Новогоднее непотребство

Эх, ехать бы сейчас по жаркому Техасу на шикарной тачке, попивая кофе из картонного стаканчика, слушая кантри… И чтоб в открытые окна врывался прожаренный воздух, трепал волосы, а под колесами еще сотни километров идеально ровного асфальта. И чтоб за рулем охеренно красивый парень. Брюнет. Обязательно голубоглазый брюнет. Такой немного пугающий взгляд из-под черных ресниц… В крепких белых зубах зажата сигарета… Я бы склонился вниз, расстегнул его ширинку, достал бы член и… Сука, ну вот какого черта! Я с остервенением вдавил кнопку звонка и принялся ждать, постукивая ногтем по дипломату. Подъезд мне не нравился. Даже жиденькие полинялые дождики на облупленных стенах да оторванная от какой-то сосны ветка, украшенная облезлыми советскими елочными игрушками, красующаяся в лестничном пролете, не спасали положение. Я вообще не любил ходить по подъездам, а особенно меня бесило, когда звонишь в дверь, а потом слышишь тихие шаги, но дверь никто не открывает мол «Дома никого нет! А почему свет горит? Сейчас выключу». Алло, вы вообще помните в какой стране живете?! У вас стены картонные! Я слышу не только, как вы дышите, но и как кровь циркулирует по вашим сосудам! Но в этот раз замок щелкнул, и дверь медленно распахнулась. Я тут же затараторил, уже не чувствуя ту удушающую волну стыда, как в первый свой рабочий день. — Добрый день, меня зовут Алексей, я представляю компанию «Орифлейм»! Из темного коридора донесся призрачный смех. Я прищурился, рассматривая едва различимый силуэт. От мужчины веяло странным таинственным каким-то потусторонним… чем-то. — Добрый день, меня зовут Егор, и я представляю, как жестко ебу тебя на столе, пока ты впариваешь мне лосьон после бритья… Несмотря на то, что мозгами меня природа не наделила, раз уж я работал в подобной конторе, имея красный диплом, смысл слов дошел до меня сразу же. Я задохнулся, поперхнулся воздухом и попятился, упираясь задницей в перила. Дипломат выпал из ослабевших рук. Глаза мужчины сверкали, как у дикого зверя, а голос больше походил на рычание, только глубокое, будто с трудом скрываемое. — Что? Опять вслух сказал?! Да сколько можно?.. — он сокрушенно покачал головой и вдруг дернул уголками губ, рисуя на лице опасную многообещающую улыбку. Я заметался взглядом по безмолвствующей за спиной мужчины квартире, замечая игривые огоньки гирлянды и не распакованные пакеты из супермаркета, и так увлекся изучением чужой хаты, что пропустил момент, когда ее хозяин шагнул вперед, выходя на свет. Вот теперь я уже не мог сдержать вскрик. Я дернулся назад, зашатался, балансируя на самом краешке верхней ступеньки. Еще один шаг, стремительное, едва уловимое движение, и я уже приготовился к тому, что он толкнет в грудь и я полечу спиной вниз, ударяясь хрупким затылком и не менее хрупким позвоночником… Он был так близко, что я почувствовал тончайший запах дорого парфюма, виски и немного жженой карамели, а еще меня будто опустили в чан с густым, как смола, мраком в противовес этим потрясающим голубым глазам. На запястье сжалась крепкая рука. Он дернул меня к себе, и я снова невольно вскрикнул, впечатавшись в его грудь, чувствуя себя пушистым куцехвостым кроликом в непозволительной близости с голодным волком. Смешок, больше похожий на шепот ветра, сорвался с тонких губ. — Какой ты маленький, Лешенька. Восемнадцать хоть есть? Ноги меня уже не держали, а в голове стало пусто-пусто. Мужчина пугал меня не только странным поведением, светлыми глазами, тихим голосом, угрозой, которую никто не видел, но чувствовал, как она будто облепляет, мешая свободно двигаться, но и тем, что он ведь — моя ожившая сексуальная фантазия. И то, какие горячие были его руки, напоминало о раскаленном, прожаренном асфальте в штате Техас, по которому мы должны ехать и ехать, и ехать, а еще капоте, на котором он должен меня трахать и трахать, и трахать… Ударившее по мозгам будто в колокол возбуждение