Новый год

Преддверие Нового года… Кампус уже был украшен и сиял убранствами. Ученики и учителя прибирались в своих и общих комнатах, отовсюду слышались радостные возгласы и наигранно-шутливые споры. Все с нетерпением ждали обещанной вечеринки, которая должна была начаться вечером, все были в предвкушении чего-то нового, сердца всех бились слегка учащенней, чем обычно. Это касалось всех, кроме Годжо. Казалось, среди этой кипящей и шумящей толпы он был единственным, кто вообще не ждал праздника. Вернее, Сатору просто не видел в нем смысла. Он никогда не понимал, зачем люди радуются тому, что Земля описала ещё один круг вокруг Солнца. Никогда не понимал, зачем нужно собираться всем вместе и загадывать тупые желания. Не понимал, зачем ждать счастья. Ведь оно не придёт. Годжо убедился в этом на личном опыте. Каким бы сильным он не пытался стать, все вокруг шло наперекосяк; как бы он не «праздновал», следующий год приносил все такое же количество страданий, если не больше; какие бы желания он не загадывал (сейчас он уже сбился с счета, сколько лет прошло с того момента, когда он загадал последнее), менялось ровным счётом ни-че-го. Новогоднее настроение проходило, похмелье тоже, а проблемы нет. Реальность не менялась да и не думала собираться из-за каких-то жалких желаний людишек, которые они даже вслух не всегда произносили. «Что за бред», — выдохнул Годжо, ставя на пол первую и единственную коробку с мусором, да и то почти пустую. Ему особо и прибирать было нечего: голые стены, пара фотографий и коллекция очков. — «Не то что у других», — отметил шаман, окидывая взглядом гору коробок, через край переполненных всякой ерундой. — «И когда только натаскать успели?..» Сатору глянул на часы: до вечеринки оставалось ещё прилично. Он мог бы успешно уйти и затеряться среди бесконечных улиц кипящего Токио… Но при мысли об этом в сердце что-то больно кольнуло, заставляя остаться. Свалив все на «Что я не видел в предпраздничном Токио?» Годжо решил не уходить. Медленной походкой он двинулся вперёд по коридору, заглядывая в комнаты учеников. Первой была Нобара; но не открывая дверь, учитель услышал внятное «Маки, я же тебе говорила: так надо!» и «Да нет же, это ты ничего не понимаешь! Смотри, вот так лучше!» и решил, что в девичьи споры он ни за что влезать не будет, в страхе отстраняясь от двери. Но последующий смех то ли от щекотки, то ли от чего-то ещё развеял его опасения, и Годжо продолжил путь уже в обычном расположении духа. Второй была комната Фушигуро. Дверь в неё была неплотно закрыта, так что шаман заглянул, не стуча. Сатору до последнего надеялся, что сможет обрести в лице Мегуми собрата по несчастью, но то, что он увидел, сломало все его ожидания на корню. Ученик сидел на кровати и залипал в телефоне, слегка покачивая головой в такт музыке и чему-то искренне улыбаясь. Годжо, конечно, мог незаметно прокрасться и напугать Фушигуро, что он при первой возможности обычно проворачивал с любым учеником, но сейчас было не то настроение да и застукать ученика за просмотром фото и беседой со, скорее всего, парнем не входило в его планы. Так что, бесшумно вернув дверь в прежнее положение, Сатору пошёл дальше. Третьей было комната Юджи. Почему-то Годжо застыл перед ней, не решаясь даже дотронуться до ручки. За стеной было как-то непривычно тихо и безмолвно, что учитель было уже подумал развернуться, но укол в сердце — ещё более ощутимый, но менее неприятный — снова заставил остаться. Сатору застыл на месте. Он почти физически ощущал, как на его плечи наваливается ещё большая грусть с долей отчаяния. В голове металась куча вопросов: как он себя почувствует при виде сияющей улыбки парня? Сможет ли заглянуть в добродушные и искрящиеся