P.S: я люблю тебя

Ночь. Самое красивое и, одновременно, самое страшное время суток. Ты не знаешь, что ждет тебя за углом: друг, убийца, любимый человек, — или это просто был шелест травы. Скольких людей убили под покровом ночи, а скольким сказали заветные «Я тебя люблю». Особенно красиво безоблачная ночь. Ночь, когда миллионы — нет — миллиарды звезд выстраиваются в созвездия. Когда бледные молочные бока луны ослепительно сияют над землей. Эти небесные светила вездесущи. От них невозможно что-то скрыть или утаить. Молчаливые свидетели всех мировых трагедий и происшествий. За свои долгие жизни они видели многое. Тайны каждого человека, что живет на земле, трагедии, аварии, убийства и любовь — нет ничего такого в мире, чего они не видели. Чего они не знают. Они никогда никому ничего не расскажут. Лишь продолжат наблюдать, как одни поколения сменяют другие, как маленькая ложь несет необратимые последствия, как растут и умирают города, и как люди изо всех сил верят, что их проблемы серьезны, и что нет в мире проблемы более нерешимой, чем их собственная. И все вселяет спокойствие и умиротворение. Именно такая ночь опустилась сегодня на магическую Британию. Для кого-то эта ночь — не больше, чем очередная ночь, такая же, как тысячи других впереди. Для кого-то она первая в этой жизни. Кто-то лежит сейчас в кровати, захлебываясь слезами и проклиная все на свете. Кто-то бежит по улице, что освещают фонари, и звонко громко смеется. Так, что прохожие в недоумении оборачиваются и смотрят на этого счастливого сумасшедшего. А он продолжает бежать и смеяться, не обращая внимания на серых людей вокруг. Для кого-то эта ночь станет последней. Последняя возможность полюбоваться на звездный покров неба и насладиться последними порциями влажного воздуха. Пропитать напоследок легкие этим запахом ночной свободы и покоя. Девушка неспешно шла по каменным коридорам Хогвартса. Худое тело, облаченное в тонкую ткань, выглядело слабым и вызывало чувство жалости и желание помочь. Ночная прохлада пробирала до мурашек. Ноги ее были босы и каменные плиты на полу оставляли следы на нежных ступнях. Девушка еле видно тряслась от пробирающего холода, обнимала себя за плечи, в попытке согреться. Однако помогло это лишь на две или три минуты. Девушка продолжала идти ровно и скоро, будто не ее ноги сейчас были исцарапаны в кровь. Будто на ней был теплый свитер, а не ободранное по краям платье. Она понимала, что рискует попасться кому-то из старост, патрулирующих коридоры замка. Они могли что-то заподозрить, увидев ее в столь поздний час, еще и в таком образе, поэтому девушка старалась идти теми путями, которыми ученики очень редко пользуются. Фигура свернула в еще один коридор. В отличие от остальных, этот был немного освещен факелами. Теперь лицо девушки можно было с легкостью рассмотреть. Бледная кожа при свете факелов казалась болезненно-желтой, под глазами виднелись тёмные круги, будто она уже несколько ночей не спала. Прикушенная до крови губа и вздернутый нос. Каштановые волосы спутались и спадали на плечи клочьями, а несколько передних прядей обрамляли лицо. Гермиона Грейнджер. Лучшая ученица школы чародейства и волшебства Хогвартс, героиня войны, подруга небезызвестного Гарри Поттера. Сильная личность в глазах окружающих, которую не сломало ничто: ни война, ни смерть родителей, ни предательство. И все эти люди настолько уверены в этой сильной лживой оболочке, что другую Гермиону и представить себе не могут. Обычную девушку, которой порой хочется спрятаться за спиной у сильного мужчины, что заберет и решит все навалившиеся проблемы, и выплакаться в плечо этого же мужчины. Которая мечтает хоть на несколько минут почувствовать себя любимой. Но, к сожалению, человек, которого она хотела бы видеть рядом с собой, на месте этого мужчины, считает ее другом. Лучшим другом. Быть для него хоть кем-то — уже большое удовольствие