***
Скука была редким врагом в жизни героя, но когда она решила выследить его, Айзава, к сожалению, не смог противостоять ей. Одна из причин, по которой он заполнял свои дни героической работой и присмотром за детьми, заключалась в том, что ему нужно было чем-то занять себя. Он любил и ценил обе свои работы, но он более чем осознавал, насколько безрассудным и утомительным она была. Он всегда был уставшим, и это было заметно для всех: врагов, товарищей-героев и мирных жителей, до такой степени, что он уже давно перестал пытаться скрыть это. Он всегда делал свою работу и ему нравилось думать, что люди, недооценивающие его из-за мешков под глазами, дают ему преимущество. Но, тем не менее, люди в его жизни не позволили ему сгореть. Так что каждые остальные выходные Хисаши и Исцеляющая Девушка заставляли его брать несколько выходных. Первый день вынужденных выходных он неизбежно проводил во сне по двенадцать часов или столько, сколько ему потребовалось, чтобы снова почувствовать себя живым. Второй день был потрачен на скуку, тревогу и потерю рассудка. Айзава никогда бы не признался в этом вслух, но, как правило, беспокоился. Он не считал это иррациональным. Все в его жизни, казалось, находились в постоянной опасности, и казалось, что каждый раз, когда он отрывал от них взгляд, возникала новая угроза или кто-то пострадал. Беспокойство было тем, что он считал самой утомительной вещью в своей жизни. Он прожил жизнь среди профессиональных героев и детей, обучающихся им. Опасность была определенной частью работы, он знал это, когда брался за нее. Но он также знал, что беспокоится меньше, когда знает, что люди, о которых он заботится, могут позаботиться о себе сами. Он учил людей заботиться о себе. Так было легче. Но беспокойство никуда не делось. И когда он скучал в воскресенье, и ничто не отвлекало его от мыслей, беспокойство было непреодолимым. Он изо всех сил старался подавить это, отвлечь себя другими делами, но было так много развлечений, когда тебе велели сесть дома и отдохнуть. Он пытался пойти в спортзал в одно воскресенье, пытался выйти и просто вести себя нормально, но на собственном горьком опыте обнаружил, что во-первых, герой не может избежать неприятностей, а во-вторых, нельзя не подчиняться прямым приказам Исцеляющей Девушки. С этого момента его фактически поместили под домашний арест. К его чести, Айзава продержался большую часть дня, пока не проиграл спор, который вел сам с собой из-за чтения записной книжки. В такой день, как пятница, вторжение в личную жизнь его ученика даже не приходило ему в голову как возможность. В воскресенье, когда его кожа зудела, словно муравьи кишели, и голос в затылке настаивал на том, что дополнительная информация о Мидории поможет ему научить его лучше, поможет ему лучше справляться с упрямым безрассудством учеников, что он делать что-то продуктивное, - отступил Айзава. С адреналином, текущим по венам, или с тяжестью усталости на плечах, Айзава справился бы лучше. Но ничего, кроме беспокойства, занимавшего его занятый ум, он стал злейшим врагом самому себе. Он пожалеет об этом, но открыл грязную записную книжку Мидории. На первой странице был анализ Оруже Смерти. Несмотря на повреждения, казалось, что Мидория пережил трудную задачу переписать слова четко там, где они запачкались. Страницы вообще не слипались, что означало, что Мидория тщательно высушил их и разделил. Айзава молча упрекал себя в том, что Мидория не заботится о записной книжке. Очевидно, он не намеревался нанести ущерб. Айзава пролистал страницы, впечатленный рисунками и удивительно проницательными записями. Он громко рассмеялся, когда немного натолкнулся на вооруженную сексуальность. Страница была на Леди, но он легко видел, как это относится к Каяме. Он действительно мог слышать, как она приводила те же аргументы в своей голове. Клинически сформулированная боковая панель Мидории о том, что он особенно эффективен против сексуально неопытных или тех, кто легко смущается, также заслуживала смеха, потому что ребенок, очевидно, был и тем и другим. Немного забегая вперед, он поискал страницу о знакомом. Посередине большими буквами стояла подпись