Ходят слухи

Заместитель начальника отдела климатических исследований ворвался в приемную, как тропический ураган, но у стола секретаря вдруг резко затормозил, замер в нерешительности и опасливо покосился на двери директорского кабинета, будто в очередной раз высчитывая, которая из них не ложная. Поупражнялся пару минут в этой высшей математике, а потом повернулся к секретарю и начал: — Добрый день, Оля. Если позволите, вы сегодня особенно обворожительны. — Он ослепительно улыбнулся и без паузы поинтересовался, указывая на стул: — Можно? — Благодарю, — строго ответила Ольга. Не то чтобы она не любила комплименты, но эти хитрости были шиты белыми нитками, да и надо ведь держать лицо. — Конечно, присаживайтесь. Если угодно, — добавила она, слегка поджав губы. — Но Кира Анатольевна ждать не любит. — О, она вызвала весь наш отдел. И, раз вы столь любезны, я предпочту подождать коллег здесь. — Он опустился на стул и скучающим, наигранно-небрежным тоном сообщил: — Говорят, Кира Анатольевна нынче не в духе. — И кто же это, — усмехнулась Ольга, — говорит? — Я не придаю значения слухам. Предпочитаю обращаться исключительно к надежным, — он почтительно кивнул, — источникам информации. — И что же это за источники? — Не скромничайте, Оля. — Он покосился на украшающие стол телефоны, но все же умудрился не отвести взгляд от лица собеседницы. — Всем известно, что вы проницательнее Шерлока Холмса. Особенно когда речь идет о товарище Шемаханской. — Вы же не придаете значения слухам, — фыркнула Ольга. Вообще, заместителя начальника отдела климатических исследований она недолюбливала. Как, впрочем, и почти всех его сотрудников. Те уж больно много о себе воображали: ну как же, ведь они не только обычной бытовой ерундой в сфере услуг занимаются, их исследованиями даже оборонка интересуется. Ответственность огромная, да и если какая авария в отделе, так непременно шум на весь город — и ворох объяснительных и прочей бумажной работы, с которой, между прочим, именно секретарю возиться. То тропический ливень — ну чисто сезон дождей — устроят в конце декабря (загубили план даже городскому Дому культуры, который из-за наводнений все-таки не смог провести несколько «елок»), то град наколдуют на Восьмое марта. А уж затяжная метель на прошлый Первомай — это вообще было из ряда вон. Подробности устроенной сотрудникам отдела по тому поводу взбучки знал и целый месяц смаковал весь институт. Между прочим, ничего удивительного в этом не было — все-таки такое событие, и демонстрацию сорвали, и парад физкультурников, — но с тех пор «дождевики» (так их в НУИНУ звали за глаза) всем составом, от начальника до последнего аспиранта, стали с Ольгой просто шелковыми. — Да тут и проницательность-то особая не нужна. Просто небольшой инцидент на Ученом Совете, — сообщила Ольга, решив все-таки сменить гнев на милость. Да и потом, члены Совета все равно ведь разболтают о случившемся. — Танечка… То есть, Татьяна Диогеновна, — быстро поправилась она, — принесла на Совет Василия, кота. И тот немного повредил любимый директорский фикус. На самом деле, Василий устроил в зимнем саду форменный переполох, но Ольга старалась дозировать информацию, особенно тем, про кого знала: у них язык без костей. Скажешь «лист» — к вечеру институт заговорит про целую чащу. Со слухами следовало обращаться аккуратно, и Ольга не была бы секретарем директора, если бы не владела этим тонким искусством. — Хм… Ждал бы от Ученого Совета в неполном составе чего-нибудь интересного, пришел бы сегодня пораньше, — хмыкнул замначальника «дождевиков» себе под нос. И тут же опасливо покосился на Ольгу. Та возвела очи горе. Как будто она и без того не знала, что и он сам, и его шеф сегодняшний Совет просто прогуляли под каким-то сомнительным предлогом. — Без зама по науке — это не Совет, — кивнула она. Подождав пару секунд и убедившись, что никаких уничижительных комментариев не последует, она улыбнулась и добавила насколько возможно миролюбиво: — Да вы и без меня наверняка в курсе мнения директора по этому поводу. Замначальника начал было удивленно приподнимать брови, но быстро справился с лицом, мимолетно обернулся, а потом приложил руки к груди и снова почтительно наклонил голову.