глаза? Что поймёт, когда тепло от объятий разольется по его телу? Годжо знал ответы. Он лишь больше возненавидит себя за то, что, будучи ходячим унынием или, по крайней мере, безразличием, позволял себе находиться с бушующим счастьем, добродушием и искренностью. Возненавидит себя за то, что не смог отказаться от очередной порции личного наркотика. За то, что позволил воспользоваться добротой Юджи, при этом очерняя ее и, возможно, обрекая на внутренние мучения. Но Годжо ничего не мог поделать с собой, не смог противостоять собственной эгоистичности, не смог не поддаться навстречу к единственному лучику света, что вытаскивал его из мира непроглядной тьмы… Годжо открыл дверь и замер, оглушённый: — Здравствуйте, Сатору-сенсей! — Юджи стоял у окна спиной к учителю и вглядывался в потемневшее небо. Но старшему показалось, будто юноша смотрел не на свод небес, а ему в душу — такую же беспроглядную и прогнившую. Годжо только открыл рот, чтобы спросить, как Итадори узнал, но его опередили: — Вы, как всегда, окружены тишиной, одиночеством и страданием, — на выдохе сказал Юджи. Будь они просто учеником и учителем, такая фраза расценивалась бы как слишком прямая, но они давно стёрли эти границы, размазав и затоптав нерешительными шагами на одном месте. — Даже праздник не поднял вам настроение? — спросил парень, разворачиваясь и скользя взглядом по чёрной повязке. Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Оба понимали, поэтому повисшее на несколько секунд молчание никого не смутило. Но этого времени вполне хватило, чтобы Годжо вновь отметил, как хорошо понимал его этот сладкий парень, а Юджи подумал, что его учитель уж больно предсказуемый, но от этого не менее привлекательный. — Почему вы не радуетесь? — продолжил Итадори. — А чему радоваться? — вместо ответа лишь большая путаница — как типично. — А чему вы бы обрадовались? — будто невзначай задал вопрос розоволосый. Годжо задумался, отводя взгляд в сторону. И правда, чему? Воскрешению мертвых — невозможно, уничтожению всех проклятий — сказочно, налаживанию отношений — а с кем? У него никого не осталось… По крайне мере, Сатору так думал, пока взгляд предательски не вернулся на корчившего недоумевающую рожицу парня… Юджи? А что их связывало? Почему он? У Годжо не было четких ответов, но его губы тронула легкая улыбка, когда он начал перебирать все воспоминания, связанные с этой чертовски милой бестией и заполненные яркими красками, шутками и забавными случайностями. — Сенсей, вы улыбнулись! — тут же подметил Юджи, улыбаясь в ответ. — О чем вы подумали? Ну скажите, ну пожалуйста-а-а, — протянул юноша, подбираясь ближе к Сатору. Годжо в этот момент просто выпал из реальности. В смысле он улыбнулся? Нет-нет-нет. Это должно быть розыгрыш… А если нет? От этой мысли по спине шамана пробежали мурашки, и он дернул плечом. А что если его счастье всегда было намного ближе, чем он думал? Что если он с облегчением признает, что ошибался все это время и посмотрит на ученика по-другому? Что если наконец позволит себе упасть в эти лучи обволакивающего и дарящего только умиротворение тепла и впервые за долгое время сможет спокойно вздохнуть? Соблазн был слишком велик. Израненная и не знающая покоя душа требовала умиротворения, спокойствия и чего-то согревающего — не тело или внутренности, а сердце — поэтому Годжо не смог противостоять. — Юджи… — тихо выдохнул учитель, собираясь с мыслями и пробуя имя подопечного на вкус. Оно отдавало сладостью на языке и утягивало сердце вниз. — Закройте глаза, — задорно, но в то же время не допуская возражений. Обращение на «вы» больно хлестнуло по ушам, заставляя Сатору на секунду сморщить нос и тут же вскинуть брови вверх, почувствовав юношескую