тридцать первого, то решает, что это заебись какая крутая традиция! Господи, пускай хотя бы толчок будет на месте! Господи, пожалуйста! Пускай там не стоит баночка! Влад обнаруживается в коридоре. Влад если бы был пресловутым зайкой, то поджимал бы уши и производил бы Несквик просто в ебических количествах. – Кирилл… Влад вытягивает перед собой руки, горбится и такой весь виноватый-виноватый, что его хочется просто отпиздить. Всем, что попадётся под руку. Вот совсем как говорила Снега. – ЧТО КИРИЛЛ?! Что я тебе подарю, ты спрашиваешь?! – Осматриваюсь по сторонам и натыкаюсь взглядом на заботливо собранные в тазик банки с края ушедшей ванны. Сейчас, блять… – ГЕЛЬ, НАХУЙ, ДЛЯ ДУША! ШАМПУНЬ! МЫЛО! – Каждое слово сопровождается броском. Каждое слово, и пускай радуется, что, сука, у меня всегда было хуёво со всеми его баскетболами, и я ни разу в него не попал. Уворачивается, веселится, гад такой, и когда снаряды заканчиваются, складывает руки в молитвенном жесте, отступает назад. – Это только на день, я клянусь! Только до завтра! Ну, край до послезавтра! Ишь какой. Убеждает меня, а сам прячется в комнате. Верю я тебе, как же! Я год на полу, блять, спал! Год вместо «да чего тут до конца праздников»? – Что, душевая кабина твоей мечты вдруг обнаружилась рядом с мебельным, где ты отрыл диван?! – Ну… почти, – отвечает из-за своего укрытия, и я, не выдержав, швыряю ещё и таз. Дожидается, пока грохот утихнет, и спокойно добавляет: – Ещё не обнаружилась. Бля-я… Обхватываю голову руками и сжимаю виски пальцами. – Сука, господи, почему?! За что, господи?! Вопросы сплошь риторические, и я знаю, что мне никто не ответит. Вопросы все в никуда, но выглянувший Влад как-то совсем не мужественно хихикает и предполагает: – Ты плохо себя вёл в этом году? Предполагает и тут же прячется за выступ стенки. Пена для бритья ожидаемо пролетает мимо и не успевает сделать его лицо красивым и немного синеватым. Зато ебашится о стену, и в тёмном коридоре начинается какая-то фиговая вечеринка. Очень фиговая. Без цветомузыки, просто музыки и коктейлей. Зато с оливье в пакете. Я усаживаюсь на порог ванной и вдруг неожиданно для себя начинаю ржать. Мне правда очень, просто ОЧЕНЬ смешно. Так нелепо может быть только у меня. Вот серьёзно, ни у кого больше не может вдруг не обнаружиться огромной чугунной херовины в ванной. Просто потому что, ну… Ну, ёбнуло. Что ему теперь, терпеть было? Этот сраный ремонт не закончится никогда… Я реально проснусь когда-нибудь, а он, шаркая ножкой, сообщит, что как бы вот, держи, Кирюша, баночку – у нас теперь нет толчка. – Эй, опальный? – зову, как отсмеюсь, и Влад, как умный мальчик, подаёт голос, но башку не высовывает: – Что? – Ты спать хочешь? – Нет? – отвечает очень осторожно и на этот раз высовывается. Взъерошенный и совсем, вот нихуя не выросший. Ему что семнадцать, что двадцать шесть. Один хер распиздяй и че-пу-ши-ло из старого Снежкиного телефона. – Может, тогда ещё и плитку отдерём? Хоть так потрахаемся?