Ночь перед Рождеством

Слэш
PG-13
Завершён
107
Пэйринг и персонажи:
Размер:
15 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
107 Нравится 11 Отзывы 21 В сборник Скачать

⠀⠀⠀

Настройки текста
      Минхо ткнул Ньюта локтем в бок и, когда тот поднял голову от книги, кивнул на открывающуюся дверь аудитории. — В принципе, Вы полностью оправдали мои ожидания, — пропустив Томаса вперёд, мистер Гарденер прислонился плечом к косяку на пороге аудитории и сложил руки на груди. — На лучшее я и не рассчитывал. Но хочу, чтобы Вы понимали — такой результат по второму по степени важности предмету будет губителен для Вас, для кошелька Ваших родителей, а также… для Вашей стажировки. — А что со стажировкой? — Томас нахмурился. Он заметил своих друзей в другом конце коридора, но поворачиваться к ним не спешил. — Вас не допустят до нее, дорогой мой, — профессор пожал плечами. — Но… я же уже договорился, и в деканате одобрили… — Об этом надо было думать раньше. Впрочем, у Вас, как и у всех, будет шанс исправиться. — На пересдаче? — Томас страдальчески закатил глаза. — Что ж, решать Вам. Если постараетесь, сможете исправить свое положение. Ньют, Минхо, — Гарденер приветственно кивнул подошедшим ребятам и задумчиво почесал подбородок. — Давайте сделаем вот как. Ньют, — тот вопросительно поднял брови. — Даю Вам персональное задание вместо реферата по психологии. Подготовьте Томаса к пересдаче по экономике, и Вам не придется его писать, я договорюсь с миссис Дони. Учитывая Ваши успехи, думаю, она не будет против. — Хорошо, сэр, — Ньют и Томас переглянулись, и Томас скривился. — Что ж, отлично, — мистер Гарденер хлопнул парней по плечам. — Тогда увидимся через две недели. Буду счастлив испортить вам Рождество, — и он, развернувшись, вернулся в аудиторию.       Как только дверь закрылась, Ньют сложил руки на груди и, повернувшись к Томасу, приготовился разразиться чем-то явно нудным и нравоучительным, но Томас отчаянно замотал головой. — Только не говори ничего сейчас, я тебя умоляю, — он поправил на плече сумку и направился по коридору к лестнице. Ньют и Минхо переглянулись и поспешили за ним.

***

— Вот ведь сноб, — сокрушался Томас несколькими часами позже. Взобравшись с ногами на вращающийся стул у рабочего стола, он с унылым выражением лица крутился вокруг своей оси. — И ведь в ноябре всем зачёты поставил вообще без вопросов, а теперь-то что?       Вообще-то они собрались у Минхо дома, чтобы помочь ему собрать вещи, но дело всё не шло, об этом вообще, кажется, все забыли, даже сам Минхо. — А я предупреждал, — отозвался Ньют с дивана. Перевернулся на спину и заложил руки за голову. — Что ты мне тогда ответил? — Отвали, — Томас кинул в него подушкой, Ньют отбил её рукой в сторону, как бейсбольный мячик, и она угодила прямо в голову Минхо, сидевшего на полу. Он выругался, и Ньют усмехнулся, глядя в потолок. — Да, именно это, — он вернул руку за голову. — Так что ты сам виноват. — Эй, ты теперь со мной в одной упряжке, так что прекрати злорадствовать, — Томас оттолкнулся от стола ногами, подъехал к входной двери и, свесившись вниз, поднял на колени свой рюкзак.       Он вытащил на свет бутылку пива и откатился обратно, но, когда он проезжал мимо дивана, Ньют подорвался с подушки и выхватил её у него из рук. — Вот только давай без этого! Мы так и за неделю не управимся! — Эй! — Томас с разочарованием провожал глазами Ньюта, пока тот ставил бутылку на тумбочку у дивана, чтобы тот не мог до нее дотянуться. — Вы посмотрите на него, ни себе ни людям! Лучше придумал бы план, как мне разобраться с экономикой! — Можешь не напоминать мне о ней каждую минуту, я и так об этом забыть не могу! — огрызнулся Ньют, предостерегающе треснув Минхо по затылку, когда тот потянулся за конфискованной выпивкой. — И никакого волшебного плана не будет, Томми. Будешь зубрить до посинения, как простые смертные. — К концу следующей недели ты станешь похожим на него, — подал голос с пола Минхо. — Превратишься в британца, помолодеешь на десять лет, и тебе перестанут продавать пиво.       Томас усмехнулся, и Ньют поджал губы. — Пошел ты.

***

— Минхо, позвони, как приземлишься, ты понял? — Ньют зачем-то оглянулся через плечо, нервно одёрнул рукава. — Да не переживай ты так, дорогая, — хохотнул Минхо, хлопнув его по спине. — Всё будет в порядке, самолеты падают реже, чем… — Замолчи, замолчи, — Ньют замотал головой, его уже почти трясло. — Просто заткнись. — Ладно, расслабься, — Томас положил руку ему на плечо. — Он живучий, как таракан, что с ним станется, — Ньют слабо улыбнулся. — А ты позвони, ушлёпок, как только сядете, ясно тебе? — С удовольствием позвоню, — Минхо обхватил обоих за шеи и притянул к себе. — Приятно осознавать, что я так долго с вами не увижусь. — Что? — Ньют нахмурился, через его затылок покосился на Томаса. — Избавляюсь одним махом от двух головных болей сразу, — Минхо отпустил их и хлопнул каждого по плечу. — Точнее, от головной боли и от геморроя. Сами разбирайтесь, кто есть кто.       Он подхватил сумку и, в последний раз махнув рукой, направился к выходу на посадку. Друзья смотрели, как он разговаривает с женщиной на паспортном контроле, а потом Ньют повернулся к Томасу. — Чур, я головная боль, — и, самодовольно усмехнувшись, направился к выходу из аэропорта. Томас проводил его глазами, потом с улыбкой покачал головой и пошёл следом.