притупилось, когда вязкая тревога накрыла возгорание тяжелым одеялом. Такое состояние порой наступает во сне, когда бежишь от кого-то и хочется бежать быстрее, но ноги становятся ватными… Широкие ладони мужчины легли на мой зад, подхватили под бедра и вдруг внесли в квартиру, будто я был перышком, будто мое тело было невесомым и мое мнение тоже ничего не значило. Дверь захлопнулась, отрезая меня от внешнего мира, а потом с меня буквально рывком сорвали пальто. — Не надо… Мой мышиный писк его снова только рассмешил. Голубые глаза заблестели в темноте, как у кошки. Я открыл рот, чтобы закричать, но не смог. Ухо обожгло горячее дыхание, и голос, насмешливый и тягучий, прошептал: — Не дергайся, малыш, я больно не сделаю. Я зацепился за эти слова и задышал часто и поверхностно, чувствуя теплые руки на своем животе. Белую наглаженную рубашечку выдернули из-за пояса брюк, потянули вверх, разводя полы в сторону. К шее прижались сухие губы… — Ну и что же ты замолчал? Не хочешь рассказать мне о преимуществах какого-нибудь шампуня? — шепнул призрачный голос, и я покачал головой, испуганно зажмурившись до ярких пятен перед глазами. Этот чертов Егор тихо угрожающе зарычал и рванул рубашку в сторону, и я почувствовал, как отрываются пуговицы, а потом вскрикнул, задохнувшись, когда воротник больно впился в шею. — А чего так? А как же иначе я узнаю про новогодние акции? — насмешливо прошептал мужчина и уже аккуратнее принялся расстегивать пуговку воротничка, едва ли касаясь кожи. Ненужную тряпку стянули и зашвырнули куда-то в сторону. В кромешной тьме мелькнул силуэт. Егор оказался совсем рядом, навис, возвышаясь надо мной на целую голову, и я испуганно пискнул, попятился, но уперся голой спиной в обитую дерматином дверь, запнулся об пакет с продуктами, едва ли не свалился на пол, но тут же попал в плен цепких рук. Схватился за покрытые жестким волосом предплечье, пытаясь оттолкнуть от себя невидимого в темноте мужчину. Тень скользнула ближе, наклонилась… Я вскрикнул, когда мокрый язык коснулся соска, пощекотал, втягивая в рот… Дернулся то ли от страха, то ли от удовольствия, но зубы уже сомкнулись на чувствительной бусинке. — Х-хватит, — забормотал я, почувствовав, как с меня начинают стягивать штаны. — Да ладно тебе, малыш, тебе же нравится… — отозвался он, обхватывая мой член ладонью. Я снова попытался уйти от прикосновений, но куда там! Бедра мои крепко удерживали, не позволяя отстраниться, сосок вылизывали и покусывали, посылая мурашки по всему телу, да и игнорировать дикое, ненормальное желание с каждой секундой становилось все сложнее… Трусы были сняты последними, и, едва ли я успел оказаться полностью обнаженным, мужчина подхватил меня под бедра и с легкостью закинул на плечо. Я только охнул, свешиваясь вниз. Меня поволокли прочь из коридора, а потом бережно уложили на мягкий матрас, и я наконец-то смог рассмотреть хоть что-нибудь благодаря лунному свету, проникающему в комнату через окно, и той самой игривой гирлянде… Сказать, что увиденное меня напугало — значит не сказать вообще ничего. Напугало. До ужаса. До обморока. До панической атаки. Вру, конечно, коньки я не отбросил, но трухануло знатно! Я оказался лежащим на огромной кровати, а надо мной возвышался мощный мужчина. Луна блестела в его голубых, прищуренных, будто голодных глазах, а на губах сияла та самая опасная улыбочка. Он потянул футболку через голову, обнажая мощный торс, накачанные мышцы груди, кубики пресса и крепкие бицепсы… — Не бойся, тебе понравится, — наклоняясь надо мной, пообещал он, но я не мог расслабиться и довериться, и против собственного желания осторожно отполз к изголовью. — Что за херня, мужик? Отпусти, а? — слабым голосом прошептал я, во все глаза глядя на мужчину, что будто специально медленно расстегивал свои штаны и улыбался как обожравшийся сметаны кот. — О, нет, Лешенька. Вижу, тебе тоже встречать Новый год не с кем, ну вот мы с тобой его сейчас и