Мой мятежный ангел

Я играю с лепестками дикой алой розы, что посмела покуситься на мраморные перила императорского балкона, крепко оплетая их. Она так похожа на тебя: неприручённая, благоухающая, опасная, прекрасная... Да, ты прекрасен! Прекрасен своим молодым, девственным телом и искренностью души. Твоя музыка похожа на тебя, на своего создателя, покровителя, Бога. Погружаясь в твои мелодии с головой, мы невольно поклоняемся тебе. Признаём твоё величие. Ты подходишь ко мне со спины. Медленно, робко, опасаясь нарушить мой покой. Такое поведение чуждо тебе, мой мальчик, но я знаю, что это именно ты. Я вдыхаю дурманящий запах твоего одеколона: лёгкий, как летний ветерок, что теребит листья апельсиновых деревьев в моей родной Италии, сладкий, как ещё не успевший превратиться в вино виноградный сок. Ты останавливаешься в нескольких шагах от меня, уловив мой злорадный смешок. Я сам оборачиваюсь к тебе, но это не отбавляет мне чести, ведь ты сам сдался мне. Мы оба это знаем. Ещё полчаса назад взгляд этих больших, янтарных глаз сверлил меня. Ты демонстративно кружился в этом нелепом, красном камзоле, смеясь и бросая остроты в мою сторону. Без устали эмоционально мотал своей вечно растрёпанной шевелюрой, дабы сделать своё представление ещё красочнее и интереснее этой фарфоровой публике. А ведь ты знаешь, что твои шуточки в мой адрес скоро будут цитированы в твою же сторону, но не можешь отказать себе в удовольствие отомстить мне за свои бессонные ночи, за то, что твой непорочный гений оказался закутанным в тумане моей души. Тогда, играя на публику, ты желал хоть на минуту почувствовать своё превосходство над твоим хозяином - надо мной. Твоё богатое воображение нарисовало тебе паутину, что я не плёл, а твоё сердце запуталось в ней. Ты и не заметил, что подарил мне издание своей сущности в единственном экземпляре, а теперь сам читаешь мне его вслух, ни на секунду не утруждая меня, Вольфганг. Ты прерываешь молчание, предлагая мне сейчас поехать к тебе на квартиру, чтобы оценить твой новый шедевр. Ты видишь мой удивлённый взгляд и насмешливо приподнятую бровь и отвечаешь мне перед тем, как я успеваю возразить. Ты говоришь, что не можешь продемонстрировать эту мелодию сейчас, при дворе, ибо она слишком личная. Я улыбаюсь и делаю несколько шагов тебе навстречу - теперь я стою, прижавшись к тебе. Ты вздрагиваешь и поднимаешь на меня свой изумлённый взгляд. Я отвечаю, что несмотря на то, что не люблю копаться даже в столь любезно предоставленных мне "личных" делах придворных, я всё же заинтересован, а иначе, любопытство не оставит меня в покое. Я кладу руку на твоё плечо, что вызывает у тебя мелкую дрожь. Ты улыбаешься мне открыто и искренне, как ребёнок, а твои глаза пытаются найти что-то в моих и, кажется, находят. Ты делаешь несколько шагов назад, взяв вторую мою руку в твою влажную от напряжения ладонь, азартно шепчешь, что нас просто так не отпустят, что нам нужно сбежать. Я не успеваю возразить, как ты резко разворачиваешь меня к перилам и, не отпуская моей руки, перелезаешь через них. Ты стоишь по ту сторону на узком карнизе, сильно сжав мою кисть, чтобы не упасть, и делаешь пригласительный жест головой, ободряюще улыбаясь. Сейчас всё правильно, ведь мы как и в жизни стоим на разных сторонах, но я поддаюсь твоему ребячеству и немного неуклюже перелезаю к тебе. Я ещё не успел удобно встать, как ты прыгнул с двухметровой высоты и увлёк меня за собой. Я больно падаю на колени, а ты удачно приземляешься рядом. Твой звонкий смех отдаётся проклятиями в моих ушах, но ты не замечаешь моего негодования, а, всё так же смеясь, помогаешь мне встать, прося забыть о боли. Я действительно забываю о ней, ведь мы