для нее. Это делало Гермиону счастливой. Но то, что она сегодня сделает, лишит его единственного человека, которому он доверял, и он вновь останется один. У него есть мать, которая обязательно позаботится о нем. Гермиона была уверена: женщина сделает всё, чтобы жизнь ее сына была счастливой. По крайней мере, Гермиона сделала бы именно так, будь она для него чуть большим, чем просто друг. Девушка дошла до тёмной дубовой двери и осторожно толкнула ее. Та со скрипом приоткрылась, и волшебница медленно вошла внутрь. Несколько сотен пар совиных глаз уставились на гриффиндорку. Некоторые, особо недовольные столь неожиданным визитом, пытались укусить девушку посильнее, но шатенка не обращала на них внимание. Гермиона шла в самый конец башни, где одиноко сидела серая сова. Увидев девушку, она радостно ухнула. Грейнджер подошла ближе и погладила птицу, затем показала ей маленький пергамент свернутый в трубочку и перевязанный красной лентой. — Ты знаешь, кому это отнести, — сказала гриффиндорка. Сова снова ухнула. — Молодец, — волшебница погладила ее по мягким перьям. — Но не сейчас! Отнесешь завтра. Еще мгновенье девушка гладила птицу, после чего покинула совятню. Подходя к астрономической башне, девушка опять почувствовала пробирающий насквозь холод. Здесь всегда было сыро, и ветер продувал сквозь небольшие щели в стенах. Тонкая ткань платья совсем не грела, только невесомо касалась тела. Создавалось впечатление, что гриффиндорка стоит здесь совсем без одежды. Осторожно ступив на первую ступеньку, шатенка будто растерялась: если она сейчас пойдёт дальше — пути назад уже не будет. Но всего секунда - и Грейнджер уже бежит вверх, перескакивая по несколько ступеней. И вот еще чуть-чуть, еще один рывок, — Гермиона стоит на самой высокой башне. Опирается на поручни и глубоко дышит. Горло пересохло и начало жечь из-за быстрого бега и холодного воздуха. Грудную клетку судорожно сдавило, а в висках было слышно биение сердца. Глаза покраснели, в носу начало щипать. В последние минуты девушка была лишь в состоянии перебирать счастливые моменты из ее недолгой жизни. Вот ее пятый день рождения. Тогда родители привезли девушку в самый большой парк аттракционов Лондона. День, когда пришло письмо из Хогвартса, и она узнала, что является волшебницей. День, когда они с Гарри и Роном стали друзьями. Первый приезд в Нору. Святочный бал, на котором Гермиона чувствовала себя принцессой. Назначение старостой Гриффиндора и СОВы. Победа над Волдемортом. А вот день когда ее назначили уже старостой школы. День, положивший начало их дружбе с Драко Малфоем, о которой никто не знал. С самым заносчивым мальчиком всего Хогвартса. Да, он эгоистичный, самовлюбленный, порой жестокий. Лишь внешне. Только для чужих. С ней он был нежным, верным, заботливым и… любимым. Она благодарна судьбе за то, что свела их. Пусть у нее было слишком мало времени, чтобы насладиться этим сполна, но она все равно благодарна. Единственной ниточкой, которая держала девушку в этом мире, был именно Драко. Его смешные шутки, искренняя улыбка, самые красивые в мире серые глаза, их дружба. И ей было очень сложно отказаться от этого всего. Но Гермиона понимала, что скоро они окончат школу, Драко женится на какой-нибудь аристократке, у него появятся дети, которых он будет безумно любить. А кому нужна она? Родителей нет, друзья уже давно о ней забыли, а у Драко будет своя жизнь. Но гриффиндорка хотела, чтобы Малфой знал о чувствах, которые она испытывала к нему. И пусть для него они ничего не значат, но это лучшее, что случалось в ее никчемной жизни. Стерев с щек предательские слезы, шатенка перелезла через перегородку, что отделяла ее от свободы, всё еще держась за нее. И последнее, чего она желает — произнести вслух то, что так и не осмелилась сказать ему в глаза. — Я люблю тебя, Драко Люциус Малфой. И железная перегородка остается где-то позади.

