я не хочу об этом молчать

Реборн появляется на её пороге в привычном классическом костюме, чуть дымящийся, с кровью на нижней губе и дырками от пуль на рубашке. Луче такой вид не пугает, никогда не пугал, видала вещи и похуже, поэтому она быстро осматривает его и облегчённо вздыхает, не найдя серьёзных ран. – Хаос, – привычно тянет мафиози, улыбаясь уголками губ. – Рад тебя видеть. Впустишь? Луче возвращает ему улыбку – гораздо более приветливую и тёплую – и кивает: – Конечно. Проходи. Она укладывает его на диван, приносит воду и чистую одежду и аккуратно стирает кровь с чужого лица. Реборн закрывает глаза, подставляя шею под ласковые прикосновения. У Луче сердце сжимается от такого доверия, в груди вспыхивает яркая-яркая звезда, и женщина закусывает губу, подавляя эти эмоции. Не хотелось портить момент. Но Реборн всё равно открывает глаза (ох уж эта его интуиция, заставляющая подозревать родство с Джотто) и подозрительно щурится: – Что? Луче сдерживает улыбку. – Ничего. Спи. И аккуратно целует в лоб, игнорируя сонное ворчание своего Солнца.

***

Комната залита солнечным светом, ярким, насыщенно-оранжевым, словно мякоть спелого апельсина, и Реборн довольно жмурится под лучами солнца. Кажется, ничто не лечит его лучше, чем свет. Разве что Луче. Он ухмыляется невольному каламбуру (их сотни в его голове, но ни один ещё не был озвучен. Реборн не позволяет себе думать о том, что по большей части его смущает вслух называть Луче самым светлым человеком в его жизни) и оглядывается. Луче сидит в столпе солнечного света, у самого окна, её фигура кажется ещё более хрупкой, чем обычно, и Реборн видит, как по белому платью скользят оранжевые отблески, как на лицо падают персиковые и золотые полосы, как кружатся пылинки в воздухе, точно крошечные звёзды. – Доброе утро, – мягко улыбается она. Реборн почти вздрагивает от неожиданно прозвучавшего голоса, всеми силами стараясь скрыть секундную растерянность. Это всего лишь истощение. Он не засмотрелся. Её улыбка становится шире, и Реборн недовольно кривится. Почему ему не удаётся скрыть от неё даже такие мелочи? – Ты очень милый сейчас, – тихо смеётся Луче. Реборн оскорблённо приподнимает бровь: – Неправда. Вместо ответа Луче подходит к нему и садится рядом. Реборн привстаёт на локте и тянется к её лицу. – Можно? – шепчет он, касаясь падающих на лицо прядей кончиками пальцев. – Конечно, – отвечает она, чувствуя, как аккуратно, осторожно, бережно чужие пальцы убирают волосы от её лица. Реборн смотрит на неё, расслабленно улыбаясь самыми уголками рта, и Луче почти ненавидит себя за то, что у них осталось так мало времени. Она целует его внезапно, резко, но неуверенно: накрывает сжатый в тонкую линию рот своим и замирает, как будто пугаясь, что он оттолкнёт, а потом вдруг смелеет, аккуратно касаясь кончиком языка его губы. Реборн обхватывает её тело в крепком объятии и целует её в ответ. Нежно, ласково, уверенно, обещая защиту и принятие. Луче горько усмехается сквозь поцелуй: Реборн, даже не зная в чём дело, всегда действует наиболее эффективно. Он отстраняется, не сводя взгляда с её усталых, но тёплых глаз, а потом и вовсе замирает, почти завороженно наблюдая за тем, как ловко она, перекидывая одну ногу, пересаживается на его колени и вплетает пальцы в его волосы, наклоняясь так близко, что он может разглядеть каждую трещинку на её губах и каждый блик тёмно-синих глаз. Он усмехается, оценивая попытку отвлечь его от неудобных вопросов, и расслабляется под осторожными прикосновениями своего Неба, остро ощущая запах ванильного печенья и вина. Его рука скользит вверх по её бедру дразняще-медленно, а потом аккуратно цепляет край задравшегося платья. Луче будто не замечает его прикосновений, продолжая перебирать пряди одну за другой. В отражении её глаз – путеводная звезда, за которой нельзя следовать, но к которой Реборн неистово тянется, как к последнему источнику света и тепла в его кроваво-мрачной жизни. – Я люблю твои бакенбарды, – слабо улыбается Луче, и Реборн не знает, что сказать в ответ. Он не может сказать, что любит её волосы, глаза, руки и каждую трещинку на губах. Он не может выделить что-то одно – он любит её всю, целиком, всепоглощающе, невозвратно, но для таких признаний, наверное, слишком рано?.. Реборн внимательно смотрит в её глаза, вспоминая неуверенный поцелуй и горькую печаль во взгляде, и решается: – А я люблю тебя. Луче вспыхивает смущением и радостью, и Реборн самодовольно усмехается. Пока у них есть такие моменты, неважно, что их ждёт впереди.