***
С каждым днём они становились всё ближе, создавалась связь, которая скрепляла обоих всё сильнее и сильнее. Рэйзор спокойно называл Чун Юня своим дорогим Лупикал, что тот впадал в краску, не зная куда деваться и как реагировать на столь чувственно-резкие признания… А что самое интересное, Чун Юнь не понимал и не замечал, как эмоции сами доводились до состояния лёгкого «фанатизма», он был увлечён ими и одновременно потерян в дыму розовых чувств. Мальчик всё чаще задумывался о Рэйзоре, теряя кусочек реалии, в которой мог находиться, он мог забыться, а все важные дела и серьёзные проблемы вмиг исчезали из головы, испарялись также быстро, как и пар от кипятка. Вот мелькали эти растрёпанные серые волосы, локоны которых имели причудливую форму колючек. А вот — глаза. Красные зрачки, будто налитые кровью жертвы, попавшей в лапы смекалистого, ярого, но при этом осторожного охотника. Здесь виднелись и шрамы, которые обычно отгораживают и пугают, но эти — особенные, разных форм и видов, разной глубины. Пусть они и напоминают о чём-то страшном и жутком, но веет от них и лучистой теплотой. Хочется взять и положить ладошку на один резец и гладко его погладить. Весь портрет чётко прорисовывался в мыслях, одаренный многочисленными деталями, которые принадлежали только Рэйзору. Пытаясь сосредоточится на книжках, Чун Юнь вспоминал этот образ с его мягкими волосами, глубокими шрамами и неповторимыми алыми глазами. — Аргх… За что это всё?! , — вспылил мальчишка, закрывая пол лица обложкой. Температура сама по себе повышалась, неужели с Рэйзором становится опасней? Чун Юнь никогда и никому не хотел показывать свою «вторую сторону», свою «позитивную энергетику», что так мешала вдохнуть живительный и свежий глоток жизни и быть самым нормальным, совершенно обычным человеком… Как хотелось избавиться от оков, высвободиться из пут этой жизненной ловушки, что не позволяла чувствовать себя в безопасности и ничего не бояться. У молодого экзорциста, наследника знаменитого рода всё было не так просто, ведь мальчик часто страдал от «качества», коим был дарован при жизни. Часто в голове затевались чёрные мысли о том, что дар его — проклятье, хоть оно таковым не являлось. Представления о жизни, что содержались в душе Чун Юня всегда были иными. Хотелось почувствовать себя простым, а не особенным. Хотелось изгонять духов традиционными заклинаниями и ритуалами, не контролировать свои особенности, а просто расслабленно плыть по течению и внимать прелестям человеческой жизни, полной упоительной простоты, в которой можно найти отдушину и целостное счастье. «Многого ли я прошу?»А мольбы напрасны.
Книга закрылась. Свет потушился. Тягостное чувство страха воспряло, наполняя тело и душу тревожным мотивом.***
«Я буду избегать любых касаний!», — звучно проговаривал про себя экзорцист, направляясь на очередную встречу в одном необычном месте, что было ими мало исследовано. Снежный хребет… Чун Юнь очень хотел побывать в месте, где царил вечный холод и мерзлота, где колючая пурга и ветер сносили с ног, бросая в большущие сугробы. Там, где холодная стужа заставляет оцепенеть всё тело, а ты чувствуешь пронзающий холод, бегущий по всей коже. Снег кружится, а его крупицы подлетают белой пылью вверх, делая зону видимости невыносимо мутной… И ты ступаешь по хрустящей корке, проваливаешься в глубокий снег, пытаясь разглядеть хоть что-то под слоем снежинок, облепивших всё лицо, а потом оказываешься в укромной пещерке, разжигаешь слабенький костёр, что освещает тьму и постепенно оттаиваешь. Свежесть ободряет, новые силы загораются вновь, и ты готов отправиться ещё дальше! Ничто тебя не остановит! Совсем скоро Чун Юнь и Рэйзор встретились в небольшом лагере, где