Наказание Драко

Я сегодня сделал что-то не так, но даже не знаю, что. Может, поступил как-то, что отец посчитал недостойным Малфоя или сказал, что-то, чего не следовало бы. Но это уже не имеет значения. Имеет значение только то, что сейчас я лежу на подлокотниках кресла, совершенно голый и еще в такой позе. Я не достаю до пола - мой пах на одном, а грудь - на другом - и уже одно это унизительно. Надо мной стоит с розгами разгневанный отец и читает мне мораль. Я не слушаю его, потому что к этим речам уже давно привык. Только трудно привыкнуть к прутьям, которые вонзаются в тело каждый раз как будто с все большей силой. И каждый раз мне кажется, что я не вынесу этих пыток. На самом деле я прекрасно знаю, что худшее еще впереди, но, тем не менее, именно эта порка почему-то заставляет меня волноваться и бояться больше всего. Отец замолчал. Это значит, что я сейчас на собственной шкуре почувствую, как он на меня зол. Первый удар - чувствительный, но еще терпимый, следующий - уже больнее, и я закусываю нижнюю губу, чтобы стон не вырвался наружу. Еще несколько ударов - и я не могу больше сдерживать его. Когда стон вот-вот достигнет крика, я начинаю умолять отца: - Пожалуйста, отец… Не надо! - но он, как и всегда, неприступен. Я уже не в состоянии ни говорить, ни стонать, я кричу. Кажется, мой крик достигнет Хогвартса, и все узнают о моем позоре, но, на самом деле, ничего не слышно даже за дверью этой проклятой комнаты. И дело тут не только в Заглушающем заклятии: стены нашего имения каменные и ни один звук не проникает за их пределы. Мой голос, как всегда, срывается, и из груди вырываются только хрипы и шипение. Обычно, на этом отец заканчивает порку, но в этот раз он продолжает бить меня все сильнее и сильнее. И это точно не мои фантазии. Отец дает мне передохнуть несколько минут и спокойным, даже серьезным голосом предлагает сесть в кресло. Я, шипя, со слезами на глазах, отказываюсь. Даже если бы я хотел, то не усидел бы в этом чертовом кресле больше секунды. Оно залито моей кровью, обивка уже пропиталась ею, но еще не высохла. Мне больно шевелиться, но отец просит - неужели он может просить? - приказывает мне поднять руки вверх и прогнуться назад. Я выполняю очередной его дурацкий каприз. Его возбуждает то, как я, его сын, корчусь от боли, но делаю все, что он хочет, потому что боюсь того, что он может сделать со мной за непослушание. Кто знает, чего от него можно ожидать? Вот и вторая часть наказания. Отец подходит к креслу, стоящему рядом, и садится в него. "Что-то новенькое" - мимоходом замечаю я. Он подзывает меня и, так как он не привык ни с кем церемониться, резко сжимает мои ягодицы и подтягивает к себе. Я морщусь от жуткой боли и сжимаю зубы - он не должен слышать моих криков: это только еще больше его заведет. Отец смотрит на меня и снисходительно улыбается. Да, он уже должен был понять мою логику, но мне сейчас не до этого. Обычно в такие моменты где-нибудь рядом появляется смазка… но не сейчас. Он приказывает мне расстегнуть его брюки. - А теперь опусти их немного. Не надо снимать, - говорит он, и я аккуратно, стараясь не зацепить кожу его ног руками, что мне плохо удается, снимаю их. - Сын. Я догадываюсь, чего он хочет, и опускаюсь на колени перед его возбужденным членом. - Нет. Я удивленно поднимаю брови и встаю. - Сядь. Мои брови поднимаются еще выше. - На меня. О, Мерлин! Он действительно решил наказать меня гораздо серьезнее, чем раньше. Я натянут, как струна. Через несколько секунд замечаю, что все также не двигаюсь. Я смотрю на отца и вижу какой-то недобрый блеск в его глазах. Он хочет меня, он просто меня хочет. Я сажусь на колени отца спиной к нему - больше не хочу видеть его лицо в тот момент, когда он кончает. Пусть оно будет для меня всегда одинаково невозмутимым, а тот день когда-нибудь сотрется из моей памяти. Отец дышит неровно, но разводит мои ноги и помогает закинуть их на подлокотники