Его величайший союзник

       Сценарий прибыл в простом плотном конверте из манильской бумаги, адресованному Коулу, который он добавил к растущей куче непрочитанной почты на кухонном столе. Он ожидал этого некоторое время — честно говоря, они оба ожидали — и Лили наблюдала за ним каждое утро, когда он бросал быстрый, украдкой взгляд, прежде чем отвернуться и схватить ключи от машины. — Ты не собираешься его открывать? — наконец спросила она на третье утро после того дня. — Со временем, — сказал он слишком небрежно.        Она помедлила на следующем вопросе, но ей нужно было знать. — Когда?        Он пожал плечами и больше ничего не ответил. Позже вечером они ужинали, держа конверт под рукой, коробки с китайской едой закрывали его от посторонних глаз, не давая увидеть и забыть.        Тем не менее, в тишине их рутины перед сном — он читал Брайна Фейгана, она лениво листала Инстаграм — она вспомнила сценарий, представляя его нетронутым на столе. Интересно, что удерживало его от этого?        После еще нескольких дней привычного игнорирования сценария, Лили взяла его, пока Коул задерживался в душе. Его крупный вес напомнил ей об сценарии — первом присланном ей, пилотном эпизоде «Ривердейла».        Она вдруг вспомнила, насколько важным было бронирование шоу — не только для нее, но и для него. Именно это сблизило их в те ранние, пьянящие дни, когда они прощуповали почву друг друга, когда они разговаривали до поздней ночи, свесив ноги с балкона ее квартиры, когда он рассказывал ей о том, как для него все было новым, странным, свежим, из того, что, как он думал, будет постоянным археологом, впервые дрейфующим от своего брата.        И тогда это имело смысл, его странное избегание. Сценарий — это не просто сценарий, это дверь в другую реальность, в совершенно новую жизнь. Это было большое дело — взять его в руки и прочесть, внезапно пройти через проход возможностей. Может быть, это просто слишком много, чтобы пройти через это прямо сейчас.        Или, возразила другая мысль, может быть, это слишком много, чтобы пройти через это в одиночку. — Эй, — сказала она позже тем же вечером, когда он укладывал посуду в посудомоечную машину. — Может быть, ты…может быть, хочешь прочитать сценарий вместе?        Это было небольшое предложение, нарочито нежное, прощупывающее, но милое. Она слышала мерный звон посуды и не могла видеть его, но чувствовала, как он улыбается, чувствовала его тихий вздох облегчения в своих костях. — Да, — ответил он, покачивая головой над стойкой. — Сегодня вечером? — Конечно. Мы можем сделать это сегодня вечером.        Позже, в постели, ее слезы увлажняли его предплечья, когда он закрывал сценарий, они оба читали его, вместе с янтарным светом лампы, а ее голова в то время покоилась в уголке его локтя. — Черт возьми, Коул, — сказала она. — Черт возьми. — Так ты считаешь, я должен сделать это? — спросил он.        Но она услышала что-то еще, что-то более важное за этим вопросом — опасение, беспокойство и сомнение.        Могу ли я сделать это?        Лили повернулась к нему лицом. Она вздрогнула, увидев, что Коул, — ее красивый, обаятельный, уверенный Коул — вдруг засомневался. Она потянулась к нему в тени и притянула к себе его лицо, пока оно не оказалось вровень с ее. — Да, — прошептала она в ответ, яростно и ободряюще. — Это ты. Коул, ты должен сделать это.        На спине Коула было место, которое Лили любила называть своим — внезапный провал между его плечами, где, казалось, идеально помещалась ее голова. Она прижалась к нему щекой, чувствуя, как звук его голоса отдается эхом в легких, когда он говорит по телефону — ранний утренний хриплый звук, который она находила очень сексуальным. — Да, чувак, определенно, — сказал он невидимому голосу на другой линии. — В кафе на углу? Я знаю это. Увидимся там.        