***

      Понедельник, как и заведено, начался ужасно. Нет, не ужасно — отвратительно. — Ньют, у тебя совсем совести нет? — Томас с ужасом смотрел на стопку учебников на столе перед собой: их страницы пестрели разноцветными стикерами, будто под обложкой каждой из книг захлопнули по попугаю. — Мне нужно прочитать вот это всё? Да это же невозможно… — Тише, — шикнул на него Ньют. — Ты же в библиотеке, веди себя соответственно. — Да я в жизни столько времени в библиотеке не проводил, — Томас обреченно запустил руки в волосы. — Откуда мне знать, как люди себя здесь ведут?       Ньют опустился на соседний стул и поставил на стопку книг стакан с кофе. Его Томас проводил уже гораздо более заинтересованным взглядом. — А корица там есть? — больше не обращая внимание на его нравоучения, Томас потянулся к стакану. — Ты должен был читать это на протяжении всего семестра, — притворившись, что не услышал вопроса, Ньют смерил взглядом стопку учебников и без тени сочувствия пожал плечами. — Так что, считай, это расплата за хорошо проведённое время. И не ной, Томми, — он фыркнул при виде вернувшегося на лицо Томаса страдальческого выражения. — Ведёшь себя как ребенок.       Томас тоскливо пробурчал что-то в столешницу, и, видя, что его утешения не сильно помогают, Ньют вздохнул и ободряюще хлопнул его по спине. — И есть там корица. Так вот, слушай, — он взял верхний учебник и открыл на заложенной странице. — Это мои учебники, а у меня экономика шла расширенным курсом, так что тебе не всё из этого понадобится. Я выделил нужный материал, там почти в каждом учебнике всего по паре параграфов, так что, надеюсь, тебя не затруднит прочитать их все и осознать. И береги вот эту тетрадочку, она должна стать для тебя самым ценным на эти две недели — там почти все тесты, какие только существуют по этой теме, так что…       Томас смотрел, как Ньют листает страницы и водит пальцем по своим карандашным отметкам, и на секунду или две забыл, чем они собрались заниматься. Просто… засмотрелся.       Они были знакомы не так давно — Ньют переехал их город в полном одиночестве в конце прошлого месяца и уже успел стать лучшим на потоке. Что стало причиной переезда, он не распространялся, да и вообще говорил мало, чаще молчал и просто улыбался. Тем удивительнее было то, что он так быстро и легко сошелся с Томасом и Минхо — с этой парочкой, от которой болела голова у доброй половины преподавательского состава. И теперь профессора, должно быть, считали появление Ньюта своим личным чудом. Он разбавил эту ядерную компанию, внёс нотку серьёзности, и, скорее всего, именно благодаря ему имена Томаса и Минхо стали реже появляться на доске объявлений возле деканата. Ему стоило вынести благодарность если не за блестящую учёбу, то хотя бы за это. — Ты… чего? — Ньют поднял голову от учебника, когда в какой-то момент не дождался от Томаса ответа, встретился с ним глазами и неуверенно улыбнулся. — Всё нормально?       Томас заморгал, встряхнулся и провёл руками по волосам. — Да, вполне, — он отхлебнул кофе и едва не подавился. Ньют с интересом наблюдал, как Томас ставит стакан на стол. — Просто задумался. — Вот как? — Ньют поднял брови. — Ну, явно не об экономике. — С чего ты взял? — Томас состроил обиженное лицо. — С таким по-дурацки довольным выражением лица люди вроде тебя за уроки не садятся.       Томас несколько секунд смотрел на него, пытаясь не улыбаться, а когда сдерживаться стало трудно, фыркнул и, отвернувшись, подвинул к себе учебник. — И что, мне просто нужно это прочитать? — он пролистал страницы, считая пометки на полях. — Это я и без тебя мог сделать. — Ну, во-первых, не только прочитать, я буду задавать тебе вопросы по материалу, — поправил его Ньют, вытаскивая из своей сумки ноутбук. — А, во-вторых, не мог бы. — Ещё как мог, — буркнул Томас. Ньют вздохнул, поджал губы, чтобы не улыбаться, и вытащил из сумки ещё что-то. Шлёпнул перед Томасом, и тот, едва разобрав, что это такое, тут же сдёрнул журнал со стола. — Откуда это у тебя? — Томас настороженно огляделся, но за ближайшими столами никто не сидел, и он немного расслабился. Повернулся к Ньюту и недовольно скривился. — Ты забыл сегодня на психологии. Мне нужно было оставить его в аудитории, чтобы у миссис Дони случился сердечный приступ? Ты же знаешь, как она относится к поп-культуре, — Ньют с усмешкой наблюдал, как Томас запихивает злополучный журнал поглубже в рюкзак. — Ты говорил, что читаешь, но комиксы… в твоём-то возрасте. Думал, у тебя это скорее будет порнушка. — Отстань, — Томас уткнулся в учебник, но Ньюту всё равно были видны его покрасневшие уши. — Господи… — Да ладно, — Ньют хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Я не осуждаю.