***

Утреннее солнце осветило комнату, запуталось в темном балдахине над кроватью и скользнуло по лицу блаженно спящего хозяина комнаты. Парень поморщился, сонно перевернулся на бок и лениво открыл глаза. Утро. Нежная улыбка растянулась на его лице и парень поспешно встал, скидывая темно-зеленое одеяло на пол. Это один из самых волнительных дней в его жизни. Сегодня он ей расскажет. Расскажет обо всем, что так долго скрывал и утаивал от нее. О том, что не давало ему покоя и о том, в чем по началу боялся признаться даже себе. То, о чем она даже не догадывается. Драко Малфой собирается признаться ей в любви. Сегодня. Наверно поэтому сердце так бешено стучит в груди, а самого его бросает то в жар, то в холод от волнения. Сегодня. Он не соврал бы, если бы сказал, что этот день станет лучшим в его жизни. Если бы пару лет назад ему сказали, что он будет так отчаянно влюблен в кудрявую девушку с красным галстуком на шее — он бы рассмеялся им в лицо. Нет. Нет, нет, нет, нет. Традиции чистокровных семей. Гордость. Предубеждение и брезгливость. Предрассудки и стереотипы. В конце концов, что скажут о его семье люди? Именно так рассуждал тринадцатилетний наследник семьи Малфой. Года идут, времена меняются. Единственный человек, чьё мнение для него что-то значило — мать. Несколько дней назад он отправил ей письмо, где рассказал о том, что влюблен в девушку, которая не является чистокровной волшебницей. И мать восприняла эту новость без истерик и скандалов, она была просто рада, что ее сын обрёл любовь. Люциус. Старый мерзкий тип уже несколько лет, как гниет в земле, поэтому его мнение не учитывается. Даже если бы Нарцисса была против — Драко все равно рассказал бы всё Гермионе. Он не мог упустить свой шанс. Не мог позволить кому-то забрать ее у него. Она будет только его. Его милой, умной, чуть истеричной, забавно краснеющей и очаровательно смеющейся. Стесняющейся того, как она ест и абсолютно раскованной в диалоге. Порой наивной, глупой, нелогичной и задиристой. Плачущей и растрепанной. Спящей, не выспавшейся и злой. Его Гермиона. Обиженной, с вздернутым носом и пухлыми губами цвета персика. Боящейся темноты и летать. Любящей пить очень крепкий кофе без сахара и ненавидящей чай с молоком. Не отрывающейся от книг. Объедающейся сладким. Только его. Где-то на подсознательном уровне он знал, что она его не отвергнет. Знал и надеялся, что она примет его предложение. А сейчас он вбежал в ванную, принял душ, на скорую руку пригладил волосы и надел белую рубашку. Ту, что очень нравилась Гермионе. Еще чуть-чуть. Совсем немного осталось. В общей гостиной пусто. Она всегда рано вставала и уходила в библиотеку. В голове невольно всплыла картинка сидящей в пустой библиотеке Гермионы. С как обычно растрепанными волосами и пером в рукам. Выписывающая из книг какие-то строки.  И снова мечтательная улыбка касается его губ. Блондин мчался по коридору, оглядываясь и выискивая в толпе копну каштановых волос. По неизвестной ему причине, все сегодня были на взводе и о чем-то судорожно перешептывались. На лицах ужас, сострадание, слезы, равнодушие, волнение и жалость. Драко ненавидел такие дни. Все резко становились загадочными и, кого не спроси, что случилось, никто не говорил прямо. Обычно он раздражался, замечая что-то подобное, в поведении людей. Но сейчас странная, несвойственная ему тревога закралась глубоко внутрь его сознания. Конечности холодели, становясь ледяными глыбами. Дыхание участилось, в глазах темнело и светлело. Дышать стало невозможно. Волнение давило на голову. Без видимой на то причины. Драко опускает глаза в пол, останавливается, пытается найти в себе силы, чтобы попытаться восстановить сбившееся дыхание. Плохое предчувствие, что посещало его крайне редко, но абсолютно всегда было обоснованно