смогли набрать побольше еды и лучше подготовиться к своей прогулке. Всё чаще отважные путешественники и искатели приключений желали забрести на территорию, охваченную Лютым морозом, ведь здесь столько сокровищ! Столько пещер! Похоже, только потусторонние силы обходят эту местность стороной. — Я давно… Не видел снега, кажется, — шмыгнул Чун Юнь, вступая на запорошенную походную дорожку. Следы на ней были свежие, недавно протоптали. Рэйзор не спешил с ответом, ему скорее хотелось подбежать к огненному факелу и отогреться его жарким теплом! — Холодно… , — отозвался мальчик, сжимая себя обоими руками. После этих слов было бы странно не поднять комок снега и слепить из него шарик, чтобы отправить замороженному за шкирку! Чун Юнь это и сделал. Белый ком среднего размера попал прямо по Рэйзору, заставляя его скукожиться и тихонько чихнуть. — Чих настоящего зверя! Ха-ха! , — экзорцист начал хохотать до тех пор, пока и ему не досталось. Снежок попал по его светло-голубым волосам, а Рэйзор принялся догонять своего друга, чтобы повалить в ближайшие сугробы. Громкий смех лился из глотки, словно песня! Колючий ветер больно ощущался на открытых участках кожи, но одновременно и освежал, заставляя проснуться и отпрянуть от ощущений лютого мороза. Как хорошо просто бежать невесть-куда и смеяться во всё горло, ловля этот прекрасный момент! — Ты не догонишь меня! , — закричал Чун Юнь, резко останавливаясь, чтобы осмотреться. Кто знал, что его друг занял прекрасную охотничью позицию, он был готов нападать! Послышался громкий рык, звук ломанных веток и хруст снега, а затем — прыжок! Человек в лапах волка! Рэйзор зарычал, сжимая хрупкие плечи Чун Юня своими «лапами», вдавливая его тело прямо в снег, не давая отдышаться. — Всё-таки… Догнал, — выдохнул Чун Юнь, наслаждаясь притоком сил, что давал ему этот холодный сугроб. Всё бы ничего, если бы не эти горячие ладони, что так крепко сжимали плечи юноши… Это грубое прикосновение ощущалось даже через ткань одежды, отдаваясь прожигающим эффектом, всё в голове переворачивалось, а Чун Юню становилось ужасно жарко, — а-а теперь, отпусти! , — парень оттолкнул охотника, пытаясь поскорее вырваться и вылезти из ловушки. Кучка снега, что облепила ёлочную ветку, свалилась на голову Рэйзора, который быстро отпрыгнул, ища глазами хоть какой-то источник огня, пусть самого маленького! К счастью, впереди оказалась пещера звёздного сияния, что быстро вселила надежду на спасение от беспощадного холода.***
Путники решили спрятаться в закутке пещеры и разжечь кострище, которое быстро отогреет замёрзшее тело. Свечение огня сделало укрытие более светлым, все светлячки разлетелись в разные стороны, а на вид бросились старые рваные палатки и обчищенные брёвна вместе с хворостом. Чун Юнь стоял на расстоянии от костра, наблюдая за ловкими руками Рэйзора, что умело точил палки. Щепки разлетались, а точёная ветошь попадала в огонь, делая его ещё больше. Разжигатель закончил со своими делами, приглашая Чун Юня присесть. Душа сильно возжелала горячей курочки или томатного рагу, о коем юноша узнал совсем недавно, а вот экзорцист бы отведал холодненькой лапши. Это желание возникало у него сразу, стоило только увидеть силуэт костра. Юноши сидели рядом друг с другом, укутавшись одеялом тишины, перебивавшейся лишь свистом ветра и костровым потрескиванием. Уют, да и только! Но Чун Юнь всё равно чувствовал себя неудобно, всё ёрзая по деревянному полену, служившему в укрытии сидением. Рэйзор же мечтал о бо́льшем тепле, он пытался укутаться своими волосами и сильнее натянуть плащ, но не нарочно накренился вбок, толкая тельце Чун Юня. Тот встрепенулся, лицо его начало заметно краснеть и покрываться пятнами. Чувствовалась