Ему всё равно

      Даня думал, что в последнее время он совсем не влюбчивый. В последний раз он трепетно разглядывал подружку-одногруппницу в отражении монитора угловатого и пухлощёкого президента группы и в принципе пай-мальчика с грудастой девушкой на заставке телефона. Его подружка была, как ему казалось, самой простой и обычной, тем островком спокойствия, за которым не приходится гнаться. Она просто есть, для неё не нужно быть гением, ей достаточно того, что ты первый в группе. Он трепетно ждал, поглядывал на неё через монитор — так незаметно. Случайно касался, ходил в столовую и молча сидел вместе с ней и ее друзьями. В шумной компании, правда, было сложно и неуютно. На самом деле, друзья у неё были хорошие — радушно приняли, откровенно разговаривали. — Как ты можешь не есть весь день? — Лиза многозначительным взглядом окидывает Даню, утирая вымазанные в гуляше губы. — Я вот уже через полдня голодная. «Подруга» русоволосая, кареглазая хмыкает, переводя разговор в другое русло. Даня улыбается.       С того времени прошло около года или чуть больше. Он не надеялся влюбиться, вернее, просто не хотел получать удары невзаимности. Слишком грустно это — любить в одиночку. Даня заучка жуткий, но иногда его бросает из крайности в крайность. От прилежной учебы по шесть часов в день его может бросить до исполосованных ног в ванной короткими кривыми ногтями. Ему, кажется, ставили эмоциональное выгорание, или он сам себе его поставил — неясно. Он сломался где-то случайно на втором курсе юридического, как и когда — не помнит, но понимает, что все кануло в лету и он всё проебал, опустившись с отличника — гордости учебного заведения, — до какого-то дерьма под угрозой отчисления каждое полугодие. Ваня попался на глаза как-то случайно. Сначала он не цеплял совершенно, просто существовал, как все предыдущие и последующие люди, попадающиеся ему по пути. Но с Ваней что-то щёлкнуло-сломалось-ёкнуло, и Дане это не нравится. Ваня такой… Он дикий какой-то, несуразный с первого взгляда, высокий слишком и волосы у него густые, вьющиеся. Ваня носит контактные линзы. Поначалу Даня не замечает перемен в глазах с кофейных на нежно-зелёные, полупрозрачные почти что, отчего взгляд искренним кажется, солнечным, радостным. У Вани сложные по строению губы, как кажется самоучке Даниле. Он рисует его, стирает, психует и берется учить анатомию и построение, потому что не выходит иначе. Ваня самовлюблённый, уверенный, дерзкий. Ваня, возможно, в отношениях, но Даня боится этого узнать, боится залезть чуть дальше, на личную территорию, сделать себе больнее. Ваня, кажется, самый популярный в колледже, в кино снимался, а Даня, кажется, вкрашился в недоступное. Даня рисует портреты и считает себя хреновым, но всё-таки портретистом. Ваню, оказывается, редко, но рисовали. Даня кусает губы, теряется и боится, перед тем как выложить на творческий аккаунт очередной рисунок брюнета — первый в профиле с европейской внешностью — но отмечает, на автомате, по привычке. Мониторит первый час отметку, улавливает несколько лайков, но боится, трясётся и кажется что-то внутри разъедает от ожидания, а потом видит, что отметка-то удалена. Им, красивым и длинноволосым, убрана. Ваня счастливый, популярный и смелый. Без загонов, выгорания и прочей ерунды. У него гладкая кожа, красивое тело, без проблем, как у Дани. И решаются у него эти проблемы очень просто, как читает он, Даня, однажды в интервью. «Просто начните следить за собой», а Даня слишком тряпка для того, чтобы разбитого себя собрать и сделать что-то без глупых оправданий. Даня понимает. Он Ване не нужен.