* * *

Танечку отпаивали всем отделом. — Теперь она точно уволит Василия, — причитала Танечка, крепко прижимая к груди равнодушного черного кота. — А чем он виноват, чем?! Она сама его выбрала! Сотрудники отдела магической фауны согласно закивали. Несколько месяцев назад Кире Анатольевне Шемаханской взбрела в голову блажь завести в НУИНУ говорящее животное. «Фауна» всем составом на пяти разных языках — включая ослиный, на котором с перепугу как-то заговорил молоденький аспирант, его-то как раз и изучавший, — пыталась убедить ее в несвоевременности этой затеи. Их, в конце концов, всего четверо. А что вы хотели? Нынче в моде не тайны природы, а технический прогресс. Так откуда у них, с таким смешным штатом и бюджетом, ресурсы на дополнительные исследования? Но куда там! Упрямство директора, конечно, было такой силы, что вполне могло обладать приличным магическим потенциалом — лаборатория силы духа вскоре после прошлого Нового года в праздничном угаре даже представила план соответствующей разработки, за что получила недельный разнос и внеочередную премию, — но обезьяну или хотя бы попугая не смогло материализовать даже оно. Пришлось обойтись домашними животными сотрудников, из которых самым перспективным был признан именно кот Василий, немедленно введенный в штат и обосновавшийся в отделе за собственным столом — точнее, на оном. Он даже удостоился нескольких аудиенций у директора, которые перенес с олимпийским спокойствием, чем завоевал в институте определенное уважение — Шемаханской никакой, в том числе языковой, барьер сроду не мешал вгонять нерадивых подчиненных в ужас. — Она говорит, что он медлительный, — продолжала сокрушаться Танечка. — Что он ленивый. — Кот у нее на коленях вальяжно потянулся и сыто зевнул. — И… — Танечка понизила голос до шепота, — наглый. — Конечно, наглый, — после продолжительного молчания подал голос молоденький аспирант. — Раз разбил горшок с новенькой азалией, да еще и погрыз фикус. Танечка сощурилась и немедленно перешла в наступление: — Он просто не привык к такому обществу! — отрезала она. — Первый раз на Ученом Совете! Не могу же я за ним постоянно следить. — Тогда зачем?.. — начал было аспирант. Сотрудники посмотрели на него как на умалишенного: хоть главу «фауны» весь институт и звал уменьшительно-ласкательным именем даже в глаза, спорить с ней в настоящий момент все равно мог только самоубийца или идиот. Однако, к счастью для самого себя, закончить вопрос аспирант не успел: Танечка заметила в приоткрытых дверях какое-то движение и немедленно бросилась туда. Кот свалился на пол и зашипел. Сотрудники, все прекрасно понимавшие кошачий, недовольно поморщились: крепкие выражения здесь не одобряли. — Оля! — между тем воскликнула Танечка. — Скажи, что там, — она понизила голос до шепота, — происходит? Возвращавшаяся с обеда Ольга заглянула в комнату, посмотрела на Василия, на затаивших дыхание сотрудников, и медленно, словно тщательно взвешивая каждое слово, ответила: — Шемаханская вызвала к себе весь отдел климатических исследований. Они уже три часа у нее сидят. — Они-то зачем? — растерялась Танечка. — Может, Шемаханская хочет создать в каком-нибудь кабинете субтропики и завести здесь шимпанзе или орангутанга, — снова подал голос неугомонный аспирант. Ольга смерила его высокомерным взглядом — тот сразу будто съежился и быстро спрятался за стопкой книг, — и прокомментировала: — Не переживай, дорогая. «Дождевикам» для такого эксперимента помещение меньше Ленинского проспекта не подойдет. Как бы Кира Анатольевна ни злилась, она это прекрасно понимает. Кроме того, — она сделала многозначительную паузу и улыбнулась: — Киврин только что приехал. Василий, словно — да еще и быстрее всех в отделе — сообразив, что уж теперь-то гнев директора ему не страшен, триумфально мяукнул и нахально запрыгнул на ближайший стол.

