Исповедь

Усталые шаги мистера Хейвуда в холле обозначили его присутствие. — Папа! Где ты был? С тобой все в порядке? Ты задержался дольше, чем обычно. Джон и Мартин пошли тебя искать! — Взволнованная Шарлотта суетилась вокруг него, помогая стянуть пальто. — Не волнуйся, моя дорогая. Я просто был в церкви. Там я встретил путника, который остановился в часовне передохнуть. И мы немного пообщались. Шарлотта явно смутилась и на мгновение потеряла дар речи, но быстро пришла в себя: нельзя любого проезжего принимать за Сидни! — Это так необычно, что Виллингден посетил кто-то посторонний. Проходи к огню и расскажи об этом подробнее, папа. — А нечего рассказывать. Так, праздные разговоры. К тому же он уже уехал. — Кто уехал? — послышался голос Джона на пороге. — Папа встретил какого-то незнакомца в церкви. — Да, не о чем беспокоиться. Как я говорил, он уже уехал. — Да? Вчера я тоже видел в округе незнакомого мужчину. Он бродил по холмам. — Вряд ли это был тот же самый человек, Джон. Этот был солидным и у него был прекрасный черный конь. Но сам мужчина выглядел изможденным, будто он не совсем здоров. Сердце Шарлотты ушло в пятки. Сидни? Мог ли он решиться на поездку верхом, хотя здоровье его еще не до конца восстановлено? Конечно, мог! И то, что конь был черным, отрицать эту возможность никак не помогало. Она прекрасно помнила Меркурия, который резво догнал ее на утесе. И его гладкую шелковистую шерсть она ни раз гладила в конюшне, когда выходила развеяться в дни ухода за Сидни. — Это тем более странно, — продолжил Джон. — Два незнакомца в Виллингдене за два дня. Когда такое в последний раз случалось? Что их сюда привлекло? — он явно был заинтригован. Шарлотта стрельнула глазами на почтовую полку. Писем для отправки уже не было. А значит третье письмо уже на обратной дороге в Сандитон. Как жестоко с ее стороны было отправлять его письма обратно. И она непроизвольно закусила нижнюю губу, демонстрируя свое смятение, но только два человека заметили этот выдающий Шарлотту жест. Отец, глядя на Шарлотту, принял сложное для себя решение. Во-первых, Шарлотта не должна знать, что это именно Сидни был здесь, в Виллингдене. Во-вторых, он сам сделает все возможное, чтобы помочь разрешить проблемы Сидни Паркера, обратившись к друзьям. Сидни Паркер ему и правда понравился. И сердце отца теперь болело не только за дочь, но и за этого сломленного человека. Теперь же убедившись, что дочь его погрязла в чувствах по уши и это не было минутной слабостью перед гордым профилем и статной фигурой Сидни Паркера, и за глазами Шарлотты скрывалось искреннее беспокойство, он знал, что единственным правильным и хорошим концом в этой истории будет только свадьба. И потому он жестом остановил сына от дальнейших обсуждений незнакомца в Виллингдене и пригласил всех к столу. Пока семья рассаживалась за стол, Элисон схватила Шарлотту за руку: — Лотти, ты странно выглядишь. Что тебя беспокоит? — Ничего. Просто скажи, где письмо Сидни Паркера, которое пришло сегодня? — Его уже отправили назад. — растерянно произнесла Элисон. Шарлотта прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — Что-то не так, Лотти? Ты передумала? — Нет, Элли. Но я боюсь, что отправка писем обратно в Сандитон спровоцировала Сидни явиться в Виллингден самому. Вполне возможно, что человек, про которого говорил отец, был именно Сидни. Он все еще слаб после болезни, и все же мог решиться на отчаянный шаг. И теперь меня беспокоит его здоровье… Что если ему станет хуже? И все потому, что я не нашла в себе силы прочесть его письма! — Тссс… Мы обсудим это позднее в нашей комнате. А пока успокойся и не подавай виду. Иначе отец ни за что не расскажет подробностей про встреченного незнакомца. Но отец, приняв решение, не возвращался вновь к незнакомцу в церкви, и до конца вечера семья обсуждала что угодно, только не причину, заставившую появиться в их городке нового человека. И потому Шарлотта и Элисон вернулись в спальню в полнейшем неведении и могли только гадать, кем же все-таки был этот загадочный человек. Опасения Шарлотты за здоровье Сидни были смешаны с негодованием за столь безрассудный