***

      Так началась самая длинная и скучная неделя в жизни Томаса. После лекций и всегда ровно в пятнадцать минут третьего Ньют появлялся у главного входа, и они отправлялись в библиотеку, где Томасу выдавался очередной учебник с неизменными стикерами — его марафонской дистанцией на день, а Ньют вытаскивал свой ноутбук и углублялся в какие-то таблицы. Потом, когда зубодробительные параграфы заканчивались, Ньют забирал у него книгу и объяснял то же самое простыми словами, и это было, пожалуй, наименее худшим пунктом в их ежедневном плане подготовки. Потом Томас конспектировал то, что смог запомнить, Ньют проверял и дописывал важные детали, и они уходили. К пятнице библиотекари, привыкнув, уже перестали шикать на ребят, когда они, склонившись над одним учебником, вполголоса переругивались над особо запутанными параграфами. И даже более благосклонно относились к кофе, который они приносили с собой.

***

      Всю пятницу валил снег, впервые в этом году такой красивый — крупными пушистыми хлопьями. Они отвлекали Томаса от чтения, он постоянно косился то в окно, то на Ньюта, который сидел напротив него, и тот не уставал методично напоминать ему, чтобы он не отвлекался. Где-то через полтора часа Томас устало откинулся на спинку стула и оттолкнул учебник от себя. Побарабанил пальцами по столу и поднялся на ноги. Ньют вопросительно поднял глаза от своей книги — какого-то увесистого тома в шуршащей целлофановой обложке. — Закончил? — Нет, — Томас потянулся, тряхнул головой и зевнул. — Но мне нужно сделать паузу, я так больше не могу. — Не затягивай, Томми, — Ньют вернулся к чтению. — Это твой план на сегодня. — И когда мы планируем закончить? — поинтересовался Томас, ища в рюкзаке сигаретную пачку. — Скоро, я надеюсь? — Откуда я знаю? Когда ты прочтёшь всё, что нужно, тогда и закончим, — Ньют покосился на него, как на умалишённого. — Поэтому, пожалуйста, не затягивай. Очень хочется пораньше уйти домой. — Ладно, я понял, — Томас подхватил со стола их пустые стаканы. — Зануда.       Ньют проводил глазами его удаляющуюся спину. Вздохнув, придвинул к себе его учебник и с облегчением убедился, что Томасу осталось всего пять страниц, потом перевёл взгляд на свой и, не сдержавшись, зевнул. Игнорируя мигающий на пустом экране курсор, опустил крышку ноутбука, оставив надежду хоть что-то написать, закрыл книгу и чихнул от вылетевшего из-под переплёта облачка пыли.       Ньют устало взъерошил волосы и опустил голову на руки. Он просто немного отдохнёт, хорошо? За окном шёл снег, и он с досадой подумал о грядущем путешествии до автобусной остановки. Сейчас Ньют был совершенно не настроен на прогулки, особенно под снегом.       Ещё несколько минут он с раздражением следил за снующими за стеклом снежинками, а потом прикрыл глаза. Всего на минуту.       Томас вернулся через пять минут и обнаружил Ньюта заснувшим прямо на книге, которую тот решил использовать вместо подушки. Тогда он как можно тише подвинулся на стуле к столу и, оглянувшись на полутёмные проходы между книжными полками, зачем-то наклонился к чужому лицу и прислушался. И, не сдержавшись, улыбнулся. — Ньют, ты спишь? — в библиотеке стояла тишина, только едва слышно потрескивали лампы на рабочих столах, и где-то далеко, у выхода, шепотом переговаривались библиотекари.       Ньют сопел, как кот, которому снится что-то хорошее. Потом вздохнул громче и что-то пробормотал, и Томас, отпрянув, резко выпрямился. Улыбаясь себе под нос, осторожно вытащил свой учебник у Ньюта из-под локтя и снова погрузился в чтение.

***

      Томас не заметил, как сам задремал, и поэтому, когда кто-то вдруг хлопнул его по плечам, вздрогнул и едва не свалился со стула от неожиданности. Обернулся и едва не столкнулся лбом с Терезой. — Ты что, спятила? — шёпотом возмутился он.       Девушка довольно улыбнулась, заглянула ему в учебник через плечо, и ее волосы полезли ему в глаза. Томас демонстративно захлопнул книгу у нее перед носом и сложил руки на груди. — Развлекаетесь? — Если бы, — буркнул он и зевнул.       Тереза выпрямилась, оглянулась на Ньюта и вздохнула. — В следующий раз я принесу вам плед. Один на двоих. — Еще одна причина больше сюда не возвращаться. Как будто они вообще были мне нужны. — Ой, да брось, — Тереза потрепала Томаса по макушке, и он недовольно мотнул головой. — Раз ты теперь ботаник, учись заводить девушек, как они. В библиотеках. А вообще вы довольно мило смотритесь вместе, так что, может быть, уже поздно. — Не говори ерунды, — Томас провёл руками по волосам и оглянулся на часы над входной дверью. — Чёрт, уже и правда поздно… — Что ты здесь делаешь, Тереза? — сипло поинтересовался Ньют, выпрямился и яростно потер глаза. — Который час? — Библиотека закрывается через пять минут, голубки, — объявила Тереза. — Я, собственно, за этим и пришла. Давайте на выход, а книги можете оставить на тележке у входа, — и, в последний раз взъерошив им волосы, она направилась дальше, по пути задвигая на место стулья и выключая забытые лампы.       Парни заспанно переглянулись и почти одновременно пожали плечами.