Всемогущего. Айзава вздохнул и ущипнул себя за переносицу. Это объясняло, почему ребенок сохранил тетрадь вместо того, чтобы копировать свои записи в другую. Зная об этих двоих, Мидория мог без колебаний заставить Всемогущего подписать следующую тетрадь. Мидория мог заставить Всемогущего подписать все, что у него было. Но в любом случае это не помешало бы Мидории сохранить эту вещь. По его мнению, все, что касалось Всемогущего, стоило сохранить. Следующие несколько страниц были заполнены неудобным, пограничным сталкерским объемом информации о Всемогущем. Некоторые части, казалось, были написаны кодом. Айзава не узнал код, и это было довольно впечатляюще, потому что взлом кода был одним из его воскресных хобби на случай, если он пригодится в работе (а это так). Айзава пожал плечами, решив, что эти части касаются секрета Всемогущего. Казалось милым со стороны ребенка пойти на все, чтобы скрыть секреты Всемогущего. Хотя проблема вполне может побудить злодеев приложить больше усилий, чтобы ее решить. Айзава быстро прошел мимо этого раздела, уже прочитав несколько заметок о вещах, которые он действительно не хотел знать о своем коллеге. Следующие несколько страниц были о боях про-героев, которые, как ни странно, не соответствовали стандартам остальных его статей, а затем целый раздел о его наблюдениях за людьми, которых он видел во время вступительного теста. Урарака составила довольно значительную часть этого раздела, и восхищение мальчика ею было довольно очевидным. Было бы мило, если бы не было целого раздела о ее слабостях и о том, как потенциально победить ее в драке. Это… было немного ново. Не совсем неожиданно. В каждой записи был список слабых сторон и возможных падений героя. Его приемы злодеев были значительно больше сосредоточены на борьбе с ними. Но вот в чем дело. Похоже, это была первая запись, в которой он обратил свой мыслительный процесс к кому-то, кого можно было бы считать героем. Это было практическое решение. В конце концов, Мидория будет драться со своими одноклассниками в школе, и в отношении большинства про-героев существовала определенная моральная серость. Никогда не знаешь, когда другой герой восстанет против тебя. Обдумывание их слабостей было разумным для любого героя, но чтение записей, сделанных Мидорией о повреждении рук своего друга, заставило его мурашки по коже. Айзава решил уйти от этого раздела. Он мог бы поговорить об этом с Мидорией позже. Несколькими страницами позже он нашел раздел о себе. Он слегка ухмыльнулся. Он мог представить себе реакцию Мидории, узнав, что он ее читал. Записи были такими же подробными, как и остальные. Даже больше. Совершенно неожиданно в голове Айзавы дошло, что большинство записей Мидории были основаны на коротких проблесках битвы героев, которые можно было найти в новостях или в Интернете. Теперь, когда Мидория мог лично общаться с героями ... Что ж, похоже, что Всемогущий был не единственным человеком, за которым он навязчиво наблюдал. Пальцы Айзавы проследили линии его костюма героя. Смотрел на детальный рисунок его лица и… нервничал. «Нервный» - не совсем подходящее слово для ощущения, укоренившегося в его животе, но это было близко. Чем больше он читал раздел о себе, тем больше нервничал. Оказалось, что Мидория был более наблюдательным, чем он когда-либо предполагал. Легко было не заметить, когда ребенок слепо бросился навстречу опасности, не задумываясь и не задумываясь, но это было не совсем так. У Мидории была полоса жертвоприношений, но его планы, даже если они дорого обходились ему, казалось, сработали. Часто единственным, кого обижали его безумные планы, был он. Иногда что-то пошло не так, и непредсказуемые элементы ввергали все в хаос. Но сами планы были не совсем плохими. Или, по крайней мере, они были лучше, чем должен был уметь сложить ребенок его возраста, более подробными и продуманными, чем он ожидал от большинства учеников. Такое умение нужно развивать. Страницы, посвященные его слабостям, не заставляли его чувствовать себя лучше. Одно дело для Мидории писать наблюдения, похожие на те, которые Айзава сделал самостоятельно о других героях. Другое дело - видеть