испарина, подталкивающая на грубость и сильнейшие эмоции, сбивающих как волна. — Не трогай меня… , — встал Чун Юнь, бросаясь столь противной хриплой фразой. Лоб и щёки мальчика горели, но он тщательно старался это скрыть и отвернуть от своего друга. Рэйзора охватил испуг. Юноша удивлённо посмотрел на друга, а затем опустил свою голову, бросая взгляд на собственные ладони. «Я страшен?», — миллионы подобных мыслей начинали заполнять голову, раздаваясь в голове эхом, что отскакивало туда и обратно, отзываясь более сильным чувством боли. Он также встал, смотря в сторону выхода из пещеры. Как же много давящих вопросов сосуществовали внутри него, хаотично сменяя друг друга… Чун Юнь развернулся, оглядывая спину Рэйзора и уводя взгляд на руки, что сжались в неуверенные кулаки. Сердце было готово вырваться из груди и слететь с собственной орбиты, дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, будто при горячке. Это невыносимо… Рэйзор сделал небольшой шаг в бок, словно не мог твёрдо устоять под мятым порогом изо льда. В этот же момент Чун Юнь запрыгнул всем телом вместе с ногами на спину мальчика, обхватывая его грудную клетку леденящими руками. Температура начинала вмиг подниматься, щёки полыхали, а кровь в жилах вскипала, как после ложки самого острого блюда. Чун Юнь вцепился в юношу, утыкаясь носом в его затылок и выпуская горячий пар из своего рта. — Никогда не уходи, прошу… , — прошептал тихий, почти сорванный голос, заставляющий замереть. Слезая со спины Рэйзора, юноша аккуратно развернул его к себе лицом, хватая дрожащую руку. Обе ладони соединились вместе. Небольшие руки Чун Юня утопали в этих жилистых грубых пальцах, которые отдавались невероятным теплом. Он подтянул противоположную кисть руки к своим губам, оставляя короткие поцелуи на каждом огрубевшем пальце. Опьянённый и взбаламученный резко повалил Рэйзора на землю, разглаживая левую щёку со шрамом и целуя его заметные контуры. Нежные поцелуи остались на виске, затем на уголке губ, что приоткрывались в поиске очередной ласки. Чун Юнь задрал жалкий жёлто-оранжевый платок, кладя голову тому на грудь. Пальцы сами по себе разглаживали грубые шрамы, а светло-голубые волосы ласкали и щекотали кожу мальчика. А как приятно было вновь коснуться этих горячих рук, настолько согревающих, что сердце было готово растаять… Эти прикосновения опьяняли и дурманили, погружая в настоящее смятение. Рэйзор долгое время не понимал, что происходит с ним, но не это ли называется «выражением чувств»? Его учитель часто поясняла о многих человеческих принципах, качествах и чертах, но юноше всё равно это было чуждо. Можно было вечно задаваться вопросами о собственном существе, стараясь понять все житейские вещи, но как же это было сложно! Похоже, именно Чун Юнь показал ему, что такое возвышенность, что такое особое чувство, что пропитывало обоих. Его сердце начинало биться в учащённом ритме, а в животе летало что-то похожее на кристальных бабочек. Разгорячённый Чун Юнь одаривал ласками всеми способами, которыми только мог, но стоило Рэйзору схватить обеими ладонями эти красные соседние щёки, как юноша резко отпрял и закрыл лицо, начиная произносить что-то нечленораздельное. — Я ужасен! Нет, о боже, как я мог… Как я мог это сделать? , — он вертел головой из стороны в сторону, чувствуя отвращение и ужасный стыд за все свои грязные деяния. Рэйзор привстал на колени, хватая запястья юноши, что измывался напротив. Этот жест сильно удивил Чун Юня, что внимательно посмотрел на Рэйзора, продолжавшего с заботой отодвигать его руки. — Это всё из-за меня? , — проговорил юноша с серыми волосами. — Да… Взгляды заставляли их таять. Юноши долго смотрели на обветренные губы друг друга, начиная