поступок и с нежностью, отражающей их взаимную тягу друг к другу. И она вновь и вновь задавала Элисон вопросы, как ей реагировать на это? Поддаться чувству (разумеется, в рамках приличия)? Или держаться изначально выбранной линии и стараться максимально сократить точки контакта с ним, чтобы быстрее его забыть? На это Элисон, никогда не испытывавшая подобных чувств, не могла найти ответа. Все ее познания ограничивались романами, где рыцарь в сияющих доспехах непременно сокрушал все преграды на своем пути и освобождал заветную принцессу. Но конкретно в этом случае Шарлотту не надо было спасать от дракона. Дракон угрожал и удерживал самого рыцаря. Он был скован цепями слова, долга, ответственности и обязательств. И в этих условиях не мог поднять меча для защиты Шарлотты, которая одиноко сидела в высокой башне вдали от Лондона, завороженно глядя на закат и возвращая почтовых голубей в обратную дорогу. Все это Элисон вылила сестре в доступных ей образах и теперь в глазах Шарлотты стояли слезы. Ситуация выглядела совсем иначе со стороны. — Так ты считаешь, Элли, мне надо было прочитать письма и довериться ему? — Я считаю, что только ты можешь ответить на этот вопрос. Насколько сильны твои чувства? И насколько ты доверяешь ему? Я понимаю, что ситуация сложная, но если даже после твоего отъезда он не может тебе не писать, это ведь что-то значит, верно? Отправленное письмо было уже не вернуть, но сестры договорились, что, если письмо от Сидни Паркера поступит вновь, Шарлотта найдет в себе силы, прочтет его и, возможно, даже ответит. Пока наверху сестры говорили о возвышенных чувствах мистер Хейвуд внизу был занят более земными делами. Он с грустью оглядел опустевшую тесную гостиную, задержавшись на привычном месте старшей дочери, и задумался. День, когда его дети покинут дом, казался таким далеким. Но вот его второй сын, Николас, изъявил желание стать моряком и скоро покинет дом, отправляясь учиться. А милая Шарлотта выросла и влюбилась. Когда все это успело случиться? Как они выросли так быстро? Но если Николас сам выбирал свою дорогу как второй сын и мог избрать путь, чтоб себя обеспечить, то за благополучие Шарлотты ответственность нес отец. Он должен убедиться, что его любимая дочь устроена и счастлива. Мистер Сидни Паркер казался достойным человеком, который безмерно увлечен его дочерью. Но обстоятельства его были сложны и трудноразрешимы. И потому действовать нужно тихо и осторожно, чтобы соблюсти баланс и приличия, на случай, если решить его проблемы все же не удастся. Шарлотта ни в коем случае не должна быть скомпрометирована! Ведь репутация ее может как помочь, так и навредить остальным девочкам Хейвуд. Что ж, он напишет письмо своему поверенному в Лондон, чтобы узнать статус счетов и его инвестиций, которых он не трогал с момента свадьбы более 20 лет. На основании этих данных он должен определить, какую часть состояния, не задействованного в обороте фермы, можно выделить на приданое 7 дочерям и в каком размере, учитывая, что младшей дочери сейчас не было и пяти. А далее мистер Хейвуд примет решение как распорядиться остальными деньгами и достаточно ли их будет для инвестиций в Сандитон. И главное, нужно навести справки в деловых кругах о самой фигуре загадочного мистера Паркера. Какова его репутация в глазах достойных и уважаемых людей? С этими мыслями мистер Хейвуд направился в кабинет, пытаясь заглушить чувство вины, что не открыл Сидни Паркеру своего настоящего имени. Но был бы с ним тогда мужчина полностью откровенным? Нет, лучше узнать все подробнее и судить о персоне непредвзято и независимо. И хотя в случае успеха замысла извиниться перед Сидни за обман ему все же придется, этот момент настанет не скоро. Так что не стоит этим забивать себе голову. Пока. И пока мистер Хейвуд размышлял о таинственном ухажере дочери, Сидни Паркер подъезжал к Трафальгар Хаус. Был поздний час, и дети уже спали. Ужин опять прошел без него, но в гостиной все еще горели свечи. И думая найти Тома в гостиной, чтобы молчаливо выпить в его компании у камина, он с удивлением встретил в гостиной только одинокую Мэри. И по расслабленной