чернилами свои слабости. Другое дело - найти их всех такими пугающе точными. Некоторые из его слабостей были очевидны. По общему признанию, он никогда раньше не понимал, что борется практически без причуд, но все равно это было очевидно. На самом деле, эта формулировка заставила Айзаву задуматься о некоторых предположениях, которые он имел о беспричинных людях. Было очевидно, что недооценивать их было глупо. Тем более, что, по словам Мидории, его силы ничего не сделали бы против них. Большинство его боев сводится к тренировкам и оружию. Чтобы добиться успеха в мире героев и злодеев, человеку без причуд нужно было бы лучше справляться с обоими, чтобы выжить. Он хотел верить, что люди без причуд живут за пределами мира героев, но это было бы глупо. Люди без причуд были людьми и частью этого героического общества не меньше, чем кто-либо другой. Они не смогли бы избежать этого, если бы попытались. Более длинный, чем следовало бы, раздел о нападении на глаза заставило его почувствовать тошноту. Для него не было новостью, что его глаза были одной из его уязвимых мест. Основная причина, по которой он носил очки, была защита. Мидория, в свою очередь, написал целый абзац о его очках, недоумевая, насколько они хрупкие, но пришел к выводу, что служба поддержки, вероятно, сделала их из очень прочного материала. Правильный вывод, хотя Мидория мудро заметил, что попытка сломать их, особенно если ресурсы были в его пользу, в любом случае была стоящей затеей, потому что верна она или нет, это все же предположение, и если герой не должен полностью доверять свое оборудование, зачем злодею? Его беспокоило то, что Мидория в очередной раз доказал, что способен выносить суровые приговоры, если загонать его в угол. Казалось, что его первый инстинкт был самым быстрым и жестоким путем. Эти варианты были написаны раньше, чем более тщательно продуманные планы. Этого он не ожидал от робкого мальчика. Он не мог винить логику, иногда насилие было единственным ответом, стоявшим между вами и смертью, но ... самое опасное в первых инстинктах в том, что вы часто действуете в соответствии с ними. Айзава выбросил эту мысль из головы. Действия говорят громче слов, а действия Мидории в реальной жизни говорят о врожденном героическом инстинкте. Это все еще не помешало ему нахмуриться, пока его страница о слабостях продолжалась. Мидория заметил, как он предпочел правую руку из-за предыдущей травмы. Мидория разработал несколько планов, как отделить его от оружия захвата. Мидория… Айзава нахмурился. Мидория написал о нем психологический анализ. Очевидно, это было не на профессиональном уровне. Айзава утверждал, что этот раздел содержал более тяжелые нотки цинизма, чем остальные его сочинения… но он был точным. Это было достаточно точно, чтобы Айзава был обеспокоен тем, что Мидория мог почерпнуть столько информации из их кратких взаимодействий. Мальчик заметил его беспокойство, знал, что ему снятся кошмары, указал на симптомы посттравматического стресса. Мидория написал, что он любит и каковы его моральные ценности. Мидория отмечал вещи, которые, казалось, вызывали у него гнев или раздражение, стресс и страх. А потом Мидория написал планы, как это использовать. Планы о том, как им манипулировать, или планы о том, как летать под радаром Айзавы. Айзава обнаружил, что, по крайней мере, Мидория явно не знал, как на самом деле манипулировать людьми. ему предстояло пройти долгий путь, прежде чем он сможет просто найти выход из любой ситуации. Но Айзава знал, что у ребенка есть харизма, и это было началом чего-то опасного. «Все это казалось опасным," - решил Айзава. Здесь было слишком много информации. Айзава знал, что чем глубже он будет читать, дневник станет тем более подробным и продуманным, потому что Мидория значительно вырос как герой с тех пор, как он впервые написал эту статью об Айзаве. Айзава знал, что личный опыт может сильно повлиять на аналитические способности Мидории. Что было проблемой. Потому что в руках злодея эта записная книжка была чрезвычайно мощным оружием. Если бы он уронил блокнот на улице вместо класса, его письмо можно было бы легко использовать, чтобы убить здесь каждого героя. Он решил, что это больше, чем он сам.***