отметим… Будь хорошим мальчиком и получишь подарок под елочку! Ты же будешь хорошим мальчиком? Я кивнул один раз, второй. Так и сидел, кивал, как болванчик. — Хорошо… — Егор придвинулся ближе, и я утонул в его голубых, как два ледяных озера, глаза. Запах виски и жженой карамели завернул меня будто в одеяло. — Я за безопасный секс, так что можешь не переживать. На этих словах мне захотелось завопить «а можно не надо?!», но я только снова кивнул. — Я закрою тебе глазки ненадолго? — продолжал шептать этот змей искуситель, пальцем проведя по моим губам, чуть сдвигая нижнюю, скользнув в рот. Я тяжело задышал, размыкая зубы, касаясь языком жесткой подушечки. Палец скользнул глубже, прошелся по зубам. Я не мог отвести взгляда от сияющих глаз Егора, пока мне не надели на голову повязку, погружая в кромешную тьму… Секунда, две. Я задохнулся воздухом, когда на меня сверху опустилось тяжелое тело и сильные руки сжали мои бедра, разводя в сторону. Горячие губы коснулись подбородка, шеи, ключиц, обхватили сосок, втягивая в рот, прикусывая. — Ебать… — простонал я, не сдержавшись, и прикусил губу, когда с влажным причмокиванием чувствительная бусинка соска выскользнула из рта мужчины. — Эй, эй, не матерись! — раздался смеющийся медовый голос Егора, поцелуями касаясь живота, а потом члена. Меня выгнуло на кровати, когда мягкие губы принялись посасывать головку с такой интенсивностью, будто хотели что-то из меня высосать. Это было почти больно, но все-таки невыносимо приятно, я вскрикнул, вскидывая бедра навстречу, умоляя взять глубже, так, как всегда мечтал. Мое запястье перехватили, потянули, а потом пальцы коснулись крупного члена Егора, и я едва не отдернул руку, столь непривычным показалось это ощущение шелковистой кожи чужого члена. Он был большой. Очень большой. У меня, кажется, игрушка была такого размера. Я уже увереннее обхватил крупный стояк, улыбаясь, когда обладатель сего достоинства прорычал что-то матерное, и казалось, что голос его идет откуда-то из груди, как у большого хищного зверя… Провел ладонью, сдвигая кожицу, наслаждаясь ощущениями крупных вен под пальцами, потер шелковистую головку, коснулся натянутой уздечки. Моей задницы коснулось что-то влажное, бедра задрали выше головы, но я не мог на это отвлечься, потому что я был слишком занят работой, поэтому только спустя, казалось, целую вечность осознал, что между ягодиц стало влажно не от смазки, а от слюны и вот это гибкое, что толкается в пульсирующую дырочку, это… …язык. Блять. Я почти закричал, почти отстранился, сгорая от стыда, сжимая зад, ведь, сука, стоило бы хоть в душ сходить вот прямо сейчас, но, кажется, мужчину это нисколько не беспокоило. Он зарычал, впиваясь пальцами в мои бедра, заставляя оставаться на месте. — Просто прелесть. Ты просто прелесть, малыш… — прошептал Егор, пальцами прокручивая саднящий и чувствительный сосок. — Ты будешь вспоминать эту ночь всю свою жизнь… Язык в моей заднице вытворял что-то неимоверное. Вылизывал широкими мазками, ввинчивался самым кончиком в дырочку, оглаживал каждую морщинку. А потом как-то незаметно во мне оказался палец… Я даже понять ничего толком не успел. Повезло, что только вчера игрался с игрушкой и был еще достаточно растянут. Как чувствовал! Но это было не похоже ни на что. Сколько бы раз я не играл с собой, сколько бы раз не совал пальцы в свою ненасытную задницу, чужие руки, бесстыдно растягивающие скользкую от невесть откуда взявшейся смазки дырку, ощущались в сто раз сильнее. И приятнее. Егор в последний раз взял в рот мой уже, наверное, пунцовый от возбуждения член, и отстранился, вдруг всего на пару секунд куда-то делся, а мне тут же стало холодно, пусто и одиноко. Вспомнилось, что я буквально десять минут назад стоял в сыром вонючем подъезде, вдавливая кнопку звонка, и совсем не догадываясь, что меня ждет за этой дверью. Мысль, что после нелюбимой работы я вернусь в свою пустую квартиру, где вместо елки — гора