Суши

*** — Б-быстро учишься, Сеня. От пока непривычного обращения парень вздрогнул, но согласно мотнул головой — что верно, то верно. Чтобы быть хорошим ассистентом, надо сначала бы понять, как и что работает. Замудрёные чертежи уже не стояли комом в горле, а разбираться в них Скорик стал намного свободнее. Он позволил себе распрямить спину, жалобно глянуть из-под полуприкрытых ресниц, да натужный вдох испустить, мол, из последних сил выбился, надобно передохнуть. — Не христарадничай, мы т-только начали, — отрезал Эраст Петрович. — Смотри сюда, видишь, это… Вся дальнейшая речь господина Неймлеса, которую тот произносил с заметным энтузиазмом, до Сеньки доносилась еле-еле, как бы сквозь вату. Ишь, как только добирается до своих колёс, трубок, насосов и чертежей — на щеках появляется румянец, глаза загораются азартным огнём, заикание почти пропадает, а руки поистине творят чудеса. Выучился этой своей инженерной, чтоб её, науке заграницей и давай других мучать. Дело-то вроде нехитрое, но определённых трудолюбия и усердия требует. От количества правил, деталей, законов, формул и всяких приборчиков Скорик поначалу пришёл в ужас, но с постоянной практикой немного поднаторел. Зря что ли они с господином Неймлесом каждый божий день по несколько часов в гараже проводили? — Не на меня, Сеня, а в бумагу. Э, да т-ты совсем меня не слушаешь. Ладно, т-так и быть, четверть часа на перерыв. Сказав это, Эраст Петрович вздохнул, достал откуда-то сигару и отвернулся к окну. Скорик же благодарно кивнул и пулей вылетел из кабинета, намереваясь чем-нибудь перекусить. Нормально позавтракать сегодня так и не удалось, а всё эта гимнастика чужеземная (мышцы до сих пор ноют!). Господин Неймлес со своим камердинером, конечно, те ещё чудаки, но должна же у них быть хоть мало-мальски нормальная еда. Натурально невозможно питаться одними рисовыми колобками, горьким чаем да сырой рыбой. Стараясь не шибко греметь, парень приоткрыл дверцу мудрёного аппарата — рефрежиратора. Как нарочно, одна проклятая рыба с рисом и какие-то скляночки. Прячут, что ли…? В верхнем ящике лежал калач и бутыль молока. Эх, одним калачом-то не наешься… В конце концов, прислушавшись к урчащему животу и наплевав на возможное желудочное расстройство, Сенька потянулся за рыбой. Прихватил и баночку с непонятной жидкостью — запить. Потом присовокупил к своему улову чашечку зелёной пасты, а, дважды подумав, взял и молоко. Своё — оно как-то по-надёжнее. Опустился на мягкое место, ноги кренделем сложил, как это делал Эраст Петрович, сделал умное лицо и первым делом понюхал бурду, которая плескалась в склянке с чудной этикеткой. Пахло съедобно, и, не почуяв никакого подвоха, парень сделал добрый глоток. Не то чтобы отрава, но лучше не глотать. Слишком солёную настойку он попытался заесть кислотного цвета пастой. Хитровский жаргон вспомнился молниеносно. Дьявол, да этой штукой глаза выжигать можно! Обиженно замычав, Скорик откупорил бутыль молока. Не может же и оно подвести? Лизнул, вроде свежее. Напившись прохладного молока и прокляв всё, на чем свет стоит, парень уныло вздохнул. Рецепторы, кажется, сожжены начисто. Ну и денёк, ей-богу. Сенька уже собрался сворачивать импровизированную поляну и проследовать обратно в кабинет, но обернулся, и, как оказалось, очень не вовремя. Вид озадаченного г-на Неймлеса, который пришёл на шум и, должно быть, всё это время стоял в дверях, заставил его подавиться — молоко пошло носом. Глаза заслезились, в носу нещадно защипало, а конопатые щёки моментально запылали — стыд-то какой, прямо на глазах Эраста Петровича так оконфузиться! — Вижу, Сеня, всё же решил попробовать суши? — невозмутимо начал тот, подавая юноше полотенце. — А вот это т-ты зря взял, дай-ка сюда. Вернув противное зелёное мессиво обратно в машину со льдом, г-н Неймлес прошёл к окну, встал к нему спиной и снова посмотрел на смущённого донельзя Сеньку как на нашкодившего ребёнка. Скорик готов был поклясться, что мужчина еле сдерживал улыбку. — Ну как, п-понравилось? И ещё смотрит так с прищуром, точно издевается. С другой стороны, что он, Сенька, такого сделал? Ну пошарился в холодном шкафу, подкормился, чем нашёл, что ему, жалко? Не еда — отрава! Скорик потёр конопатый нос рукавом белоснежной рубашки, пытаясь незаметно избавиться от слёз. Сделав виноватый вид, парень честно ответил: — Не-а, гадость редкостная. Простите, что без спросу взял, Эраст Петрович. — Ну, з-зачем же спешить с выводами - эта "гадость" всяко полезнее ливерной колбасы. Сейчас п-попросим Масу что-нибудь тебе приготовить, подкрепишься и вернёмся к занятию, — г-н Неймлес ободряюще коснулся плеча своего ассистента и уже собрался звать японца, но был перебит. — Давайте сразу к занятию. Духовная пища, как вы меня учили, укрепляет разум и всё такое, тем более что я уже это, поел. — шмыгнул Сенька и, поймав одобряющий взгляд шефа, первым вышел из кухни.