Сладость

Вэнь Жохань скучающе постукивал отросшим ногтем по быльцу своего трона в главном зале Знойного Дворца. Время было позднее, даже слуги не шатались, видимо уже спят. Лишь он и пламя единственной свечи — поэтично, — змеёй проскальзывает мысль, и тонкие губы сложились в усмешку, которая сползла, едва он вновь подумал о причине бессонной ночи. Несмотря на громкие слова, высмеивающие иные кланы, восставшие против него — он волновался. Нельзя было расслабляться и давать врагу возможность ударить в спину в самый неподходящий момент, даже если враг больше похож на свору слепых котят. Даже котята, немного подрастая, способны впиться молочными зубами и когтями в глотку. — Господин, — из раздумий его выдернул приятный голос, пламя свечи дрогнуло. Мужчина поднял алые глаза на подошедшего мальчика: — Да, мой Лотос? — отозвался, подперев голову ладонью и с интересом окинул свой трофей из поверженого клана Цзян взглядом, — Почему ты не в постели? — Я проснулся, но Вас рядом не было, — юноша демонстративно закинул руки за голову и потянулся, выставляя белоснежное бедро, с которого соскользнула пола одной из нижних рубах Главы Вэнь. — Уже так поздно, почему Вы еще не спите? — Вэй Усянь лёгкими порхающими шагами преодолел оставшееся расстояние между ними и бесцеремонно приземлился на колени Вэнь Жоханя, обнимая крепкими, но худыми, ногами бедра мужчины и пряча лицо в крепкой груди, — Если Вас что-то беспокоит — я могу выслушать. На покатое плечо легла ладонь, притискивая ближе. Этот юнец уже как три месяца должен быть мёртв, его спас лишь упрямый характер и блеск лютой ненависти в серых глазах. Глава Вэнь с поистине уникальным наслаждением вспоминал первые дни мальчишки в его владениях. Тот рыпался, рычал непоколебимым раненным зверем, плевался в него и пытался впиться тонкими пальцами в его глаза. Этим он восхитил и привлёк внимание. Захотелось сломить столь гордое дитя, толком не познавшее жизни, но уже хлебнувшее лиха. Стало интересно, настолько ли крепка игрушка, как кажется на первый взгляд. Оказалась не такой крепкой, как хотелось бы. Это не сильно удивило, все же давление и опыт сыграли роль и, хоть этот лотос не совсем сломался, но изрядно потрепался, начиная гнить с корней. Эффект яда ещё не до конца спал, от этого окантовка серой радужки всё ещё горела приятным алым, а поведение отдавало игривостью и плавностью влюблённой девы. Широкая ладонь прошлась по позвоночнику, пересчитывая каждый бугорок и опускаясь на крепкую ягодицу, сжимая и оттягивая в сторону. Вэй Усянь восторженно вздохнул ему в ключицы, прогибаясь в спине. Подставляется, выпрашивает. Это вызвало лёгкий, почти ласковый, смешок. Палец спустился по ложбинке между полушариями и с лёгкостью проник во влажное растянутое нутро, последняя близость была совсем недавно, пожалуй, и двух часов не прошло. Кожу сразу испачкало масло и собственное семя, а мальчишка в его объятиях моментально жалобно захныкал, обнимая за шею и прижимаясь крепче. Вэй Ин поднял голову и смазано клюнул в губы, в попытке поцеловать. Едва разум отойдет от оков яда — он снова будет шипеть и брыкаться. Проклинать себя и весь клан Вэнь. И вот именно этот контраст сводил с ума. Контраст того, как ночью этот юнец становился послушным крольчонком, который сам лезет в объятия, выпрашивая ласку и желая отдаться. И утренней рыси, готовой перегрызть глотку нерадивому хозяину. В собственных штанах уже стало тесно. Что же, ночь обещала быть интересней, нежели планировалось.

***

Самое вкусное, оказалось, надо было выждать.

То, как мальчишка Лань смотрел на него, как бегал золотой взгляд холодной злобы с его лица, на совершенно не осознающего себя и положение Вэй Усяня в его руках, пропитываясь горечью и отчаянием. В тот момент Вэнь Жоханю показалось, будто внутри маленького Нефрита что-то сломалось… …И это было невероятно сладко.