Часть 1
30 декабря 2020 г. в 22:03
— Ты можешь рассказать мне всё.
Парень поморщился, почувствовав холод на ссадине у виска, который, по идее, должен был снять боль, но казалось, будто бы он только замораживал мозг, не давая нормально думать.
— Я не хочу об этом, Келлс, — раздался бубнёж из-под растрепаной чёлки. Голос паренька был разбитым, и в таком состоянии он совсем не был похож на себя: постоянно весёлого, неугомонного мальчишку, вечно достающего всех вокруг и не стесняющегося абсолютно ничего. Сейчас он сидел тихо, прижимая руки к коленям и позволяя другу вытирать засохшую кровь со своего лица.
— Не хочешь говорить — я не настаиваю. Расскажешь, когда будешь готов, Дом, — последовала короткая пауза, — печенье? — в руках парня тут же появилась глубокая миска, до верху забитая сладостями. Второй ничего не ответил, лишь покачал головой, покусывая пухлую нижнюю губу и думая о своём.
С ним не впервые случалось что-то подобное. Из-за своего характера и любви ко всем окружающим, иногда Доминик проваливался в несуществующий мир собственных грёз, где все были ему рады, и совсем забывал, что реальность — это не сахарные домики и пряничные человечки. Порой он был слишком приставучим, а временами шутил совсем неуместно, думая, что все люди не глупые и оценят юмор. Бывало — не оценивали, и тогда парень возвращался домой с фингалом или разбитым носом. Он никогда не бил в ответ и не таил обид. Доминик был влюблен в этот мир со всеми его грехами и изъянами, поэтому прощал любого, считая, что нельзя отвечать злом на зло.
— Я всего лишь предложил ему поужинать, — хрипло прогудел парень спустя некоторое время, закутавшись в тёплый плед на постели своего лучшего друга и бездумно глядя в экран телевизора, где шёл какой-то репортаж. Время было уже позднее, поэтому Бэйкер разрешил ему остаться на ночь, боясь, что второй снова попадёт в неприятности и не доберётся до дома.
— Ты снова виделся с этим придурком? — в голосе парня слышалась нарастающая злоба. Он искренне ненавидел подобные моменты и всегда жалел о том, что не оказывался в нужном месте в нужное время, чтобы спасти своего чересчур любвеобильного друга. Всё что ему оставалось — снова и снова собирать по полу осколки в миллионный раз разбитого сердца, надеясь, что такое больше не повторится.
— Ну, я увидел Оливера на…
— Боже, не произноси при мне это имя, — фыркнул Колсон, перебивая второго, на что тот дернулся от неожиданности, но не стал перечить.
— Я увидел О… Эм… Его на вечеринке и не смог не подойти, — чуть ли не прошептал Доминик. Он знал, что поступил глупо, он чувствовал, что был не прав. Но даже, вернись он сейчас во времени — сделал бы всё то же самое, ведь жизнь его ничему не учит, — я не думал, что так получится, там он был таким милым, — в его голосе всё ещё будто бы звучала надежда.
— Ты же помнишь прошлый раз? Зачем ты снова к нему полез? Знал же, что случится, если связаться с этим куском говна, — уже более злобно прорычал Колсон, сжимая в ладони край пледа. Они сидели рядом. Возможно, слишком близко друг к другу, чтобы со стороны походить на друзей. Другой рукой парень прошёлся по своим коротким обесцвеченым волосам, на ощупь уже напоминавшим маленький стог сена. Он сделал это совсем недавно, на спор, и теперь ему приходилось мириться со своим непривычным отражением в зеркале и ловить насмешки от знакомых ребят.
— Не ругайся, — подал голос Харрисон, что было для него не характерно. В обычном состоянии он и сам не брезговал различного рода ругательствами, но на данный момент, видимо, был совсем не в том настроении, — сейчас ведь всё в порядке, верно? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла неестественной, и его глаза всё ещё выдавали внутреннюю боль.
— В порядке… — повторил Бэйкер, — да на тебе места живого нет, — вся злость в один момент куда-то испарилась, когда он увидел это притворно-сияющее лицо, понимая, что сделать что-то с этим он уже не мог, поэтому стоило просто отпустить ситуацию и жить дальше. Именно так Доминик и делал каждый раз после очередного избиения и грубостей в свой адрес. Осторожно проведя уже не трясущимися пальцами рядом с ссадиной, убирая растрепаные волосы с глаз, Хариссон посмотрел на друга, видя на его лице лишь отчаяние и жалость. Он не был глупым, даже если так порой казалось со стороны, и с лёгкостью считывал чувства окружающих.
— Это пройдёт, ты же знаешь, — спокойно ответил парень.
— Что я знаю, так это то, что если бы я был там — я бы точно начистил морду этому уроду. Он бы от меня так просто не ушёл. Только не после того, как заставил моего лучшего друга рыдать в телефонную трубку и говорить, что его жизнь кончена, — на одном дыхании проговорил Колсон, не зная, на чем сконцентрироваться, нервно бегая взглядом по комнате.
— Ты бы точно постоял за меня, — усмехнулся Доминик. В его тоне больше не чувствовалось былого напряжения, но это было в порядке вещей. Его эмоции постоянно сменяли друг друга, и порой слишком быстро, представляя из себя американские горки.
— Даже не сомневайся, — серьёзно выдал второй, всё же остановив свой взгляд на стене напротив. Они оба замолчали на какое-то время, не находя подходящих слов, после чего Доминик неожиданно улёгся к другу на колени, на секунду выбив того из колеи.
— Наверное, никто и никогда не полюбит меня так же блядски сильно, как ты, Келлс, — с тихим смешком произнёс парень, пытаясь устроиться поудобнее и, наконец, замирая.
— Никто и никогда, мартышка, — усмехнулся второй, потрепав друга по и так сильно растрепаной макушке, вызвав на его лице улыбку, в этот раз уже не поддельную, — пойдём, я постелю тебе в гостиной, — предложил он, видя, что Харрисон еле сдерживался, чтобы не засопеть прямо на его коленях.
— Не хочу вставать. Сегодня я сплю с тобой, — по другому и быть не могло. Бэйкер на иной исход и не рассчитывал, хотя попытаться стоило. Он знал, что парень снова не выспится, ведь эта кровать слишком тесная, чтобы можно было спокойно расположиться на ней вдвоём. Доминик опять будет ворочаться, падать, снова ворочаться и снова падать, после чего прижмется к нему так крепко, что будет тяжело дышать, и тогда уже проспит до самого утра.
— Ладно, как хочешь. Тогда двигайся, — легко пихнув Дома в плечо, Колсон привстал на постели и выключил лампу, затем находя пульт и отключая телевизор. Улегшись к стенке, в темноте он почувствовал, как второй плюхнулся рядом, заворачиваясь в плед с головой, так, что только нос торчал, — спокойной ночи, мартышка, — прошептал он, уже закрывая глаза, но через секунду почувствовал тепло на своей щеке. Мягкие подушечки пальцев покоились на его висках, и внутри в этот момент разлилось странное и незнакомое ощущение. Ещё миг — и на его губах остаётся еле уловимое прикосновение чужих.
— Спокойной ночи, Келлс, — выдохнул парень, всё ещё находясь в жалком сантиметре от лица второго.
Теперь он точно не уснёт. Слишком много мыслей будет роиться в его голове, но в конце концов он решит, что никому и никогда не позволит вновь причинить боль этому маленькому чуду, спящему на его плече.
Никому. И никогда.