дальнейшими событиями, закралось в душу. Будто что-то страшное случилось. То там, то тут слышались обрывки фраз из разговоров: — Да, слышал… Бедные друзья… Кто ее довел… Да, с Астрономической башни… Нет, я не шла… Сердце пропустило удар, когда, оглянувшись, он увидел кучку собравшихся людей у Астрономической башни. Кто-то суетился, кто-то плакал, кто-то стоял, как вкопанный. Подсознательно Драко понял: то, что вызвало такую панику и ажиотаж у студентов, сейчас находилось там. Слизеринец незамедлительно двинулся к толпе. Длинными быстрыми шагами, он преодолел половину пути за считанные секунды. Руки невольно сжались в кулак. Челюсти стиснуты, а на лице ходили желваки. С каждым шагом тревога нарастала и начинала давить камнем. Шаг. Следующий. Еще один. В следующую секунду он оказывается позади толпы. Еще через мгновенье расталкивает учеников, что преграждали путь к центру. Судорожный вдох без возможности выдохнуть. Легкие — вакуумные пакеты. Ноги — разваренные макаронины, которые не в состоянии выдержать вес тела. Он падает на колени. Ком в горле. Гермиона. Его маленькая хрупкая Гермиона лежит на земле в перепачканной кровью траве, в неестественной позе. В белом платье, что приобрело болотный цвет и изорвано внизу. Его Гермиона. Трясущиеся руки тянутся к ней. Поднимают каменное тело и прижимают к себе. Холодная, безжизненная. Не дышащая. Его забавно краснеющая и очаровательно смеющаяся. Судорожно гладит по бледной спине и целует синие губы, что некогда были пухлыми цвета персика. Холодная. — Гермиона, почему ты здесь? Пошли в башню, ты вся холодная, замерзла, бедняжка. Пошли я укрою тебя пледом, а то заболеешь еще, — быстро и нервно шептал парень. Люди, стоящие в пару метрах от них, слышали каждое слово. — Ну же, маленькая, пошли, — хриплым голосом просит Драко. — Пожалуйста. - Губы прижимаются к слипшимся от влаги и крови волосам. Волосам, что он расчесывал вечерами, когда она читала ему вслух. — Мистер Малфой… — послышался дрожащий слабый голос МакГонагалл, — Мисс Грейнджер…она…мертва, — голос женщины срывался на каждой произнесенной гласной. Драко сильнее прижал тело девушки к себе, поглаживая выпирающие лопатки. Прижался носом к шее, на которой так недавно билась жилка пульса. — Вы врёте! — гаркнул он. — Она не могла умереть! Не могла меня бросить! Мы сейчас пойдем внутрь, она ляжет в кровать, выпьет кофе и ей станет легче, правда, Гермиона? — нежно, любя и заботливо. Так, как она всегда говорила с ним. — Драко, пожалуйста… не надо… — не скрывая уже своих слёз попросила директриса. Все вокруг превратилось в белый шум. Существовала только она, лежащая у него на руках. Только она. Только ее лицо, тело, губы, шея, руки, ноги, нос и глаза. Все, что он так хотел называть своим. Все, что так любил. Все что так желал. Единственная, о которой грезил ночами, лежала у него на руках. Бездыханная. Холодная. Синяя. Мертвая. — Маленькая, ты ведь не умерла, правда? Эти люди просто так думают, но я уверен, что это не так. Ты ведь еще не знаешь, что я тебя люблю. Я как раз шел к тебе, чтобы всё рассказать. Ты станешь миссис Малфой, и мы будем счастливо жить вместе. По нашему дому будут бегать маленькие детки — наши с тобой детки, — которых мы будем очень сильно любить. Ты будешь прекрасной матерью, Гермиона. Нашим будущим детям очень повезло. Вставай, прошу, — всхлипы заглушали половину сказанного. - Пожалуйста, — его трясет в истерике. Тишина. Крик пролетающих птиц и шелест травы. Тихие всхлипы и вздохи из толпы. Через мгновение это прерывает пронзительный хриплый крик. Полный боли и отчаяния. Беспомощный. Крик от осознания невозможности исправить ситуацию. От безысходности. Крик, что пробирает до мурашек. Крик, что заставляет сжаться в ком все органы. У подошедших Уизли и Поттера не осталось