Он повесил трубку, прежде чем повернуться к ней лицом. Она заскулила, потеряв его тепло, и бросилась в его объятия. — Спать? — спросил он, притягивая ее ближе. — Нет, пока ты не проинструктируешь меня, — ответила она, не открывая глаз.        Он рассмеялся. — Кратко? Господи, ты теперь управляешь мной? — Стоп. Мне еще рано умничать с этой строчкой, — ответила она, хотя мысленно сделала себе пометку использовать ее позже. — Давай. Расскажи мне, что сказал Джастин. — Ну, мы встречаемся в эти выходные, — сказал он. — Но это все. Просто встреча. Не надейся. — О, но я очень надеюсь, — сонно ответила Лили. — Ммм, это так? — Мм-хм. — Почему? — Просто… Я это чувствую. Это часть-твоя.        Коул молчал, крепче обняв ее. — Ты говоришь так уверенно.        Вскоре она задремала в его обътьях, но не раньше, чем пробормотала себе под нос, немного тихо, но все же громко, чтобы он услышал:«Я всегда уверена, когда дело касается тебя».        Она плакала, когда он официально подписал контракт. Она написала всем, кого знала, или, по крайней мере, всем, кому было позволено узнать. Она отказалась принять «нет» в качестве ответа, когда он отказался звонить брату, осознавая разницу во времени между Пекином и Ванкувером. — Давай. Он проснется ряди этого, — затем она вспомнила, что разговаривает с одним из мальчиков Спроусов, и что озорство здесь победит логику. — Подумай, как он разозлиться.        Это сделало свое дело. Сонный, едва связный Дилан ответил на их звонок, по FaceTime, и после того, как он громко выругался на Коула и искренне выразил свое волнение по поводу новостей, он повернулся к Лили. — Между прочим, сейчас три часа ночи. Это попахивает твоей работой, Паулина, — сказал он, используя ее второе имя — ласковое слово, которым он стал называть девушку своего брата. — Тебе лучше быть осторожнее.        Она усмехнулась. — Твои шалости становятся неубедительными, чувак. — Или, что более вероятно, мой брат просто становится мягким и не может действовать, как обычно, — ответил он, протирая глаза. — Ладно, говнюки. Утром мне нужно снять огромную сцену. Пора идти.        Дилан написал ей после того, как они повесили трубку, коротко и просто:«Ты ему понадобишься».        Она улыбнулась. Ей нравилось, что они по-прежнему заботятся друг о друге, даже сейчас за полмира отсюда. Она знала, что для Дилана это не пустяк. Мальчики обычно были арьергардом друг друга, яростно защищая. Но на этот раз он доверил ей эту задачу, зная, что она справится.       Она ответила так же просто:«У него есть я. Навсегда. И он это знает.        День его отлета приближался. Коул, всегда готовый, уже вытащил свой самый большой чемодан и открыл его в гостиной, медленно собирая кучу чистой одежды, фотоаппаратуры и книг, чтобы взять их с собой в Новый Орлеан. Лили наблюдала за его продвижением со странной смесью гордости и страха. Она не могла быть более взволнованной, даже если бы фильм был ее собственным…но конечно… — У тебя ведь есть зарядка, верно? — спросил Коул, прервав ее размышления. Она недавно потеряла свою и постоянно одалживала его. — О, хм… Я позаимствую у Ками. — Детка. Да ладно. Что, если мне нужно будет позвонить тебе завтра? — он вздохнул, прежде чем вытащить телефон. — Я прямо сейчас закажу одну на Амазоне и доставлю тебе. Какой, у тебя адрес в Лос-Анджелесе? — Хм. Я пришлю его тебе, — ответила она, быстро печатая сообщение. — Вот. Ты должен получить его. — Мило, — он оглядел беспорядок перед собой, затем остановился, когда его взгляд наткнулся на что-то небрежно спрятанное в его багаже — что-то незнакомое. Лили поморщилась, слишком поздно осознав, что из-под аккуратно сложенных рубашек выглядывает отчетливая текстура коричневой оберточной бумаги.        Он молча смотрел на нее, подняв брови.        Она вздохнула и заломила руки, злясь на себя за то, что не смогла скрыть этого лучше. — Хорошо, да, это от меня, но тебе нельзя открывать это, пока ты не приедешь в отель.        