***

      Ньют остановился на крыльце, не выходя из-под козырька, и, недовольно щурясь от летящего в лицо снега, смотрел на Томаса, который успел спуститься на пару ступенек. — Слушай, давай тогда зайдём куда-нибудь, я поспрашиваю тебя по… — гигантский зевок не дал ему договорить, и Ньюту даже пришлось остановится, но он справился и упрямо закончил, — по параграфу. — Ну, очевидно, этого не стоит сейчас делать, — Томас нахмурился, вернулся на верхнюю ступеньку, — ты сейчас не в состоянии ничего спрашивать. Иди лучше домой, Ньют, правда.       Фонарь над крыльцом снова не горел, поэтому разговаривать приходилось в потёмках. — Но как же… — Не спорь, — Томас забрал у Ньюта шапку, которую тот уже минут пять крутил в руках, и нахлобучил ее ему на голову. — Ты устал, я устал, сейчас пользы от этого не будет никакой.       Ньют поправил шапку, убрал выбившиеся на лоб волосы и снова зевнул. Томас развёл руками, будто говоря «ну вот, видишь», и Ньют, улыбнувшись, пожал плечами. — Ладно, может, ты и прав, — что-то обдумывая, он закусил губу, нахмурился. — Но тогда надо будет встретиться на выходных. — Договорились, — Томас коротко обнял его на прощание и поправил лямки рюкзака на плечах. — Созвонимся тогда, хорошо?       И как ни в чём не бывало направился вниз по лестнице, а Ньют так и остался на крыльце, провожая его спину широко раскрытыми глазами. Томас, конечно, мастерски сделал вид, что ничего не произошло, но разве он только что не поцеловал Ньюта в щёку? Или ему приснилось?..       В какой-то момент Ньют моргнул от попавшей в глаз снежинки, и фигура Томаса растворилась в жёлтом снежном тумане.

***

      Томас был сгустком энергии, который способен собрать вокруг себя людей и заинтересовать их чем угодно. Иногда, особенно когда Томас был чем-то увлечён — а увлекался он легко и быстро, как ребёнок, — то вовсе превращался в брызжущее лучами солнце университетского масштаба. Так что, как старался утешать сам себя Ньют, нельзя было не влюбиться в этого парня хотя бы за это. А ещё он был весёлым, добрым, внимательным, и этот список можно было продолжать до бесконечности, но каждый раз, как его сознание начинало эту шарманку, Ньют останавливал сам себя. Очнись, друг. Они знают тебя всего месяц, Томас знает тебя всего месяц, и ты их, соответственно, тоже. Может, не стоит спешить с выводами и сначала всё взвесить и…       Взвешивать было трудно, причём трудно всегда. Во все предыдущие разы, в любой школе или в любом вузе, в котором Ньют успел поучиться, пока его отец мотался по всему миру в поисках их шебутной матери и хоть какой-нибудь работы.       У него редко получалось завести друзей — хорошо, не друзей, но хотя бы приятелей, потому что все те парни, с которыми он пытался просто хотя бы познакомиться, каким-то образом всегда узнавали о том, кто он такой. Какой он. А после этого неизбежно, неотвратимо, безжалостно всё шло по примерно одинаковому сценарию с предопределённым концом: его начинали избегать, сторонились, иногда боялись, иногда презирали.       В самом начале было больно, а потом он начал злиться. Злиться из-за того, что ему в принципе нужно задумываться, нужно гадать, бояться, как на него отреагируют, как примут, что подумают и как долго будут терпеть. В начале всегда казалось, что окружающие его просто терпят, внутренне содрогаясь от омерзения, и лет в пятнадцать-шестнадцать Ньют был готов срывать голос, доказывая, что он нормальный, чёрт возьми!       Потом он привык, скандалить перестал, и люди, в свою очередь, перестали избегать его, а потом он переехал в очередной, как он надеялся, последний раз. Подальше от отца. И наткнулся на этих двоих. Ньют помнил, как в свой первый учебный день — не в сентябре, как у всех нормальных людей, а в начале ноября, — стоял перед огромным стендом с расписанием и пытался вспомнить номер своей группы. Помнил, как его хлопнули по плечам сразу с двух сторон, и сразу же выяснилось, что Минхо тоже без ума от AC/DC в целом и от его значка на рюкзаке в частности, а Томас видел его в деканате, когда «ходил вымаливать себе прощение». За что? За то, что он кретин, конечно, с удовольствием объяснил Минхо, и дальше всё пошло как-то само. Как по волшебству, как будто сбывалось то самое желание на Рождество, которое он загадывал из года в год. А потом это желание с пугающей скоростью зажило своей жизнью.       Конечно, Ньют был довольно сомнительным судьёй в таких делах, но он точно был уверен, что так, как на него иногда смотрел Томас, на него ещё не смотрел никто. И Томас не пялился, не вёл себя пугающе, например, как какой-нибудь маньяк или ещё что-то такое (вообще-то Ньют имел довольно смутное представление о том, как ведут себя маньяки, но, скорее всего, не так, как Томас). Нет. Но иногда Ньют внезапно — будь то посреди ответа на семинаре или в автобусе, когда парни провожали его до общежития — внезапно он понимал, что чувствует на себе чужой взгляд, как бы странно это ни звучало.       И этот взгляд его серьёзно озадачивал. Что это значит, Томас, какого чёрта ты делаешь? Точнее, Томми. Забавно было, что он сам попросил себя так называть. Так вот, Томми, какого чёрта? Что значит этот твой взгляд? Если я всё придумал после долгих лет одиночества, то просто зачем, а если не придумал (но стоило ему только подумать о таком варианте, что-то тоненько и злорадно звенело у него в груди: «Не дождёшься, не дождёшься!»), то почему ты не делаешь больше ничего, Томми? Эти метания из крайности в крайность не давали Ньюту спать почти полноября, а потом Минхо уехал, и ситуация стала постепенно превращаться из просто щекотливой в совершенно, безумно, невероятно зыбкую и туманную. И необъяснимую. А взгляды становились всё дольше и всё теплее.