соприкасаться кончиками носов. Зрачки Чун Юня постоянно бегали из стороны в сторону, боясь столкнуться с взором хищника, устремлённого на него. Прошла почти вечность, но Рэйзор в последний момент дотронулся до холодной нижней губы Чуня, подхватив её и осторожно прикусив. Путь к второму поцелую шёл через мягкое целование рук и подушечек пальцев, через прикосновение губ к ушам и щекам, что не теряли свой оттенок спелой вишни. Максимально «отдалённый» поцелуй неожиданно состоялся, губы соприкоснулись в быстрейшем, ветряном порыве, а нижнюю и верхнюю губу Рэйзор изволил слащаво прикусить. Столь долгий, протяжный поцелуй заставлял задыхаться, неудобная поза немного покачивала, а голова начинала сама по себе кружиться в пьяном танце. Руки экзорциста невольно проскользили по оголённым бокам юноши, что дарили такое же душное тепло, приносящее светлым мыслям в голове только очередные беды. Воздуха ужасно уже не хватало, температура задержалась на критическом уровне, когда Рэйзор начинал покусывать тонкую кожу белой шеи. Произведя вздох в саму ушную раковину, Чун Юнь нежно прошёлся по ней розоватым языком, не в состоянии вернуть себя в руки. Он размяк, заразив своими чувствами и Рэйзора, который, похоже, чувствовал пряничное, сладчайшее счастье. Пурга поднялась всё большей пылью, снося все кусты и ветки, но к вечеру буря утихомирилась… На дорожках начинали прыгать маленькие зяблики и певчие птицы, украшающие своими мелодиями восприятие к чудесному природному закату, проявившемуся на вечернем небе. Чун Юнь высвободил свою ладошку из горячей руки Рэйзора, посмотрев на неё глазами, наполненными беззаботности и светлой печали. — Я хочу сделать тебе хорошо! , — вновь схватив кисти Чун Юня, произнес юноша, прижимая их к себе. Экзорцист опустил свой раскрасневшийся взгляд, аккуратно высвобождая руки от крепкой хватки. Как же щепетилен этот взгляд, как же не хотелось бросать его… Он мягко улыбнулся, натягивая капюшон Рэйзора на его растрёпанные волосы. — Беги, а то замёрзнешь… , — тихо произнёс мальчик, а его красная щека запылала вновь после очередного маленького поцелуя.***
Поистине чудесный вечер выдался сегодня! Ли Юэ весь блестел от лучей уходящего заката, что одарил сегодня всех его жителей. Разноцветные облака плавно проплывали по пастельному небу, очаровывая и вдохновляя… Чун Юнь был не исключением. Он взялся за перо, начиная с задумчивым видом что-то записывать, раскрепощая душу и высвобождая её от излишней эмоциональности, остатки которой не позволяли так быстро «протрезветь». Бумага быстро впитала в себя аромат чернил, что плотно забивался в носу, не давая прочихаться. «Неужели Синь Цю научил меня писать дневники? Это такая глупость!«Мне должно быть ужасно стыдно перед Рэйзором. Он не должен был видеть меня таким! И всё-таки, благодаря ему… Благодаря ему, его действительной реакции и добрым чувствам, я понял, что это его ни капли не напугало и не отодвинуло. Пусть я и такой, но он… Любит меня? Он готов принять этот ужас, этот хаос, что творим внутри меня. Неужели это первый человек, перед которым я могу чувствовать себя свободно? О боже, похоже я влюблён по уши… Это ли не сравнить со вкусом заоблачного перчика, после которого я отвратительно себя чувствую? Я обязательно признаюсь ему на словах. Да, я правда люблю его!»
Лёгкая ухмылка засияла на лице Чун Юня. Он надеялся что где-то далеко, в самом Вольфендоме, Рэйзор также думает о нём и улыбается. Румянец всё не пропадал с лица юноши, напоминая о том моменте, что произошёл сегодня. Прикосновение тех рук оставалось на коже и никуда не уходило, продолжая нацеплять на мальчика бремя чувств, что так внезапно зародились у него в душе. Он пленён ими и крепко-накрепко обвязан.