уже бежим по императорскому саду рука об руку в неизвестном мне направлении. Я поворачиваюсь к тебе и вижу, как горит безумием и счастьем твой устремлённый вперёд взгляд, как на губах играет воодушевлённая полуулыбка, как порыв ночного ветра ерошит светло-русые волосы. Зрелище достойное самого искусного художника, но ты даришь его лишь мне. Мы добегаем до искусственного пруда, на лишь немного потревоженной ночным ветром глади которого играет луна. Пожалуй, Луна - твоя покровительница, ведь ты столько раз обращал к ней свой трепетный взор. Вот и сейчас ты высматриваешь её сквозь листву благоухающего белыми цветами дерева. Словно получив её согласие, ты помогаешь мне пересечь маленький руд, перепрыгивая с камня на камень, что выступают на его поверхность. Почти достигнув цели, ты теряешь равновесие, но я помогаю тебе удержаться. Я знаю, что моя помощь для тебя бесценна. Ты сбивчиво произносишь слова благодарности, одаряя меня самой открытой улыбкой на этой павшей планете, но я перебиваю тебя, напоминая о нашем неудобном местоположении. Когда мы оказываемся на другом берегу, ты опять тянешь меня за собой, пока мы не достигаем каменной стены, что огибает территорию дворца. Ты приподнимаешь ветвь плакучей ивы, что растёт вплотную прижавшись к каменному гиганту; и я замечаю в нём достаточно дыру, достаточно большую, чтобы туда мог пролезть взрослый человек. Ты нехотя отпускаешь мою руку и покидаешь императорскую обитель первым, словно показывая мне, как это делается, а я покорно следую за тобой. Мы оказались на одной из типичных, улиц Вены. Я вижу довольство на твоём молодом лице, выражение победителя. Ты, должно быть, чувствуешь себя героем одной из сказок, где влюблённая парочка сбегает из башни злого дракона. Возможно, такая история ещё не написана, но её ещё обязательно настрочит седой старикашка или же наивная, мечтательная девица. Мы, на наше удивление, быстро ловим извозчика. Ты выглядываешь в окно, в поисках своей покровительницы, но она покинула тебя, предательски спрятавшись за серым, ночным облаком. Твои глаза потухают, выражая грусть. Ты обижен на эту серебристую предательницу, обозлён на неё, но стоит ей вернуться, и ты простишь ей её отсутствие. Неужели ты так боишься остаться со мной наедине, что ищешь защитника в обманчиво светящем неодушевлённом предмете? Или же так сильно желаешь этого, что боишься себе признаться? Всю дорогу мы едем молча. И лишь бессмысленная игра твоих пальцев на худом колене говорит о твоём волнении. Через четверть часа мы у тебя на квартире. В комнате с инструментом, дверь в которую открыта из прихожей, тлеет одинокая свеча, преданно ожидая своего хозяина. Я упрекаю тебя в том, что ты оставил в пустом доме огонь, ты же улыбаешься и, провожая меня к инструменту, поясняешь, что слуг у тебя нет, также, как и желания пытаться зажечь огонь по приходу домой. Твоё дыхание сбивается, ты теребишь свой манжет, волнуешься. Твоё волнение передаётся и мне, становится жарче. Ты совсем забываешь о ненужных приличиях и оставляешь меня стоять по твою правую руку, а сам опускаешься за инструмент, медленно поднимая его вуаль, смотря на меня. Твой взгляд уже потемнел, и я шумно сглатываю. Я киваю головой, предлагая тебе начать игру. Твои виртуозные пальчики прикасаются к чёрно-белым клавишам, извлекая первые звуки тёплой, нежной, охлаждающей мой пыл мелодии. Ты смотришь на огонёк той самой свечи, что стоит на крышке инструмента, на уровне твоего лица. Так хочется любоваться твоим профилем, так интимно освещённым колеблющимся золотистым светом, но музыка забирает меня в свой плен, и я без остатка отдаюсь ей, закрыв глаза. Твоя музыка чарует меня, околдовывает, унося меня в