***

      Забравшись с ногами в кресло у стола, Томас продирался через очередной параграф и иногда косился на расположившегося на его кровати Ньюта. Сложив руки на груди, тот что-то бормотал с закрытыми глазами, изредка хмурился и закусывал губу, а потом совсем затих.       Томас одёргивал сам себя и возвращался к учебнику на каких-то пять минут, а потом всё повторялось по новой. Ньют чувствовал, что на него смотрят, и едва сдерживался, чтобы не улыбнуться. Притворяться, что он ничего не замечает, было ещё труднее.       Наконец Томас закончил, сдержался, чтобы не зашвырнуть книгу куда подальше, и протёр глаза. — Ньют, ты спишь? — в ответ раздалось недовольное «уже нет», и Томас улыбнулся. — Почему ты вообще так устаёшь? — не слезая со стула, он дотянулся до Ньюта и взъерошил светлые вихры ему на затылке. Ньют вздрогнул, вскинул глаза на Томаса, изо всех сил пытаясь убрать из своего взгляда безмолвную просьбу вернуть руку ему в волосы. Томас пару раз моргнул и протянул ему учебник. — У тебя же… нет хвостов, да? — Я оскорблён, — с трудом вернув себе самообладание, Ньют перевернулся на живот и состроил обиженное лицо. В очередной раз зевнул и уточнил: — До глубины души. — Просто выглядишь ты хуже любого должника, — Томас поднялся из-за рабочего стола и с наслаждением потянулся. — Тогда чем ты занят, если не секрет? — Нет, какие уж тут секреты, — Ньют перегнул учебник наизнанку, чтобы тот не закрывался сам, и, положив его перед собой, вздохнул и подпёр голову руками. — Я работаю. — Да? И где же? — Нигде, — пробурчал он, потом вздохнул и пояснил, — не «где», а… короче, дистанционно. Составляю бухгалтерские отчёты. Пара кофеен, книжные магазины… — Нам с Минхо стоит поговорить с твоими работодателями по поводу того, что у них совершенно убийственный график? — Томас повернул лампу на столе так, чтобы она светила на раскрытый перед Ньютом учебник, и погасил верхний свет. — Нет, не стоит, — с каким-то тревожным чувством, будто что-то нетерпеливо шевелится у него под рёбрами, Ньют провожал Томаса взглядом по пути к выключателю и обратно. — Просто… стипендия ведь не сильно большая, а за общежитие нужно платить, так что… — А оно платное? — удивлённо протянул Томас, плюхнувшись на кровать рядом с ним и, повернувшись на спину, заложил одну руку за голову. — Разумеется, — Ньют фыркнул, мысленно отчаянно борясь с желанием отодвинуться. Слишком близко, многим бы такое не понравилось, знаешь ли. Но Томас ведь сам не отодвигается, значит, его всё устраивает. Ой, значит ли? Снова грозила закружиться эта зубодробительная мысленная карусель, и Ньют едва сдержался, чтобы не поморщиться. Он-то был совсем не против, но Томас этого не знал, так что… — Ньют, тебе определённо нужно поспать, — с преувеличенной серьёзностью произнёс Томас, состроив встревоженное лицо. — Ты же выключаешься вместе со светом, ты заметил?       Ньют фыркнул и ткнул его локтем в бок. — Давай, рассказывай, — ну, не объяснять же ему, что так близко от него Ньют вряд ли сможет заснуть. Да он вообще почти ничего сейчас не может. Ньют встряхнулся, потом крепко зажмурился, чтобы не отвлекаться, и постарался сосредоточиться на сбивчивом рассказе Томаса.       Томас рассказывал всё, что запомнил, глядя в потолок, и с такого ракурса ему было отлично видно лицо Ньюта, сосредоточенное и серьёзное до невозможности. Когда он увидел этого парня в первый раз, подумал, что ему лет пятнадцать, не больше. У них в университете училась парочка таких гениев, так что Томас хоть и удивился, но не сильно. Что ж, Ньют действительно оказался гением, но гораздо больше Томаса шокировало то, что он оказался ещё и старше них с Минхо. Этот молчаливый, до невозможности правильный парень оказался любопытным человеком, и поэтому Томаса тянуло к нему (только поэтому?), а ещё у него были красивые глаза.       В какой-то момент, когда Томас решил, что Ньют всё-таки уснул, тот нахмурился, открыл глаза и пробежался взглядом по странице, будто что-то проверяя, но рассказ Томаса не прерывал, потом кивнул сам себе и снова зажмурился. Да, красивые.       Ещё примерно через полминуты Томас замолчал в ожидании вердикта, а когда так и не дождался, приподнялся на локте и уже даже без удивления обнаружил, что Ньют снова вырубился, уткнувшись лицом в сгиб локтя. — Ньют? — Томас раздумывал не больше секунды, а потом протянул руку и провёл пальцем по чужому предплечью, от запястья до съехавшего на локоть рукава. — Проснись, Ньют…       Ньют вздрогнул и вскинул голову. Пару секунд бессмысленно смотрел перед собой, а потом понял, где находится, и медленно поднял на Томаса глаза.       Каким-то образом всем всегда становится понятно, что вот сейчас уже можно, что вот он — момент поцелуя. Что вот именно теперь можно наклониться друг к другу и поцеловаться. По крайней мере, так было во всех фильмах, которые Ньют видел, и он никогда не понимал, как это происходит в реальности. Но сейчас вроде понял.       