На следующее утро Айзава ждал, пока директор Недзу молча перелистывает блокнот. Накануне вечером он прочитал в аналитическом блокноте все, что мог, и был уверен, что это правильное решение. Идеи Мидории были мрачными, но реально эффективными. Некоторые из его идей по уничтожению злодеев были гениальными. Его идеи по улучшению школьной безопасности были фантастическими. Но Айзава продолжал улавливать намеки на что-то более опасное, скрывающееся внутри. Мидория, при всей его безрассудной, граничащей с самоубийством славе, имел совершенно безжалостную сторону. Поэтому Айзава пошел к директору и надеялся, что это можно будет уладить. Будь то консультация Мидории или обеспечение большей безопасности, у Недзу есть ответы. Наконец, директор осторожно закрыл тетрадь и улыбнулся Айзаве. Айзава почувствовал, как лед распространяется по его венам быстрее, чем даже Тодороки мог это сделать. Глаза Недзу загорелись безумным блеском. Это был голодный взгляд, такой взгляд был у директора только тогда, когда у него был план, когда он решал головоломку или парировал шахматный ход. Так он выглядел, когда появлялась информация, которую он не знал, и кто-то утаивал ее от него. Это был взгляд, говорящий, что он сделает все, чтобы победить. Этого было достаточно, чтобы Айзава пожалел, даже взглянув на блокнот. - Я очень рад, что ты обратил на это свое внимание, Айзава. Если ты не возражаешь, я буду более чем счастлив вернуть это молодому Мидории. Я все равно хотел бы с ним поговорить. Пожалуйста, отправьте его в мой офис в следующий раз, когда вы его увидите. Инстинкт Айзавы кричал ему, насколько это плохо. Ему казалось, что он кормит Мидорию льву. Он доверял Недзу, но также знал, что этот человек опасен. Если бы записная книжка Мидории привлекла его внимание достаточно, чтобы бросить этот взгляд в глаза существа ... Айзава понятия не имел, что произойдет. - Да, сэр, - сказал Айзава, сохраняя тщеславное выражение лица. Он не знал, что должно было случиться… но он доверял Недзу. Он должен был напоминать себе об этом почти как мантру. Он доверял Недзу. Это сработает.***
Через несколько часов бледный Мидория вернулся из кабинета директора с таким видом, как будто его вот-вот стошнит. Айзава не винил его полностью. - Ты в порядке, Мидори-? Мидория поклонился и протянул листок бумаги, все еще выглядевший так, как будто он только что сошел с плохой поездки на американских горках. - Он сказал мне передать это вам. Айзава взял его, решив, что это пропуск, и отправил Мидорию на свое место. Составив задание, Айзава снова взглянул на записку. Написано следующее: Айзава, По вторникам и четвергам Мидория Изуку будет освобожден от «Истории героев», чтобы взять у меня личные уроки анализа. Буду признателен, если вы поговорите об этом только с соответствующими учителями. Еще раз спасибо за то, что сообщили мне о своем потенциале! Директор Недзу Внезапно болезненное выражение лица Мидории обрело смысл. Айзава почувствовал, что его тоже вырвет. Это… это было хуже, чем плохо. Директор Недзу решил взять Мидорию в качестве личного ученика. Это означало, что Недзу думал, что Мидория может сравниться с ним по интеллекту. Это означало, что Недзу собирался научить Мидорию быть более безжалостным, стать еще более гениальным манипулятором. Это означало, что Мидория Изуку, мальчик с силой Всемогущего, также должен был обладать интеллектом супергения Недзу. Это означало, что Мидория Изуку потенциально мог стать совершенно неудержимым. Айзава посмотрел на ученика, который в данный момент что-то шептал своим друзьям. Урарака ахнула и начала возбужденно трясти его из стороны в сторону. Иида делал свои запатентованные рубящие движения руками, пытаясь вернуть их к задаче. Это движение, казалось, подтолкнуло Мидорию к краю, и его вырвало спереди, к большому беспокойству друзей и его собственному смущению. Когда Айзава извинился, чтобы он пошел к Исцеляющей Девушке (снова), он попытался убедить себя, что такой невинный и неуклюжий мальчик никак не может перейти на темную сторону. В конце концов, у него был слишком большой героический потенциал.