"Научишь меня?"

      Розоватая бумага скрипит под плавными и четкими сгибами тонких пальцев. Концы листа к центру и согнуть полученный треугольник вниз — Муичиро помнит эту технику наизусть. Сейчас его беспокоит только, как бы чернила ручки не размазались от его движений рук. Идеальная симметрия, идеальное признание.       Бордовые глаза и волосы, словно спелая вишня в диком огне лесного пожара и обкатанная холодными каплями свежего дождя, горят ярким воспоминанием в его туманном разуме. Сияющая всеми драгоценностями мира улыбка, посвященная ему, навсегда сохранится в непостоянной памяти. Румяные щеки, будто из печи, разливают по телу приятное и незнакомое тепло. К ним хочется прикоснуться ладонью и губами. Её силуэт он узнает из тысячи.       Когда всё это началось? Муичиро не вспомнит, даже если бы постарался. Отчетливо в закромах сознания всплывает тот яркий полуденный день. Месяц июнь на дворе, а солнце в полную силу одаривает землю теплыми вездесущими лучами, от которых практически нет спасения. Голубое небо было до боли пустым и скучным, но Токито всё равно не мог оторвать от него взор. — Токито-кун! — это заставило его покинуть комфортную нирвану, и инстинктивно повернутся на потревоживший голос.       Перед его партой стояла в своей свежей красе и труде одноклассница Камадо Танко с толстой пачкой бумаги. Их взгляды пересеклись, и повисло неловкое молчание на фоне ребяческого гомона. Девушка будто споткнулась на ровном месте и не могла больше вымолвить ни слова. Впивалась сверху вниз в спокойного, но, тем не менее, заинтересованного в разыгравшейся ситуации Муичиро. Не в силах более ждать он принял решение помочь бедной Танко: — Это для меня? — Д-да, точно! Вот твой прошлый тест, — она тут же оживилась, молниеносно найдя в пачке нужную фамилию на первой же строке, и протянула нужный листок. — Учитель попросил меня раздать, поэтому вот…       Стоило Токито взять тест, как их пальцы неожиданно соприкоснулись. Мимолетное, невинное движение, но он был готов поклясться, что почувствовал еле ощутимые короткие покалывания искр на кончиках пальцев. Необъяснимо возобновившееся молчание стало более натянутым, а ведь казалось, куда ещё больше? — А, спасибо, — опомнился парень и поблагодарил услужливую Камадо. — Не за что! — проронила Танко, попытавшись повторить свою знаменитую лучезарную улыбку, но вышла лишь жалкая пародия, и смущенно замолчала.       Муичиро беглым и не выражающим взглядом по бумажке. «Безупречно», конечно, как могло быть иначе. Теперь от этого листка нет никакой пользы, разве что… — Что ты делаешь? — любопытно рассматривает Танко, как он с поразительной ловкостью складывает лист с оценкой в оригами. — Самолётик.       После столь исчерпывающего ответа она ничего не спрашивала, только наблюдала за искусными движениями тонких пальцев Муичиро, словно находилась под своеобразным гипнозом. Время между ними замедлилось, а остального мира не существовало. Возвращаться в привычное русло всё началось, когда последние штрихи скорой поделки были готовы, и Токито с легкой тенью гордости поднял повыше готовый бумажный самолетик. — А что ты теперь будешь с ним делать? — поинтересовалась девушка, но Муичиро резко встал и подошел к окну. — Запускать, конечно, — усмехнулся он такому наивному вопросу и дернул за ручку белоснежной оконной рамы.       Без всяких сомнений Токито сделал короткий замах рукой с самолетиком и пустил его в свободный полет с третьего этажа. Печально, что сильного ветра тогда не было, поэтому самолетик лишь грустно сделал в воздухе три поворота и прилетел в голову случайному школьнику. Тот очень сильно удивился и был крайне раздражен, судя, как он быстро заметался в поисках шутника. Муичиро и Танко, прыснув в кулак, чтобы не рассекретить себя, поспешили закрыть окно. — Ты же не целился в него намеренно, правда? — но всё же девушка была слишком добра и не могла смеяться над другими. — Это случайность, — поспешил оборвать её волнующиеся мысли Токито.       Удивительно, но после этих слов Танко заметно расслабилась и её губы вновь сложились в наипрекраснейшую улыбку на всем белом свете. Муичиро невольно залюбовался ею, позабыв неловкость очередной минуты тишины. Новое и ранее незнакомое чувство защемило в груди и его такое не на шутку напугало, и вместе с этим он вспомнил кое-что. — Вроде бы, тебе же нужно отнести другим их тесты..? — мягко напомнил Токито девушке, и улыбка на её лице с завидной скоростью угасала, обратившись гримасой легкого испуга. — Боже, я отвлеклась и совсем забыла об этом! — всполошилась Камадо и поспешила к одноклассникам.       Но прежде чем упорхнуть, в последний раз заговорив с Муичиро за весь день, она остановилась, будто неожиданно для самой себя задумалась о чём-то. Медленно и нерешительно Танко развернулась к нему вполоборота, загадочно, как показалось Токито, спросила: — Если ты не занят сегодня вечером, то мог бы ты научить меня складывать такие хорошие самолетики?       Наверное, это и была точка невозврата для Муичиро. И сегодня она достигла своего апогея, чьим символом стал идеальный бумажный самолетик. На крыше школы открывался чудесный вид на красный закат, окрашивающий облака во все оттенки розового, и гулял не сильный, но ветерок. Во время обязательной уборки класса Танко почувствовала внезапный укол в спину чем-то легким и бумажным. Обернувшись, она увидела белый самолетик, который, если развернуть, становится приглашением на крышу.       В невесомом трепете она поднялась по ступеням наверх и, каково же было её разочарование, обнаружив, что на площадке никого не было. Камадо уже было подумала, что это глупый розыгрыш, как вдруг снова почувствовала колкое попадание, но на этот раз в затылок. Теперь это был розового цвета бумажный самолетик, а в трех метрах от неё стоял Муичиро.       Сердце девушки, как этот самолётик, успело сделать три головокружительных мертвых петли и раскрыться, как письмо-поделка. Не нужно слов и близости, когда всё легко читается и на бумаге, и на расстоянии одним лишь взглядом.