другое пространство... На землю меня возвращает нежное прикосновение твоих губ к моим. Я и не заметил, как ты встал, продолжая играть одной рукой, а другой обнимая меня за талию. Я не смею открыть глаза, отдаваясь ощущениям. Поздравляю, ты опять удивляешь меня своей смелостью, но ты всё же так робок. Я отвечаю на твой поцелуй, так же нежно. Музыка резко оборвалась, и ты обвил второй рукой мою шею. Я чувствую, как бьётся твое сердце, как уголки твоих ещё не разомкнутых губ приподнимаются в улыбке. Твой язычок очерчивает контур моих губ - ты желаешь большего. Я не могу тебе отказать. Вуаль инструмента с грохотом падает. А я усаживаю тебя на неё и, устроившись между твоих раздвинутых ног, проникаю языком в твой ротик, нетерпеливо углубляя поцелуй. Ты даёшь мне право доминировать, покусывать твои обсохшие от желания губы, посасывать твой язык, изучать тебя. Ты тихо стонешь в мой рот, отчего мне становится ещё жарче. Мои руки изучают твоё столь желанное тело, через эту проклятую ткань, от которой невыносимо хочется избавиться. Кажется, жара моих рук хватит, чтобы сжечь её, испепелить. Пуговицы твоего нелепого камзола рассыпаются по комнате. Я опускаюсь к пульсирующей жилке на твоей шее, пробуя её на вкус, вдыхая запах твоего пота. Ты всегда сладко пахнешь, даже сейчас, хоть на твоей коже и блестят капельки пота. Не отрываясь, я стягиваю с тебя камзол, а у тебя вырывается совсем неприличный стон, что заводит ещё сильнее. Во мне бушует вулкан, отчего хочется разорвать тонкую ткань твоей рубашки, стянуть с тебя панталоны, но я хочу потомить нас обоих, чем дольше- тем лучше. Мои губы отрываются от твоей нежной кожи. Я смотрю в твои глаза, освобождая тебя от пышного жабо, расстёгиваю твою рубашку. Опускаюсь на колени между твоих стройных ножек и расправляюсь со шнуровкой панталон. Ты запускаешь свои изящные пальчики в мои длинные пряди, играясь в них и тихо смеясь. Холодная усмешка искривляет мои губы: скоро твой смех смениться просьбами и мольбами, мальчик мой. Проходит пара минут, и ты предстаёшь передо мной в своём первозданном облике. Я любуюсь твоей хрупкой, почти девичьей фигуркой: тонкой талией, бусинками затвердевших сосков, выразительными ключицами... Ты красив, знаешь ли ты об этом? Я еле сдерживаюсь, от резких движений и благодарю Высшие силы, когда свеча совсем дотлела. Я отворачиваюсь от твоего заманчивого силуэта, чтобы освободить своё тело из плена дорогих тканей. Ты прижался ко мне сзади и, нащупав мои руки, оторвал меня от моего занятия. Ты обошёл меня и оказался спереди. Ты начинаешь бережно раздевать меня, давая мне урок терпения и выдержки. Я знаю, как это трудно для тебя, ведь ты так сильно возбуждён. Мы оба обнажены, просто стоим и смотрим друг на друга, и мы оба знаем, что сейчас произойдет, только это несет для нас обоих разный смысл; для тебя это откровение, ведь ты раскроешься передо мной душой и телом, доверчиво впустишь в самые сокровенные уголки твоей сущности, чувствуя при этом необъяснимую радость сумасшедшей птицы, что видит свободу в своей клетке... А что же это для меня? Ничего, что может тебя обрадовать, мальчик мой. Я наплюю в твою сущность, использую твое доверие, посажу тебя в клетку своего разума, но она даже не будет золотой. Мой разум красив, но не для тебя, потому что я обрублю твои крылья и украду те мелодии, что ты будешь напевать, стоит им только соприкоснуться с моими решетками. Возможно, это все не помешает тебе восторжествовать навеки, покорить сердца потомков этого запущенного поколения, но это будут лишь только потомки, ведь при моей жизни твоя гениальность всего лишь пепел, из которого ты восстанешь только после того, как в пепел обратятся наши тела.