Со стороны вряд ли можно было увидеть, но они как-то незаметно оказались достаточно близко, чтобы Ньют смог заметить, как Томас метнулся взглядом по всему его лицу. Тоже это почувствовал? Всё-таки, никто не хочет провести исследование на эту тему — как два человека догадываются, что произойдёт в следующий момент, да ещё и одновременно? Но, в любом случае, пусть Томас делает первый шаг, потому что ошибаться с Томасом Ньюту совсем не хотелось. Он ждал, просто ждал и наблюдал, пытаясь стать ещё тише и, кажется, даже на какое-то время забыв, как дышать — откуда он вообще мог знать, что делать?       Томас смотрел на него так, что, кажется, ещё секунда — и он расплавится, и, кажется, его захлёбывающееся ударами сердце можно было бы услышать даже с улицы. Воздух свистел во внезапно сжавшихся лёгких, воздуха не хватало, поэтому пришлось приоткрыть губы и дышать ртом, и в первую секунду Ньют молился лишь, чтобы Томас этого не заметил. Но он заметил, опустил взгляд следом, и Ньюту показалось, что он сейчас просто лопнет, как воздушный шарик.       А потом Ньюта буквально парализовало от ощущения нереальности происходящего, от мерных болезненных ударов сердца где-то между рёбер — Томас медленно, будто спрашивая разрешение, как будто оно тебе нужно, чёрт, Томми, почему так медленно наклонился к его лицу.       Сердце билось всё резче, от страха и ещё от чего-то сладкого глаза закрывались сами, и Ньют, не выдержав, зажмурился.       Поцелуя не случилось. Как в одном из этих дурацких ромкомов, в самый неудачный момент у Томаса зазвонил телефон. Парни одновременно вздрогнули, открыли глаза и уставились друг на друга, как сообщники, застигнутые на месте преступления, а потом Томас покраснел и отвёл взгляд. Но не отодвигался, они по-прежнему почти соприкасались носами, Ньют чувствовал чужое сбивчивое дыхание у себя на губах, а в голове — кристальная ясность и какое-то облегчение. Хотелось улыбнуться. — Томми, — вкрадчиво произнёс он, и тот вскинул на него глаза. — Может, возьмёшь трубку? — Да, я… — он напряжённо облизнул губы, — да, с-сейчас.       Сопровождаемый искрящимся взглядом Ньюта, он сел, вытащил надрывающийся телефон из заднего кармана и ответил на звонок. И пока он объяснял матери, что всё исправит, пересдаст, и вообще у него в тот день просто жутко болела голова, Ньют, опустив голову на руки, с улыбкой слушал, как он оправдывается.       Потом Томас замолк, сунул телефон куда-то в сторону, и Ньют, с любопытством оглянулся на воцарившуюся за спиной тишину. Поднялся тоже, сел напротив Томаса и просто уставился на него. Что ж, теперь моя очередь смотреть на тебя так, что мурашки по коже, — Ньют с удовлетворением наблюдал, как Томас, опустив голову, снова и снова нервно сплетает пальцы в замок. — Эй, Томми, — он осторожно подвинулся ближе, попытался заглянуть ему в лицо, — не хочешь объяснить, что это было? — Ничего, — буркнул Томас куда-то в сторону, — вроде. — Да? — Ньют раздумывал секунду, может, чуть дольше, потом взял Томаса за подбородок и повернул его лицо к себе. Тот рефлекторно схватился за его плечо, не собираясь удерживать, но так ему было спокойнее. Иллюзия того, что он всё ещё контролирует ситуацию. — Ничего, значит. Ты уверен? А то, знаешь, мне показалось, что ты пытался…       Договорить Ньют не успел, Томас дёрнул его за плечо, и он с готовностью подался ему навстречу.       От поцелуя как такового Ньют ожидал большего — раз уж им придают такое большое значение, — но гораздо больше ощущений доставили не чужие губы, а сам факт, невероятность происходящего, это золотистое, искрящееся, тёплое чувство в груди, похожее на фонтанчик шампанского. — Томми, послушай, — где-то секунд через десять Ньют отстранился, совсем немного, с интересом оглядел его лицо и погладил пальцем его подбородок, — если ты думаешь, что таким образом сможешь заставить меня замолчать, то ошибае…       Томас в ответ лишь самоуверенно фыркнул и снова прижался губами к его губам, не давая Ньюту отодвинуться, но тот и не пытался, даже наоборот — не отрываясь от него, подвинулся ещё ближе, обвил его шею руками. — Уверен? — на этот раз первым отстранился Томас, ухмыльнулся ему в губы и поднял брови. — А мне кажется, получается. — Разве что ненадолго, — охотно согласился Ньют, вздохнул и положил голову ему на плечо. — Но, всё-таки, зачем ты это сделал? Ты ведь не часто целуешься с парнями, да? — Нет, — Томас усмехнулся и обнял его в ответ, — Но рядом с тобой немудрено начать, знаешь ли. — Тогда я на твоём месте начал бы ревновать, — Ньют фыркнул ему в шею. — Я уже, — Томас медленно выводил узоры кончиками пальцев по его шее, и Ньют запрокинул голову, подставляя волосы под чужую руку. — Месяц почти. — Вот как, — выдохнул Ньют сквозь зубы, от чужих пальцев в волосах по лбу и плечам разбегались мурашки. — Тогда нам крупно повезло, потому что я тоже…