Он ухмыльнулся и наклонился, чтобы поднять его. Пакет был размером со средний квадрат, но толще и перевязан красной бумажной бечевкой. — Что это? — Это просто маленький подарок. Честное слово, ничего особенного. — Ну, это уже кое-что. Иначе ты бы не стала прятать его. — Хорошо, — согласилась она. — Читай спереди.        Коул перевернул его, читая вслух то, что она написала. — 35 дней. 35 букв, — он поднял на нее глаза. — По одной за каждый день, что мы не вместе. «Ты будешь потрясающим, но я буду скучать по тебе, любовь моя».*       Лили смотрела на туфли. На ковер. На, что угодно, только не на него. — Послушай, я знаю, — начала она. — Я знаю, что это немного неубедительно.        Но он уже был на ней, над ней, повсюду, когда он прижал ее к полу, пакет забылся на полу, когда он целовал ее, его губы покупали то, что не могли сказать его слова.        Позже, потом, она наконец позволит себе заплакать, чтобы признать, как сильно будет скучать по нему. Он держал ее до тех пор, пока она не начала наполовину плакать, наполовину смеяться, бормоча, что она не хотела быть такой дурой, и он повторял ей снова и снова, что любит ее, любит, любит.        В его отеле в Новом Орлеане Лили выглянула на шумную Бурбон-Стрит, все еще шумевшую в два часа ночи. Никогда прежде не бывая в Биг Изи, ** она была очарована его цветом и светом, его историей, его людьми и стойкостью.        Но город мог подождать. Он всегда будет тут. Может быть, когда-нибудь они с Коулом исследуют его, и у них, как всегда будут свои приключения.        Сейчас они были привязаны к этому маленькому пространству, сегодняшнему убежищу для их близости. Его рука оттащила ее от окна и заключила в новые объятия, которые она все еще изучала — его тело, измученное собственной подготовкой к роли, худое и костлявое, но все еще его, все еще ее Коула. — Боже, как я скучал по твоему запаху, — пробормотал он ей в плечо, прежде чем поцеловать ее обнаженную кожу.        Она рассмеялась, запустив руку в его густые, красивые волосы — это по крайней мере, никогда не менялось. — Как крем от пота и прыщей? — спросила она. — Нет, — ответил он, глядя на нее сверху вниз. — Как дом.        Лили потеряла счет тому, сколько раз она смотрела трейлер. «Это должно быть, какая-то форма мазохизма, » — подумала она, комкая в кулаке еще одну салфетку. На экране ее ноутбука видео было остановлено на Коуле, с канюлей в носу, прижатым лбом к двери, с Хейли по другую сторону. Это всегда действовало ей на нервы. Каждый раз.        Дело было не только в том, что она благоговела перед ним, но и в том, что она была взволнована тем, что мир наконец-то смог увидеть его инстинкт и сердце, которые были у него как у актера.        Она никогда раньше не видела Коула таким хрупким, таким слабым — над двадцать пять фунтов легче и с оболочкой его физического состояния. Она никак не могла привыкнуть к этому, даже зная, что это всего лишь очередная роль. И каждый раз, когда она смотрела трейлер, он все еще ломал маленький кусочек внутри нее. Для него. За верность истории, которую он представлял.        В ту ночь она забралась в постель после того, как он заснул, и снова нашла то место на его спине, которое она считала своим — ложбинку между его плечами, все еще восстанавливающую свою массу мышц, где она могла слышать его легкие, его сердцебиение и звучное эхо его голоса, когда он говорит. — «Ты здесь, » — подумала она, когда он вдохнул и выдохнул в ровном ритме. Она закрыла глаза и прислушалась. Заснула под звуки его жизни.        Лили провела руками по платью. Сидя в машине, она наслаждалась мягкостью кружев из морской пены, пересекавших ткань по всей длине, стараясь не помять их. Ее водитель находился недалеко от театра «Фокс Бруин», но она уже слышала нарастающий шум фотографов, фанатов и журналистов, которые толпились вокруг премьеры. Несмотря на то, что ей никогда не становилось легче сталкиваться с такой огромной толпой, сегодня в ее походке чувствовался дополнительный импульс храбрости.        