немытой посуды, вместо шампанского — дешевый пакетированный чай, вместо мандаринов — заклякшие вчерашние макароны, показалась настолько унылой, что я был готов на все, лишь бы не возвращаться в ту подъездную реальность, а навсегда остаться в этой осуществившейся мечте. — Не спи, замерзнешь, — горячие губы коснулись плеча, ключиц, скользнули по шее к губам, и меня вдруг будто в теплое одеяло укутали запредельно крепкие объятия, а поцелуй показался самым желанным, самым настоящим, буквально стирающим воспоминания о всех моих прежних неловких поцелуях со случайными людьми, чьих лиц я бы и вспомнить сейчас не смог. Обтянутая латексом крупная головка уперлась мне в бедро, мазнула по коже, устремляясь в растянутую дырку, и я задрожал, пытаясь не сжаться… — Тише-тише, — выдохнул мне в губы Егор, толкаясь вперед. — Вот так, детка… Потерпи чуть-чуть! Терпеть не было вообще нужды. Колючая боль и мучительное чувство растянутости, наполненности, только подогревали интерес, и томящееся внизу живота возбуждение росло с каждой секундой, и я уже не был в состоянии вести себя хоть чуть-чуть приличнее, чтобы не показаться… А, к черту! Я зарычал, застонал, задохнулся, подаваясь навстречу, не давая себе возможности привыкнуть, и сам потянулся за поцелуем, вслепую ткнулся губами, касаясь покрытой щетиной щеки Егора. Он только усмехнулся и утянул меня в поцелуй, осторожно двигая бедрами, будто набирающий обороты слаженный механизм. — Еще, прошу, еще… Мой голос превратился в негромкий стон, а потом и вовсе оборвался, когда мужчина отпустил себя, неистово вбивая свой член в мое распаленное и, наверное, не очень-то и подготовленное к подобному тело. Наверное, завтра я буду расплачиваться за свою похоть, но сейчас я только и мог, что наслаждаться да сжиматься, царапая плечи Егора, ощущая, как неотвратимо накатывает возбуждение, приближая меня к моменту оргазма. — Я… почти… — не слыша собственный голос из-за оглушительно громко стучащего сердца и шума в ушах, я обвил его шею и, последний раз подавшись бедрами навстречу, кончил, захлебнувшись криком, какой-то одной единственной работающей в эту новогоднюю ночь извилиной понимая, что Егор тоже с громким рычанием излился. — Просто охуенно! — выдохнул он сквозь зубы, откатываясь в сторону, но не отстраняясь, чему я был безумно рад, не желая снова оказаться в холодном негостеприимной мире. — Не матерись, плохой мальчик, — едва ворочая языком, прошептал я, раскидывая руки и ноги в позе морской звезды. — О да, я был очень плохим мальчиком! — Егор осторожно подцепил пальцами повязку на моих глазах и стянул ее с головы. — Я был настолько плохим, что буквально требую наказать меня! Ухмыльнувшись, я посмотрел на его ухмыляющееся самодовольное лицо и рывком перевернулся на живот, бесстрашно приближаясь к нему, нависая сверху. — Пошлятина! — выдохнул я, зубами прикусывая мочку уха, в которой красовался крохотный серебряный гвоздик. — Ты буквально вынуждаешь меня попробовать какое-нибудь изощренное наказание! Боже, и откуда во мне столько смелости? — Я заинтригован! — восхитился Егор, обнимая меня руками за спину. — И что же это?.. Я немного отстранился, ласково провел пальцами по мускулистой груди, прессу, наслаждаясь тем, как поджимается живот мужчины от щекотки, обхватил рукой возбужденный и наверняка чувствительный до безумия член… — Эй! — засмеялся Егор, отталкивая от себя мои цепкие руки. — Это слишком изощренно! — Да? — я состроил на лице очень серьезное выражение и навалился сверху всем своим небольшим весом. — Ну, тогда мне придется придумать что-нибудь еще более… Договорить мне не дали. Хитро улыбнувшись, мужчина перекатился, опрокинув меня на спину, и принялся покрывать поцелуями мои плечи, спускаясь все ниже и ниже, утаскивая мое сознание в прекрасный мир взрослых игр. С Новым, блять, Лешенька, годом! Всем ведь известно, что, как Новый год встретишь, так его и проведешь… …а, впрочем, я совсем не против!