***

— Боже, я так больше не могу, — Томас сунул ему на колени учебник и, поднявшись на ноги, принялся мерить шагами коридор. — Долго ещё ждать? — Он сказал — зайдёшь ровно в шесть, ясно тебе? — Ньют с неодобрением следил, как Томаса мотает от стены до стены. — Эй, Томми, соберись и просто… — Ты серьёзно? Думаешь, это просто? — он отмахнулся от него. — Думаю, тебе стоит перестать паниковать, — спокойно отозвался Ньют, — это всего лишь зачёт. — Который я уже один раз провалил! — Эй, да что с тобой? — Ньют поднялся на ноги, схватился за его локоть и развернул Томаса к себе. — Ты же никогда ещё так не нервничал, сейчас-то что? — Да то, — Томас вырвал свой локоть у него из рук, отчаянным жестом вцепился в волосы, — что раньше мне было плевать, и всем было плевать, и я никому ничем был не обязан! А сейчас я обязан тебе! И боюсь подвести тебя! Доволен?! Мне обязательно нужно было произносить это вслух?!       Ньют растерялся, такого ответа он вот уж точно не ожидал. Томас ещё пару секунд сверлил его взглядом, потом поморщился и, отвернувшись, опустился обратно на диван. — А… как же родители? — но Томас лишь отмахнулся от его слов. — Они по полгода торчат в Париже, звонят только по праздникам, так что на них мне наплевать, как и им на меня и мою успеваемость.       Ньют оглянулся на пустой коридор и, сев рядом, взял Томаса за руку. Тот едва заметно вздрогнул и опустил глаза на их переплетённые пальцы. — Во-первых, Томми, ты всё сдашь, — уверенно произнёс он. — Я ни капли в тебе не сомневаюсь. — Интересно, почему? — Томас слабо улыбнулся и погладил его ладонь большим пальцем. — Я думал, ты стараешься избегать необоснованных и скоропалительных решений. — Потому что ты учился у лучших, Томми, вот почему, — с улыбкой оборвал его Ньют. — Молчи и слушай, пока я тебя успокаиваю, — он на секунду прикрыл глаза, вспоминая ускользнувшую мысль. — Во-вторых, в этом зачёте нет ничего сложного, а ты знаешь теперь даже больше, чем нужно, так что тебе просто надо расслабиться, и всё получится само. Как было много раз до этого. Ты ведь до сих пор не вылетел, так что и в этот раз сработает. — Чертовски вдохновляюще… — Я сказал, молчи, — Ньют поднял брови, предлагая Томасу заткнуться. — А, в-третьих…       Ньют снова оглянулся на пустынный коридор и, подвинувшись ещё ближе, зашептал Томасу на ухо. — А, в-третьих, если тебе станет легче, то я обещаю, что даже если вдруг я ошибся и ты не сдашь, я с тобой не порву. — А, то есть сейчас мы встречаемся? — усмехнулся Томас, поворачиваясь к нему и утыкаясь носом в чужие волосы. — А разве это… не очевидно? — Ньют отстранился и непонимающе улыбнулся. Потом нахмурился и попытался высвободить свои пальцы из чужой руки. — Впрочем, тебе виднее… — Да ну, ты чего, — Томас удержал его руку, развернулся к Ньюту всем корпусом. — Ньют, ну что ты, я же просто пошутил… — Это была несмешная шутка, — напряжённым голосом отозвался Ньют, — Томас, если ты не уверен, что действительно хочешь, — он сглотнул, — начинать какие-либо отношения со мной, то говори сразу.       Ещё со школы у него сформировалась эта привычка, которую одна девушка как-то назвала угрожающей — испытывая какие-то сильные негативные эмоции, он начинал говорить канцеляризмами, причём буквально через слово. — Ньют, не говори ерунды, я… — Тебе пора, — Ньют резко вырвал свою руку из его пальцев, отпрянул от Томаса и кивнул на аудиторию и появившегося на пороге мистера Гарденера. — Удачи.       Ньют боком слез с дивана, стараясь не поворачиваться к нему спиной, одновременно прихватил с подлокотника свой рюкзак. Томас собирался что-то сказать, но Ньют категорично замотал головой и с нажимом произнёс: — Тебе пора, — и, развернувшись, направился по коридору, ощущая взгляд Томаса на затылке и желая как можно быстрее скрыться у него из виду. Кажется, Томас окликнул его, но проверять сейчас сил не было.