улыбке, вызванной его появлением, он понял, что она ждала его, матерински беспокоясь о его благополучном возвращении. — Прости, Мэри, я опять не успел на ужин. — Он обнял невестку и прошел к камину, пытаясь избежать ее пристального взгляда. — Ничего страшного, Сидни. Я не ждала тебя так скоро. Ну… как все прошло? — спросила она в нетерпении. — Вам удалось поговорить? — Нет, — и Сидни смущенно опустил голову, стрельнув в сторону Мэри загадочным взглядом. — Но эта поездка не была напрасной. Я многое переосмыслил и теперь понял, как мне действовать дальше. — Так ты… отступишь? — печально спросила Мэри внезапно упавшим голосом, боясь, что Сидни устал от бесплотных попыток и безропотно женится на миссис Кэмпион. — Нет, конечно нет! Эта поездка, наоборот, наделила меня решимостью все исправить. Но теперь я понимаю, что намерения свои я должен выказать делами, а не словами. Поездка в Виллингден мне действительно помогла, Мэри. И Мэри была рада это слышать. Сердце ее болело за эту пару чудесных, любящих и тянущихся друг к другу людей, которых она уже целиком и полностью считала своей семьей. И ей было больно, что им пришлось пожертвовать своим будущим, чтобы в ее жизни все оставалось по-прежнему. Теперь, когда Сидни, наконец, признал свои чувства, она будет ему отличным советчиком и другом. И поддерживая контакт с Шарлоттой, убедится, что и вторая сторона не теряет надежды. И когда спустя два дня дети дружно писали Шарлотте письма, она хитро поглядывала в сторону Сидни, восседающего в глубоком кресле, словно отгороженного от внешнего мира, но неизменно замирающего и вздрагивающего, когда дети упоминали Шарлотту. — Сидни, помоги Генри и девочкам запечатать письма, — попросила Мэри, качая Джеймса на руках. Всегда отзывчивый на просьбы Мэри Сидни отложил в сторону книгу и подошел к столу. Письма племянниц были наполнены милыми нежностями в адрес Шарлотты, и он с улыбкой на лице прочел их бесхитростные девичьи секреты. Письмо Генри, напротив, было короче и строже. И хотя слова давались ему пока не легко, были написаны простыми крупными печатными буквами, текст его еще больше тронул дядю Сидни и кольнул в самое сердце. «Дорогая Шарлотта, Надеюсь у тебя все хорошо. Я скучаю. Глупые сестры не умеют строить замки из песка и пускать кораблики так как ты. Дядя Сидни тоже грустит. Так сильно, что даже заболел. Но сейчас ему лучше. Надеюсь ты скоро приедешь поиграть с нами. Чтобы тебе не пришлось уезжать я попросил дядю Сидни жениться на тебе. И я думаю он не против. Генри» И убедившись, что все в этот момент были заняты и не обращали на него внимания, Сидни поднял перо и дописал в конце письма племянника одну только фразу и поставил подпись S.P. А после умело сложил письмо и запечатал его сургучом с фамильной печатью Паркеров. — Генри, конверт готов! Осталось только написать адрес. Ты справишься с этим? — Он подхватил мальчика на колени и вручил ему перо, глядя как медленно и неровно пляшут под его рукой буквы. Он был так увлечен наблюдением за буквами, выводимыми Генри, что не заметил, как Мэри, взирая на его покрасневшие уши и непроизвольную улыбку, уже строила догадки о содержимом троянского коня, которого готовил к отправке Генри. Что ж, пока все шло по ее плану. И Мэри была довольна. Спустя 3 дня письма добрались до Виллингдена. И когда Элисон радостно подбежала в Шарлотте со стопкой писем из Сандитона, Шарлотта взволнованно начала перебирать конверты. Досадно, но нового письма от Сидни не было. Но радость от того, что этим днем поступили письма от детей Паркеров и от Мэри, довольно быстро сгладила пустоту в груди. Шарлотта принялась с энтузиазмом разворачивать детские послания, умиляясь их содержимому до слез. И лишь развернув письмо Генри, она увидела внизу иной ровный, сильный и красивый почерк, гласящий «Устами младенца глаголет истина» и подпись «S.P.». Письмо с улыбкой на губах пришлось перечитать несколько раз и с каждым разом тепло и признательность все больше и больше растекались по ее телу. Что ж, он нашел способ доставить ей послание, несмотря на ее тройной отказ. Быть может он сможет найти выход и из другой досадной ситуации?