кресла. Это причиняет невероятную боль. Затем он приподнимает меня и, разводя мои ягодицы еще шире, резко насаживает на себя. От неожиданности и боли я вскрикиваю, но он не вошел в меня до конца. Это только начало. Отец, как будто специально, каждый раз ждет перед своим следующим наказанием, когда мой поврежденный анус снова сузится и станет для него таким же приятно тугим, как и в первый раз. Отец прижимает меня к себе. Я извиваюсь и таким образом позволяю отцу войти в меня еще глубже. Все. Казалось, что я состою только из нестерпимой боли. Но отец надавливает обеими руками на мои плечи, насаживая меня на свой член еще сильнее. "Когда же все это кончится?" - думаю я, когда он одновременно достигает какой-то точки во мне и обхватывает рукой член. Он встает, и я проклинаю свое тело. Кажется, все. Я уже чувствую всей кожей ягодиц, что дальше двигаться невозможно. Жгучая боль разливается по ногам и спине. Мне кажется, что на отце уже полно крови из разорванного его членом ануса. Но, даже если это и так, он ничего не замечает, а только подталкивает меня вверх, а потом снова приближает мои бедра к своим. Я начинаю понимать, что этот темп слишком медленный для меня. С той же скоростью отец ласкает мой член. Я сам начинаю двигаться быстрее, он, видимо не замечая этого, тоже увеличивает темп движений руки. Как же я сейчас благодарен ему за это! Сейчас мне все равно, что уже на следующий день я буду мысленно казнить себя за все эти чувства и мысли, но не могу ничего с собой поделать. Отец подхватывает мой ритм. Я как-то смутно осознаю это и горжусь тем, что на этот раз "веду" я. Я кончаю, заливая семенем руку отца, но все равно продолжаю движения бедрами. Это так неудобно и больно, но я бы хотел, чтобы отец не заметил того, что я нарушил его негласные правила. Рука отца теперь просто опускается на мой неэрегированный член. "Заметил", - думаю я, и все вдруг приобретает необычайную четкость, я совершенно ясно осознаю, что все это - реальность и снова начинаю извиваться от вновь нахлынувшей волны боли. Наконец, отец кончает и сталкивает меня с кресла. Я падаю лицом вниз и сильно ударяюсь носом об пол. Но эта боль даже не идет в сравнение с той, которую я только что испытывал. - Встань, - твердо и резко говорит отец. Я чувствую, что дрожу. Поднимаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Мне становится холодно от его испытующего взгляда. - Что это? - он протягивает руку, испачканную моим семенем. Я молчу. - Ты хочешь, чтобы я наказал тебя снова? Я продолжаю молчать, но мое дыхание становится частым и прерывистым. Кажется, я сейчас заплачу. Я пытаюсь сдержать слезы, которые вот-вот потоком хлынут из глаз. "Нет. Нет. НЕТ!" - мысленно говорю я себе. - Повернись. Я и за это благодарен отцу. По крайней мере, он сейчас не увидит моего лица. А если собирается избить или снова трахнуть, так вряд ли может быть еще больнее, чем было только что. Но он просто довольно сильно шлепнул меня ладонью по заднице. Я чувствую, как мои мышцы там дрожат от напряжения, готовясь к следующим ударам, но их не последовало. Я стою, не шевелясь, и слышу шорох мантии за спиной. Слезы, куда-то девшиеся несколько минут назад, снова появились. Я не смею оглянуться, но мне кажется, что отец раздевается дальше. Однако, он обходит меня и идет к двери. Он полностью одет. Я все еще стою, боясь пошевелиться, не зная, что сказать и нужно ли это вообще. Подойдя к двери и уже взявшись за ручку, он спрашивает меня: - Ты усвоил урок, сын? Не в силах ответить, я киваю. Он снимает Заглушающее заклятие. - Мы с Нарциссой ждем тебя в столовой, - недобро улыбается он. - Да. - Единственное, что я могу сейчас сказать. Отец уходит. Я одеваюсь и перед выходом зову домовых эльфов, приказав им убрать все. Теперь мне пора в столовую: испытывать новую серию унижений и чувствовать на себе косые взгляды отца и домовых эльфов, толкущихся в углу в ожидании окончания обеда.