* * *

Ковров вошел в приемную, словно в свою мастерскую, спокойно плюхнулся на стул и весело спросил: — Говорят, Василию вышла полная амнистия? — но через мгновение сменил тон на серьезный: — Оля, ты не заболела? У тебя какой-то странный румянец. — Покраснеешь тут с вами! — немедленно взорвалась Ольга. Она уже пожалела о том, что, желая успокоить Танечку, сразу же сообщила ей о таком своевременном возвращении Киврина. — Через час после обеда все как с цепи сорвались: прошения, заявления, докладные, объяснительные. И никому к директору не надо! Только прими, зарегистрируй, передай!.. — Ну-ну, — рассмеялся Ковров, — это цена всенародной славы. Общественность жаждет видеть совершенную красоту в твоем лице — и слышать последние новости. Да и потом, Шемаханская ведь все равно занята, Киврин же торчит у нее как раз с самого обеда. Он ведь тогда приехал? — Разве я посмею разочаровать коллектив, — фыркнула Ольга уже спокойнее. И, проигнорировав вопрос, велела: — Что там у тебя за бумажка? Давай. — Никаких бумажек, я совершенно искренен и прямолинеен, как БАМ. И хочу только знать, к чему готовиться. У нашей Алены зимний сад не хуже директорского. Что бы там Василий ни натворил — восполним! — Да уж, вы с Фомой восполните. Вывеску в музее уже восполнили. Ковров только отмахнулся. Мастерская волшебной древесины во время последней реставрации случайно разбила в вывеске слово «музей» на два, но шутки по этому поводу сотрудникам давно приелись. А даже если бы и нет — призвать Коврова к порядку все равно было невозможно. Впрочем, сердиться на него тоже было невозможно. По крайней мере, у Ольги не получалось. Спровадив очередного озабоченного судьбами отечественной магической науки, Ольга наклонилась и задвинула верхний ящик стола, в котором хранила стетоскоп. Она ведь не преувеличивала, когда говорила Коврову, что в последние пару часов у нее и секунды свободной не было. До такой степени, что она чуть не забыла спрятать свое секретное оружие. Хотя лучше бы она сегодня во второй половине дня его вовсе не доставала. Это все Василий виноват! — Кхм… — раздалось у нее за спиной. Ольга подпрыгнула на своем стуле и тут же густо покраснела — не хуже, чем когда сразу после обеда интересовалась происходящим в директорском кабинете. — Простите, Оля, — Иван Степанович Киврин обезоруживающе улыбнулся. — Я не хотел вас пугать. Вот, перенесся из кабинета Киры Анатольевны прямо сюда, а то постоянно забываю, какая из дверей — настоящая. Да и негоже заместителю директора по науке терять практические навыки, верно? — В-верно, — пробормотала Ольга. Она чуть ли не в первый раз за время работы в НУИНУ совершенно растерялась. — Не беспокойтесь, — пришел ей на помощь Киврин. — Я никому не расскажу о ваших… гм, проблемах со здоровьем, если вы не хотите. Мы ведь с вами добрые приятели, не так ли? — Конечно, Иван Степанович, — с трудом выдавила все еще пылающая Ольга. — Вы всегда можете на меня рассчитывать. У меня тут с самого обеда бесконечный поток посетителей, — добавила она осторожно, накинув, разумеется, часок. — Ну вы уж не пренебрегайте отдыхом, — Киврин снова лукаво улыбнулся. — Вы ведь один из самых ценных наших сотрудников. — Все-то вы шутите, — отмахнулась Ольга. — О, я совершенно серьезен. В конце концов, именно в вашем ведении находится очень важный для всех нас — и в последнее время очень ценный для меня лично — департамент. — Он аккуратно поправил сбившийся узел галстука и уточнил: — Слухи.

Конец