***

      Он сидел на автобусной остановке, поставив рюкзак рядом и сунув руки глубоко в карманы. Скомканная шапка торчала из верхнего кармана рюкзака, но Ньют о ней и думать забыл. Вот же кретин, кретин, боже, какой же ты идиот. Ругать самого себя вообще в принципе вещь бесполезная, а ругать постфактум — тем более.       Ньют. Дорогуша. Тебе бы к психологу сходить.       Он сидел, запрокинув голову, и провожал глазами вырывавшиеся у него изо рта облачка пара. С тёмно-оранжевого, подсвечиваемого городскими огнями низкого неба сыпал снег — и снова пушистые огромные хлопья, они лениво планировали в неподвижном холодном воздухе. Это была последняя ночь перед Рождеством, а он испортил её и себе, и Томасу, который тут вообще был ни при чём. Ньют, у тебя с головой что-то не в порядке, раз ты так реагируешь на простые шутки! Если тебе там что-то и показалось, нельзя было проецировать это на Томаса, ты же не можешь судить его за поступки других людей только потому, что начинались они так же!       Чёрт.       Класс. Молодчина, Ньют, если у тебя и были хоть какие-то шансы, то теперь они сравнялись с нулём. Нет, не с нулём, с горькой усмешкой поправил он сам себя. С минус бесконечностью.       Раз ты настолько привык к тому, что всё заканчивается не в твою пользу, зачем ты вообще полез к Томасу, раз не способен избавиться от своих дурацких страхов, зачем ты потянул в них кого-то ещё?! Хочешь, чтобы тебя пожалели?!       Он ведь наговорил это всё Томасу почти рефлекторно, это был его защитный механизм, выработанный за долгие, долгие годы не самых простых в мире выяснений отношений. Сразу притвориться, что тебе не так уж и больно, для него долгое время означало то же, что «на самом деле не больно». И сейчас этот механизм сработал быстрее, чем он успел хотя бы подумать над этим. И ты не стал слушать Томаса, какой же ты всё-таки идиот…       Плакать он разучился давно, ещё раньше, чем… впрочем, не важно. И теперь слёзы скапливались в уголках глаз, не скатываясь по щекам, и там же и замерзали — или ему так казалось, потому что глаза жгло всё сильнее с каждой минутой.       Дурак.       Просто, какой же ты… — …дурак, — как, когда Томас появился перед ним, в расстёгнутой куртке, в сбившейся на затылок шапке, с рюкзаком, небрежно закинутым на одно плечо. — Ньют, я сдал, сдал! Ты слышишь меня?!       И он вздёрнул Ньюта на ноги и крепко обнял. Только оказавшись прижатым к чужой груди, Ньют понял, как на самом деле замёрз, но, прежде, чем он успел сказать хоть слово, Томас отстранился. Всего на секунду, чтобы взглянуть ему в лицо сияющими от радости глазами, а потом он обнял его ещё крепче и коротко и жадно поцеловал. Точнее, собирался поцеловать коротко, чтобы перейти потом к благодарностям и извинениям, но Ньют сначала робко, словно неверяще, а потом всё смелее принялся ему отвечать, и вот уже его ледяные губы оттаивают, теплеют, и поцелуй становится ещё чувственнее, и его холодные руки сжимают рубашку у Томаса на спине, под курткой, и от его пальцев по всему телу расползаются волны мурашек.       Ньют опомнился минут через пять, тяжело дыша, отстранился от Томаса, и тот встревоженно и внимательно осмотрел его лицо. Но слёз не было, ему не стоило волноваться, что Томас их заметит, их ведь не было, и сейчас стало ясно, что и причин для них не было тоже. — Прости меня, — они произнесли это одновременно, несколько мгновений смотрели друг на друга, потом оба рассмеялись, и Ньют в последний раз провёл пальцами по глазам, избавляясь даже от воспоминаний о слезах. — Тебе не холодно? — снова хором, и снова они не смогли сдержать смех, а затем Ньют протянул Томасу свою шапку и принялся застёгивать ему куртку, а потом с улыбкой ждал, пока тот неловко натянет шапку ему на голову. — Я подумал над тем, что ты сказал, — Томас не спешил убирать руки с его щёк, не давая Ньюту отвернуться, — и я… — Не надо, Томми. — Нет уж, слушай, — но Томас улыбался, и хотелось верить, что он не обиделся. — Я уверен, что хочу любить тебя, и я буду тебя любить, Ньют, и, кажется, я даже уверен, что в любом случае любил бы тебя, парень ты, или девушка, или грёбаный инопланетянин, ясно? — Да, — шёпотом отозвался Ньют. — Вот и отлично, — Томас по-детски чмокнул его в щеку и, отпустив, поправил на плечах рюкзак. — Ну, что, домой?       Они отправились домой пешком, проигнорировав появившийся на остановке автобус, отправились сквозь густой пушистый снегопад, и сейчас Ньют не имел ничего против.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.