ладонь на глазной повязке. — Не подглядывайте, — надуто пригрозил парень, сам понимая, как по-детски это выглядит. Конечно, он знал, что у Сатору не одна пара глаз, но все же хотелось верить, что некоторые желания, загаданные в канун Нового года, имеют свойство сбываться. Годжо улыбнулся кончиками губ, услышав такой забавный голос, и покорно закрыл оставшиеся глаза: не хотел, чтобы молодежь теряла веру в волшебство, которого был лишён он сам. Ему хотелось, чтобы у этого поколения все сложилось по-другому: лучше, безболезненней, ярче. Как угодно, но только не так трагично, как у него. В это же мгновение Годжо почувствовал прикосновение чужих губ к своим. «Вот тебе и ‘как угодно’», — промелькнула шальная мысль в голове старшего, но тут же испарилась, когда Юджи попытался неумело завлечь шамана в поцелуй. Прикосновения парня были робкими, но такими ласковыми и трепетными, что Сатору просто захлестнуло эмоциями. Он будто оказался в светлом мире, где никогда не существовало убийств, ненависти и страданий. Что-то светлое влекло шамана к себе, с каждой секундой даря все больше тепла, крепко обнимая, будто в попытке укрыть Сильнейшего от реальности, с которой он не справлялся. Годжо впервые чувствовал себя по-настоящему нужным. И это ощущение дарил ему Юджи. Сатору поддался чувствам и ответил на поцелуй. Потому что он понял, что причина, по которой он все ещё находился в этом ущербном мире, — прямо перед ним. Понял, что то, что он защитил бы ценой собственной жизни, — это не человечество, а всего лишь один единственный юноша, который прямо сейчас обнажал перед ним свои чувства. Годжо понял, что для счастья многого не надо. Достаточно только одного Юджи. Кислород в легких подходил к концу, и Итадори разорвал поцелуй, но не отстранился от учителя, обвивая руки вокруг его спины, некрепко обнимая и заглядывая в глаза, по-прежнему скрытые повязкой, но будто светящиеся: — Теперь вы будете радоваться? — мягко и тягуче спросил раскрасневшийся Юджи. Годжо замер, улыбаясь искренне и широко — так, как никогда прежде. На душе в кои-то веки воцарилось умиротворение, жизнь заиграла блеклыми красками, которые с каждым мгновением, что Сатору смотрел на Итадори, становились все ярче. Впервые за долгое время было банально хорошо. — Ну-у-у, дай подумать, — к шаману потихоньку возвращалось его безудержное желание подшутить над кем бы то ни было, и, видимо, это ситуация была не исключением. — Если ты перестанешь обращаться ко мне на «вы» и будешь дарить такие поцелуи каждый день, то, может, ещё подумаю, — протянул учитель и, закончив говорить тут же перевёл взгляд с потолка на Юджи. Тот вспыхнул — хотя куда ещё больше? — и рывком отстранился от Годжо, будто обжегся об что-то очень горячее. — Сенсей, какой же вы!.. — начал было возмущаться ученик, но запнулся, вспомнив о просьбе, — тьфу! Ты. Но так как-то непривычно, неловко. Как же я буду к вам обращаться на «ты», если вы мой учитель? — забубнил себе под нос Юджи, явно не будучи готовым к такому повороту. — А хрен с этим!.. Не опаздывайте на вечеринку, сенсей! — громче добавил парень, хлопая дверью и скрываясь за ней. «Значит, все-таки ‘вы’», — ухмыльнулся про себя Годжо, потирая пальцами губы, все ещё хранившие сладость от прикосновений юноши. — «Что ж, у тебя ещё будет время привыкнуть», — подумал Сатору, улыбаясь от одного слегка покрасневшего уха до другого. Он знал, что теперь у него будет одна большая причина улыбаться каждый день, и Годжо больше не собирался ее игнорировать или отпускать. Они с Юджи ещё разделят вместе множество вечеров, наслаждаясь улыбками друг друга, становясь друг для друга главной радостью жизни и наверстывая упущенное время. Они будут вместе. И они будут счастливы.