сил, чтобы устроить скандал. Уровень их разбитости был подобен уровню Малфоя. Мелкая Уизли уже рыдала в рубашку Поттера, который тоже еле сдерживал слезы, а ее братец убежал почти сразу, как увидел подругу мертвой. Присутствующие ученики смотрели на Драко с нескрываемым удивлением. Почти все девушки плакали, у некоторых крепких парней глаза покраснели от сдерживаемых слез. Не важно, какие слухи распустят по школе. Не важно, что подумают. Не важно, что будут говорить, и в каком ключе. Все, что было важно, скинулось с башни этой ночью. Вытерев одинокую слезу, Малфой поцеловал девушку в висок и прошептал на ухо тихое «люблю», положил ее обратно на землю, и пошёл. А через несколько шагов остановился, будто решаясь на что-то, потом повернулся и посмотрел туда, где лежала его Гермиона. В глазах слизеринца все еще была надежда, что она сейчас встанет, подойдёт к нему и обнимет, как делала всегда, когда они были наедине. Но прошла минута, потом ещё одна, и ещё, а девушка не вставала. Тогда он быстрым шагом скрылся с глаз толпы, еле сдерживая себя чтобы не перейти на бег. Парень и не заметил, как оказался у старого дуба возле озера. Это было их с Гермионой место. Они проводили здесь время, когда никто не мог их увидеть. Смотрели на озеро. Купались. Разговаривали, смеялись, плакали вместе и делились самым сокровенным. Однажды, после ночного дежурства, Драко устроил Гермионе пикник под этим самым дубом. Гермиона долго отпиралась и не хотела идти куда-то посреди ночи, но Драко был через чур убедителен. С корзиной с едой в одной руке, и с метлой в другой. Растрепанные от суеты волосы и помятая рубашка. Наверное, еще никто не сбегал из башни старост верхом на метле и с корзиной полной еды через окно. Малфой в не по-аристократски мятой рубашке и гриффиндорка в пижаме. В тот вечер Драко очень много узнал о ней. Она ненавидела шоколад, но ее любимое мороженое было именно шоколадным. Перед тем, как учиться в Хогвартсе, Грейнджер ходила в маггловскую школу. Ее любимый цвет не красный, как он всегда считал, а мятный. Несколько лет она училась танцевать, но потом ей пришлось бросить это занятие. Она ненавидела историю магии, но чтобы поддерживать репутацию примерной ученицы, держала это в секрете даже от друзей. И еще много-много всего. И именно в эту ночь он понял, что влюбился в эту маленькую всезнайку. Хотя сознание уже давно пыталось донести до него эту мысль. — Профессор Макгонагалл просила передать, что ждёт вас через десять минут в своём кабинете, — сквозь пелену мыслей донесся до слизеринца голос какого-то парня. Но Драко не одарил его даже мимолетным взглядом. Тот потоптался несколько минут возле дуба, а потом ушёл. Не успел Малфой даже голову повернуть, как к нему прилетела сова. Сначала волшебник не понял, что ей от него нужно, но когда она подняла одну лапку, увидел маленький клочок пергамента. Он взял его, и птица сразу же улетела. Какой-то внутренний голос подсказывал, что это письмо от Гермионы. И когда парень развязал красную ленту, развернул его и увидел, что там было написано, подорвался с земли, и со всей скоростью погнался назад в замок. Ученики смотрели на него с удивлением, некоторые профессора пытались его остановить. Драко чуть не сбил с ног Флитвика, но тот успел отскочить в сторону. Добежав до башни старост, блондин прокричал пароль, а когда портрет позади него закрылся, упал на колени и зарыдал. Его милая Гермиона, всегда весёлая и жизнерадостная, убила себя. И прочитав те несколько слов, которые она написала перед смертью, аристократ понял, что одной из причин, почему она ушла из жизни, был он сам. От этого на душе стало еще тяжелей, а его боль, казалось, усилилась в тысячу раз. Мысли разъедали голову, но Малфой пытался понять одно: когда это началось. С самых первых дней они