Неделя выдалась на редкость жестокой. Было немного странно делать это — праздновать, жить, когда они оба все еще носили с собой пульсирующую волну боли повсюду. Но жить жизнью, отмеченной любовью и страстью, казалось единственным вариантом и единственной достойной данью. И вот они здесь. Она здесь.        Направляясь к входу, она посмотрела на свое отражение в маленьком компактном зеркале. Она знала, что сегодня вечером вечером непременно заплачет, что ее макияж в какой-то момент испортится. Она уже пролила слезы в своем гостиничном номере, когда открыла дверь и увидела огромный букет роз, лежащий на кровати. Это была его премьера, но каким-то образом он нашел время послать ей цветы, вместе с запиской, спрятанной среди бутонов. Она сунула руку в сумочку и снова достала ее, перечитывая в сотый раз:Все это становится более ярким, более цветным, более реальным, когда ты рядом со мной — К.        Рядом с ней появился надзиратель вооруженный планшетом и наушником. — Мисс Лили Рейнхарт? — Да? — ответила она. — Сюда, пожалуйста, — сказал он, показывая ей, чтобы она встала в очередь к фотостене. Слегка встревоженная, она огляделась, задаваясь вопросом, был ли кто-нибудь из ее знакомых в очереди с ней. Где все? Где же Коул? Она крепко сжала его записку в руке, пытаясь подавить панику.        Прошло несколько минут, очередь неуклонно двигалась вперед, и она видела, что скоро станет. Надзиратель повернулся к ней. — Еще двое, Мисс Ренхарт. Потом ваша очередь. — Только я? — спросила она тихим голосом. — Похоже на то. Это оживленная линия СМИ. — О, — сказала она, сглотнув. — Правильно. — Вообще-то я с ней, — прозвучал знакомый голос. Лили обернулась и чуть не заплакала от облегчения. Сильные руки Коула окутали ее вместе с запахом «Dior Homme» и остатками нескольких «Мальборо». Она уткнулась лицом ему в шею. — Поздно, — поддразнила она. — Как раз вовремя, — ответил он, его руки скользнули по изгибу ее талии, прежде чем приподнять ее подбородок для короткого, но страстного поцелуя — обещание, отложенное на потом.        Это могло быть мгновение, может быть два, может быть несколько, она всегда чувствовала, как время останавливается в его объятиях. Но не успели они опомниться, как их прервали, прочистив горло, и повели на ковер. — Хорошо, Коул и Лили встали, — сказал надзиратель. — Прямо перед фотостеной, пожалуйста.        Обычно Лили чувствовала бы себя сбитой с толку и встревоженной — у них почти не было времени вместе, а теперь они были здесь, прямо перед сотней линз, изучающих каждое их движение.        Но когда он крепко держал ее за руку и оценивающе оглядывал, она не чувствовала своей обычной пугливости. С ним рядом, с облегчением, радостью и любовью, исходящим из каждой его поры, она чувствовала себя свободной, жизнерадостной. Даже с головокружением.        Коул притянул ее к себе за талию, все движения замерли в тот момент, когда он стоял рядом с ней — его величайшим союзником. Это было похоже на новое пространство. Они повсюду находили приключения, но Лили чувствовала в этом мгновении что-то свежее и блестящие. Он называл ее своим рассудком, но без него ничего не имело смысла, и в дикой какофонии ее имени и его выкриков до нее дошло, что впереди их ждут новые дни, новые миры, которые нужно завоевать. С их именами, связанными вместе — Лили и Коул — точно такими же, как и сейчас.        Она усмехнулась. Он озадаченно посмотрел на нее.        Оглядываясь назад, она понимала, что это странно, но это было единственное, что она могла сказать. Чтобы убедиться, что все это реально. Чтобы убедиться, что это действительно он — ее товарищ по сновидению, ее яркая звезда ночи, ее собственный союзник. — Привет, — тихо сказала она, улыбаясь. — Привет, малыш.