начали друг друга избегать. Вот только их пути все равно пересекались. Либо на уроках, либо на собраниях старост, даже на дежурствах. Они не показывали так открыто свою ненависть, как делали это в детстве, но в одной комнате им все равно было неприятно находиться. И всего один вечер изменил их жизни в корни. Драко как раз возвращался с ужина. В его планах на этот вечер была бутылка огневиски, которую он купил в Хогсмиде в предыдущие выходные. Но, к сожалению или к счастью, его планам не было суждено сбыться. В гостиной на полу сидела Грейнджер. Вид у неё был разбитый и потерянный: глаза красные и опухшие, руки трясутся, губы что-то шепчут. И почему-то аристократу стало жалко ее. Он подошёл к ней, поднял на руки и отнёс на диван. Потом принёс бутылку огневиски, и начался «сеанс психотерапии». Как позже оказалось, в тот день девушка узнала, что умерли ее родители. Да, Драко было жаль Гермиону, но он был рад, что благодаря этому у него появился друг. И вскоре этот друг стал для него чем-то большим. С ней были связаны лучшие моменты его жизни, а теперь он их лишился. Он вспомнил, что обещал показать ей Мэнор и отвезти в домик во Франции, который он купил перед отъездом в Хогвартс. Это было на Рождество. Первое Рождество, которое они праздновали вдвоём. Гермиону дома никто не ждал, а в Нору ехать ей не хотелось. Драко же хотел быть рядом с ней, ведь уже тогда он сильно привязался к ней. Она заставила его украшать их башню и ёлку рождественскими игрушками. Эльфы приготовили для них горячий шоколад с печеньем. Грейнджер пела маггловские рождественские песни, а он сидел и наслаждался ее голосом. А потом гриффиндорка вручила ему подарок. И, как бы странно это не звучало, но подарком оказался нож. Она покраснела, когда сказала, что не знала что ему подарить, и только за несколько дней до Рождества вспомнила про нож, который есть у Поттера, и решила подарить что-то похожее. Нож, который может открывать разные двери, независимо от их прочности и замка. А вот Драко ещё месяц перед Рождеством попросил мать выслать ему из Мэнора несколько древних фолиантов. И не ошибся. Увидев их, девушка сначала побледнела, потом позеленела, а потом покраснела и отказалась принимать столь дорогие книги. Минут, наверное, десять ушло на то, чтобы уверить девушку в том, что они для их семьи никакой ценности не имеют, и что если она откажется их взять, то Драко просто выкинет все книги. Конечно же, это подействовало. Как она тогда была счастлива. Драко улыбнулся, вспоминая тот день. Стёр слезы, потянулся и достал с внутреннего кармана тот самый нож. Он всегда носил его при себе. Огладил рукоятку, прошёлся по лезвию и сжал его в руке. Неожиданно ему захотелось зайти в комнату Гермионы. Именно это он и сделал. Как и всегда, здесь было убрано. Запах девушки разносился по комнате. Хотелось пропитать насквозь легкие этим ароматом. Аккуратно разложенные вещи ждали свою хозяйку, которая уже больше никогда сюда не зайдёт. Блондин лёг на кровать, которая все еще помнила тепло тела гриффиндорки. Веки начали тяжелеть, и вскоре он уснул. Когда слизеринец проснулся, за окном уже стояла ночь. Все события сегодняшнего дня всплыли в памяти. Боль от осознания всего была невыносимой, но Драко нашёл выход. Еще раз перечитав ее письмо, Малфой взял в руки нож. Утром Хогвартс оглушила еще одна новость: тело Драко Малфоя было найдено мёртвым. Парень вскрыл себе вены в комнате умершей Гермионы Грейнджер. В одной руке он держал окровавленный нож, а в другой — клочок пергамента, на котором было написано всего несколько слов: «Прости. P. S: я люблю тебя.» Ночь. Никогда не знаешь, которая из них станет последней, которая унесёт за собой жизнь человека. И ,возможно, это будет самый дорогой для тебя человек, без которого ты сам не сможешь жить.